Однажды, когда моя подводная лодка была на ремонте в Северодвинске, я возвращался на завод, у стенки которого она стояла. Каких-то неотложных дел на борту в тот воскресный день у меня не было, так что можно было особо не спешить. Да и летняя жара к быстрой ходьбе совсем не располагала.
Запах асфальта, оплывшего под солнцем, вновь пробудил во мне давние детские воспоминания - воспоминания о тех днях, когда здесь же, в Северодвинске, завершалось строительство отцовской лодки.
Лето на Белом море было в тот год таким же жарким. А вот это место возле заводской территории, кажется, выглядело совсем иначе. Я никак не мог припомнить, был ли здесь в шестидесятые годы такой прекрасный парк - возможно, потому, что все эти деревья тогда были ещё саженцами...
В конце аллеи, которая поначалу показалась мне безлюдной, я заметил старика. Он бродил под деревьями, подбирал с травы сухие ветки, с интересом рассматривал их, а потом отбрасывал в сторону. Повертев в руках очередную, он улыбнулся и обратился ко мне:
- Гляньте-ка! Вот если отпилить здесь и здесь - правда, будет похоже на летящего дракона?
Я кивнул. Наблюдательный незнакомец и в самом деле сумел разглядеть в причудливых изгибах ветки почти готовую оригинальную фигурку!
Постепенно мы разговорились. Старик оказался весьма словоохотливым. Похоже, все его воспоминания и все его рассуждения давно уже наскучили его домашним, зато в моём лице дед внезапно обрёл благодарного слушателя.
О чём только мы тогда ни беседовали!
Оказалось, старик жил в Северодвинске ещё с сороковых годов и прекрасно помнил, что там происходило и до войны, и в войну, и в послевоенные годы. Он довольно долго и подробно рассказывал, как в порт приходили суда наших союзников - англичан и американцев - из состава арктических конвоев. Дед с улыбкой припомнил, что именно тогда он впервые в жизни увидел настоящего, живого негра - это был матрос с одного из союзных транспортов.
И тут - чудеса подсознания! - я вдруг отчётливо увидел Северодвинск моего детства: двор на улице Северной (теперь - Торцева), инвалида дядю Диму, лихо разъезжавшего на своей трёхколёсной мотоколяске и едва не снёсшего памятник Ломоносову, а ещё - весёлых соседских девчонок, друживших с моей сестрой и со мной.
Одна из них тогда научила нас удивительной считалке - я такую не слышал больше никогда и нигде. Вместо известных всей советской детворе слов - «На - золотом - крыльце - сидели - царь - царевич - король - королевич…» девочка задорно продекламировала:
- На
английском паро-ходе
На
борту сидел матрос,
На
мартышку он похож!
Необычная считалочка очень рассмешила меня, и дома я с большим удовольствием пересказал её. Думал, что родители тоже будут смеяться - но они не разделили моего веселья и строго сказали, что нельзя так неуважительно отзываться о других людях - из какой бы страны они ни приехали и каким бы ни был цвет их кожи...
Видимо, взрослые, как я сейчас понимаю, увидели в нехитрых словах подтекст - насмешку над чернокожим человеком. Потешаться над этим было совершенно недопустимо: мы ведь с младенческого возраста совершенно точно знали, что все народы на Земле - наши друзья и братья...
И в тот солнечный воскресный день на аллее северодвинского парка - спустя четверть века после памятного разговора с родителями - меня осенила внезапная догадка: не исключено, что эта считалочка родилась во время войны, когда здесь стояли под разгрузкой суда антигитлеровской коалиции.
Мир здорово изменился за последние десятилетия. Наступила "благословенная" эпоха политкорректности и толерантности. И всё же, когда я вижу у питерских набережных боевые корабли наших «вероятных союзников», из тёмных глубин моего подсознания всплывают незамысловатые слова бессмертного образца детского фольклора: «На английском пароходе на борту сидел матрос...»