"Он жил в каком-то узеньком и глухом переулке...в деревянном одноэтажном домике,вросшем в землю, окна которого были почти наравне с кирпичным узким тротуаром.Когда моя четверня на вынос подкатила к воротам этого домика, домик весь заходил ходенем...
Дверь отворилась и ..." (И.И.Панаев "Воспоминания")
*************
- Что вам угодно, сударь?
- Я Виссариона Григорьевича хотел бы видеть. Доложите, это Панаев.
- Иван Иванович! Не ожидал Вас у себя видеть! И не узнал Вас, любезный друг!
- Виноват, Виссарион Григорьевич, и я не признал Вас по знакомым портретам.
- Проходите же! Какими судьбами? Давно ли в Москве нашей? А я от Вас все письма ждал.
- Вчера приехал по некоторым делам своим здесь, но главное, с Вами очень хотел познакомиться лично и обо всем поговорить подробно.
- Как же я рад Вам, друг мой! Когда карета ваша подъехала с грохотом испугался даже, такого грохота в нашем переулке не раздавалось никогда...
- Если бы вы знали, как я смущен всем произведенным фурором. В Питере сказывали, что в Москве без кареты четверней никуда, вот я и послушался...
- Да не будем об этом. Я так рад вас видеть, что и страх мой уже пропал.
- Я приехал специально обговорить наше вам предложение насчет работы у нас журнале.
- Мне очень неловко вам говорить об этом, Иван Иваныч, но я уже совсем договорился здесь с известным вам издателем...
- Как же так? Мы же все предварительно обсудили с вами? Да и человек этот имеет репутацию не очень надежного. Почему так поспешили?
- Я очень ждал вашего письма. До последнего тянул, но дела мои совсем плохи..
- Вам предложили хорошие условия?
- Бог с вами, Иван Иваныч! Даже для меня они выглядят нищенскими, но выбора у меня уже совсем не оставалось...
- Как же я виноват перед вами, что промедлил с ответом!
- Никакой вашей вины нет совсем, это мои обстоятельства не дают мне свободы.Мелочные денежные долги, крупных и не позволяю себе делать, просто изматывают меня. Даже положенные мне деньги выплачивают крайне неаккуратно. Иногда едва остаются 30 рублей ассигнациями.Я готов на любую работу, готов работать без отдыха, так нужны мне сейчас деньги. Но без 3000ассигнациями мне никак не обойтись, иначе мне просто грозит голодная смерть.
- Друг мой, как больно мне все это слышать от вас, как гадко мне,что не приехал к вам раньше, чтобы все обсудить. Так бываем мы беспечны к нуждам другого...
- Это я не умею вести свои дела, не умею договариваться с издателем и все понимаю, что не так надо вести себя. "Подлая трусость одолевает, когда речь коснется до денег.Всегда иду с решительностью, молодцом, определяю себе цифру и думаю: нет уж менее этого я ни за что не возьму, а как дойдет до дела, так и сробею.Такая уж гадкая натуришка".
- Нет моих сил слышать от вас этот грустный рассказ, я ведь и не предполагал, что дела ваши так плохи...
- Мне стыдно даже вам признаться, как плохи. Боюсь заболеть, лекарства не на что бывает купить, но и радуюсь, что не надо из дома выходить, бояться в своем рубище знакомых встретить, так стыдно иногда, сквозь землю готов бываю провалиться... На днях встретил Аксакова, сказал, что иду в аптеку, он догадался о моем положении, предложил 10р, я обрадовался, что смогу лекарства купить, а пиявки уж в другой раз...
- Глядя на вашу такую сверкающую чистотой комнату, на обилие цветов, не подумал бы, что хозяину этого жилища так трудно живется.
- Обманчивое ваше впечатление, мой друг. При моих-то скромных возможностях не могу себе отказать в удовольствии иногда покупать горшки с цветами, это просто моя страсть, как у других карты. Иногда, когда невыносимо гадко на душе, а в кармане последние несколько целковых, покупаю очередной цветок...
- Моя Авдотья Яковлевна тоже обожает цветы, но не встречал в мужчинах такую страсть...
- Это от бедности моей все...
- И это все я слышу от человека, которого читает вся Россия, мне приходилось встречать людей из провинции, которые не пропускают ни одной вашей статьи.
- Приятно это от вас слышать, но и удивительно, ведь я очень редко подписываюсь своим именем.
- Уже знают читатели ваш почерк, вашу горячность в оценках нашей действительности. И псевдонимы ваши не мешают вас узнать.
- Да, есть за мной такое - я не умею хитрить, не умею говорить вполовину, может от такого прямого разговора соскучился наш читатель? Вообще-то, я и не критик совсем, я рожден памфлетистом, хочется прокричать всем, что накипело в душе, от чего сердце болит!
- Наш журнал был бы очень рад видеть вас нашим автором.
- И мне хотелось бы поработать с полюбившимися уже вашими литераторами.Но, признаться, и побаиваюсь российских знаменитостей, сробею перед ними, растеряюсь, я к свету совсем непривычный, никуда не выхожу...
- Да, наши питерские корифеи бывают очень заносчивыми снобами, держатся своим кружком, к новичкам относятся высокомерно. Но обещаю вам, я вас не оставлю им на съедение, не дам в обиду. Только бы удалось нам договориться о вашем переезде в Северную Пальмиру.
- Как только выполню уже обещанное здесь, дорогой Иван Иваныч, буду счастлив с вами сотрудничать. Спасибо, что не сочли за труд приехать ко мне и за предложение ваше к сотрудничеству премного благодарен...
**************
"Когда покойника отпели, друзья снесли гроб его на своих плечах до могилы, которая уже до половины была наполнена водой, опустили гроб в воду, бросили в него по обычаю горсть земли и разошлись молча, не произнеся ни единого слова над этим дорогим для них гробом"
"Я буду вполне счастлив, если мои отрывочные воспоминания напомнят хоть сколько-нибудь образ этого человека его друзьям и прочтутся не без интереса теми, которые не знали его, но которым дорога его память".
(И.И.Панаев "Воспоминания")