Август.
Жара. Солнце стоит в зените.
Поселок точно вымер — его обитатели укрылись в прохладе стен, деревьев. Черепичные крыши зыбко качаются в раскаленном мареве. Воздух наполнен ароматом яблок. Пышно цветут георгины…
«Бонзы, затеяв игры в перестройку, обогнали нас на старте, лихо обошли на середине, а уж на финише поставят мат в два счета…» — сидя на террасе, рассуждала Жанна.
На фоне роскошных вилл и коттеджей их летний домик выглядел игрушечным.
Вадик пригласил ее к себе на выходной. Она не без волнения и робости вошла в этот роскошный дом, пугавший надменной чопорностью живущих в нем хозяев.
Просторный холл, мраморная лестница, ведущая наверх, роскошная гостиная, четыре спальни, кабинет, больше напоминающий книгохранилище, ванная, в которой можно искупаться сразу всей семьей, бильярдная, бассейн, во всех комнатах ковры, атлас драпировок, антиквариат, великолепие картин — живи и радуйся. Изысканный вкус, достаток. Чего еще желать? Она невольно сравнила этот восхитительный дворец со своей жалкой хижиной. Блеск и нищета — у нее тоскливо сжалось сердце. Вполне понятно, что Вадик смотрит свысока. Прав Жерносек — она ничто. Девушка из предместья.
— Жанна, где ты? — Вадик раскрыл окно.
— Любуюсь панорамой.
Она вернулась в холл.
Он обнял ее за талию, привлек к себе.
Обдумывая, как начать этот нелегкий разговор, она молчаливо подставляла губы. Он был горяч, нетерпелив…
— Нам резинка не нужна, — видя, что он натягивает презерватив, усмехнулась Жанна.
Он отшатнулся:
— Как это? Почему?
Она решительно тряхнула головой:
— Я беременна.
Его точно припечатали кувалдой — он дернулся, застыл.
— Я же всегда надевал костюмчик… И проверял водой.
— А в первый раз? — хихикнула она.
— Я думал, что ты считала дни. — Вадик сник, ссутулился. — Ты уверена, что не ошиблась?
— Я была сегодня в поликлинике. — Ее глаза сияли. — Врач говорит, что ребенку уже четырнадцать недель. — Она приподняла блузку. — Потрогай, мне кажется, что у малютки бьется сердце.
В нем поднималась ярость. Как легко она поймала его на крючок! Он проклял тот день, когда приблизился к ее забору.
— Ты не рад?
— Я готов пуститься в пляс, — мрачно усмехнулся Вадик.
«Кроме смятения, досады — никаких эмоций. Позер! По большому счету — полное ничтожество».
Она вся кипела от негодования.
Он помялся и сдавленным голосом проговорил:
— Нам ребенок ни к чему. Мне нужно закончить институт. И потом, родители…
— Что родители? — переспросила Жанна.
Он отвел взгляд в сторону:
— Будут против.
— А нельзя ли по-другому? — вспыхнула она.
— Как?
— Ты, я и маленький.
Он подскочил, будто ужаленный:
— Чтобы такое себе позволить, нужно крепко держаться на ногах. На что мы будем жить? Отец выгонит меня из дома.
— Скорее всего, из дома выгонят меня, — резонно заметила она.
— Я попрошу отца. Он найдет тебе хорошего врача. Мне кажется, что этот вариант устроит нас обоих.
— Самый лучший вариант — втроем.
— Опять ты за свое? — взорвался Вадик. — Меня не интересует, сколько вас. Я — один. Понимаешь? Один… — Будто бы желая в этом убедиться, он потрогал себя рукой.
— Я не думала, что ты такой жестокий, — с горечью сказала Жанна.
Потом они занялись любовью, но он уже не был таким пылким, как раньше. Они лежали в душной комнате. Каждый из них думал о своем. «Я — один. Понимаешь? Один…» — словно колокол стучало в голове. Она до утра не сомкнула глаз; ее планы в одночасье рухнули, надежды не сбылись. С восходом солнца сон ее сморил. Она не услышала, как подъехала машина.
Хлопнула входная дверь, раздались шаги.
Жанна с головой укрылась одеялом.
— Сынок, вставай! — певучий голос у двери.
— Ты не один, малыш? — тот же голос рядом.
— Какая тебе разница? — взорвался Вадим.
— У тебя подружка?
— Лишь бы не дружок, — огрызнулся он.
— Раз она без всяких оснований запрыгнула к тебе в постель, я вправе выяснить: из какой среды, больна или здорова, понимает ли, что может залететь?
Вадик нервно рассмеялся:
— Ты не должна учинять допрос: мы оба этого хотели.
Жанна откинула одеяло, с вызовом глянула ей в лицо:
— Я отвечу, раз она интересуется. Из среды обнищавших служащих. Дважды переболела триппером. А с тех пор, как залетела, прошло четырнадцать недель… Есть еще вопросы?
— Доигрался, ветрогон?.. Она уже пустила в ход оружие! Сказал бы, что тебе нужна девица — я бы все устроила.
— А если у нас серьезно?
— Серьезно с потаскухой? — Мать перекосило. — Когда у тебя ломался голос и на лице пошли прыщи, я же не подсунула тебе путану. Наняла девчонку из приличных… заручилась справкой…
Вадик сел в кровати:
— Оставь нас! И не врывайся без предупреждения.
— Сколько я тебе долбила: не якшайся с каждой встречной! Потрудись спросить, сколько стоят ее ласки, дай ей денег — и скатертью дорога. — Мать с раздражением хлопнула дверью.
— Я же говорил… — Вадик развел руками.
— Идиот! Даже не догадался закрыться на задвижку! — натягивая джинсы, прошипела Жанна.
Она схватила сумку и кинулась из дома без оглядки.
Чванливая гусыня! «Как бы он не заразился?» — единственное, что удалось прочитать в ее глазах. Став свидетелем взрослой жизни сына, которая по правилам налагает на него кое-какие обязательства, она вместо того, чтобы сказать: «Раз ты совратил эту девушку, так женись на ней!» повела себя так, будто у ее сыночка невзначай произошла поллюция. «… Дай ей денег — и скатертью дорога!»
«Когда ломался голос, наняли девчонку из приличных». Ах, негодяй! Когда приспичило, не потрудился даже поухаживать за девушкой — все поднесли на блюдечке. Пусть, мол, дитя резвится — меньше будет, онанируя, марать постельку. «Заручились справкой»! Безопасно. Полезно для здоровья. Будет чистой кожа!
Едва она заявила о своих правах, баловень судьбы взвился на дыбы… Ясное дело — для него она всего лишь кукла. Красивая, эротичная, способная доставить наслаждение, но кукла. И судьба ее известна: с ней поиграют, пока не надоест, исследуют, что находится внутри, — и выбросят на свалку. «Папочка найдет хорошего врача…» Теперь, когда она лично убедилась, что для бонз она ничто, она выполнит задание без всяких колебаний.
Она позвонила Вадику в субботу.
— Как дела, малыш? — В голосе веселая ирония. — Ты не очень расстроен сообщением?
— Откровенно говоря, я уже оправился от стресса. — Он тяжело вздохнул. — Но предки бушуют третий день.
— Успокой их. Это — розыгрыш. Мне хотелось испытать тебя.
Радостное бормотание. Потом довольным тоном:
— Я для испытаний не гожусь. Рожать в такое время — чистейшее безумие.
— «Безумству храбрых поем мы песню!» — усмехнулась Жанна.
— «Буревестник» подбивал других. Сам он храбростью не отличался.
— Давай сегодня встретимся. Я не стану подбивать… — пошутила Жанна.
— Отлично. Где? — на удивление быстро согласился Вадик.
— Подруливай к скорбящему деду .
— Во сколько?
— В девять. — Она положила трубку.
«Если ты не из престижной, состоятельной семьи, твоя красота ничего не стоит, — с грустью думала она, поджидая Вадика. — В лучшем случае ее можно продать, как делают Люция с Майкой, в худшем — связать жизнь с каким-нибудь несчастным бедолагой. И тогда все по схеме предков: муж работает по найму, ты тоже тянешь лямку — бегаешь по магазинам, скоблишь, стираешь, штопаешь, надрываешься на кухне. В итоге — еле сводишь концы с концами. Чем красивее женщина, тем больше у нее хлопот. «Рабочий мул» долбит ее с двойным усердием. Результат — орущая орава. К тридцати годам становишься кубышкой. О карьере даже не мечтаешь — опускаешься до философии «поднять детей».
Надеясь привлечь к себе внимание, она так долго истязала тело… и потерпела поражение. Вадика окрутить не удалось. Пусть ее осуждают, считают корыстной и продажной — ей плевать. Нужно во что бы то ни стало раздобыть побольше денег. Тогда, возможно, фортуна повернется к ней лицом. Подвернись случай — тысячи девиц, что стригут ногами по проспекту, поступят так же».
Вадик подъехал ровно в девять.
— Я бы хотела посмотреть какой-нибудь захватывающий фильм, — усаживаясь в «пежо», сказала Жанна. — Говорят, что самые крутые фильмы крутят в «Золотом дукате».
— Это ночной клуб.
— Там есть и кинозал. И всякие сюрпризы с раздеванием.
Вадик припарковался, заглушил мотор.
Двое громил в беретах загородили путь:
— Клуб еще закрыт.
Она позвонила Майке.
— Ты сегодня выступаешь?
— Да.
— Я с Вадиком. Скажи, чтобы нас впустили.
Они едва ее узнали. Сапоги до колен, бикини. Стрелки, контраст бровей, тени — она была уже загримирована.
— Что у вас идет?
— Старье — «Калигула». Посидите в баре. Потом спускайтесь в зал — посмотрите шоу. Встретимся после представления. — Она ушла наверх.
— Я не знал, что Майка стриптизерша. — Вадик посмотрел ей вслед.
— Она талантлива. Поставила программу.
— Ну да? — Вадик глянул на нее с сомнением.
— Увидишь… — сказала Жанна.
Они устроились возле самой сцены. Вспыхнул яркий свет — бархатный занавес поднялся.
Справа, в бутафорской тачке, с виду напоминающей «феррари», сидел молодой мужчина. В белом костюме, перчатках и черной шляпе, он был похож на шансонье. Слева, на ходу вращая зонтом, с импровизированных ступенек спускалась рыжеволосая красавица. На ней были чулки и черный пояс, полный бюст прикрыт корсажем. В глубине сцены на фоне декораций, изображающих торговый дом с витринами, виднелась стайка инженю — девушек в бикини. В одной из них они узнали Майку. Фигура ее была безупречна.
Заиграла музыка. Тип в шляпе вылез из авто, отвесил реверанс.
В супермодном лимузине
Подкатил я к магазину.
Я опаздывал немного
Тяжела была дорога, —
пританцовывая и поигрывая тростью, запел шансонье.
На заднем плане стайка девиц в бикини пришла в движение.
У витрин, где манекены
Изучают в скуке цены,
На ступеньках ты ждала, —
высоко вскидывая ногами, секстетом пропели девушки.
Рыжеволосая и шансонье начали сходиться.
Что же, милый мой, случилось?
Четверть часа я грустила.
Почему не появлялся?
Может ты, дружок зазнался? —
жеманясь, изливала гнев красотка.
Я весь день температурил —
Врач со мною балагурил.
А когда к тебе собрался —
У меня мотор сломался, —
разводя руками, изворачивался герой-любовник.
Врешь ты все с температурой
А меня считаешь дурой.
Поравнявшись с каждой сучкой,
Ты заглядывал под юбку,—
кокетливо двигая плечами, обличала его красотка.
Ах, ревнуешь ты напрасно:
Я люблю тебя так страстно.
Позабудем мы про ссору
И поедем прямо к морю.
Декорации с витринами заменили на морской пейзаж. Играя тростью, красавец-сердцеед направился к машине. Его подружка, хлопая ресницами, уселась рядом. Он припал к ее устам, а кордебалет из шести девиц переместился на передний план.
И, ответив ему взглядом,
Полным девичьей бравады,
Ты за городом на пляже,
Расстегнув корсаж бумажный,
На сиденье прилегла, —
вращая бедрами, речитативом пели девушки.
Ах, какой же ты невежда!
Надо прежде снять одежду, —
увещевала шансонье красотка.
Эротические пассажи девушек становились все более откровенными. Лифчики, а вслед за ними трусики полетели в зал…
Я стараюсь, но без толку —
Все скользит в упругом шелке, —
как бы ища поддержки зрителей, сокрушался шансонье.
Я тебе не очень верю —
Дай-ка я сама проверю.
Рыжеволосая откинула корсаж; отстегнув пряжки, стала быстро скатывать чулки.
Новомодные блузоны,
Неглиже и панталоны
Помогают вам отчасти
Разгораться нежной страстью, —
теребя ногами, комментировал хор девиц.
Освободясь от пояса, Кристина выскочила на середину сцены. Под одобрительные возгласы мужчин обнаженная красотка то отбивала ногами ритм и встряхивала грудью, то поворачивалась к публике спиной и соблазнительно вращала полушариями, то опускалась на колени, плавно раскачивая бедрами, то вдруг переходила в нижнюю позицию и в чувственном безумстве кувыркалась по полу, то, полузакрыв глаза, судорожно водила пальцами по долине любви, вздрагивая, извиваясь, словно брошенная в костер змея…
Следя за выступлением, Вадик весь вспотел. Если бы ему сказали, что он воспылал желанием к солистке, он бы, конечно, не сознался, но, как всякий юноша, дающий оценку такому зрелищу, про себя отметил: «Сколько в ней огня! Вот бы остаться с такой вдвоем!»
Достаточно красноречивый холмик, приподнявший джинсы, не укрылся от проницательного взгляда Жанны. «Все идет по плану!» — со злорадной радостью думала она.
Театрализованное представление закончилось.
По шум овации и крики «браво!» конферансье стал представлять артистов:
— Автор и постановщик попурри — Майя Желанная!
Майка, лучезарно улыбаясь, сделала глубокий реверанс.
Новый взрыв аплодисментов сопровождался подношением цветов.
Не менее восторженно принимали и Кристину.
Жанна знала, что Майка пописывает стишки, но чтобы поставить шоу? Значит, она ошиблась, считая ее заурядной шлюхой, торгующей собой направо и налево ради денег. Нельзя сказать, что она была в полном восторге от увиденного, но отдельные моменты подкупали виртуозностью, а юмор, хотя и был немного вызывающим, судя по реакции зрителей, пришелся им по вкусу. Глядя на счастливую Майку, посылающую в зал воздушные поцелуи, она искренне обрадовалась и даже простила ей высокомерие.
Вдоволь насладившись пьянящим бальзамом признания, девушки спустились в зал.
— Знакомься, Кристина. Это мои старые друзья, — сказала Майка.
— Классное получилось шоу, — польстила Жанна.
— Ты попала в яблочко: секс и юмор не сами по себе, а органично сочетаются, — отметил Вадик с видом знатока. — Как тебе это удалось?
— Все очень просто. Поскольку дамочки на обнажение одноименных прелестей не реагируют, нужно сделать так, чтобы мужчина был галантен, обходителен, сыпал шутками, — им это нравится. Если бы не Кристина, оно наполовину утратило бы свой блеск, — признала Майка.
— Сольный номер — потрясающий! Отдельные его элементы — новая страница в чувственной эстетике! — восторженно заметил Вадик.
— Она пластична от природы. Все схватывает на лету, — зная о цели встречи, нахваливала Майка.
Кристина, одетая в лосины и шифоновую блузку, в глубоком вырезе которой волновалась грудь, фривольно закинув ногу на ногу, принялась рассказывать, как жестока и требовательна Майка во время репетиций и всего, что связано со сценой. Она сопровождала свой рассказ едва заметной эротической игрой: облизывала губы, сдувала прядь волос, нависшую со лба, опускала и вновь закладывала ногу на ногу. Этих жестов ей показалось недостаточно. Поведя плечами, она незаметно потянула декольте — грудь обнажилась почти до самых припухлостей сосков. Как опытной танцовщице, ей ничего не стоило поигрывать ею в такт дыханию.
Вадик смотрел на нее, не отрываясь.
— У меня идея. Давайте проведаем Люцию, — видя, что события развиваются в нужном направлении, предложила Майка. — Посидим как люди, выпьем шампанского, потанцуем. Вы составите нам компанию?
— С удовольствием, — с готовностью ответил Вадик.
— Тогда — вперед! — Майка выкинула руку.
Девушки загрузились шампанским и «пепси-колой». Вадик, чтобы не чувствовать себя обязанным, прихватил «Чинзано» и два «Наполеона».
Идя впереди, Кристина завораживающе покачивала бедрами. Медно-рыжие волосы развевались на ветру. У Вадика возникло острое желание прильнуть к ней страстно и надолго.
Подминая под себя черноту асфальта, «пежо» помчался по ночному городу.