После встречи с генералом Рафаэлем Главы I-XX

После встречи с генералом Рафаэлем…
Часть I, главы I – XX


I

    О гидроузле Капанда, что в республике Ангола, я узнал от своего бывшего начальника группы рабочего проектирования Гидропроекта на строительстве Загорской гидроаккумулирующей электростанции Усика Анатолия Дмитриевича. Он был командирован на площадку Капанда ещё в советское, перестроечное время. Тогда специалистам в СССР было уже не комфортно, а там  заработки, условия жизни и питание были превосходными. В Анголе шла гражданская война, но  командированных из СССР инженеров кормили в отдельной столовой так прилично, что  Усик стал свидетелем зависти и злости на этой почве у ангольских строителей, которые однажды забросали столовую камнями…

    Не думали, не предполагали строители гидроузла, что война с пожарами и грабежами прокатится по строительной площадке, вероятно, были соответствующие договорённости между воюющими сторонами, но… произошло. Кто-то из специалистов Гидропроекта был убит, другие были ограблены, но остались живы.  Строительство гидроузла было приостановлено на много лет… А  за годы гражданской войны, продолжавшейся более четверти века, многие сотни тысяч мужского населения Анголы убиты, многие сотни тысяч покалечены, страна оказалась в запустении… И не останови эту войну…, что осталось бы от мужского населения Анголы?

    Война закончилась. Ангола возвращалась к мирной жизни и к строительству так необходимой ей гидроэлектростанции. В Гидропроекте были возобновлены работы по выпуску рабочих чертежей. Но их выпуск никак не налаживался. Начальник гидротехнического отдела Черячукин Александр Петрович в мае 2001 года предложил мне поработать у главного инженера проекта гидроузла Капанда Федосова Валерия Евгеньевича по зданию ГЭС. Валерий Евгеньевич обещал, что у меня будет соответствующая должность. Но внутреннее чувство говорило мне, что это лишь показанная морковка. Другой работы не предлагалось, пришлось согласиться…

    Я начал знакомиться с инженерами нашего отдела, выпускающими чертежи строительной части для гидроузла Капанда. Сардак Дмитрий Николаевич, никогда не унывающая, улыбчивая и притягивающая к себе взгляды многих мужчин Моисеева Валентина Артуровна,  Дворнова Ольга Ивановна, Обополь Татьяна Геннадиевна и многие, многие другие. Оказалось, что некоторые, только что разработанные в отделе, чертежи отсутствовали в архиве института, а  ранее разработанные, много лет назад, в институте чертежи и отправленные на Капанду, и там изменённые, тоже отсутствовали в архиве института, отсутствовали и на строительной площадке, так как сгорели во время военных действий. В этом была одна из сложностей начального этапа возобновления проектных работ. Чтобы отделы, с которыми мне предстояло вести работу, выпускали правильные, корректные чертежи, надо было знать состояние сооружений на момент приостановки работ. Это состояние долго выясняли на совещаниях с Заказчиком и посылали письма в дирекцию проектных работ на Капанде с просьбами поискать, найти…

    Однако надо было работать, выпускать чертежи. И чертежи выпускались…
    Запомнился первый случай недовольства мной, с которым я столкнулся…
    Пришёл инженер из гидромеханического отдела  Васильев Валентин Васильевич. Я предложил ему присесть. Он положил комплект рабочих чертежей мне на стол. Это был небольшой комплект – 5 чертежей. Я их просмотрел быстро и сказал:
    – Я их ещё посмотрю и позвоню Вам.
Он взглянул на меня, хмыкнул и ушёл. Через час он позвонил:
    – Васильев. Виктор Михайлович, Вы согласовали чертежи?
    – Нет, я ещё смотрю…
    – Сколько можно? Раньше у меня на согласование уходило 30 минут…
    Минут через сорок звоню ему:
    – Валентин Васильевич! Соколов. Подойдите.
    – Подписали?
    – Не подписал. Есть проблемы…
    – Проблемы?..

    Он, примчавшись ко мне с 17-го этажа на 8-й, плюхнулся на стул рядом со мной, и я почувствовал на себе его вопросительный взгляд.
    – Валентин Васильевич! Вы использовали в качестве основы строительные чертёжи технического проекта, а не рабочего, а рабочие чертёжи выпущены иначе. Смотрите! Вот чертёжи технического проекта… Вот рабочие чертёжи…
    – Понял! Спасибо…

    Валентин Васильевич оказался специалистом высокой квалификации и очень ответственным в работе. Качество чертежей по гидромеханическому оборудованию почти всегда было на достаточно высоком уровне. К сожалению, он, когда мы общались с ним, был уже неизлечимо болен, о чём я узнал через несколько месяцев, когда его уже похоронили.

    Мне казалось поначалу, что нелегкими будут у меня отношения с Новиковым Виктором Сергеевичем, начальником отдела ОПИЭС (отдел проектирования инженерно-экологических систем). Красиво звучит название отдела, а за названием – водоснабжение, канализация и вентиляция. Виктор Сергеевич, производящий впечатление своей абсолютно седой головой, стройной фигурой, элегантной и строгой одеждой,  как я вскоре понял, более других разбирался в финансировании проектных работ. Актировки он приносил на ещё незавершённые рабочие чертежи и на мои неоднократные, недовольные высказывания, что надо актировать уже завершённые комплекты чертежей, возражал:
    – А что мои сотрудницы будут кушать?

    Однажды он принёс мне план-график работ отдела и сказал:
    – Вот  план-график работ для своего отдела принёс, чтобы вам было удобнее контролировать. У кого ещё такой есть? Вот они объёмы работ отдела…

    Действительно, план-график для всех отделов института по гидроузлу Капанда ещё до меня был составлен, но формально, так как не содержал главного – объёмов проектных работ в листах. И мне понравился такой подход Виктора Сергеевича,  когда всё  в объёмах работ стало открытым и ясным. Это была и мне подсказка. По всем отделам была разослана просьба, предоставить графики работ с объёмами в листах. Что эти документы оказались полезными, первым убедился Виктор Сергеевич. Когда я проанализировал очередной отчёт его отдела, то оказалось, что отдел перебрал по выполнению более двух миллионов рублей. Пришёл в его кабинет, а он сидит с молодой женщиной, инженером Прививковой Ириной Николаевной за чертежами.
    – Что, Виктор Михайлович?
    – Да вот, Виктор Сергеевич, перебрали вы более двух миллионов рублей. Что будем делать?
    – Покажите.
    Я подошёл, сел за стол с противоположной стороны от Прививковой, положил на стол лист бумаги с расчётами перед Новиковым. Он взглянул на цифры, произнёс:
    – Ирина, заткни уши!
    Прививкова прижала пальчиками уши.
    – …… …… …… …..!
    Ирина покраснела, опустила руки на стол…
    – Виктор Михайлович, я верю вашим расчётам. Поступайте, как считаете нужным… Я Вам верю…

    Однажды, когда я был в кабинете главного инженера проекта гидроузла Капанда Валерия Евгеньевича, он, как будто неловко чувствуя себя, произнёс:
     – У руководства отдела есть кое-какой резерв. Мы решили… Вот возьмите.
     Он достал из сейфа и положил передо мной конверт.
     – Там 500 долларов… И распишитесь…
     Протянул узенькую полоску бумаги, на которой были мои фамилия, имя, отчество и обозначена сумма в 500$. Я расписался, и, взяв конверт, положил в верхний карман рубашки… Такой конверт с дополнительным к зарплате поощрением получал я и далее. Стало понятно, что я пришёлся ко двору.

    Вот такой  процесс проектирования – группы специалистов определённой специализации создают рабочие чертежи для гидроузла по своей части. Отделов в институте около 20-и. Кроме того, это другие институты, проектные или исследовательские. Это лаборатории, геологические экспедиции, заводы, выпускающие оборудование, конструкции, механизмы. И другие организации. Все их работы должны быть взаимоувязаны и по содержанию и по времени выполнения… Кропотливая работа по выпуску многих тысяч чертежей и многих десятков томов документов в виде записок…

    К концу 2002 года проектные работы по другим отделам стали подходить к концу. Как-то подписав комплект готовых рабочих чертежей одного из технологических отделов, принесённый мной, Валерий Евгеньевич произнёс:
    – Виктор Михайлович! Здесь, в Гидропроекте, в отделе нашем, не получается с должностью для Вас… А как Вы смотрите, чтобы мы Вас командировали на Капанду?
    Я подумал: «Вот моё первоначальное предположение о показанной мне морковке и подтвердилось». И ответил:
    – Валерий Евгеньевич, я 7 лет прожил за границей,  уже отвык от своей страны. Мне не хочется ехать за границу…

    В начале 2003-го года Валерий Евгеньевич опять стал подходить ко мне с другой стороны:
    – А у Вас квартира есть?
    – Купил маленькую для себя в Москве, Валерий Евгеньевич.
    – А у дочери есть?
    – Прежнюю квартиру я подарил дочери…
    – А ремонт в квартирах сделать не надо? Поехали бы на Капанду? Деньги не помешают…
    – Дочка вот-вот внука или внучку родит, а Вы хотите, чтобы я в Африку уехал?
    – Сейчас у института большая проблема. Технопромэкспорт передал ангольской стороне комплекты рабочих чертежей, а та много комплектов  не согласовывает, не выдаёт в производство. Технопромэкспорт же не переводит институту деньги за проектные работы. Надо разобраться и чертежи протолкнуть.
    – Валерий Евгеньевич. У Гидропроекта  договор по чертежам с Технопромэкспортом. Мы чертежи Технопромэкспорту передали, они без замечаний их приняли, передали как бы от себя Заказчику, вот пусть теперь и проталкивают.
    – Зачем Вы так! У Технопромэкспорта в Москве нет специалистов,  на Капанде есть дирекция проектных работ  –  ДПР, во главе её  Иванов Борис Константинович. Он наш, из Гидропроекта. Не все, но многие там наши. Нет главного инженера дирекции. Вот и поедите сначала в качестве главного инженера дирекции. Иванов уже несколько раз заявлял, что уходит. Уйдёт, будете директором назначены. Работать будете от Технопромэкспорта, и зарплата от него.
    – Как так?
    – У Гидропроекта нет договора с ангольской стороной, анголане  договор на проектные работы заключили с Технопромэкспортом. Вот так… Доплата ежемесячная в долларах от института Вам останется и станет больше, когда Вас назначат директором.

    Я понял, надо соглашаться. У руководства института других кандидатур нет, раз готово доплачивать мне долларами.
    – Валерий Евгеньевич, только после того, как посмотрю на  новорождённого…

II

    В марте родилась внучка. Родители её назвали Настей. А я уже и обязательную прививку от жёлтой лихорадки сделал, собираю вещи и всё, что необходимо для работы на Капанде. Зашёл к главному инженеру проекта Федосову. Валерий Евгеньевич вручил мне штатное расписание Дирекции проектных работ и копии контрактных документов с письмами о порядке отношений между Гидропроектом и Технопромэкспортом. Напомнил:
    – Главное – согласовать чертежи с анголанами. Сами они технически слабы, работают с бразильцами, им доверяют. Есть там такой бразилец с большим шнобелем Маркус Азереда… Вот с ним придётся поработать тоже… Есть у анголан управление инженеров-консультантов, так называемый УИК. Директор УИКа - бывший работник Гидропроекта Колобаев Александр Николаевич. Инженеры у него из России, но… Да, сами разберётесь там на месте…

    Помолчав некоторое время, о чём-то видимо вспоминая или думая, он спросил:
    – Доплату в долларах потом получите по возращении, или её каждый месяц я буду передавать кому-то  из родственников?
    Я подумал: «В наше время денежные вопросы нельзя откладывать на потом». И ответил:
    – Каждый месяц лучше. Дочери некогда будет… Я переговорю с родственницей, сможет ли она забирать деньги каждый месяц, она рядом с метро «Сокол» работает, и сообщу Вам её номер телефона и как звать…

    Самое печальное, что пришлось увольняться из Гидропроекта. Я ходил с обходным листом по этажам Гидропроекта, собирал подписи, сдавал в библиотеку техническую литературу, которая годы была в моём столе и с которой я работал. В отделе кадров женщина взяла мой обходной лист со всеми подписями и, посмотрев сначала в него, а потом мне в глаза, сказала:
    – Сходите в пропускное бюро, сдайте пропуск, они распишутся в обходном листе,  после этого я подпишу обходной, и Вы пойдёте в бухгалтерию, и там Вас рассчитают…

    Вышел я из отдела кадров, что на 2-м этаже, остановился на балконе, посмотрел тоскливо вниз на громадный, пустынный холл, подумал:
    – Даже пропуск забирают…
    Повернулся, подошёл к лифту, доехал до 8-го этажа. Выйдя, медленно направился к кабинету начальника отдела Черячукина Александра Петровича и, решительно открыв дверь, вошёл в кабинет. Он сидел за приставным столиком лицом к двери, а перед ним, спиной к двери, какая-то женщина. Поднял голову и спросил:
    – Что, Виктор Михайлович?
    – Александр Петрович, не только увольняют меня, но даже пропуск  в отделе кадров попросили сдать. Я должен его сдать в бюро пропусков, и в обходном листе должна быть роспись сотрудника бюро… Меня командируют от Гидропроекта, а увольняют по полной программе. Я уже и не работник Гидропроекта, и не смогу входить в здание, когда приеду из Анголы, например, на совещание.
    – Успокойтесь, Виктор Михайлович. Я сейчас всё сделаю…
    Он встал, и, показав рукой на стул у приставного стола, на котором только что сам сидел, мол, присаживайтесь, прошёл за свой большой стол. Взял один из телефонов, набрал номер и сказал в трубку:
    – Мария Фёдоровна! Здравствуйте!... Черячукин звонит… Сейчас к Вам подойдёт Соколов с обходным листом. Вы распишитесь в листе, что он сдал пропуск, а пропуск пусть у него останется. Он за границу едет от Технопромэкспорта, после вернётся в Гидропроект… Да!.. Да!.. Спасибо!.. Ну вот!

    Он вышел из-за стола, подошёл ко мне, а я встал перед ним.  Александр Петрович повернув голову и взглядом показывая на женщину, произнёс:
    – А это Наталья Зосимовна Серая, если не знакомы… Завтра вы вместе летите в Анголу… Наталья Зосимовна, Виктор Михайлович будет работать главным инженером дирекции проектных работ.
    Она кивнула головой. Мне показалось, что, как будто, мы ожидали в одной очереди, когда сделают нам прививки от жёлтой лихорадки, и в ответ кивнул ей.
    Черячукин протянул мне руку, я подал свою и почувствовал крепкое рукопожатие.
    – Виктор Михайлович! Успехов!.. Звоните, если что…

    В бухгалтерии меня рассчитали за полчаса, а ещё через час я был у солидного здания Технопромэкспорта, что у метро Новокузнецкая. Вошёл в 6-й подъезд со двора, поднялся на второй этаж. Дежуривший милиционер проверил мои документы и направил в комнату к Федулову Валентину Ивановичу. Тот быстро оформил меня на работу в Технопромэкспорт, я заполнил страховое свидетельство на 50 тыс. долларов. И после всего этого мне было сказано, что вылет завтра, 22-го апреля, в 21:05, летит 9 человек, а за билетами надо подойти завтра…


III

    Самолёт снижается. В иллюминатор вижу большой город со множеством маленьких лачуг. В салоне самолёта становится толи теплее, толи душнее. Стюардессы разносят минеральную воду в маленьких бутылках. Беру одну бутылочку и запихиваю её в карман сумки ноутбука. Мягкая посадка в Луанде… И вот выхожу из самолёта на трап. Показалось, что вне самолёта гораздо теплее, как будто вошёл в парное отделение бани… Встречали нас переводчики уже на выходе из здания аэропорта. Повели с вещами к небольшому автобусу, который стоял неподалёку от здания аэропорта. У автобуса они собрали наши паспорта для оформлений. Объяснили, что сейчас поедем на Вила-ду ГАМЕК – городок в 9 километрах от центра столицы, построенный бразильской фирмой Одебрехт  из лёгких сборных домиков,  для отдыха в Луанде строителей, монтажников, проектировщиков и других работников  ГЭС Капанда. Вила принадлежит организации ГАМЕК, созданной министерством энергетики и водных ресурсов Анголы в 1992 году для строительства ГЭС Капанда. Немного на Виле  отдохнём,  в столовой поедим и далее вернёмся в аэропорт и местным самолётом полетим на створ, на строительную площадку ГЭС Капанда…

    Уже едем по городу Луанда. Похоже, что в городе одна основная трасса, и все едут по ней. Машин очень много и не разогнаться. Удивляюсь такому большому количеству машин в африканской стране. Окна в автобусе открыты, проход заставлен вещами, жарко. Достаю бутылочку с минеральной водой, которая ещё не нагрелась и выпиваю до дна. По тротуарам идёт множество людей. Одеты все очень легко и ярко. Бросаются в глаза стройные анголанки, несущие на голове какие-то грузы: тазики с чем-либо, корзины с фруктами и просто что-то тяжёлое. Мужчин, которые бы носили на голове тяжести, не видно. На улицах кучи мусора. Дома европейского типа – некоторые облезлые, давно не ремонтированные. И множество простейших жилищ. Автобус часто приостанавливается, и тогда уличные торговцы начинают предлагать всякую мелочь…
 
    Через КПП въехали на Вилу. Один из переводчиков подсказывал куда ехать, и когда автобус остановился перед домиком, то он объявил, что это домик директора дирекции проектных работ (ДПР). Надо привести себя в порядок за полчаса, а затем сдаём вещи, которые повезут к самолёту без нас, после обеда у столовой садимся в автобус, и едем в аэропорт. Кто-то спросил:
    – А руководство живёт здесь?
    – Да!
    Подумал:
    – Странно! Руководство здесь, приехало 9 специалистов, а их никто из руководства не встречает. Хоть бы пять минут уделили. В советское время даже, когда студентами мы ездили на практику, за время учёбы на 3 стройки, с нами знакомился и опекал нас обычно главный инженер строительства. А здесь… Время другое, и отношение к людям сильно изменилось…

    Прошёлся по домику. В нём были кухня , 6 небольших  комнат. В комнатах – кровати, столики, стулья и кондиционеры, 2 душа с туалетами. Большая комната с двумя облезлыми диванами из искусственной кожи. Один диван толи  порезан, толи кожу порвали чем-то острым. Тумбочка с большим телевизором на ней, стол, стулья, кондиционер.
    –  Здесь останавливаются специалисты, приезжающие на выходной в Луанду, чтобы покупаться в Атлантическом океане и закупить фруктов, овощей, сладостей, что-то из вещей в гипермаркете,– говорит мне один из специалистов, прилетевший вместе с нами из Москвы после отпуска.–  У ДПР есть ещё два домика, но поменьше… У Вас в ДПР много женщин, поэтому…

    – Все в автобус!.. Все в автобус!..– раздался голос переводчика.
    Мы дружно вышли к автобусу, сели в него. Автобус немного проехал и остановился у зданьица. Рядом с входом в него стояли большие весы.
    – Все вещи на весы! – крикнул переводчик.
 
    Из зданьица вышла метиска с амбарной книгой. Мы ставили вещи на весы, она вешала и записывала в книгу наши фамилии и против них цифры, парни, тоже метисы, относили вещи после весов в другой автобус.
    – Они вешают, чтобы знать вес вещей и не допустить перегрузки самолёта…– пояснил мне всё тот же отпускник. – В этот раз на Капанду летят очень много, все сегодня не смогут улететь, завтра будет ещё один рейс… Прилетели одновременно из Москвы специалисты и специалисты из Бразилии, много отдыхавших в Луанде  из ДПР, дирекции монтажных работ (ДМР), управления инженеров-консультантов (УИК), бразильской фирмы Одебрехт и анголане…
 
    А переводчик уже кричал:
    – В автобус!.. В автобус!.. На обед в столовую!..   
   
IV

    И вот мы  в самолёте. Самолёт реактивный, довольно большой. Человек 100 удобно поместились в креслах. Стюардессы-метиски разносят сладкие напитки и минеральную воду… Взлёт… В иллюминатор видна Луанда… Пошла саванна… Много лет такими  самолётами летали русские и бразильские специалисты из Луанды на строительную площадку, строили ГЭС. А в этой саванне, что внизу, много лет воевали между собой ангольские парни. Одной стороне помогали американцы, другой кубинцы и инструкторы из СССР. Кубинцы и военные спецы из СССР выполняли интернациональный долг, а американцев манили к себе нефть Анголы, её алмазы и господство во всём мире. Но, благодаря Богу, – а кому ещё?..–  установился мир на земле Анголы, возобновлены работы на строительстве ГЭС Капанда…

    Самолёт снижается и идёт по кругу. Внизу вижу ленту реки. Вот она перегорожена плотиной в виде дуги, знакомой мне по чертежам и фотографиям в компьютере. За дугой плотины блестит гладь водохранилища. Самолёт снижается на подходе к аэропорту,  очень мягко касается бетонных плит, пробегает почти до конца бетонного поля, остановившись, разворачивается и катит в угол аэропорта, где видны простенькие строения аэропорта и толпа встречающих. Двигатели заглохли. В иллюминатор виден трап. Его подкатывают к самолёту. Пассажиры уже встают и идут к выходу. Поднимаюсь, тоже иду к выходу. Спустившись с трапа, замечаю, все идут по другую сторону самолёта и забирают там свои вещи, выставленные на бетон из грузовых отсеков. Я за ними. Нахожу свою китайскую, вместительную сумку на колёсиках и с ней направляюсь, как и все, к встречающим. Только вышел за ограждение и слышу:
    – Виктор Михайлович!.. Виктор Михайлович!.. Сюда!..
    Подымаю голову, вижу улыбающуюся Антонину Михайловну. Она много лет работала секретарём начальника нашего отдела Черячукина. Её фамилию я увидел в штатном расписании ДПР, которое мне перед отъездом  передал Федосов. Значит, уже тогда она была на Капанде. И вот  директор ДПР Иванов послал её встречать меня, догадался я.
    – С прилётом, Виктор Михайлович!
    – Спасибо! Здравствуйте, Антонина Михайловна!
    – Пойдемте к машине…
    – А остальные?..
    – Они поедут на микроавтобусе. Вон он стоит!.. Волобуев развезёт наших… А мы с Вами поедем с переводчиком Валерой, Валерием Васильевичем Гороховым…

    Поехали мы на легковом автомобиле бразильского производства, как сказал Валера,
и всего через три минуты въехали в посёлок из строений барачного типа. Проехав столовую справа, на которую обратила моё внимание Антонина Михайловна,  водонапорную башню слева и  площадку для игры в теннис справа, остановились перед крайним жилищем.
    – Виктор Михайлович! Пойдёмте! Валера занесёт Вашу сумку…

    Вошли в здание, в длинный коридор с дверями налево и направо. Антонина Михайловна подошла ко второй справа двери, достала из кармана брюк ключ, открыла дверь, ключ передала мне со словами: «Теперь он Ваш!» – вошла в комнату, а я за ней.

    В комнате было сумрачно. Антонина Михайловна щёлкнула выключателем, загорелся свет, и я увидел очень скромную обстановку комнаты: две койки с тумбочками около них, два шкафа, низенький столик, два стула. Маленькое окно с жалюзи из горизонтальных полос. Полосы были в закрытом положении. В углу комнаты, на наружной стене под потолком – кондиционер.
    – Да! Скромно!
    – Это Ваша кровать. Сегодня постелили, всё чистое. А соседом у Вас будет переводчик Толя Фролов, он уже должен приехать из отпуска скоро…
    – Какой сосед???
    – Виктор Михайлович, что Вы на меня так удивлённо смотрите? В ДПР только директор живёт в комнате один. Остальные – с соседями! Кстати, его комната следующая, за ней моя.
    – Да-а-а! – покачал я головой.
    – У Иванова есть маленький холодильничек. Мы иногда просим его положить своё… А это дверь в душ с туалетом… И ещё, там – она показала на входную дверь – в середине коридора есть двойная стеклянная дверь. За ней большое помещение, зал… Там большущий телевизор, через тарелку можно смотреть передачи из России, бильярд, стол настольного тенниса, барная стойка. Вечером, если захочется попить чайку, холодной воды со льдом, перекусить… Это только в этом здании…
 
    Дверь открылась, Валера ввёз в комнату мою сумку с колёсиками и сказал:
    – Вот и вещи! Виктор Михайлович, в офис едем?
    Антонина Михайловна:
    – Уже конец рабочего дня, я остаюсь, а Борис Константинович сказал, Виктор Михайлович, что будет Вас ждать…
    – Хорошо! Валерий Васильевич, через десять минут я выйду и поедем…

V

    До офиса добирались минут семь. Ехали по асфальтированной дороге. По сторонам дороги росли деревья и кусты, которые я видел впервые в жизни. Вспомнил урок географии, на котором географичка попросила меня перечислить растительность африканской саваны, и поставила тройку за слабые знания. И вот я эту растительность вижу, а назвать не могу… Дорога шла под уклон. Внизу, как сказал Горохов, находится здание ГЭС, а офис расположен немного не доезжая до ГЭС, с левой стороны дороги. Показалось барачное здание,   площадка перед ним и стоящие  на ней легковые автомашины и микроавтобусы. С дороги, бросались в глаза большие, в рост человека,  белые буквы  K A P A N D A с большими промежутками между ними, стоящие перед площадкой. Машина въехала на площадку перед офисом, развернулась, стала в ряд с другими машинами. Вышли из машины, зашли в здание.  Я увидел холл на всю длину здания и два этажа, верхний этаж с балконами. На нижнем этаже и на верхнем этаже были двери в комнаты по обе стороны холла. На верхний этаж вели две металлические лестницы. По лестнице, что была в средней части здания, поднялись на второй этаж и Горохов, открыв одну из дверей и пропуская меня, произнёс:
    – Борис Константинович! Привёз! – и закрыл за мной дверь.
 
    За большим столом сидел крепкий мужчина явно пенсионного возраста, далеко пенсионного возраста. Он поднялся с крутящегося стула, протянул мне руку.  Я подошёл и пожал её. Он показал рукой на такой же крутящийся стул перед столом, и я сел на него.
    – Как добрались?
    – Ничего…
    – Что в Москве?
    – Привет от Федосова. Сказал, что необходимо бывать на совещаниях в Москве Вам или мне… Просил передать Вам, что мне предоставляется право подписи на документах.   
    Иванов почему-то нахмурился, а затем спросил:
    – Вы права на машину привезли?
    – А у меня их нет.
    – Значит, будем вместе ездить. Я буду Вас возить…
    – Ладно…
    – Ваш предшественник, Хечинашвили, выпускал на компьютере чертежи, а как Вы?
    – Нет, я не буду…
    – Тогда на его место посадим Серую? Она будет работать на его компьютере…
    – А если компьютер перенести?
    – Тогда надо для компьютера делать новую проводку с розеткой. Возня…
    – Пойдёмте я проведу Вас по комнатам, познакомлю с сотрудниками, Вы выберете себе комнату, где будете работать… А завтра вечером, как обычно, всем коллективом отметим Ваш приезд и Серой. Хорошо?.. Пошли…

VI

    Утром следующего дня Иванов в офисе, на первом этаже, в угловой комнате познакомил меня с директором управления инженеров-консультантов (УИК) Колобаевым Александром Николаевичем. Чуть полноватенький мужчина средних лет, чуть ниже среднего роста показался приветливым. Сообщил мне, что работал  начальником отдела в Гидропроекте. Но Гидропроект –  большой, и раньше пути наши не пересекались…

    Главного человека от Технопромэкспорта на строительной площадке Юшкевича Виктора Ивановича, главного инженера Гендирекции, на месте не оказалось, и Иванов предложил поехать посмотреть на ГЭС. Мы вышли и сели в такой же автомобиль бразильского производства, на котором переводчик Горохов вёз меня до нового местожительства, только поновей. Борис Константинович сел за руль, я рядом с ним. На выезде из офиса, совсем рядом стояла колонка, на которой заправлялись водой водовозки. Показывая на колонку, Иванов предложил:
    – Рядом с колонкой есть маленький бассейн с крокодилом. Показать  крокодила?
    – Конечно.
    Подъехали, вышли из машины, подошли к бассейну. Небольшой крокодил лежал в воде. На нас он никак не отреагировал. Крокодил небольшой, но пасть у него, похоже, была  достаточной, чтобы покалечить человека.
    Иванов:
    – Поехали дальше…
    Поехали вниз по дороге.
    – Надо мне Вам ещё показать нашу Дуську.
    – Какую Дуську?
    – В офисе живёт у нас маленькая обезьянка. Мужики принесли ещё маленькую из саванны. Женщин не любит! Кусает их… Сказывается мужское воспитание… А женщины возмущаются…
Один из бразильцев хочет увезти её к себе в Бразилию… Скоро расстанемся с ней…
 
    Перед поворотом направо, на участок дороги, вырубленный в скале, Иванов произнёс:
    – Здесь, смотрите налево, въезд на плотину, но мы едем вниз к ГЭС…
    Машина повернула направо, затем круто повернула почти на 180 градусов влево, под уклон выехала на дорогу под скалой, а справа я увидел текущую нам навстречу, судя по барашкам, довольно большую реку Кванза. Впереди были видны  плотина с водосливом и невысокое издали  здание ГЭС. Подъехали к зданию.  Здание оказалось большим и высоким, а за ним почти вертикально стоял скальный откос, выше  раза в три, чем само здание. Приняв вправо, Иванов поставил машину так, чтобы она никому не мешала, обернувшись назад, взял с заднего сиденья две белые каски, одну протянул мне. Мы надели каски и вышли из машины. Увидели, по мосту перед зданием ГЭС медленно шли в нашу сторону несколько мужчин в белых касках. Когда они подошли, Иванов с каждым поздоровался за руку, а затем, обращаясь к одному из них, сухощавому, в синих джинсах, и, как мне показалось, с немного коротковатыми для мужчины ногами, сказал:
    – Виктор Иванович, я Вам говорил, вот и приехал к нам главный инженер…
    Я догадался, что это Юшкевич. Он протянул мне руку. Я пожал её, произнеся:
    – Соколов…
    – С приездом!.. Пошли дальше! – пробурчал он.

    И вся группа направилась от нас в направлении к служебно-производственному корпусу, что примыкал к Зданию ГЭС и прижимался к высокому скальному берегу. Короток был миг знакомства, но у меня зародилось подозрение: Юшкевич, похоже, сидел в тюрьме. В молодости, когда я работал в гидравлической лаборатории  Сибирского филиала ВНИИГ, в городе Красноярске, и часто ездил в командировки для установки контрольно-измерительной аппаратуры в сооружения Усть-Илимской ГЭС, меня сопровождали по очереди два рабочих гидравлической лаборатории, которые отсидели один лет десять, а другой лет пятнадцать. И у них были какие-то особенности, едва заметные, в  поведении, взгляде, манерах одеваться. Вот что-то такое мне показалось было и у Виктора Ивановича. Оказалось, я не ошибся. На таких стройках, за границей, где не всем хватает общения, обсуждается  каждый, и некоторые люди могут знать о других больше, чем о себе. И через много месяцев один из специалистов, работавших на Капанде, поведал мне, что Юшкевич действительно сидел в тюрьме…

    – А мы куда пойдём, Борис Константинович! – спросил я.
    – Спустимся в нижнюю галерею плотины. Посмотрите, как плотина фильтрует…

    Мы пошли по мосту, обогнули здание и по транспортному тоннелю, вышли на площадку перед водосливом. Иванов легко и быстро с этой площадки спустился по металлической лестнице вниз ко входу в галерею. Я последовал, может быть не так ловко как он, за ним. И сразу оказался перед трубой, выходящей из галереи, в полметра диаметром, и из которой  изливался довольно большой поток воды прямо в реку перед плотиной. Войдя в галерею, увидел в бетонном полу галереи у стены лоток, по которому журчала вода и втекала в трубу. Пройдя немного вглубь плотины, мы оказались в галерее, которая проходила в теле плотины. В этой галерее вода лотками собиралась и поступала, в конце концов, в лоток входной галереи и ту самую трубу на входе в галерею. А вода местами капала, а на некоторых участках галереи шла проливным дождём с верха галереи, текла по стенам. Такой значительной фильтрации мне не приходилось видеть в галереях на других станциях. Мы шли, пробегали по участкам с сильной капелью, а я, видя такое, время от времени произносил:
    – М-м-да!.. Да!
    В одном из мест, в лотке, в  котором журчала вода, я зачерпнул рукой желтовато-сероватую, илистую, липкую массу, лежавшую толстым слоем на дне. Это были мельчайшие частицы, которые выносила вода из бетонного тела плотины. В Москве я не занимался плотиной, не знал о такой проблеме, поэтому был удивлён увиденным. Из галереи вышли насквозь промокшими.
    Мокрые мы возвращались к машине, а Иванов рассказывал мне, что плотину строили под руководством бразильских специалистов фирмы Одебрехт и, как будто, это они и предложили на основе своего опыта возводить плотину из укатанного бетона. Это жёсткий бетон с малым содержанием цемента и воды, укатывается катками, как асфальт на дорогах.
    – И согласились, и приняли предложение? Кто принял решение?
    – Кто, кто… Ваш дружок Федосов… С верхнего бьефа, со стороны водохранилища был предусмотрен только один противофильтрационный элемент из плёнки. А плёнка, пока шла война, порвалась… Вот и течёт…

VII

    После работы мы с Ивановым поужинали в столовой. Заехали в своё жилище, и я захватил, привёзённые из Москвы обязательные чёрный хлеб и селёдку, колбасу и яркий металлический сундучок с московскими конфетами, поехали на место, где все должны были собраться, чтобы отметить мой приезд и Серой Натальи Зосимовны. Приехали к барачному зданию, в котором проживали несколько наших специалистов.  Около здания стояли деревянные столы со скамейками. Над столами висели электрические лампы.  Неподалёку было какое-то сооружение из кирпича, наподобие наших летних кухонь. Около него что-то готовили две черные анголанские женщины. Но они были не из  нашей компании. Стали появляться женщины и мужчины из дирекции проектных работ и расставлять простенькую посуду, раскладывать привезённые деликатесы. Быстро начало темнеть, гораздо раньше темнело здесь, чем в Москве летом, ведь близко  экватор, пришлось включить лампы. Сразу же вокруг них закружились комары и какие-то мошки. Расселись за столами человек двадцать пять. Я сел в серёдке. В пластмассовые стаканчики разлили понемногу водки. Борис Константинович произнёс тёплые слова для нас, приехавших. Выпили.

    – Виктор Михайлович! – обратился ко мне сидевший слева от меня мужчина. – Я – Буланов, работал геологом на строительстве Загорской ГАЭС. Я Вас помню, а Вы меня помните?
    Присмотрелся к нему, но ничто не всплывало в моей памяти.
    – Нет, не помню… Не помню! Столько лет прошло… – с сожалением сказал я.

    Вдруг я заметил слева от себя тонкую, чёрную женскую руку, которая тянулась к открытому, яркому сундучку с конфетами.
    Э!.. Э! – произнёс Буланов, и захлопнул крышку сундучка, едва не прищемив пальцы руки анголанки…
 
    – А меня помните? – спросила молодо выглядевшая, светловолосая женщина, сидевшая около Буланова. – Мельничук Анна Степановна. Работала в техническом отделе управления строительства на Загорской ГАЭС, у Позднякова Алексея Михайловича.
    – Позднякова помню, многих его сотрудниц помню, а Вас… нет. Вы тогда, наверное, были самой молодой…

    Появилась и присела с противоположной стороны, на углу правого от меня стола, Исхакова Лиля Шамильевна.  Я ей кивнул, она мне ответила. Вот её я помнил по многолетней работе в группе рабочего проектирования на Загорской ГАЭС, затем в Гидропроекте…

    Потом ещё чуть-чуть выпили, и начались разговоры уже не за общим столом, а в отдельных группах или парах…

    Вдруг я услышал справа от себя необычно громкий поющий голос. Посмотрел направо. Это Борис Константинович затянул народную песню. Думаю, что не только в посёлке слышали это пение анголане, бразильцы, русские и иные народы бывшего СССР, которых в качестве монтажников пригласил на эту стройку Технопромэкспорт, но и в ночной саванне прислушивались живые существа к такому мощному голосу…

    И было ещё много вечеров встреч и провожаний, которые заканчивались пением Бориса Константиновича…

VIII
   
    Следующим утром, когда мы с Ивановым после завтрака в столовой ехали к офису, он сказал:
    – Сегодня утром будет совещание, никуда не исчезайте.
    – Какое совещание?
    – Совещание консорциума, проводить будет Юшкевич…
    – А что это за консорциум?
    – Строительство ГЭС Капанда осуществляет международное объединение, консорциум, в составе Технопромэкспорта (проектные работы, поставка и монтаж оборудования), бразильской компании Одебрехт (строительные работы) и ангольской госорганизации ГАМЕК… Главные руководители организаций в Луанде. Там находится Генеральный директор Консорциума, он от  Технопромэкспорта, Фомин. А здесь командует главный инженер Гендирекции Юшкевич…

    Приехали в офис. Я зашёл в свою комнату, которую вчера выбрал на втором этаже поближе к директору ДПР. Сел за стол. Вот так начинается работа на новом месте, со стола и стула. В комнате ещё двое. В моей записной книге вклеено штатное расписание дирекции проектных работ (ДПР). Открываю, смотрю. Кривова Наталья Валентиновна, так она представилась вчера. Вот она сидит передо мной. Молодая, немного полненькая. На столе у неё куча чертежей, справа от неё телефон. Перекладывает чертежи, что-то смотрит в своих бумагах. В расписании записано, что она инженер по исполнительной документации. Справа от меня, в углу за компьютером сидит Чарков Илья Робертович. В штатном расписании - инженер-строитель. Его я запомнил по Гидропроекту, он много раз приносил ко мне на согласование чертежи по гидроузлу Капанда из отдела строительных конструкций, этакий  посыльный. Удивляюсь, что за границу из Гидропроекта посылают молодёжь. Раньше посылали опытных, с приличным стажем работы специалистов…

    Дверь приоткрылась, и я услышал голос Бориса Константиновича Иванова:
    – Виктор Михайлович! Пошли, приглашают!
    Взяв записную книгу, вышел и вслед за Ивановым спустился по металлической лестнице на первый этаж и вошёл в комнату, расположенную напротив своей. Не очень большая квадратная комната со столами и стульями по периметру была ещё не заполнена. Только в углу сидел суховатый мужчина средних лет.
    – Привет, Иван Сергеевич! – произнёс Иванов.
    – Здравствуйте! – добавил я.
    Иванов сел за стол  ведущего совещание, как догадался я, по правую руку от ведущего совещание. Иван Сергеевич был по левую руку…
    Я обошёл столы, сел в серёдке бокового стола по стороне Иван Сергеевича. Появился, знакомый уже мне, директор управления инженеров-консультантов Колобаев и сел справа от меня. Комната заполнялась как русскими, так и бразильцами, и анголанами. Появился Юшкевич и, поздоровавшись со всеми, сразу обратился к Ивану Сергеевичу:
    – Ванька! Я забыл у себя на столе план совещания. Сбегай, принеси.
    Вот такое обращение к человеку меня шокировало.
    – Все собрались?.. Начинаем? – произнёс Юшкевич.
    Переводчик, сидевший между Колобаевым и Иваном Сергеевичем, перевёл
 на португальский язык эти вопросы, а Юшкевич, не дожидаясь ответов, начал совещание.
    – Представляю Вам Главного инженера Дирекции проектных работ, господина Соколова Виктора Михайловича.
    Переводчик переводил фразу, а я приподнялся и обозначил своё присутствие…

    Когда после совещания я вернулся в свою комнату, то увидел на своём столе телефонный аппарат, а Кривова сказала:
    – Виктор Михайлович, я поставила телефон на Ваш стол. Он Вам будет больше нужен.
    – Спасибо!.. Наталья Валентиновна…

    После обеда беседовал с Поляковым Борисом Григорьевичем в его комнате. Он представлял на этой стройке украинских проектировщиков металлоконструкций. Они запроектировали металлоконструкции для гидроузла Капанда. А Борис Григорьевич, работая в дирекции проектных работ, осуществлял авторский надзор  монтажа этих конструкций.
    – Борис Григорьевич! Какие проблемы есть по металлоконструкциям?
    – Есть одна. Донник, правое отверстие – затвор установлен с недопустимыми отклонениями.
    – А к чему это может привести?
    – Очень большая вероятность, что при эксплуатации будут раз за разом повреждаться резиновые уплотнения…
    – Как исправить?
    – Затвор требует ремонта, нужна полная разборка…
    – Давно эта проблема стоит?
    – Давно…
    – А соответствующую запись в журнал авторского надзора сделали? Ведь это единственная возможность у проектировщиков, когда не выполняют их требований, обозначить ответственность монтажников или строителей.
    – Нет…
    – Сделайте. Хорошо?
    Он неопределённо дёрнул плечом. Я вышел от него и, опёршись на перильное ограждение, смотрел вниз, на первый этаж, когда услышал щелчок защёлки двери комнаты, из которой только что вышел, и, обернувшись, увидел удаляющуюся в сторону комнаты Юшкевича фигуру Полякова, подумал: «Побежал докладывать»… А записи в журнале авторского надзора он так и не сделал…

IX
 
    Сегодня первый мой выходной день на Капанде. Рано утром, ещё тёмно было, сделал пробежку трусцой, 8 кругов, по рядом расположенным с моим теперешним жилищем асфальтовым дорогам, которые, пересекаясь, образовывали замкнутый путь примерно километр с четвертью. Вечерами я видел, что бегом или пешком наматывают круги здесь кое-кто из молодых женщин и несколько мужчин. Женщины наши, а мужчины в основном анголане и бразильцы.  Теперь буду бегать каждый день до работы...

    Вернувшись после обеда из столовой, захотел полежать. Прилёг на ровную кровать, бросив подушку в ноги  и подложив под голову правую руку, наслаждался ничегонеделанием под шум кондиционера  и, думая о всяком, что сразу и забывается, задремал…

    – Из дремоты меня вывели звуки: кто-то открывал ключом дверь. Затем дверь раскрылась, раздался громкий возглас:
    – А-а! Сосед появился! Привет!
    В комнату ввалился мужчина с огромной сумкой.
    – Привет…
    Я поднялся, сел на кровать и стал рассматривать незнакомца. Это был, скорее всего, мой сосед, вернувшийся из отпуска, по штатному расписанию переводчик, Фролов Анатолий Павлович. Мне показалось, что он был немного возбуждён и, возможно, он сам выпил или его угостили друзья в Луанде на посошок.  Он открыл сумку и часть вещей из неё повесил в шкаф, а затем и сумку запихнул в шкаф, сел на свою кровать. Внимательно всмотрелся почему-то в подушку, потом перевёл взгляд в мою сторону и, увидев в моих ногах подушку, вскочил, быстро подошёл, взял в руки, направился с ней к своей койке и сев, и держа её в руках, начал мне выговаривать:
    – Зачем взял мою подушку? Такая подушка одна на всю Капанду, у меня. Вон, какая толстая! Такой больше ни у кого нет! Я её так долго искал. Несколько лет. У меня только такая.
    Он мял подушку и смотрел на меня, и пришлось мне оправдываться.
    – Не брал я! Меня поселяла сюда Антонина Михайловна, и всё на моей постели осталось так, как тогда.
    – Ладно! Бери тонкую подушку…
    – Не надо мне! – перебил я его.– Я сплю без подушки!
    – Как хочешь… Меня  Анатолий звать, а тебя?
    – Виктор Михайлович!
    – О-о! Тогда я - Анатолий Павлович!.. А Вы, наверное, новый главный инженер ДПР?.. Вместо Хечинашвили?..
    – Да, Анатолий Павлович!.. Ехал сюда и не думал, что здесь по двое селят… До этого я был в Сирии. Там специалистов по двое не селили. Я жил один в пятикомнатной квартире… Специалисты жили семьями, с детьми. Для детей была русская школа… Да-а…

    Я опять прилёг на кровать, положив руку под голову. Фролов лёг на спину, подложив под голову свою любимую подушку, и продолжил разговор:
    – Здесь так… Я уже много лет здесь живу, без семьи… Съездил в отпуск, повидал жену, ребёнка. Уже 8 раз болел малярией. А она здесь не такая. Трудно лечится. Белые умирают, если их не начать вовремя лечить. И сказывается на здоровье. Хорошо, у бразильцев есть врачи и лекарства сильные, за три дня ставят на ноги…
    Перебил его:
    – На голове, говорят, сказывается. Из нашего отдела была здесь в командировке Моисеева Валентина Артуровна. Всего месяц! Приехала в Москву с малярией. Месяц её лечили московские врачи, еле выходили и после предложили идти на инвалидность. Она отказалась, вышла на работу. Наверное, зря…
    – Бразильцы за три дня лечат… Многие переболели… Из переводчиков только Ришин не болел. Он каждый день принимает несколько раз по 50 грамм джина. Он очень боится малярии и считает, что джин помогает. И, надо же, ни разу не болел. Помогает…

    Я вспомнил этого переводчика Ришина. Видел его в Гидропроекте, когда проводилось совещание по проектным вопросам. Его всегда, как мне тогда сказали, брали на такие совещания. Переводчик он был хороший. Только я сразу заметил, что лицо у него горело, было красное, почти бардовое. Но поразил он меня тогда своей выходкой. Когда обсуждался какой-то сложный вопрос, и русские спорили только между собой, анголане и бразильцы же не участвовали в разговоре, только молча смотрели, он достал зажигалку, пачку сигарет и произнёс: «Я устал. Вы тут поговорите, пойду, покурю минут десять…» Теперь мне понятна его болезнь.

    А Фролов продолжал:
    – Когда война пришла сюда, поволновался я с вашими. Бразильцы сразу – на самолёты и улетели. Никого не найти, никто не волнуется за ваших. Я суетился, пытался разузнать хоть что-то. А потом решил, не надо дёргаться. Пришли противники ангольской партии МПЛА. Начали всё грабить, жечь. А ваши, которых убили… Убежали в саванну… Зачем?.. Там их убили. Все, кто здесь остался, остались живы.
    Тут же мне вспомнился рассказ одного геолога из Гидропроекта, который был во время этих событий на Капанде, и остался жив. Их грабили, отнимали вещи, доллары. Он был находчивым. Не слишком много было у него долларов, но он их не отдал, рисковал, а затем и вывез на родину. Как он их сберёг? Разделил на две равные части и засунул в носки… Купил в Москве на доллары радиоаппаратуру… А через несколько дней, когда он и жена были на работе, всю аппаратуру из квартиры выкрали…
 
    Фролов не останавливался.
    – А знаете, анголане между собой говорят: «Русские монтажники столько пьют! Неужели, то, что они смонтируют, будет работать?» Не верят… А тут случай был. Прислали из Москвы монтажника. Был он когда-то десантником. Вот он выпил и стал ходить по посёлку и задираться: «Я из ВДВ!.. Я из десантуры!» Здоровый!.. Ну, и погонял же он тут всех в посёлке! Полицию вызвали. Еле скрутили его. Потом ближайшим рейсом в Москву отправили… Скучно тут. В столовой кормят однообразно. Из дирекции монтажных работ директор и его окружение часто не ходят в столовую. Там, у себя на площадке, они готовят еду, похожую на русскую… Кто Вишневский, знаете?
    – Конечно! В Технопромэкспорте он первый заместитель Председателя и региональный директор по странам Африки и Ближнего Востока…
    – Так вот, в дирекции монтажных работ, говорят, вкусный борщ готовит его родственница… Она в комнате, что напротив нашей двери, живёт. Вместе с нашей инженером-электриком Семериковой. Часто ругаются… Бразильцам лучше. Они получают намного больше, чем наши специалисты. Они могут бросить сотню долларов проститутке или подарок ей подарить. Наши не могут этого… Видели у дороги стоят рекламные стенды против СПИДа? Рекламируют презервативы. Теперь у Вас будут презервативы. Ещё не получали ежемесячный набор в картонной коробке?
    – Нет!
    – В этой коробке – месячная норма с мылом, зубной пастой, лезвиями, презервативами и женскими прокладками… Если прокладки не нужны, то отдавайте мне…

     В тот вечер Фролов выплеснул на меня столько нового, что многое впечатлило и осталось в памяти до сегодняшнего дня… Сообщил он ещё, что в коллективе наших переводчиков в Консорциуме есть гомосексуалисты. Два.  Переводчик Г. – пассивный, а переводчик Н. – активный. И у бразильцев голубой есть. Маркус Азэрэда…
    – Это, у которого нос большой? – спросил я.
    – Да, нос у него знатный! Бразильский еврей! – подтвердил Фролов.
    – Анатолий Павлович! Ведь в СССР строго следили за гомосексуалистами. Особенно в учебных заведениях, в которых готовили переводчиков.  Их за границу не посылали, как будто? Как они попали сюда?
    – Ха-ха-ха!.. Ой, не могу!.. Не посылали… В Луанде наш военный советник, полковник, не закрыл дверь в кабинете… Один офицер без стука открыл дверь, а там… негр… нашего полковника… в задницу херачит!.. Ха-ха-ха-а-а!
    Фролов приподнялся и посмотрел в мою сторону, наверное, чтобы увидеть на моём лице произведённое его информацией впечатление…

X

    Помня наказ главного инженера проекта Федосова, сразу начал заниматься проталкиванием чертежей, добиваться, чтобы Заказчик их утвердил.
    – Борис Константинович! А почему так много комплектов чертежей, по многим прошло уже более года, как они присланы сюда, не утверждены Заказчиком и не выданы в производство? – спросил я Иванова.– Почему бы чертежи не поправить, внести изменения и закрыть вопросы? В ДПР есть представители из многих отделов института. Они выполняли эти чертежи и должны их здесь довести до совершенства, чтобы Заказчик их утвердил.
    – Это никому не надо. Вы посмотрите, какие вопросы задают инженеры-консультанты УИКа.
Это издевательство! Чертежи электриков проходят проще. Дирекция монтажных работ ведёт по ним монтажные работы. Чертежи приходят из Москвы и сразу выдаются в производство, а поправки в чертежи вносятся уже в ходе монтажа по просьбе монтажников из-за отсутствия деталей и необходимости замены, бывают и ошибки. А вот с остальными чертежами, по которым работы начнутся через полгода, год, полтора года, они мурыжат. Хечинашвили говорил, что нечего с этими чертежами возиться, придёт время работ, они сами их согласуют и утвердят.
    – Было бы всё это правильно, если Технопромэкспорт не задерживал бы Гидропроекту оплату работ из-за неутверждённых комплектов чертежей, не записывал бы в протоколы разных совещаний как негатив для Гидропроекта…

    Пошёл к директору УИК, директору управления инженеров-консультантов при ГАМЕК, Колобаеву  и договорились, что надо корректировать чертежи и передавать на утверждение Заказчику, то есть в ГАМЕК. А вся работа в основном будет вестись между ДПР и УИК...

     Все вопросы по комплектам чертежей были у инженера-консультанта Острижнова Иван Демьяновича. Он был раньше, как и Колобаев, работником Гидропроекта. Работал он в том же отделе, что и я. По возрасту – давно уж пенсионер. И я не думал, что придётся с бывшими работниками  Гидропроекта схлестнуться на мелочах, и они будут вставлять палки в колёса. Но кому-то это было нужно…
 
     Острижнов, когда я пришёл к нему в комнату и объяснил, что мне нужны замечания к неутверждённым чертежам, передал мне многостраничные замечания на десятки не утверждённых Заказчиком комплектов чертежей.
    – Иван Демьянович, а здесь только одни вопросы? Ведь специалисты УИКа достаточно квалифицированные, и их интерес  к чертежам должен быть интересом Заказчика – получить совершенные проекты. И как специалисты они предлагают что-то лучшее?
    – Нет никаких предложений! Есть вопросы!
    Вставая со стула, я произнёс:
    – Иван Демьянович! Кажется, Ленин ещё говорил «Один дурак может задать столько вопросов, что на них не ответят десять мудрецов». А у вас в УИКе у-умные…

    Он, возмущённый, резко встал, но я, не дожидаясь его ответа, уже шёл к двери и заметил, как жена Колобаева, рабочее место которой было в этой же комнате, подняв подбородок, поджав губы, суровым взглядом демонстративно сопроводила меня до двери…
 
    Стал просматривать замечания и выбрал для начала два комплекта чертежей всего с одним замечанием Ивана Демьяновича. Комплекты чертежей были выпущены на два участка дороги, ведущей к зданию ГЭС. Это были проекты не самих дорог, а проекты их освещения. А вопрос Ивана Демьяновича был такой: «Почему опоры освещения этих двух участков имеют разную высоту, отличаясь лишь на один метр? Опоры поставляются из России, и один тип опор был бы лучше, чем два». Я позвонил в Луанду, нашёл человека, который курировал поставки оборудования из России и узнал, что опоры уже поставлены в Анголу в соответствии с чертежами. Мне было понятно, почему опоры освещения оказались разной высоты. Это два проекта. Делали их разные люди, в разное время. И поэтому высота опор могла быть одинаковой только случайно. 
    А вечером, когда мы с Иваном Демьяновичем играли в большом зале нашего жилища в бильярд, я спросил его:
    – А что же будем делать с опорами освещения, Иван Демьянович?
    – Не знаю, не знаю…
    – А кто знает?
    В этот момент в зале появился Товарищ де Альмейда с молодой женщиной. Здесь, на Капанде, он был главный от Анголы руководитель, который почти постоянно присутствовал на строительстве и участвовал почти во всех совещаниях Консорциума. Говорили, что он состоял в партии МПЛА… Товарищ,  увидев Иван Демьяновича, направился к нему. Проходя мимо меня, кивнул мне, а с Иваном Демьяновичем поздоровался за руку, и затем он и его дама направились на выход, но в другую дверь.
    – Это у него вторая жена. Недавно женился… Две семьи содержит…Богатый… – сказал Острижнов. – Вот он и может решить вопрос с опорами.
    – Вчера, Иван Демьянович, после совещания у Юшкевича, когда остались Колобаев, Иванов и я, знаете что сказал Юшкевич? Улыбаясь!
    – Что?
    – Вы, Виктор Михайлович, имейте в виду, что работаете не в Гидропроекте, а в Технопромэкспорте, и выходить на Заказчика без нас не надо. И потом, Ваша трудовая книжка в отделе кадров Технопромэкспорта. Лучше забудьте про Гидропроект…  Вот что!
    – Не знаю… Не знаю…

    Иван Демьянович тщательно прицелился… Ударил кием, и шар пролетев над бортом стола, упал на бетонный пол и запрыгал… Играл Демьянович  хорошо. Почти всегда я ему проигрывал, но в этот раз с трудом, но победу одержал я…

    Утром написал в ГАМЕК на имя Товарища письмо за своей подписью с просьбой обсудить и рассмотреть комплект чертежей, по которому у нас разногласия с УИКом. Помня предупреждение Юшкевича, дописал ещё два адреса: Генеральному директору Консорциума «Капанда» господину Фомину А. М. и Главному инженеру Гендирекции господину Юшкевичу В. И.. Секретарь Антонина Михайловна нужное количество экземпляров отпечатала на русском языке, Ришин отпечатал на португальском языке, я подписал. Антонина Михайловна их зарегистрировала, пришла ко мне и сказала:
    – Виктор Михайлович! А мы ни разу не писали писем в ГАМЕК, я не знаю, куда относить письмо.
    Позвал переводчика Ришина, попросил его отнести письмо в приёмную Товарища, а что делать с письмами в адрес Фомина и Юшкевича Антонина Михайловна знала…

    После обеда открылась в комнату дверь. Увидел, как мне показалось, испуганное лицо Иван Демьяновича. Он, не заходя в комнату, произнёс:
    – Виктор Михайлович! Вас и меня зовёт к себе Товарищ. Можно, взять  вашего переводчика Ришина?
    – Конечно!
    – Тогда, я пошёл за ним, а Вы идите сразу к Товарищу…

    И вот мы сидим в кабинете у Товарища. Он обращается к Острижнову и просит пояснить проблему. Острижнов рассказывает, Ришин переводит, Товарищ слушает и затем обращается ко мне:
    – Что, господин Соколов, скажите?
    – Господин Товарищ! Проблемы нет! Проекты выполнены в соответствии с нашими государственными стандартами. Освещёность дорог на двух разных участках соответствует нашим нормам. Кроме того, опоры освещения уже поставлены из России и находятся в Анголе…
    Товарищ, когда Ришин перевёл эту мою фразу, сразу взялся за телефон и позвонил куда-то.
    Ришин тихо переводил этот телефонный разговор.
    – Кого-то спрашивает, пришли ли из России опоры освещения для дороги и какие… Жду…
    На том конце, очевидно, ответили,  Товарищ положил телефонную трубку и спросил:
    – Господин Острижнов, опоры уже пришли из России, двух типов. Какие будут проблемы из-за этого?
    – Они же разные!
    – В чём проблема?
    – Разные…
    – Понятно, проблем нет… Господин Соколов, благодарю Вас. Чертежи будут утверждены. А Вы, Господин  Острижнов, останьтесь…

XI

    В конце недели Иванов сказал:
    – Я уже давно не отдыхал. Поеду  в Луанду. Вы остаётесь…

    Раз в неделю из ДПР и других дирекций часть народа на выходные по очереди летала на самолёте в Луанду на отдых. Купались в Атлантическом океане, загорали на пляже. Посещали супермаркет, винный магазин, базарчик, на котором продавали местные художники  и умельцы картины и поделки из чёрного дерева, слоновой кости и многое другое. По списку уезжающих на отдых, составлялись такие списки отдыхающих, увидел, что и Юшкевич, и Колобаев тоже уезжали…

    Но и  те, кто оставался на Капанде, отдыхали. Однако у выезжающих в Луанду специалистов получалось по времени два выходных, а на Капанде один. Таков порядок был. После обеда все отдыхающие уже с сумками поехали в аэропорт, и вскоре шум самолёта возвестил, что они в воздухе…

    На следующее утро ещё было темно, а я с голым торсом «мотал» круги в свете горящих фонарей по  дороге, бегая по кругу. Впереди меня, шаркая, бежал бразилец Марко Вега. Он был на Капанде главный у бразильцев. Как я заметил, почти каждое утро он бегал. Пробежав круга два, он сворачивал к площадке для тенниса, брал оставленную перед началом пробежки ракетку, и с полчаса стучал мячом об стенку. А я пробежал на этот раз не 8, а 10 кругов, отжался раз сорок, опираясь на плиту, закрывавшую колодец у края бетонной площадки, на которой когда-то стоял жилой барак, и сожжённый во время войны. Пришёл в свою комнату, в которой не было моего соседа, он вчера улетел вместе со всеми отдыхать в Луанду, и принял душ. На завтрак не пошёл, и прилёг на кровать…

    Где-то перед обедом раздался стук в дверь.  Открыл дверь и увидел переводчика из УИКа с бразильским производителем работ. Переводчик сказал мне, что надо поехать и принять скрытые работы на блоке. Инженер из ДПР, который курировал эти работы, уехал в Луанду, значит вы, как главный инженер, должны кого-то другого послать или поехать на приёмку сами.
    – Но это же должна быть приёмочная комиссия! Кто будет от УИКа?
    Переводчик перевёл мой вопрос для бразильца, и тот ответил:
    – Блок простой! Вы подпишите, и УИК подпишет.

    Меня удивила такая организация работы приёмочной комиссии, а вернее отсутствие её. Решил сам поехать, посмотреть. Приехали в котлован. Попросил чертежи и посмотрел, что сделано. Через переводчика объяснял бразильцу, почему не могу подписать либерасао (акт):
    – Вы разобрали слабый бетон временной конструкции строительного периода лишь на одну треть. Мало того, что этот бетон низкого качества и оставить его нельзя, так и основание под ним из речных галечниковых отложений, примерно метр толщиной, а основание по проекту должно быть зачищено до естественной скалы, и убраны слабые участки скалы. В скальном основании должны быть забурены скважины и в них на цементном растворе  поставлены анкерные стержни, которые после твердения цемраствора должны быть испытаны. К либерасао должна быть приложена исполнительная схема блока с описанием основания, составленным геологом ДПР. И ещё не установлена опалубка блока и штрабы. Разбирайте временный бетон, зачищайте основание под контролем нашего геолога господина Буланова. Когда он скажет, что основание хорошее, то готовьте блок и сдавайте.
 
    Бразилец был обескуражен. Не знаю, понял ли он всё, что я ему говорил. Возможно, это был не инженер, а просто бригадир. И я ему ещё раз сказал, чтобы он готовил основание под наблюдением геолога Буланова. В столовой, на обеде, увидев Буланова, я объяснил ему проблемы с блоком и попросил его держать эту работу под контролем.

    Вечером ко мне подошёл переводчик Ришин и сообщил, что ему звонил Марко Вега и пригласил меня на вечер с выпивкой. Но день сегодняшний был уже испорчен нелепой приёмкой работ, а выпить я был не любитель, поэтому попросил Ришина:
    – Вы уж, Владимир Викторович, объясните ему деликатно, что не могу я сегодня присутствовать на их вечере.
    А теперь думаю, зря отказался. Может быть, раньше понял бы ситуацию и взаимоотношения между русскими и бразильцами. Хотя, вряд ли бы это что-то изменило. Корень всех непониманий и проблем на стройке был  как в руководстве Технопромэкспорта, так и в руководителях от Технопромэкспорта на строительстве.

    Когда я  возвращался уже в темноте с ужина под светом ламп дорожного освещения, здесь темнеет рано и быстро, меня обогнал грузовик с  двумя десятками ангольских рабочих в кузове. Их чёрно-угольные лица, блестящие белыми зубами и белками глаз в слабом свете фонарей,  в меня на доли секунды вселили ужас, пока сообразил, что нахожусь в Африке. И тут меня нагнал специалист из дирекции монтажных работ.
    – Ну, как Вам тут?
    – Да ещё не разобрался…
    – Раньше, до Юшкевича и Колобаева руководители были лучше. Хорошо ещё другие директора  компетентные и опытные, монтажники опытные и сами всё по совести делают, а то бы совсем было ни в какие ворота.
    – Сегодня я поучаствовал в приёмке блока, мне показалось, что она организована не совсем по правилам и нормам.
    – Ещё не то увидите!
    – Спасибо за информацию. Я уже дома… До свидания!
    – До свидания!
    Свернул к своему бараку, зашёл в комнату и сразу завалился спать…

    На следующий день после работы и ужина, пошёл в большой зал поиграть в бильярд с Иваном Демьяновичем. Но не успел дойти до бильярдного стола, как ко мне подошёл Юшкевич, несколько часов назад вернувшийся из Луанды после отдыха, возможно, он и направлялся ко мне, да встретил по пути,  и недовольным голосом, с возмущением произнёс:
    – Вы чего тут устроили? Почему не подписали либерасао бразильцам? Простейший блок, там смотреть нечего. Я уже подписал. Колобаев подписал. Подписывайте!
    – Виктор Иванович! Старый бетон убрали, основание, Буланов сказал, зачистили, но ещё анкера не установлены и не испытаны, опалубка не установлена…
    – Какие анкера, какая опалубка? – недовольно произнёс он и посмотрел на только что подошедшего Колобаева. – Потом пробурят и поставят анкера с бетона, опалубку поставят во время бетонирования. Что смотреть?.. Подписывайте!
    – Ребята! Чего тут шумите? – спросил подошедший Иванов и, не дождавшись ответа, направился к бильярду, где уже поджидал соперника Иван Демьянович.
    И тут я почувствовал амбре, которое шло от Юшкевича. Похоже, во время отдыха он хорошо выпивал, и последствия выпивки ещё не прошли…
    Появился бразилец и протянул мне либерасао. Взяв его, увидел, что документ оформлен только на португальском языке. Проходившего мимо специалиста попросил зайти в мою комнату и пригласить сюда, в зал, моего соседа по комнате, переводчика Фролова. Разговаривали мы рядом с баром, рядом стояли столики и стулья. Я опустился на один стульев. Юшкевич и Колобаев тоже сели. Подошёл Фролов. Я попросил его перевести абзац, под которым стояли подписи Юшкевича и Колобаева. Он, прочитав его, произнёс:
    – Работы выполнены в соответствии с проектом…
    – В соответствии с проектом? – спросил я, поглядывая то на Юшкевича, то на Колобаева.
    – Не хотите подписывать? Не надо! – вспылил Юшкевич.
    – Нет, я подпишу тоже!
    Достав ручку, написал:
    Замечания
    1.Не установленные в соответствии с проектом анкера в последующем установить с отметки верха блока;
    2. До начала бетонирования установить опалубку блока и штраб в соответствии с проектом;
    3. Выполнить исполнительную съёмку блока и приложить её вместе с геологическим описанием основания к акту.
    И поставил свою подпись. Колобаев схватил либерасао, прочитал и, передавая Юшкевичу, произнёс:
    – Он прав!
    А я сказал Фролову:
    – Анатолий Павлович! Замечания переведите на португальский язык…
    Встал и направился к бильярду… Уже играя, заметил, что Юшкевич всё ещё в зале, у барной стойки, а с ним наша, из дирекции проектных работ, специалистка Мельничук Анна Степановна…

    Когда я ложился спать, сосед сказал:
    – Виктор Михайлович! Мне не понравилось, как с Вами разговаривал Юшкевич.
    – Мне тоже… А почему рядом с ним у барной стойки была наша Анна Степановна Мельничук?
    – Вы разве не знаете? Она, о-го-го-о!.. Подруга шефа!.. Знайте теперь… Ха-ха-ха…
 
XII

    И потекли день за днём!
    Совещания, телефонные разговоры с Москвой, решения проектных вопросов, приёмки скрытых работ…

    На гидротехнических стройках нашей страны главным проектировщиком на строительной площадке по закону, то есть согласно строительным нормам, является начальник группы рабочего проектирования, ну а здесь, на Капанде, главный проектировщик - директор дирекции проектных работ. Любые принципиальные решения должен утверждать своей подписью он.

    Много лет я работал начальником группы рабочего проектирования или руководителем  группы рабочего проектирования на строительствах и знаю, какие проблемы может доставить начальнику слишком деятельный и  самостоятельный работник, и как трудно потом исправлять конфликтную ситуацию, созданную этим работником. Сразу же, только появившись на Капанде, я почувствовал, что директор Иванов  Борис Константинович ко мне относится без симпатии. Он на первых порах часто сожалел, что рядом с ним не было прежнего молодого главного инженера дирекции. Привык он к нему, а я был совсем не такой… Но я соблюдал субординацию и принципиальные вопросы решал не минуя его. Ну и притёрлись, хотя иногда мне приходилось с сожалением видеть, как он ради того, чтобы не доводить проблемный вопрос до конфликта с руководством Технопромэкспорта, с Фоминым или Юшкевичем, умело вместо решения вопроса создавал пшик… Но иное при этом руководстве и не было возможно без последствий для директора проектных работ…

    Как-то ко мне, а не к директору ДПР,  подошёл   инженер дирекции проектных работ Чукобаев и сказал:
    – Виктор Михайлович, я принимал скрытые работы ещё в СССР, и знаю, что при приёмке скрытых работ должен проверять сертификаты на конструкции и материалы. Я веду приёмку смонтированных порталов ОРУ 220,  но дирекция монтажных работ мне сертификатов не даёт!
Я подумал:
    – Стройка заканчивается, а он подошёл ко мне с таким вопросом. Эти документы должны включаться в состав документации, прикладываемой к акту приёмки. Значит этого и раньше не делалось! 
    – Сделайте запись в журнал авторского надзора с требованием к монтажникам предоставить сертификаты, а дальше будем смотреть…– сказал ему.
    Обговорили с ним саму запись… И вот, он приносит мне журнал с этой записью и говорит:
    – Наверное, будет лучше, если Вы подпишите?
    – А ведь чего-то боится! – мелькнула мысль в моей голове. Взяв журнал в руки, посмотрел запись, сделанную Чукобаевым. Она была всего лишь третьей по счёту. Значит, раньше проектировщики жили в мире с дирекцией монтажных работ, не портили отношений… И расписался…
     К вечеру Чукобаев принёс журнал, в котором появилась запись заместителя директора дирекции монтажных работ Чуваева, что сертификаты находятся в Технопромэкспорте.
    – Спасибо, Марат Вахабович! Дальше я сам…

    И подготовил  письмо за подписью Директора ДПР Иванова Б. К. в адреса господ Фомина А. М. и Юшкевича В. И., копию Главному инженеру проекта Федосову В. Е., с просьбой, в соответствии со строительными нормами об авторском надзоре за границей, предоставить сертификаты на конструкции и материалы, применённые на ОРУ 220,  для проверки их соответствия стандартам и рабочей  документации. И что,  если в дальнейшем не будут предъявляться сертификаты, то не может быть и речи об ответственности авторского надзора в случаях возможных негативных последствий применения не отвечающих требованиям проекта и стандартов конструкций и материалов. Принёс письмо на подпись Иванову. Он прочитал и попросил добавить  вслед за своей подписью мою:
Главный инженер ДПР                /В. М. Соколов/
    Через несколько дней секретарь положила мне на стол странный  ответ Генерального директора Консорциума Капанда А. М. Фомина с резолюцией Иванова Бориса Константиновича: «Соколову. Для использования в работе».  Последние два абзаца в этом письме были странными, так как противоречили требованиям строительных норм и совместному документу Технопромэкспорта и Гидропроекта «Положение о Дирекции проектных работ». Последний документ устанавливал обязанности и права работников ДПР на строительстве ГЭС Капанда со ссылкой на государственные строительные нормы. И вот эти права и обязанности частично письмом аннулировались лично Фоминым, на что он не имел никакого права. В конце письма он предложил аннулировать запись в журнале авторского надзора.
    Пришлось мне подготовить проект другого письма. Смысл письма, если коротко: «Вы  не имеете права лишать работников ДПР прав, которые установлены государственными нормами и обозначены также в совместном документе между Технопромэкспортом и Гидропроектом, поэтому просим Вас обратиться в Технопромэкспорт и Гидропроект с предложением о соответствующих корректировках документа «Положение о Дирекции проектных работ».
    Когда я показал проект письма Иванову, то посмотрев его, он сказал:
    – Я ещё посмотрю и подкорректирую…
    Через несколько часов он позвонил мне и попросил подойти. Когда я взял  его вариант письма и прочитал, то стало понятно, что получился пшик. В первом абзаце было написано: «ДПР принимает к сведению и руководству…» А далее шла просьба о соответствующей, совместной  корректировке Технопромэкспортом и Гидропроектом документа «Положение о Дирекции проектных работ». Конечно никакой корректировки «Положения…» в дальнейшем не было. Запись в журнале авторского надзора я не стал аннулировать. Да и как её можно было уничтожить без следов, если страницы журнала пронумерованы и прошиты суровыми нитками… Да и вообще не могло быть никакой проблемы; если  в Анголу были направлены сертификаты, то для проверки  их соответствия проекту и стандартам достаточно было передать работнику ДПР, ведущему приёмку конструкций, копии сертификатов. Простой технический вопрос.  Фомину или Юшкевичу надо было дать команду соответствующим службам сделать копии документов и передать в  комиссию, ведущую приёмку конструкций. Но этот случай показал, что на строительстве и ранее не проверялись сертификаты…
      
    Вечером, перед сном, на мой недоуменный вопрос, кто мог написать глупое письмо, Фролов предположил, что Юшкевич с помощью директора УИКа Колобаева, потому, что Фомин  технически совсем некомпетентен. Важные вопросы он переправляет в Москву, а по другим техническим вопросам ему готовят письма Юшкевич и Колобаев.

XIII

   Прошло уже несколько недель, как я приехал на площадку Капанда. Решил, что уже можно слетать в Луанду и отдохнуть. Записался в число отдыхающих. Из дирекции проектных работ из мужчин летел только я, значит, в домике  в Луанде буду только я – один. Отдохну…

    В субботу после обеда переводчик Горохов  подвез в аэропорт, и меня после регистрации вместе с толпой монтажников дирекции монтажных работ (ДМР), инженеров УИКа (Управление инженеров-консультантов), бразильских и ангольских специалистов принял в своё чрево вместительный реактивный самолёт…

    И вот уже почти все мы, прилетевшие в Луанду, едем на больших автобусах на Вилу-ду ГАМЕК. Окна все раскрыты, ветерок обдувает наши тела, но жарко. Жарче, чем на строительной площадке. Площадка Капанда  ведь расположена на тысячу метров выше Луанды и круглый год на ней температура воздуха плюс 25-30 градусов, а в Луанде  жарче и большая влажность воздуха. Я плохо переношу такую жару, хотя одет довольно легко. В шортах и в лёгкой рубашонке.  Жара и высокая влажность напоминают мне парилку в бане, которую я в детстве посещал вместе с отцом. Отвлекают от жары картинки города за окнами автобуса. Особенно, когда видишь красивый символ Анголы – стройную, чёрную девушку с тазиком или иным грузом на голове. Так они переносят товары и грузы…

    Утром следующего дня сходил в столовую на завтрак и, заскочив на несколько минут в домик, чтобы взять небольшой пакет с пляжными причиндалами, сразу пошёл к месту сбора отдыхающих. К этому месту в назначенное старшим время подходил автобус и отвозил желающих покупаться и позагорать на пляж, на берег Антлантического океана. Ожидали автобус, рассаживаясь на скамейки вокруг большой клумбы с цветами. Я не был первым. Там уже сидели двое мужчин из дирекции монтажных работ. Один постарше, другой совсем молодой. Поздоровался с ними и сел на противоположную скамейку. Похоже, они ещё вчера взбодрились и были веселы. У меня была интересная особенность, способность. Я как бы считывал, слышал почти дословно всё, что говорили даже на расстоянии, как бы не слабы были звуки… И вот молодой говорит тихонько:
    – А этого жида я ещё не видел… А ты?
    – Тоже нет… Пойдём поговорим?
    Жид – это из-за бороды. Но моя бородка, больше похожа на «растительность» китайца или монгола, но никак не еврея. Вот знатоки… Они встали, подошли и сели справа от меня, старший примостился рядом со мной и сказал:
    – Не видел Вас раньше…
    – Я несколько недель назад приехал. В дирекцию проектных работ… Первый раз лечу покупаться в океане…
    – А Вы?
    – Сварщик… Давно уже тут квашусь… Надоело…
    – Ну раз сварщик… Скажите, а есть ли на стройке главный сварщик?
    – При мне не было, не помню.
    – Хотя, что сварщику делать? Строительные работы кончаются…
    – А я в дирекции монтажных работ. На монтаже… Свариваю алюминиевые шины…
    – Так Вы, получается, сварщик высокой квалификации!
    – Да! У меня опыт есть. Перед этим я в Германии учил немецких сварщиков, посылали меня туда… А сюда приехал… Никому не нужен… Оборудование сварочное не укомплектовано. Газовой горелки нет!.. Пил, пил, пока не надоело…
    – Неужели никому из Технопромэкспорта не было дела до Вас, что Вам нечем было работать?..
    – Никому не нужен… Надоело!.. На складе нашёл фарфоровый ролик. Знаете ролики, на которых подвешивают электрические проводки?
    – Ну...
    – Сам сделал газовую горелку, начал сваривать шины…
    – Понятно… Не понятно такое отношение к Вам. Неужели такая проблема, попутным самолётом прислать газовую горелку?.. У меня дома есть водоплазменный аппарат, который режет водой, а сваривает водкой любые металлы. Купил перед отъездом сюда, оставил дома на шкафу. Его можно использовать даже в космосе. Даёт температуру 6000 градусов. Разработан в ОКБ «Алмаз», рассекречен в 1996 году. Может быть, привезти его Вам?
    – Слышал о таком аппарате, но не надо…

    Народ стал подходить друг за другом, здоровались, садились на лавки… Подъехал автобус, мы пошли занимать места…
    Автобус ехал по Луанде мимо фавел – трущоб.  Так их назвали, видимо, бразильцы, работающие на строительстве ГЭС Капанда, по аналогии  с трущобами в Бразилии, которые есть в большинстве крупных городов Бразилии. Проехали старинную часть города, и крепость, построенные  на побережье океана ещё во времена владычества Португалии. Далее ехали в конец косы, намытой португальцами, длиной километров шесть, и на которой ещё португальцами были построены различные увеселительные заведения. Привёз водитель нас на пляж.  Почти все под началом сопровождавшего нас переводчика расположились на песочке и скинули с себя последнее, что ещё было можно.  Переводчик сообщил, что на этом месте обычно купаются наши соотечественники из посольства и мы.  Мои новые знакомые сразу же исчезли. Я спросил одного из монтажников:
    – А куда сварщик с молодым свалил?
    Тот ответил:
    – Куда?.. Да в пивную… Их здесь много…
    Действительно, совсем рядом с нами было пивное заведение.

    Большинство побежали сразу купаться, а я остался присмотреть за вещами и немного охладиться на ветру… Возвращались купальщики довольно быстро. Говорили, что вода не очень тёплая.
    День был несолнечным, с ветерком. С океана шла волна. Выходящих на берег, которые были не очень ловки, волна, откатываясь, опять тащила в океан. Но ещё одна-две попытки и купальщик бегом выскакивал на берег.
    Я направился к океану. Медленно вошёл в воду, отплыл от берега и, перевернувшись на спину, поплыл. Вот так же на спине любил я долго плавать  в море на «Чёрных песках» в Сирии, когда с женой Лилей и сотрудницей проектной группы Елисеевой Лидией Григорьевной  целую неделю отдыхали, сняв двухэтажный домик прямо на берегу. Как то вечером мы с Лилией катались на водном велосипеде. Заплыли далеко в море. Стемнело. И вот в полной темноте она сказала, что хочет поплавать в море. Я не мог даже представить такое и убеждал не делать этого. Мне было страшно. А она спустилась в воду и стала плавать вокруг велосипеда. Когда она устала и подплыла к велосипеду, то я моментально выдернул из воды её худенькое тело. Чёрный берег светился огоньками и мы, вращая педали велосипеда, поплыли к берегу… Сколько рискового было не раз в её поступках!.. Через два года после этого  читал строки из письма Лидии Григорьевны «… Лиля запала мне в душу. Если я смотрю фильм, то в каждой красивой актрисе я нахожу её черты. Так жаль, что она погибла преждевременно. Но, видно, так было угодно Богу. Царство небесное Лиле, упокой, Господи, душу рабы твоей Лили…». После гибели Лили от меня ушли многие чувства страха…
    Плыл на спине и смотрел в белое пятно солнца, которое едва просматривалось через облака. Почувствовал прохладу и перевернулся, всмотрелся в океан. Вдали виднелось громадное океанское судно. В мою сторону плыл катер, и, подплыв близко,  отвернул в сторону океана. А я развернулся и поплыл к едва видневшемуся берегу…
    На берег удалось выскочить через волну с первого раза. Пошатываясь, подошёл к купальщикам. Одна из женщин укоризненно произнесла:
    – Зачем так далеко плаваете?
    Я пожал плечами…

    А сварщик погиб через несколько недель после поездки на пляж…  В один из выходных дней, отдыхая с молодым другом в компании монтажников на берегу реки Кванзы, он заявил, что переплывёт реку. Поплыли вдвоём с молодым. На середине реки сварщик ушёл под воду, и только молодой доплыл до противоположного берега. Видно, так было угодно Богу. Я не слышал, что прежде кто-то из командированных на Капанду рисковал плавать в Кванзе. Африка ведь, в реке крокодилы. Ещё надеялись, что тело может всплыть, и выпросили у ангольских руководителей вертолёт. Тот облетал реку  Кванза несколько раз. Ничего…

XIV

    Юшкевич уехал на совещание в Москву. Затем  у него был отпуск. Долго его не было… Остался за него Петров Евгений Владимирович. Мне показалось, что Петров ведёт совещания более спокойно, деловитее. Да и количество этих совещаний уменьшилось. Он не дёргал исполнителей и не устраивал показушные совещания. Для меня высветилась организационная роль Иван Сергеевича Трофимчука. Именно он ранее и теперь собирал в подразделениях консорциума материалы и вопросы для совещаний. И уже на этом этапе вызревали необходимые решения… У него был опыт работы на наших стройках, и мне казалось, что по совокупности качеств он был бы  вполне на месте главного инженера  Гендирекции, а не Юшкевич…
    Утром секретарь принесла мне письмо, присланное по Интернету из Гидропроекта, уже с визой Иванова «для исполнения». В письме сообщалось о решении на одном из совместных с Гидропроектом, Технопромэкспортом и ГАМЕКом  совещаний по проектным вопросам в Москве поручить ДПР разработку рабочих чертежей по прибетонке подпорных разделительных стен со стороны русла для защиты оснований стен от подмыва. Срок – 1 месяц. И никаких исходных данных… Вспомнил, что разработка этих чертежей планировалась в Гидропроекте, на работу закладывалось много месяцев, они прошли, а тут всего месяц.  От злости я вспотел, думая: «А разве можно эту работу выполнить в такой срок?» Успокоившись, отправился в комнату, где работала Серая Наталья Зосимовна. Она до приезда на строительную площадку занималась в Гидропроекте разделительными стенками  и должна знать хотя бы суть, задачу этого проекта… Зашёл в комнату, в которой работали она и секретарь. Поздоровался, пододвинул к столу Серой стул, сел и положил перед ней письмо… Когда она прочитала, попросил рассказать, что ей известно, какие исходные материалы есть в ДПР и Гидропроекте, чтобы выполнить задание. Попросил её отпечатать  все материалы, имеющиеся на Капанде и в Гидропроекте, на плоттере в бумажном виде и принести мне… На Капанде все инженеры ДПР работали на компьютерах, перегнать из Москвы, если понадобится, через Интернет нужные материалы – нет проблем…

    Сам отправился в комнату к Дубейковскому, к инженеру по водоснабжению и канализации.
    – Александр Михайлович! – начал я, вступив в его маленькую комнату. – Почему один комплект чертежей по Вашей части до сих пор заказчиком не утверждён? Прошло уже много месяцев как чертежи поступили на площадку, а до сих пор не утверждены. А?
    Он встал из-за компьютера.
    – Виктор Михайлович! Есть такой инженер в УИКе по фамилии Оголь. Он задал вопрос, на который я не могу ответить. Знаете, я уже пенсионер. Много лет, для многих объектов выпускал подобные решения. По ним строили, всё было нормально. А здесь не утверждают. От колодца труба дождевой канализации, длиной менее 100 метров,  по закрытому железобетонному лотку подводится к зданию служебно-производственного корпуса. Концевая часть её, менее 2 метров, повёрнута на небольшой угол и вводится через отверстие в стене в насосную. Оголь утверждает, что её на повороте надо приварить к закладной детали. Зачем? Для чего?..
    – Что? Так и оставим?.. Он как-то объясняет свой вопрос?
    – Они там сидят в УИКе, делать им нечего, из Интернета выуживают СНиПы, читают их и задают вопросы. Вот и он нашёл такой пункт в СНиПе, что трубопроводы должны на повороте обязательно как-то крепиться…
    – Покажите этот пункт СНиПа…
    Александр Михайлович сел к компьютеру, а я, стоя рядом, видел, как он, орудуя мышкой, открыл нужный сайт, затем нашёл СНиП и злополучный пункт. Действительно такой пункт был, но общий, без какой-либо конкретизации случаев… Я почесал затылок и спросил:
    – Что будем делать?
    – Не знаю…
    – Ладно…

    Я вышел и пошёл в другую комнату, где работал Осиюк – инженер-гидромеханик по основому гидромеханическому оборудованию. Когда-то он и я работали в группе рабочего проектирования на строительстве Загорской ГАЭС, что в Подмосковье. Он был молодым и стройным тогда. Работал под началом опытного инженера-практика Горчакова Константина Кирилловича. Многому научился у него. Вот встретились на Капанде…
    Войдя в большую комнату, в которой было четыре человека, я произнёс:
    – Здравствуйте!
    Кто-то ответил, кто-то кивнул. Прошёл в угол комнаты, где сидел Осиюк за компьютером, перед его столом стоял большой плоттер для вывода рабочих чертежей, рядом пустой стул. Опустившись на этот стул, внимательно посмотрел на его седую голову, спросил:
    – УИК не утвердил по Вашей части один комплект чертежей. Почему?
    – Это комплект чертежей по установке дизель-генератора. Инженер Оголь попросил подтвердить правильность проектного решения и предоставить динамические расчёты…
    – Да-а?
    Я почесал затылок и подумал: «Опять Оголь!»
    – Ладно… Спасибо!..

    Выйдя от Осиюка, отправился к Борисову. На нём висело около двух десятков комплектов неутверждённых архитектурно-строительных чертежей. Этот Борисов подвёл меня ещё в Гидропроекте. Он сорвал выпуск многих комплектов чертежей. На мои напоминания он успокаивал меня, что всё будет. И вот я узнаю, что его командируют в дирекцию проектных работ на Капанду за десять дней до его отъезда. Звоню ему:
    – Говорят, Вы уезжаете, а где обещанные чертежи?
    Он говорит:
    – За день то отъезда я положу Вам на стол все комплекты чертежей. Обещаю.
    За день до его отъезда звоню в архитектурный отдел, спрашиваю Борисова, а мне отвечают, что его уже больше не будет, он дома, собирает вещи… Тогда нахожу номер его домашнего телефона, звоню домой. Отвечает женский голос:
    – А-лё!
    – Здравствуйте, Бориса Никифоровича можно?..
    – Борис…
    – Да!
    – Борис Никифорович? Не стыдно? Ведь обещали чертежи…
    – Виктор Михайлович, всё принесут девушки из отдела. Я им оставил всё… Извините, но у меня последние перед отъездом часы с женой…
    – Счастливого пути!..

    «Девушки» из отдела ещё несколько месяцев несли ко мне отдельные комплекты чертежей…
    И многие из комплектов теперь застряли, их не утвердили, не выдали в производство на Капанде… Почему?
    Открываю дверь в небольшую комнату, в которой работают инженер-архитектор Борисов и специалист по дорогам и планировочным работам Хворостинина Людмила Фёдоровна.
    – Здравствуйте!
    – Здравствуйте,… здравствуйте…
    Прошёл к компьютеру Борисова, прихватив свободный стул, и сел радом с ним. На экране компьютера увидел красивый цветок.
    – Что за цветок?
    – Я фотографирую природу сам и собираю хорошие фотографии других любителей природы.
    Борисов с помощью мышки пролистал несколько изображений. Я увидел невиданную прежде красоту… Не только растения. Насекомые, животные, даже крокодил…
    – Я Вам принесу диск, скачайте и мне эту красоту…
    – Приносите…
    – А теперь по работе… Около двадцати комплектов чертежей архитектурного отдела не утверждены заказчиком. Интересно, почему?
    – Виктор Михайлович! Консорциум принял решение, что материалы для архитектурно-строительных работ будут использоваться бразильские, а в наших чертежах показаны материалы наши. Острижнов Иван Демьянович сразу же перестал передавать заказчику чертежи на утверждение и говорит, что в чертежах теперь надо показывать бразильские материалы. А бразильцы и сами не знают, что они будут использовать. Чертежа два вместе с бразильцами переделал и их утвердили. Всё…
    – Надо же утвердить все комплекты чертежей! Гидропроекту Технопромэкспорт не платит денег за эти чертежи! Надо найти решение…
    – Виктор Михайлович! Я старший инженер всего-навсего. Что я сделаю?..
    Я молчал и думал: «Я с одним из руководителей архитектурного отдела Поповым Яковом Михайловичем несколько лет работал в Сирии. Он тоже был старшим инженером! Выполнял подобную работу самостоятельно. В исключительных случаях обращался ко мне за помощью как руководителю проектной группы. А ты!..»  Спросил:
    – Какие материалы в проектах?
    – Материалы полов и краски… У бразильца Маркуса Азереды отец имеет завод по их производству, материалы на основе эпоксидных смол… Вот они и предлагают такие материалы…
    – А у нас в проекте материалы на основе эпоксидки?
    – Нет…
    – Так эти эпоксидные материалы гораздо дороже!!!
    Подумал: «Вот он капитализм! Дурят анголан и здесь… Раньше мне стало понятно почему бразильцы  бетонирование блоков, которое нельзя прерывать, подгоняют на выходные дни. По контракту на Капанде работа в выходной день оплачивается в двойном размере… А здесь, с материалами, интересы папаши Маркуса Азереды блюдёт УИК, детище Технопромэкспорта, и некоторые наши ДПРовские специалисты возможно подыгрывают…»
    – Да! Эпоксидные материалы дороже. – уныло подтвердил Борисов.
    – Что делать будем?
    – Не знаю, я старший инженер… И надоело мне. У директора УИКа Колобаева дочка в Москве организовала проектную фирму, он мне предлагает в этой фирме работу. Вот думаю…
    – Понятно… А диск я Вам принесу. Скачайте мне изображения…
    – Приносите… Виктор Михайлович, в выходной мы с Людмилой Фёдоровной поедем на отвал, искать чёрные алмазы. Поедете с нами?
    – Чёрные алмазы?
    – Да! Их добывают в Кванзе, ныряя с лодок. А в отвале находятся грунты, вывезенные из котлована сооружений нижнего бьефа (участок реки ниже плотины – В. М.), нырять не надо…
    Меня это предложение напугало. Вспомнил, как Лиля, когда мы были в Сирии,  мне сказала, что кто-то пообещал ей подарить чёрный бриллиант. На мой вопрос, кто пообещал, она не ответила, а рассмеялась. А на вопрос, что это за чёрный бриллиант, рассказала коротко, что чёрные бриллианты получают очень трудной обработкой чёрных алмазов. Чёрные алмазы встречаются довольно редко и имеют космическое происхождение. Черные алмазы – части огромного астероида, который попал на Землю много миллионов лет назад. Особую популярность черные бриллианты из этих алмазов обрели совсем недавно, а стоимость их резко возросла. Лиля не дождалась этого подарка, погибла, и чёрного бриллианта я не увидел. И вот опять в моей судьбе возникает чёрный алмаз…И я сказал:
    – В выходной? Поеду… Заезжайте за мной, позвонив, что выезжаете, минут за пятнадцать…

ХV

    Утром следующего дня зашла в комнату Серая Наташа и положила мне на стол два листа исходных чертежей для разработки рабочих чертежей прибетонки. Развернув их и бегло просмотрев, сказал:
    – Наталья Зосимовна, давайте думать вдвоём, каждый по отдельности, какие конструкции этой самой прибетонки будут. Когда я что-то придумаю, то приду к Вам в комнату. Там нам будут меньше мешать, и мы вместе примем окончательное решение…

    В экстремальных случаях, когда кажется, что решения нет, вдруг в голову приходит простейшее решение. Увидев его простоту, забывают, что только что решения не было… Как всё просто… Так и получилось… Я начертил на листе бумаги габариты прибетонки с разбивкой на блоки, назначил конструктивное армирование граней и цепочку анкерных стержней, устанавливаемых на цементном растворе в основании прибетонки… Вот и всё решение… Пошёл к Серой, показал ей рисунок, объяснил. Возражений не было. Но надо было сделать три полуторных листа рабочих чертежей. А это - месяца на два работа…
    – Наталья Зосимовна, чертежи надо сделать за две недели…
    – Что?.. Я не смогу, Виктор Михайлович.
    – Наталья Зосимовна! Нам дали месяц. Два дня прошло. Две недели на работу.  Дней пять надо на проверку чертежей и исправление выявленных ошибок. Остаётся неделя – отправить по Интернету чертежи главному инженеру на подпись, после подписи выдать заказчику. Только так…
    Серая молчала.
    – Наталья Зосимовна, давайте попробуем… Работать без выходных… По 12 или 14 часов…
Потом эти переработки отгуляете… Правда здесь, но отгуляете… Хорошо?
    – Виктор Михайлович, я попробую…
 
    Я вышел из комнаты и направился к директору УИКа Колобаеву. Войдя в помещение УИКа, увидел за компьютером переводчика, спросил:
    – Александр Николаевич на месте?
    Тот не успел ответить, из-за перегородки раздалось:
    – Я здесь, проходите…
    Обогнув перегородку, двери не было, увидел директора. Подошёл, поздоровался за руку, сел на стоявший перед столом крутящийся стул.
    – Александр Николаевич! Проблемы с утверждением чертежей. Кое-что через Острижнова Ивана Демьяновича удалось. Но у вас есть инженер Оголь – любитель вопросов. Пенсионер Дубейковский все годы выдавал решения такие же, как и в проекте, который сегодня не утверждён. Оголь нашёл в СНиПе пункт, который требует закреплять трубопровод на повороте, и требует, чтобы в проекте закрепление трубы было.
    – Что трудно это сделать?
    – Александр Николаевич! В инженерном деле, в проектировании очень много принимается из практического опыта. Решения переходят из одного проекта в другой. Когда проблем после осуществления проектов нет, то говорим, что решения проверены практическим опытом. Дубейковский, да и в отделе института, где он работал, многие конструкторы заимствуют проектные решения из ранее выпущенных проектов. В истории сооружения трубопроводов известны первые странные случаи, после чего их проанализировали и научились учитывать, стали рассчитывать. В прошлом веке в Америке, в Пенсильвании летом построили один из первых длинных нефтепроводов. Холодной зимой трубы стали сокращаться, стыки разошлись, и потоки нефти полились на землю. И другой случай. Тоже в Америке. Зимой через Аллеганские горы был проложен длинный трубопровод. Летом трубопровод стал нагреваться, расширяться, корчиться и извиваться, звенья труб загромождали шоссейную дорогу, вырывали с корнями деревья, сносили телеграфные столбы. Мастер, увидевший эту картину, произнёс: «Выходит, парни, мы переборщили – уложили слишком много этих проклятых труб». В нашем случае труба слишком короткая для таких явлений, а перепад температур можно считать практически отсутствует. Температуры здесь круглый год плюс 25-30 градусов, плюс-минус 5 градусов, труба в закрытом лотке. Ей некуда деваться, она ничего не может натворить.
    – Нет! Трубу надо закрепить!
    – Александр Николаевич! Я начинал и много лет проработал расчётчиком – выполнял инженерные расчёты различных конструкций. В этом случае не вижу практически значимых усилий. Не скажите, на какое усилие рассчитать этот крепёж?
    – На какое хотите…
    – Александр Николаевич! Оголь требует от нас динамические расчёты по чертежам на установку дизель-генератора. Зачем они ему?
    Колобаев молчал…
    – Вы знаете, как я обидел Иван Демьяновича?... Я ему сказал слова Владимира Ильича Ленина. Повторю их Вам. «Один дурак может задать столько вопросов, что на них не ответят и десять мудрецов»… Если бы Оголь указал на недостатки проекта, я бы понял, а так…
    Я встал и ушёл…

XVI

    В выходной день в столовой ко мне подошёл Борисов, поздоровался и спросил:
    – Виктор Михайлович, сразу после столовой едем искать чёрные алмазы?
    – Едем!
    – Машина стоит у столовой. Мы с Людмилой Фёдоровной будем ждать Вас…
    – Хорошо. Доем и выхожу…

    Вышел из столовой и невдалеке сразу увидел микроавтобус. В рабочие дни Борис Никифорович на нём подвозит часть сотрудников ДПР до работы, в столовую, до бараков, в которых мы жили. Это не очень хорошо, когда квалифицированный инженер водит машину и развозит сотрудников. Таких инженеров-водителей было несколько в ДПР. И пять машин. На наших стройках на такое же количество работников хватало одного уазика с водителем. И это было удобнее, чем пять автомобилей и необходимостью инженерам помимо инженерной работы рулить. Но так заведено было на Капанде…
    – Подошёл к микроавтобусу, расхлябанной, много раз ремонтированной машине.
    – Добрый день, Людмила Фёдоровна!
    – Добрый…
    – Поехали, Борис Никифорович?
    – Садимся. Людмила Фёдоровна рядом со мной, а вы позади меня… Поехали…
    Борисов вырулил на дорогу и на развилке направил машину к дороге на плотину.
    Я спросил:
    – Борис Никифорович! Вот мы едем искать чёрные алмазы, а кто-нибудь нашёл хотя бы один чёрный алмаз?
    – Виктор Михайлович, а Вы скажите, если найдёте, то расскажите всем?..
    – Гм…
    – Один раз старатели набрали чёрных алмазов в Кванзе и ехали по дороге. Их остановили вооружённые люди и потребовали отдать чёрные алмазы. Старатели сказали, что у них нет алмазов. Но разбойники наверняка знали, что есть. Но найти не могли, обыскав всё и всех. А дело в том, что старатели, почувствовав беду, когда увидели приближающихся вооружённых людей, алмазы проглотили. Но такой способ сохранения алмазов разбойникам был известен. Они вспороли пузо всем старателям и достали алмазы…
    – Опасный промысел!..

    На подъезде к плотине дорога раздваивалась. Повернули налево, въехали на плотину и поехали в другой её конец. Слева была гладь водохранилища с мелкой рябью от ветерка, а справа - площадка с открытым распределительным устройством, внизу крыша здания ГЭС, в самом низу русло Кванзы. Миновали водосливную часть плотины и скучавшего охранника, концевой участок плотины. Съехали на плохую грунтовую дорогу, повернули направо, и машина, переваливаясь с бока на бок, медленно двинулась в направлении к отвалам грунта, остановилась у крайней кучи. Рядом рос непривычный взгляду, неизвестный мне кустарник.
 
    Вылезли из машины, сразу направились каждый к своей куче. Я  даже не спросил, как этот чёрный алмаз выглядит. Наверное, не должен быть похож на остальные камешки… Сидя на корточках я брал рукой некоторое количество камушков, передвигал их пальцем на ладони. Все они были одинаковы серы и не было отличающихся друг от друга. Я переходил от кучи к куче. Всё тоже… У меня была страсть к красивым окатанным камушкам. Собирал их везде, где замечал.  Ещё в детстве, ныряя в реке Тверца, что в городе Калинин, доставал со дна, что помещалось в руке. Запомнились серебряный подстаканник с тройкой лошадей и камушек янтаря, как он оказался в Тверце – вопрос. Самое интересное в прозрачном кусочке янтаря – комар! На строительстве Загорской ГАЭС в отвалах суглинков мне попались одновременно три одинаково окатанных, гладких камушка. Небольших, грушевидной формы, одинаковых размерами, но разного цвета. Красный, цвета морской волны, желтоватый. Если подвесить на цепочку, то будет изумительное украшение. Более всего красивых камней я насобирал в реке Евфрат в Сирии. Я мог часами их искать, когда мы с Лилей гуляли по берегу Евфрата. Она сердилась и уводила меня от таких «месторождений». Донимал я Лилю поисками камушков и на острове Кунашир, что рядом с японским островом Хоккайдо…  Дома у меня несколько килограммов камушков, привезённых с Евфрата. Окатанные и неокатанные, полупрозрачные и непрозрачные, разных цветов. Думал, что сделаю из них бусы для Лили. Да вот, камушки есть, Лили нет, нет и надобности в бусах…
    Затылком почувствовал чей-то взгляд. Медленно повернул голову, увидел двух маленьких обезьянок, которые внимательно смотрели на меня. Я привстал, а они немного отскочили к кустам, но продолжали смотреть на меня. А я рассматривал их. Они были так красивы! Казалось, что шёрстка на их головках - нежнейший пушок. Отошёл к другой куче и стал перебирать камушки… Посмотрел вперёд. Там далеко были Борис Никифорович и Людмила Фёдоровна…
Зачерпнул другую горсть камней и продолжил их перебирать…

    Вдруг услышал сверху голос Людмилы Фёдоровны:
    – Ужинать поедем?
    Посмотрел вверх. Людмила Фёдоровна и Борис Никифорович стояли на отвале надо мной. Я встал, оглянулся назад. Обезьянок не было…
    – Поедем!..

XVII

    Надо было выполнять задание главного инженера проекта Федосова по утверждению заказчиком чертежей. Дело это продвигалось трудно. Особенно плохи были дела, как удалось мне разобраться, с архитектурно-строительными чертежами.  Вместе с переводчиком Гороховым пошли к бразильцу Маркусу Азереде, который отвечал за проектные вопросы на площадке. Это и в его интересах было, чтобы фирма имела утверждённые проекты, по которым можно было бы вести строительные работы. Это про его замечательный шнобель говорил Федосов, когда инструктировал меня перед отъездом. Спустившись со второго этажа вниз, вошли в большую комнату. В ней сидело за столами с ноутбуками три человека. Горохов поинтересовался, где находится господин Маркус. Один из сидящих встал и проводил нас к углу комнаты, зашёл в проём в стене, мы за ним, оказались в маленькой комнате, где за столом сидел Маркус. Перед ним стоял ноутбук. Увидев нас, он встал и, поздоровавшись с нами за руку, пригласил к столу.
    – Господин Маркус,– начал я,– у Гидропроекта и у вашей фирмы есть общая проблема. Прошло уже много месяцев, как из Гидропроекта в Анголу прислали архитектурно-строительные чертежи для ГЭС Капанда, но они до сих пор не утверждены заказчиком. Консорциум принял решение, что материалы будут поставляться из Бразилии, и УИК теперь требует от нас, чтобы чертежи были согласованы Вами, чтобы в чертежах были указаны бразильские материалы. Без Вас мы это не сделаем. Прошло несколько месяцев после поступления чертежей на строительную площадку, а утверждено всего 2 комплекта из более чем двадцати. Вот перечень комплектов неутверждённых чертежей.
    Горохов переводил мою фразу, а я положил перед Маркусом лист бумаги с перечнем комплектов чертежей. Взяв этот лист в руку и просмотрев его, Маркус отвечал:
    – Господин Соколов, у меня всего один инженер и два техника. Это большая работа. Надо связываться с фирмами в Бразилии. Они сразу не ответят, им тоже нужно время. А инженер и техники очень заняты.
    – Маркус, получается это вопрос, не решаемый с Вашей стороны. Как Вы смотрите, если ДПР с Вашего согласия уведомит об этом Гидропроект, Технопромэкспорт, закаазчика? Это один вариант! Но есть другой вариант!
    – Какой?
    – ДПР на Капанде представляет проектную организацию. По нормам нашей страны одна из обязанностей проектировщиков, находящихся на строительной площадке, - согласовывать предлагаемые строителями замены материалов. И инженеры ДПР согласовывают вам самые разные замены в уже утверждённых заказчиком чертежах. Так же?
    После перевода Гороховым этих слов Маркус кивнул головой, а я продолжил:
    – Сегодня консорциум задолго до начала работ решил использовать бразильские материалы. УИК потребовал переделать рабочие чертежи под эти материалы. Переделаем рабочие чертежи, заложив использование бразильских материалов, а завтра консорциум может решить использовать материалы из России – переделывать чертежи ещё раз, возвращаясь к первоначальному варианту? До сих пор со стороны ДПР не создавалось проблем по согласованию замен материалов, если практически замена возможна. И в дальнейшем иначе быть не может. Перед самым началом работ вам будут известны бразильские материалы, которыми можно заменить те, что в проекте, и ДПР их рассмотрит и согласует. Это обязанность ДПР! Кстати, несколько комплектов рабочих чертежей, пришедших на Капанду до решения консорциума об использовании бразильских материалов, были утверждены заказчиком с материалами из России. И в этих чертежах  мы согласуем замену при необходимости.
    После перевода Гороховым этих слов, Маркус вопросительно посмотрел мне в глаза, а я продолжил:
    – Господин Маркус! Вам надо согласовать все комплекты чертежей Гидропроекта в их первоначальном виде! Когда Вам станут известны бразильские материалы, которыми можно заменить материалы из России, мы замены согласуем.
    – Мне надо подумать…
    – Когда Вы сообщите о решении?
    – Через два дня…
    – Спасибо за сотрудничество!
    Я пожал Маркусу руку, и мы с Гороховым ушли…
    Через два дня через переводчика Горохова Маркус Азереда сообщил мне, что чертежи он согласовал и передал в УИК…

    На обед мы ехали вдвоём с Ивановым. Он  сидел за рулём, но было заметно, что удручён и чем-то очень расстроен. Я не стал его ни о чём спрашивать. Но ему надо было выговориться и он начал сам:
    – Виктор Михайлович, вчера вечером после ужина подвозил наших девочек от столовой до дома… Не знаю как, случайно съехал с дороги и залетел с машиной в яму… Пришлось бразильцам сообщать и просить их, чтобы вытащили машину… Вытащили…
    – Борис Константинович, где Вы там яму нашли? Там и ям нет!..
    – Небольшая яма, а вот выехать самостоятельно не мог… Пришлось сообщать… Вытащили… Боюсь, Виктор Михайлович, что запретят мне после этого случая водить машину.
    – Не думаю, Борис Константинович… Машина в полном порядке, никто не пострадал… Обойдётся…
    – Лучше, когда в группе одни мужчины. А женщины… С ними всегда проблемы…
    – Может быть и так! С другой стороны… с ними жизнь веселее.
    – Сегодня из Москвы пришёл по Интернету согласованный Федосовым комплект чертежей, который делала Наташа Серая. Небывалый случай! За всё время работы с Федосовым он первый раз поблагодарил и просит передать благодарность работавшим по этому проекту. Нет, не было такого раньше… Виктор Михайлович! Бразильцы интересные! Поначалу они платили по завершении какого-то этапа работ вознаграждения не только своим, но и некоторым российским специалистам, мне один раз вручили конверт с деньгами.
    – Это не очень порядочно. Как бы обязанным становишься им, дарителям. У меня был такой случай в Сирии… Категорически отказался. Сказал, что это можно только через мое вышестоящее руководство и деньги распределять должны мы, а не они будут выбирать, кому их вручать…
    – Это было только один раз… Больше они мне не предлагали, Виктор Михайлович!..

XVIII


Наступила вторая половина очень напряжённого второго полугодия. Прямо в здании ГЭС завершилось строительство временного водосброса. Через него будут сбрасывать воду реки Кванза  в отводящий канал. Нужен же временный водосброс, чтобы в районе постоянного водосброса создать котлован и насухо выкопать в нём яму гашения и забетонировать прибетонку в основании  разделительных стенок для хотя бы какой-то защиты разделительных стен от подмыва. Ведь начнёт подмывать сначала прибетонку, лишь затем начнёт размыв основания подбираться к разделительным стенкам. Хоть какая-то защита. После каждого пропуска паводка надо будет под водой обследовать основание и подводным бетонированием залечивать возможные размывы.  Такую головную боль оставляет проект  будущим эксплуатационникам. Идеальным проектным решением было бы устроить основание разделительных стен ниже кривой размыва основания, но… Надо было думать об этом раньше. А теперь, оставили временные стенки строительного периода на естественных отметках русла как разделительные и на период эксплуатации, кое-как их подремонтировали. Подобное решение – уникальное в мировой практике своей непродуманностью.
 
    Для создания временного водосброса круглый водовод, подводящий воду к турбине, которая ещё не была установлена, был продолжен  прямоугольной железобетонной трубой, которая упёрлась в стену нижнего бъефа здания ГЭС. Пришлось, в толстенной железобетонной стене вырезать прямоугольное отверстие, чтобы вода из трубы сбрасывалась  в отводящий канал ГЭС. Отверстие в стене вырезали станками, доставленными из Бразилии. Режущим элементом в них был специальный шнур. Предварительно в стене бурились пары отверстий, в них протаскивали  режущий шнур, замыкали его, вправляли в тянущий, натягивающий  и охлаждающий шнур водой механизм станка. Перемещающийся шнур резал в бетоне между отверстиями отдельные щели, которые смыкались и вырезали из стены громадные железобетонные кубы. Затем их вытащили из стены, получилось отверстие… Шнур резал не только бетон, но и арматуру в нём… Читатель, не напоминает ли тебе это кое-что? Да!.. Похоже, такая технология применялась, когда разрезали утонувшую подводную лодку Курск.
    Такое решение появилось вынужденно. 
    Почему?
    Для меня это тоже был вопрос. Когда я начал заниматься этой ГЭС в Гидропроекте, когда приехал на площадку, уже была построена плотина, в большой готовности было здание ГЭС, а в нижнем бъефе готовности не было. Ниже плотины в реке -  две различные зоны. Ниже здания ГЭС – отводящий канал, ниже водосброса – яма гашения. В этих зонах ниже плотины скорости воды могут отличаться более чем в 20-30 раз. Поэтому эти зоны разделяются довольно протяжённой, так называемой, разделительной стенкой и каждая зона не влияет на другую.  Логично было бы все эти работы не оставлять на конец… Это было бы проще и главное дешевле.  Но… Вот и приходится выкручиваться… Что касается ямы гашения, то её было решено выполнять на основе гидравлических исследований и опытного определения габаритов ямы, которую размоет поток воды. Работу по созданию ямы гашения надо было бы оставить самой воде, но ссылаясь на опасения гидравликов, что размыв может пойти по ослабленным зонам геологических пород ГИП принял решение, копать яму механически… А это давало работу бразильцам, требовало большего времени, строительства временного водосброса…

    Давили на Гидропроект. Давайте проект! И уже завтра!!!
    Федосов молодец! Нашёлся! Чтобы ускорить проектные работы он предложил: Гидравлические исследования и габариты временного водосброса – задача Гидропроекта, а строительная часть временного водосброса  – задача и ответственность бразильцев. ДПР было запрещено влезать в проект по строительной части, в приёмку работ по строительной части. Когда главный инженер дирекции Юшкевич и директор управления инженеров-консультантов Колобаев сообразили про ответственность за проект и ответственность за качество проекта и работ, было поздно. Меня разбирал смех, когда Иванов Борис Константинович, сидя по правую руку от Юшкевича, с улыбкой и невозмутимо отшивал его и  Колобаева по вопросам строительной части временного водосброса, ссылаясь  на ответственность Гидропроекта только в части гидравлики и геометрии.

   В самом начале строительства временного водосброса я зашёл на первый блок и попросил у одного бразильца чертёж, который он держал в руках. Меня удивило, что чертёж был простенький, на нём не было ни одной подписи кого-либо, ни одной печати. Видимо спешили. Это был один из первых чертежей на зону, в которой было всё более или менее ясно. Остальных чертежей ещё не было. На совещании сообщил, что бразильцы работают по чертежам, не утверждённым заказчиком, на них нет даже подписей. Меня не услышали. Но такое разгильдяйство добром не кончается. Первый испугался Колобаев. Инженер Хренов из его управления заметил в новых чертежах, выполненных бразильцами, две грубейшие ошибки, одна из которых бы неминуемо привела к разрушению временного водосброса и затоплению задания ГЭС. Колобаев прибежал сразу к директору ДПР. Читатель! Ты уже знаешь и слышал про аварию на Сяно-Шушенской ГЭС с жертвами в несколько десятков человек? Подобное могло случиться и на Капанде… Могли быть жертвы… Проект меняли и уточняли на ходу…

XIX

    Но вот строительство временного водосброса завершёно. На его пуск приехали руководители проекта из Москвы, Бразилии, Луанды. Большая компания собралась… Но не было многолюдного праздничного мероприятия, как на наших комсомольских стройках бывшего СССР, на пуск по отдельности поехали руководители…

    Я сопровождаю главного инженера проекта Федосова Валерия Евгеньевича к временному водосбросу. Его многие знают, здороваются с ним. Мы прошли в машинный зал и стали около временного водосброса. Вот-вот откроют затвор на верху и вода поступит сначала в подводящий водовод и, вытесняя воздух, затем заполнит временный водосброс, а из него через огромное отверстие в стене потечёт в отводящий канал. И вот возникает какой-то шум, который усиливается, нарастает, здание начинает вибрировать, в зале стоит гул.
    – Всё! Всё! Катастрофа!– говорит Федосов и начинает быстро удаляться из зала. Я за ним.
    – Вы что! Это воздух через специальную трубу выходит…
    Мы уже стоим на мосту нижнего бъефа, и я подхожу к ограждению моста и, держась за трубу ограждения, смотрю вниз. Там, напротив водосброса, появилась бурлящая вода.
    Кричу:
    – Валерий Евгеньевич! Вода, вода уже идёт!
    Начальный шум и гул пропали, стало гораздо тише. Федосов успокоился, подошёл к ограждению и,  не сводя глаз, смотрел на поток воды. Вода шла в отводящий канал… Все стали расходиться и разъезжаться. Мы с Федосовым подошли к монтажной площадке, где с машиной нас ожидал Иванов. Федосов сел вперёд, я сзади. Иванов запустил машину, поехали…
    Иванов:
    – Валерий Евгеньевич, нас троих приглашает подъехать в жёлтый дом для разговора Вишневский…
    – Едем…
    В желтом доме останавливаются высокие гости. Федосов тоже  там остановился… Подъехали, зашли в большой холл. Он был пуст. Федосов сказал:
    – На минутку отлучусь к себе в комнату…
    Он вернулся, и мы сели за один из столов, стоявших в холле. Появился Вишневский, встали, он пожал нам руки, и мы все сели за тот же стол.
    – С началом строительных работ в нижнем бъефе Вас!.. Но вопрос другой!.. Валерий Евгеньевич, Борис Константинович подходил ко мне,  хочет покинуть стройку. Надо его удержать тут…
    – Я уже больше не могу, один Иван Демьянович Острижнов сколько крови попортил.– возразил Иванов.
    На что Вишневский сказал:
    – Иван Демьянович из Гидропроекта. Когда он сюда приехал, то Гидропроект ему доплачивал какую-то сумму. Так, Валерий Евгеньевич?
    Я посмотрел на Федосова, но тот промолчал.
    – Перестали ему платить, вот он и изменился. – заключил Вишневский.
    А я подумал про себя, что такой Иван Демьянович на руку Технопромэкспорту, чтобы не сразу платить институту за чертежи, козырная карта для давления на ГИПа, на руководство института.
    Громко хлопнула входная дверь. Обернувшись, я увидел бразильца средних лет, кажется, я уже видел его на одном из высоких совещаний. Он, увидев Вишневского, подошел к нему не совсем по прямой. Тот встал, а бразилец похлопал его по плечу, и они перебросились несколькими фразами на португальском языке. И бразилец не прямо, а зигзагом пошёл в сторону комнат. Похоже, что он уже принял какой-то веселящий напиток.
    – Борис Константинович, ещё полгодика?– уже  просил Вишневский.
    – Только полгода.– согласился Иванов.– Но это последние полгода... И у меня срочное дело… Борис Серафимович! Можно, я пойду?
    – Расходимся!– закончил Вишневский…
    Меня же остановил Валерий Евгеньевич.
    – Виктор Михайлович! Обождите! Здесь такой … подают! Если бы знали, сколько он стоит!
    Он назвал спиртной напиток, а в них я не разбираюсь, не запомнил…
    Федосов поднял указательный палец вверх, и быстро пошёл в сторону комнат. Отлучился всего на пару минут, вернулся в холл, и мы сели на мягкий диван. Повели незапоминающийся разговор. Появился официант, метис в белой рубашке, с подносом, на котором стояла заморская бутылка, две рюмки на низких ножках и сосуд со льдом. Он налил в рюмки неполно напиток, щипцами положил лёд и жестом руки предложил нам. Я поднёс рюмку к губам и немного их помочил. Напиток по вкусу был очень горек. Но в этом, вероятно, и была его особенность. Так с незначащими разговорами и с рюмками сидели мы на диване. Официант ещё пару раз добавлял в рюмку Федосова напиток, и лёд. А я, почувствовав некоторый голод и желание поесть, произнёс:
    – Валерий Евгеньевич! Время ужина подходит в нашей столовой. Пойдёмте, поужинаем…
    – Виктор Михайлович! Нам, здешним, сюда, в желтый дом, должны привезти еду из столовой…
    – Тогда, я Вас покину, пойду в столовую…
    Поднялся, поставил рюмку с оставшимся напитком на рядом стоявший стол, поклонившись едва заметно, отправился в столовую…

    После столовой, вернувшись в свой дом и комнату, попил хороший, зелёный, китайский чай. Захотелось поиграть на бильярде. Вышел из комнаты и прошёл в зал. Как всегда у большого телевизора сидели большой кучей монтажники из дирекции монтажных работ и смотрели передачу из России. У бильярда никого не было. На сукне лежал деревянный треугольник с выложенными в нём шарами. Значит, кто-то был, да не дождался соперника. Убрал треугольник и разбил шары. Стал их загонять в лузы один за другим. В бильярд можно и одному играть.
    Почувствовал чью-то руку на своём плече, обернулся и, увидев Валерия Евгеньевича, распрямился.
    – А Вы в бильярд играете?– удивился Федосов.–  Я тоже играю. Знаете, меня учил сам Малышев. Он говорил: «Главное, никогда не выигрывай у своего начальника»… Играли мы с ним… Начнём?..
    – Начнём…
    Я стал вкладывать шары в треугольник…
    Федосов упомянул Малышева. Повезло Федосову. Не только работал с Малышевым Николаем Александровичем, но и играл с ним на бильярде. Читатель! Малышев Н. А. - выдающийся проектировщик гидротехнических сооружений в СССР и в мире. Одно из его детищ Асуанская ГЭС в Египте по решению международной ассоциации строителей вошла в десятку выдающихся сооружений 20 века!   
    Играл Федосов здорово, гораздо лучше меня. Но лёгкое веселье ему мешало. Как он ни старался, а я всё время был на один шар впереди.
    – Виктор Михайлович, а вы научились по-португальски говорить?– спросил Федосов.
    – Нет! Валерий Евгеньевич… Не способный я на языки.– ответил я, загоняя в лузу ещё один шар.
    – Тоже мне инженер, за границей работает, языка не знает... Тоже мне… Языка не знает…
    Он меня этими словами обидел. Причём здесь инженер и язык… Однако успокоив себя, послал  в лузу своего.  Так и дошли с разницей в один шар до финиша. Возможно, и он обиделся на меня. Не знаю. Больше он не стал играть, сказав:
    – Пойду лучше телевизор посмотрю…
    Он тяжеловато, вперевалочку направился к телевизору. Взял один из свободных стульев, одной рукой подвёл под себя  и неудачно плюхнулся. Стул вывернулся из-под него, заскользил в сторону, а сам Валерий Евгеньевич сел на пол и по инерции, продолжая движение, завалился на спину. Почти все мужики, сидевшие у телевизора, вскочили, услышав грохот. Двое, что покрепче и сообразительнее, сразу подхватили его грузное тело под руки, приподняли,  ещё один монтажник поднял стул, подвёл его под Федосова,  а  Федосова осторожно опустили. Валерий Евгеньевич поёрзал на стуле и плотно вжался в округлую спинку, мужики вернулись на свои стулья и все уставились в телевизор… Всё произошло как в кино, быстро.  Пока я соображал, бежать ли на помощь, Федосову помогли…

XX

    Вот и отправился в конце октября в первый свой отпуск со строительной площадки Капанда. В Москве, захватив бутылку ликёра «Амарулла», привезённую из Анголы, с закусками появился в своей комнате на восьмом этаже 27-ми этажного здания Гидропроекта. Узнал, что произошли изменения в нехорошую сторону. Ушёл из Гидропроекта и из нашей комнаты Лапшин Андрей Михайлович. Более семи лет я работал в Сирии руководителем группы рабочего проектирования по его проекту ГЭС Тишрин. А до командировки в Сирию и перед командировкой в Анголу я сидел в комнате на 8-м этаже вместе с главными инженерами проектов Лапшиным Андреем Михайловичем и Камневым Николаем Михайловичем, Уткиным Александром  Николаевичем – главным специалистом и «девушками» Пукало Татьяной, Чистяковой Надеждой, … Помню, когда в энергетике появился Чубайс, мы обсуждали в нашей комнате его явление в энергетику. У меня и Андрея Михайловича были противоположные взгляды на появление некомпетентного в энергетике высокого руководителя. Я сказал, что он всё развалит. Андрей Михайлович же надеялся, что он будет покровительствовать нашему институту. Похоже, жизнь подтвердила мою правоту, если Лапшин покинул институт. Жаль! Он работал надёжно.
 
    Когда он напутствовал меня перед вылетом в Сирию, то сказал: «Ваше дело простое. Надо будет всего лишь подписывать или не подписывать бумаги». После окончания командировки, через 7 лет, он признал: «Да! За всё время Вы не совершили ни одной технической ошибки».  Значит, я подписывал или не подписывал документы  правильно. Помню, спросил его, когда он приезжал в Сирию и пришёл к нам с Лилей в гости, сколько лет он был руководителем Группы рабочего проектирования на строительстве Асуанской ГЭС в Египте. Услышал:
    – Два года…
    – Почему всего два года?
    – Это было Советское время! Два года… трудно было.
    Запомнилось, он рассказывал, как на стройку приезжал, сегодня уже легенда института, главный инженер проекта Малышев, и после решения всех проектных и технических вопросов попросил организовать ему поездку по Египту и шопинг по лавкам. Лапшин организовал ему машину, а сопровождать попросил свою жену.  Когда они вернулись, то Лапшин заметил, что супруга чем-то и очень недовольна, и спросил её уже дома:
    – Ты чего дуешься?
    – Чего… Чего… Приставал он ! Вот чего!.. Больше никуда с ним не поеду…
     Возможно, что Лапшин не совсем точен был в своём рассказе. Малышев был в возрасте, и в это верилось с трудом.  Но любил Андрей Михайлович подобные рассказы-шутки, но не пересекая грани цинизма. Интересный и нескучный он  человек. И наша комната - нескучная…
 
    В обеденное время, расставив  на двух столах простенькую посуду,  бутылку ликёра и закуски, закрыв ключём дверь в комнату, мы сели за стол уже без Лапшина.
    – Виктор Михайлович! Вы какие закуски интересные принесли!– заметила Чистякова.
    – А напиток принёс не серьёзный. Надо было покрепче…- добавил Уткин.
    Я вознамерился оправдаться тем, что  принёс элитный сливочный  ликёр, который занимает второе место в мире. Главным компонентом в композиции ликера Амарулла являются плоды южноафриканского дерева Марула, или как его еще называют, слоновьего дерева. Кстати, с этим оригинальным ингредиентом связана очень интересная легенда. Якобы плоды Марула, которые так любят есть слоны в брачный период, дают потрясающую силу и увеличивают разные способности организма… Но раздался телефонный звонок. Так всегда! Только сядем, как Камневу обязательно позвонят.  Он отошёл к своему столу, поднял трубку и, выслушав, сказал уже нам:
    – Надо срочно! Обождите меня...
    И убежал.
    Уткин:
    – Пока Камнев ходит, и я пойду, кое-что сделаю…
    И тоже ушёл…

    Надежда:
    – Виктор Михайлович! А у нас книга вышла, пока вы в Анголе были… Таня, покажи Виктору Михайловичу…
    И вот у меня в руках эта небольшая книжечка. Уткин давно обещал выпустить книгу с мудростями Камнева, которые он собирал, записывал обычно на салфетках, во время комнатных застолий. Насобирал  на книгу…
    Книга замечательно оформлена.
    На обложке в самом верху:
    ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ
     Великолепный рисунок в середине обложки. На рисунке – легко узнаваемый Николай Михайлович со всклоченными на голове волосами, указывающий перстом на название книги «СЛУЧАЙНЫЕ ОСТРОУМИЕ И МУДРОСТИ НИКОЛАЯ МИХАЙЛОВИЧА»
    Внизу:
                МОСКВА
                2003 


    Открываю обложку, читаю:




                От составителя

Всё, что имеется в этой книге, взято из жизни
и явилось плодом непосредственного общения
составителя с Камневым Н. М., с чьего
благосклонного согласия сиё издано. Записи
не подвергнуты редактированию, а взяты из
уст Николая Михайловича.
Особую благодарность Составитель выражает
бывшему Премьеру правительства РФ –
Черномырдину В. С., чьи выступления и
подвигнули Составителя на литературное поприще.


   



    А вот и пошли страницы, много страниц с мудростями…

*Язык можно только высунуть, а глаза – выпучить.

*Зачем осложнять жизнь?

*Каждый человек понимает, когда хочет.

*Для нас время относительно – живёшь, и хорошо!

* Жизнь как колесо – может вращаться в обе стороны.

*Вождей много – я один!

*На каждую задницу есть своя противозадница.

*Всё, что сделано, то сделано.

*Скоро я буду его матом ругать, … не вслух конечно.

*Я могу много сказать, но стоит ли?..

*Я нахожу в Себе удовольствие.

………………………………………………

……………………………………………


Последняя страница:


                Издательство «Гидропресс»
 


                Отв. Редактор А. Н. Уткин
                Технический редактор Т. С. Пукало





                Тираж неисчисляемый
                Цена: бесценна


                2003




    Подошёл Камнев, вернулся Уткин, мы хорошо за столом поговорили… Кончилась наша встреча, я пошёл… Стоял в коридоре и ждал, когда подойдёт лифт. Позади меня открылась дверь нашей комнаты, ко мне подошёл Уткин.
    – Виктор Михайлович! Вы такой правильный, а я знаю, берёте от руководства в конвертике доллары…
    Подошёл лифт, открылись его створки, шагнув внутрь, сказал Уткину:
    – До свидания, Александр Николаевич…
    Лифт шёл вниз, а я думал:
    – Сегодня я не в силах что-то изменить… Не возьму я этот конверт, и станет денег больше у того, кто их имеет достаточно. Глупо не брать, когда дают… Да и не так много мне дают. Бразильские инженеры получают на строительстве ГЭС Капанда в несколько раз больше… Стыдно мне сказать им, сколько я получаю вместе с конвертиком…


Продолжение следует