Холсты

Верико Кочивари
Холсты. Глава 1
          
  Основательно, справно жил Авдей Спиридонович Крутояров. Хозяйство держал крепкое. На подворье живность разная. Мельница, единственная на всё село, приносила небольшой, но стабильный доход. С землицей своей управлялся споро, да ловко.  Своими силами не вытягивал. Каждую весну и осень приходилось идти на поклон к соседу. Шесть десятин  земли – кормилицы,  а пока обиходишь  –  свету белому не рад.  Природной смекалкой Авдея Бог не обидел, а вот сыновей не дал. Как крестьянину без наследников? Беда.
    У соседа, Макара Караваева, пятеро сыновей. Дубы. Как сойдутся стенка на стенку в празднества против орловских - с места не сдвинуть. Рослые, как на подбор,  своевольные, нрава крутого. Силушкой несметной от них за версту  несёт. Попробуй, зацепи мимоходом! - горя не оберёшься. Макара гордость распирает. Девки деревенские  вздыхают, роняя тайком слезу. Авдея  зависть гложет.
    — Порча на нас что ли  какая? Когда сына мне родишь, гусыня вислозадая? —  в который раз вопрошает Авдей супругу — Шипишь  перед  лампадой, поклоны бьёшь, а что толку? Плохо, видать, святым своим молишься, коль, трёх  девах, как с куста сдёрнула.  Какой толк мне от бабьего царства?
    — Хм.Ворчит он!.. Радуйся,  что Бог даёт,  а не забирает. Не гневи Создателя. Я ещё погляжу, как Макаровы опецки, чубы друг другу драть будут за наших дочек, —  перечит мужу Степанида. Суетится,  расставляет на столе завтрак. —  А что земли на них не полагается, так это не беда. Хватит нам на наш век того, что есть. Лишь бы шея от натуги не лопнула.
  —  Опять Макара идти просить, чтоб отсеяться.
  —  Весной тебе просить, осенью ему. На мельнице ты хозяин.
  — Скажи Мане с Даней, ещё хочь раз увижу, что щёки свеклой малюют – выпорю!
  —  Так, пора уж, разневестились,  отчего ж не  причепудриться?
 — У них своей краски хочь отбавляй! А Миле уж никакая краска не поможет, — вздохнул тяжело Авдей Спиридонович. — В кого така незавидная удалась?
— Типун тебе на язык! —  сердится Степанида, —  болтаешь, что ни попади.
  К концу мая отсеялся Авдей вместе со всеми. Объезжая на лошади поле,  радовался, глядя как дружно, стройными рядами поднимаются всходы, предвещая хороший урожай. Хватит и семью прокормить и излишек свезти на базар, порадовать дочерей обновами. Лишь бы осень не подкачала, не испортила затяжными дождями уборочную страду. Как ни крути, не изворачивайся, но  пока Макар не уберёт свои поля, надеяться Авдею не на кого. А на Покров день можно и свадебку затеять. Не раз уж замечал, как поглядывает на Маню Степан Караваев. И вот ведь какая штука выходит - опять Макар в выигрыше!  Уведёт  со двора дочь, словно корову на налыгаче,  и не отдать нельзя.  Девка - товар ходовой до времени.
  За какую бы работу не брался Авдей, тяжёлые думки гложут крестьянскую душу, нутро наизнанку выворачивают. Ночами ворочается в постели, кряхтит, чертыхается от досады на свою долю. По утрам ворчит на Степаниду попусту,  дочерям спуска не даёт.
  — Вставайте, барыни! Неча сало на боках ростить. Пока сенокос не подоспел, будем кирпич на топку готовить, чтоб зимой пятки в собственной хате не обморозить.
 Природного топлива в степи не найти  и завоза ждать не приходится. Но смекалка крестьянская  выручит  и не из такой беды. Всю зиму вывозит Авдей навоз от скота, складывает возле хаты. А как отсеется по весне – начинает колдовать над навозной кучей: поливает, перелопачивает, измельчает боронами, разбрасывает « кругом». Доведёт до нужной кондиции, бабам своим велит ногами смесь утрамбовывать. Дозреет навозная масса – режь на квадраты, просушивай на солнышке – горючий « кирпич» готов. Клади зимой в печь, да грейся.
 Зима поблажек не  даёт никому.  Жаль Авдею  Спиридоновичу дочерей, но что Бог дал, то и носить будешь. А впереди — вспашка паров, сенокос, уборочная. Сколько работы перелопачивают девичьи руки! Кроме этого еще им надо спрясть шерсть, связать, обработать лён и коноплю, изготовить  из них  холсты, сшить нижнюю и верхнюю одежину. Тяжек крестьянский труд, насквозь пропитан солёным  потом, полон лишений и бедствий. Но так было всегда. Лучшего люди не знали. 
  Колышутся на ветру, просушиваются отбеленные холсты, изготовленные дочерями  Авдея Спиридоновича. Развешивают девчата новые полотна, хохочут задорно,  с шутками да песнями перекликаются друг с дружкой, а  через  соседский плетень поглядывают на них бравые хлопцы. Чешет затылок Макар Караваев, завидует Авдею.
— Чё уставились, охломоны? Чего ждёте? Уведут девах  из-под носа, пока вы тут  слюни пускаете!
  — Степан! — окликнул Макар старшего сына — кого у Авдея заберём на Покрова?
  — Маню! — покраснел,  смутился Степан.
— И Даню! — тут же выпалил Фёдор, — чё хочь делай  батя, я не отступлюсь!
— Заколосилось, — хмыкнул в усы Макар, — ну и жись... Кому радость, кому – держись.
    Отшумели свадьбы на Покров день. Давненько деревня так не гуляла. Не скупились соседи на угощение. Столы ломились от снеди, самогон лился рекой. Пей – не хочу! А уж песни три дня не смолкали. Так  издавна повелось: и радость человеческая, и горе с печалью песней народной  сдобрено. Провожая дочерей вместе со сватами да с приданным,  Степанида смахнула краем платочка покатившуюся слезу, запричитала:
      — Осиротели  мы тобой  Авдеюшка-а..
  — А ну, цыц! — прикрикнул сердито Авдей. С Макаром не пропадут! Добрый хозяин и сыны ему под стать. Мы как жили, так и дальше будем. Раскудахталась. —Успокаивает жену Авдей, а на сердце не спокойно.
  Заканчивался 1928 год и отголоски великой смуты прокатившейся по стране, словно сорная трава перекати-поле подбирались к родному селу. Верблюжьей колючкой, которую и сам чёрт боится, впивались они в душу Авдея Спиридоновича. История начала смешивать краски, готовясь расписать холст судьбы Авдея Крутоярова, превратив его жизненное полотно в причудливую, трагическую картину.