Ж

Першин Максим
- Ну, что ты молчишь?
- А что ты хочешь услышать?
- Расскажи ещё что-нибудь. У тебя хорошо получается.
- Я ещё недостаточно выпил, - сказал я.
- Хорошо, - она кивнула. Это выглядело, как упрёк. Дура.
Подошёл официант. Тощий молодчик с кудрявой копной в полметра диаметром на мелкой голове.
- Какой у вас самый дешёвый коньяк? – спрашиваю.
- Вы уже интересовались, - сказал официант, надменно растянув лицо, как резиновую маску. – Сто двадцать рублей сорок грамм.
- Блять, ещё и сорок грамм. Принесите, - сказал я. – И колы. Тебе надо что-нибудь?
Марина усмехалась, едва заметно, краешком рта.
- У меня ещё есть. - Указала на бокал пива.
Официант ушёл.
В моём желудке закопошилась мутная злоба. Я посмотрел в окно, за спину Марины, на жёлтый пейзаж поздней зимы. Роботизированные прохожие и заведённые машинки.
- У тебя проблема с деньгами? – спросила Марина.
- Нет у меня никаких проблем, - сказал я. – заряжают ценники, пидарасы.
- Мы о ценниках будет говорить, ты меня за этим пригласил?
Я посмотрел в её серые глаза. Она смотрела прямо, открыто. Мне даже захотелось её поцеловать.
- Нет, мы будем говорить о тебе.
Она улыбнулась.
- Что тебе понравилось во мне?
- Жопа, - говорю, - у тебя отличная жопа.
- Это всё?
- А это мало?
Она пожала плечами.
- Когда же ты успел её разглядеть?
- У тебя достаточно фотографий, чтобы её разглядеть, - говорю.
Официант принёс коньяк, я смешал его с лимонадом.
- И сразу повтори, - сказал я.
- Может, вам сразу принести графин? – спросил официант.
- Принеси. Двести.

- Пушкин, блять, - сказал я, когда кудрявый мудак отошёл.
- А ты выглядишь старше, чем на фото, - сказала Марина.
Я проигнорировал замечание. Коньячные пузырьки потрескались в горле.
Она повторила.
- Мне, честно говоря, похуй на фотки, - сказал я.
- А ты великий похуист, как я погляжу.
- Какая ты проницательная, - сказал я, - я бы, пожалуй, тебя трахнул.
- А ты думаешь, я бы дала такому?
- Какому?
- Старому, лысому мудаку.
- Это мои слова, - говорю, - это я так должен говорить.
- Говори, как хочешь.
Я снова посмотрел в её глаза. Чёрт, какие же они красивые. Искры серого пламени.
- Мне кажется, бабы только для того и созданы, что бы варить борщ и их трахали.
- Во время варки борща?
Я залпом влил в себя пол стакана ядрёного коктейля.
- Видишь, - говорю, - Я прав. Ты тоже только на это годишься.
- Ты редкостный мудак.
- Зато нравлюсь бабам.
Она усмехнулась.
- Иди, посмотри на себя в зеркало.
- Но ты же не убежала, - отвечаю. Я почувствовал, что играю с ножом. Вишу над пропастью. Если она сейчас уйдёт, я полечу камнем. Уже кулаки загудели от жажды.
Она замахала рукой, позвала официанта. Я снова налил себе, размешал. Быстро выпил.
Пушкин не подошёл, вместо него молодая девушка – взбитые белокурые пряди, полуопущенные усталые веки, ямочка на щеке.
- Принесите, пожалуйста, водки, - сказала Марина.
- Русский стандарт, Кедровица, Ладога, - вяло произнесла официантка.
- Ладога, сто грамм. И сок яблочный.
- О, по водяре пошла, - сказал я, усмехаясь.
Марина ничего не ответила.
Я почувствовал облегчение. Может быть даже, жизнь не так желта, как кажется. Буква «ж» повисла на языке. Задребезжала.
- Жавнерчик, - сказал я вслух.
- Что? – спросила Марина.
- Ничего.
- В интернете ты совсем не такой, - сказала она.
Буква «ж», словно злой микроб прилипла к языку, ухватилась клешнями. Я сплюнул на пол.
 - Интернета нет, - сказал я. – ничего нет.
Принесли водку. Она выпила. Закурила. Я стал кашлять.
Она дыхнула на меня. Я сморщился.
Желтизна за окном обесцветилась, посерела. Навалились сумерки. Роботизированные люди продолжали чеканить шаг, может быть, чуть медленнее, чуть устало.
- Я думаю, это твоя защитная реакция, - сказала она. – Маска, если хочешь.
- От чего? – спрашиваю, - от дур?
Она опустила взгляд. Резанула.
- Не самая лучшая маска, ничтожная…
- Мы те, кем мы кажемся, - сказал я.
Наш стол повис в дыму, как в тумане. В кабаке плохо работала вентиляция.
Я схватил Марину за руку.
- Ну что ты выёбиваешься?
- Отпусти.
Я держал. Сжал сильнее.
- Чёрт. Отпусти. Больно! Я сейчас уйду.
Я отпустил.
- Хорошо. Давай поговорим. О чём ты хочешь поговорить? Ну, к примеру, ты часто встречалась с мужиками по интернету.
- Достаточно.
- И как оно, как было?
- Прекрасно, во всяком случае, не такие мудаки, как ты.
- О, - говорю, - мне это льстит. Я не такой, как все.
Марина наклонилась и пристально вгляделась в меня. Странный взгляд. Осколки злости, смешанные с мучительным желанием разглядеть во мне кого-то, кого-то нужного ей, как это не странно. Я не выдержал, отвернулся.
- Интернет это только площадка, - сказала она, - я встречала мужчин на разных площадках. Ты давно один? – спросила она. И так неожиданно, что свело в груди.
- Я всегда один, - ответил я.
- Мы будем целоваться?
Я посмотрел на неё. Она почти не улыбалась.
Вопросы пулемётной очередью. Не думал, что меня можно застать врасплох.
- Это можно сделать в сортире, - сказал я.
- Отлично.
Марина поднялась. Я только теперь разглядел, как она опьянела. Впрочем, я сам, мой мир повис на ватных распорках. Удивительно, что он ещё держался. Не рухнул.

- Ну что же ты? Ну же, милый.
Меня било в ознобе. Её запах смешался с туалетным, но всё равно это было прекрасно. Это был отдельный мир без роботизированных людей, тел, органов, коньяка и ваты. Это была вселенная.
- Ну что же ты?
Я уткнулся носом в её волосы. Они пахли ромашками.
- Ну же, - она постоянно это повторяла и задыхалась. Я сильно сжал её грудь. Она вскрикнула.

Она долго возилась, вся взмокла. Я откинулся на бочок унитаза и закрыл глаза.
- Чёртов импотент!
Я молчал.
- Мог бы сразу предупредить, мудак.
- Заткнись, - прохрипел я, - это ты виновата.
- Что?
- У тебя слишком жирная жопа.
Она взмахнула ладонью и хлёстко опустила на мою щёку. Боли я не чувствовал.
Спёртый, сортирный свет уселся на плечи, прожигал глаза. Я смотрел сквозь закрытые веки, как Марина натягивает трусы, поправляет юбку, как заправляет пятнистую грудь в лифчик. В стояке фанины загудело, запаршивело.
Народа в зале поубавилось. Я шёл за Мариной, будто качающейся на волнах, за её бронзовыми бёдрами. Официантка, заметив нас, сверкнула взглядом. Отвернулась.
Мы сели за стол. Я налил себе остатки. Марина залпом опустошила свои.
Сложно сказать, когда появился этот мужик. Сразу же, или через несколько часов. Алкоголь сделал своё благотворное дело, отделив моё сознание от времени и пространства.
Я помню жёлтый, сортирный цвет его глаз. Писклявый, петушиный голос. Слова из его рта. Они сыпались, как помои разогнавшегося мусоровоза. А я повторял «ты молодец, ты молодец».
- Ты думала, я не узнаю, где ты? – ревел он срывающимся голосом. – Думала сложно сломать твою почту? Сука!
- Ты молодец, парень, – я смеялся, карабкаясь по дымовым облачкам.
- Заткнись, старый пидор.
Он заехал мне в затылок. Я упал со стула, но снова поднялся.
- Ты думала, сука, сможешь провернуть меня через жопу?
- Жопа, жавнерчик, - сказал я.
Кажется, Марина сильно испугалась. Я пожалел, что не смог трахнуть её.
- Я тебе сказал, заткнись, уёбок!
Он размахнулся локтём, и ударил меня в нос. Я потерял сознание. И полетел, как камешек. Вверх, над пропастью.