отрывок из романа "Далекие берега. Книга "Белые бураны"
Посвящается Герою Советского Союза Марите Мельникайте
и всем воинам, павшим в Великой Отечественной войне
Группа бойцов, которую возглавляла и вела Марите после взрывов, совершенных ими на железной дороге, уходила на Север. Их было всего шесть человек. Они шли лесами уже один день и две ночи. На рассвете следующего дня, когда начало только-только сереть, выбившись из сил, они остановились в лесу, недалеко от местечка Римше.
Утро выдалось такое прохладное и роса на траве была такая обильная, что на ней отчетливо отпечатывались все их следы, а ее прохладные капельки блестели, как хрустальные чистые капли детских невинных слез. Днем идти было небезопасно и они решили остановиться в лесу и переждать там до темноты. Выставили дозорным одного человека, остальные, уставшие, сразу же повалились спать. И тут, вдруг, неожиданно невдалеке хрустнула ветка под чьей-то ногой. На них брели два человека. Дозорный сначала решил не открывать себя – думая, что они пройдут мимо, не заметив их. Но нет, те шли прямо на него. И тогда дозорный, щелкнув затвором, выкрикнул:
- Сток! Кас эйна? (Стой! Кто идет?)
Те испуганно остановились…
- Вы кто такие? – спросил дозорный.
- Мы местные жители из Римше, - ответили те.
- А что вы тут делаете так рано?
- Грибы собираем, - ответили жители.
- А вооруженных людей где-нибудь поблизости тут не видели?
- Нет, - ответили лукавые грибники,- только в Римше в пяти километрах отсюда. Там понаехало много полицаев и немецких солдат.
- Покажите-ка, что вы там уже понасобирали! - приказал дозорный.
Те открыли ему свои плетенные корзинки и показали несколько грибов.
Увидев грибы, дозорный успокоился и примирительно сказал:
- Ну ладно, идите, люди добрые, только никому не говорите, что вы сейчас кого-то повстречали в этом лесу. Поняли? – сказал им часовой.
- Да, да, мы все поняли – будем молчать, как рыбы, - ответили ему мнимые грибники.
И пустились бежать от него прочь… Напрасно часовой их отпустил, нужно было прежде сообщить о них своим товарищам. Он это потом понял, но было уже поздно. Впопыхах и не мешкая, он поднял отдыхавших партизан и рассказал Марите об отпущенных им людях.
И только лишь поняв спросонья, о чем говорит им дозорный, Марите вскочила и крикнула:
- Подъем! Уходим! Это наводчики!
Но уходить было уже некуда. Слева своей водной гладью блестело озеро со странным названием Апвардай, а спереди, справа, слева и сзади их уже окружали подъехавшие и выскочившие из машины полицаи во главе с вахмистром зарасайской полиции Казанасом.
- Принять круговую оборону! По два бойца на каждую сторону! – скомандовала Марите.
- Товарищи! У них пулеметы, а у нас лишь один автомат и пять винтовок, поэтому подпускайте их ближе и бейте по ним прицельно. Не высовывайтесь зря и берегите патроны. Бой будет долгим.
Раздались первые выстрелы… и засвистели пули. Полицаи резво ринулись на штурм их позиции, и тогда Марите взяла свою снайперскую винтовку с увеличительным прицелом, подаренную ей на прощание охотником Яншиным, поймала в прицел вахмистра Казанаса, командовавшего наступающими карателями и выстрелила. Тот упал, сраженный ее пулей. И полицейские, потеряв командира, сразу присмирели, быстро залегли и стали постреливать из укрытий – они поняли, что у партизан есть снайпер.
Во время боя Марите внимательно прислушивалась к выстрелам своих залегших и отстреливающихся товарищей, ловила звуки с разных сторон: если кто-то справа и сзади замолкал – переставал стрелять, она тут же ползла, спешила в его сторону и проверяла – жив ли он, не ранен ли, и там поражала своими меткими выстрелами наступающих карателей.
Устрашенные ее мастерскими выстрелами каратели приостановили свое наступление на обороняющихся партизан. Теперь они стреляли по ним только лишь из укрытий. Марите подползала к Сабонису, что справа, к Рожкову, который прикрывал их сзади:
- Держитесь! – сказала она им. – Дотянем до ночи, а там по воде или под водой как-нибудь доплывем до другого берега…
Но боеприпасы и силы у обороняющихся уже иссякали. Постепенно один за другим падали и умирали ее отважные бойцы, сраженные вражескими пулями, и умолкало их оружие – она это слышала. Вот справа замолкла винтовка Сабониса, вот сзади перестал стрелять Вацис Пауловскас, да, и у нее уже осталось всего лишь несколько патронов и две гранаты.
- Эх, матушка, была бы я маленькой птичкой – улетела бы сейчас к тебе, но нет, здесь мое место, здесь мои друзья, - шептала Марите, стреляя по гитлеровцам.
Бой продолжался весь день, до позднего вечера… а на закате к карателям прибыло еще две машины солдат…
Когда кончились патроны у Никифора Рожкова, который защищал позиции партизан сзади, он отполз, как и договаривался с Марите, к озеру и с камышинкой во рту нырнул в воду, затаился там средь камышовых зарослей и просидел, не шелохнувшись под водой, аж до самого утра. Он слышал потом, как все затихло, как громко о чем-то говорили полицаи и гоготали, издеваясь над убитыми и взятыми в плен, немецкие солдаты…
Марите, оставшись одна, отстреливалась до последнего патрона. Когда кончились патроны, она сказала:
- Ну, вот и все… Остались только две гранаты: одна для врагов – другая для меня… Надо только подпустить их поближе…
Немецкие солдаты, поняв что у партизан уже кончились патроны, стали медленно приближаться к тому месту, где находилась Марите. Они подходили с двух сторон, все ближе и ближе. Марите ждала, когда их соберется вокруг нее побольше… Потом поднялась и крикнув: «За Родину!», - бросила гранату прямо в их гущу. Граната взорвалась и разметала всех врагов, находившихся неподалеку, но осколками ее ранило и саму Марите. На некоторое время она потеряла сознание, когда же очнулась, в смежающемся сознании ее еще мелькнула мысль: «Надо выдернуть чеку еще и у второй гранаты, которая висит у меня на поясе». Но сил на движение у нее уже не осталось, и она снова впала в забытье. В таком состоянии ее и пленили враги.
Единственный человек из ее отряда остался жив – Никифор Рожков. Он, когда все затихло и немцы уехали, просидел в озере до утра, а на рассвете подплыл к берегу и, выбравшись из воды ушел лесом в свои края. Вернувшись в отряд, он и рассказал как все происходило.
Марите была казнена – расстреляна немецкими палачами и похоронена недалеко от Дукштаса на кладбище деревни Канюкай… Но остались те люди, которые помнили ее еще живой, в те последние дни, часы и минуты ее жизни…
Герои, как и великие наставники-учителя, посланы на Землю для великих дел… Они рождаются и совершают подвиги не ради своей славы, а ради нашего лучшего будущего…
Из показаний Ионаса Матузы, предателя, служившего переводчиком в фашистской жандармерии, участвовавшего в допросе взятой в плен отважной партизанки:
«Когда мы привели девушку и поставили ее у стены, немецкий офицер, показывая на гранату, спросил: «Вас ист дас?».
- Давайте я покажу, - ответила она.
Один из наших солдат, литовец, видимо, смекнул, чего она хочет и ударил ее прикладом по рукам…
- За что ты воюешь, такая хорошенькая, могла бы хорошо прожить?
- За Советы, за Литву, - отвечала девушка.
Ее снова начали бить. Она молчала. Ни стона, ни слезинки. Потом за волосы ее потащили к машине и увезли…
В Дукштасе на допросе девушка сказала, что ее зовут Куосайте, она студентка из Каунаса…
Вместе с Марите был захвачен и партизан - Фатей Сапожников. Их вместе избивали до потери сознания, а потом за руки привязывали к балке за потолком. Помогал и я. Ни девушка, ни парень не сказали ничего.
Потом их сняли с балки и потащили в камеру. Я ушел домой. Через час меня снова вызвали в жандармерию. Немецкий офицер Шухна (фамилия скорее украинская или польская, прим. автора) открыл камеру. Девушка лежала в изорванной одежде и еле дышала. Не в лучшем состоянии был и парень…
Днем девушку допрашивали с десяти утра, до четырех вечера. Вызывали для перевода меня и ночью. Так длилось шестеро суток. Ее, окровавленную, водили по улицам Дукштаса для устрашения людей.
- Кто ты? Из какого отряда? – кричал Шухна.
Она ничего не говорила. Редкий характер...».
Из показаний Повиласа Гучуса, шофера:
«Работал я в ту пору шофером в кооперативе Салакаса. 13 июля приехал в Дукштас за солью. Когда закончил погрузку, ко мне подошел немецкий офицер и приказал соль выбросить. Подъехали с ним к зданию жандармерии. В кузов бросили несколько лопат. Туда село семеро полицейских…
Во дворе тюрьмы в кузов втащили двоих: девушку и парня.
По приказу начальника жандармерии я повел машину на кладбище деревни Канюкай… Выкопали яму. Обоих партизан подвели к яме...).
Истерзанные, избитые и окровавленные Марите и Фатей Сапожников еле стояли у краю выкопанных и предназначенных для них могил. Марите стояла и не чувствовала боли. Она была далека от страданий своего тела. Сияло солнце и было светло и ясно. Вокруг кипела и радовалась чья-то новая жизнь – летали бабочки и щебетали птицы, а им уже нужно было уходить…
Марите глянула ввысь… Небо было голубое как глаза ее матери, и только кое-где по нему медленно плыли белые, как лебеди, облака…
«Мама, где ты сейчас?» – вздохнула она и, отключившись от реальности всего происходящего, прошептала:
- Помнишь, как в детстве ты меня ласкала и поднимала на руки? А я была маленькой-маленькой, как пчелка. Как быстро все это прошло… Мама…
- Где же домик тот зеленый… Палисадник пестрый… Георгины возле дома… Что сажали сестры, - произнесла она слова Саломеи.
- Приготовиться! – раздалась команда фашистского офицера.
- Ширвинта журчит невнятно… Гусей к речке клонит, - сказала она и, выпрямившись, уже внятно стала декламировать стихи, глядя прямо в лицо немецкого офицера.
- Реют ветры-лебедята, в небе тучку гонят…
Сапожников, увидев этот ее мужественный поступок, тоже выпрямился и также бесстрашно глянул в лицо врага. Понимая, что время их жизни неумолимо приближается к концу, Марите крикнула, обращаясь к Сапожникову:
- Прощай, Фатей!
- Радость ласточкой носилась… Солнышко не гасло…
- Пли! – скомандовал палач.
- Матушка, о как светилось лицо твое лаской, - выдохнула она в последний раз и почувствовала как будто кто-то, словно в далеком детстве, поднимает ее ввысь своими сильными руками…
«Вот и все! Солнышко!» - мелькнула мысль в ее исчезающем сознании и наступила тьма.
А выстрелов, которые послали в пули в ее горячее отважное сердце, она просто не услышала…
В партизанском лагере весть о казни всеобщей любимицы и отважной партизанки Марите, вызвала великую скорбь. Все собирались, вспоминали и говорили только о ней. Никому не верилось, что ее уже больше нет с ними, что она уже не подойдет и не глянет как раньше своими голубыми глазами, и не скажет никому уже больше своих горячих слов поддержки и ободрения в трудные минуты их жизни, связанные с постоянной опасностью.
Возвратившись в лагерь после операций на железной дороге и узнав о смерти Марите, ее учитель и командир Бронюс Урбанавичус поклялся вместе со своими боевыми товарищами отомстить палачам за ее гибель.
Вскоре три группы подрывников партизанского отряда были направлены на тот же самый участок Дукштас – Ингалина. А сам он повел две группы в район Постава – Адутишкис. Ему знакомы были эти места – он там родился. Немцы постоянно проверяли исправность железнодорожного полотна. Перед проходом поезда они всегда пускали дрезину с мощными прожекторами и вооруженной пулеметами командой.
Выйдя к линии, партизаны притаились в кустах и ждали. И вот показалась дрезина… Когда она прошла, освещая прожекторами кусты, линию и обочины насыпи, у партизан осталось несколько минут для закладки мин. Но Урбанавичус был опытным минером и четыре заряда тола он поставил сам. Вскоре показался и немецкий паровоз. Когда он поравнялся с партизанами, Урбанавичус крутанул рукоятку магнето, грянул взрыв и вагоны немецкого поезда полетели под откос. Вспыхнуло пламя, послышались крики и стоны немецких солдат. Уже, уходя в лес, партизаны услышали новые взрывы. Потом они узнали, что машинист второго поезда, шедшего с обратной стороны по второй линии, не заметив в темноте взорванного эшелона, врезался в искореженные вагоны первого состава – в нем тоже были гитлеровцы и многие из них погибли…
Вскоре партизаны узнали, что они, пуская под откос вражеские эшелоны, хорошо помогали Красной Армии в разгроме врага.
5 июля началась великая и основополагающая танковая битва на Курской дуге, где танковые войска гитлеровской Германии были полностью разгромлены, и началось постепенное и систематическое изгнание фашистских полчищ из земель России, Украины, Белоруссии и Прибалтики…
Гитлер кричал, ругался, кусал ногти на пальцах своих рук и снимал с должностей своих генералов, но поделать уже ничего не мог. Не помогли ему и тибетские маги – ставленники учения Бон.
Включилась и начала работать на полную мощность промышленность всего Советского Союза, переведенная на нужды фронта, стали работать вывезенные в Сибирь заводы из Украины, Белоруссии, России. Вот когда раскрылась Сибирь с ее белыми буранами: она всех приняла в свои широкие объятия. И правильно сказал когда-то великий ученый Ломоносов, что «С Сибирью будет прирастать богатство и мощь России».
Но взбешенное поражением своих войск на фронтах немецкое командование, поняв, что своими действиями партизаны вносят огромный вклад в копилку побед Красной Армии, направило на их уничтожение многочисленные отряды своих карательных войск.
В сентябре сорок третьего года разведке партизан литовской бригады «Жальгирис», стало известно, что в их край стягиваются большие силы немецких войск – готовится обширная карательная операция против партизан. И командование бригады «Жальгирис» решило вывести все группы партизан их заповедного края вглубь Литвы. Урбанавичус, возглавивший группу из четырнадцати человек ушел с ней в сторону Вильнюса, в Козянские леса. В этом родном ему крае возле города Швенчениса он и продолжил потом свои активные действия до самого конца войны.
В сентябре сорок третьего года там на воздух взлетел эшелон с горючим, потом партизаны подожгли готовый к отправке торф. Затем, установив несколько мин на шоссе, взорвали машину с офицерами войск СС, направлявшихся в Козянские леса для организации акций против литовских партизан.
За один только сентябрь месяц 1943 года отряд Урбанавичуса, мстя фашистам за смерть Марите, совершив массу неожиданных действий, навел панику в стане фашистских оккупантов, управлявших в этом крае.
Все началось с того, что минеры партизан на одном из городских шоссе подорвали два немецких грузовика с боеприпасами. А 26 сентября из Швенчениса туда выехало несколько машин с автоматчиками. Фашисты на месте этих взрывов, соорудив виселицу, повесили для устрашения местного населения литовского парня, якобы устроившего эти взрывы.
В ответ на это партизаны Урбанавивичуса установили у виселицы мощную мину и несколько мин поменьше на подъездных дорогах к этому месту. Когда утром туда приехала машина с немецкими солдатами, она тут же подорвалась на этой мине. Тогда фашисты направили туда же вторую машину с солдатами, чтобы забрать убитых и раненых с первой машины. Но и этот грузовик, забрав их и проехав несколько десятков метров, подорвался уже на второй мине в другом месте. А следом за этими грузовиками в этот же день подорвались и еще несколько фашистских машин, ехавшим по швенченским дорогам. Фашисты в панике на несколько дней закрыли движение по дорогам в этом направлении. И много еще чего «нехорошего» наделали фашистам партизаны Урбанавичуса, мстя за Марите.
В ходе многочисленных боевых операций, партизаны его отряда пустили под откос 37 вражеских эшелонов с живой силой и техникой…
И потом уже, год спустя, 3 июля 1944 года, когда советские войска гнали из своих земель фашистов, отряд Урбанавичуса, в составе Литовской партизанской бригады, стремительным ударом с тыла освободил станцию Ингалина и помог наступающим частям 1-го Прибалтийского фронта под командованием генерала Черняховского, а после его гибели – генералом Баграмяном, освободить литовскую землю от немецких захватчиков.
Но это было потом… А в сорок третьем на полях России под Курском решалось все! И даже будущее Человечества…