Сколько себя помню – столько помню и эти часы.
Они висели в нашей галереи, рядом с электросчётчиком. Старенькие, но очень точные. И все во дворе заглядывали на наши простенькие часики, свои с нашими сверяли. Благо видны они были всем, поверх занавесок.
А просты они были - проще некуда.
Деревянный корпус, который и корпусом-то не назовёшь, шестерёночки в нём. Циферблат из жести, с рисунком (сейчас сказали бы «растительный орнамент», а у некоторых рисунок похлеще был - «Три богатыря» или «Рожь»), и цифирьками по кругу.
Гирька на цепочке, которую раз в сутки – в основном вечером, подтягивать надо было. Маятник – кусок проволоки и круглая жестянка на ней, от которой и зависела точность хода. Вот и весь механизм. Всю жизнь шли они – минута в минуту. И только дважды, в моей жизни, они останавливались.
И соседи знали - в доме горе.
А мои воспоминания, как те самые ходики.
Спят они, - мои воспоминания, но подтянешь за цепочку, гирьку-факт поднимешь вверх и пошли часики.
Крутятся шестерёнки–ассоциации. Смазывать их эпитетами надо.
Идут.
И осторожным быть надо – не дай бог зубчик, на шестерёнке-ассоциации, выломать по неосторожности. Тогда останавливаются мои ходики – воспоминания. Значит и мне остановиться надо, подумать, смотришь, кто-нибудь из друзей тему подкинет или ещё кто ненароком, и гирька-факт потянет вниз цепочку, и опять закрутятся шестерёнки и побегут стрелки по циферблату воспоминаний.
Вот и сейчас остановились они. Нет пока фактов. И стоят мои ходики-воспоминания.
Недолго стояли ходики воспоминания. Недолго. Написались, сами собой мои «Скамеечки»
Хорошие воспоминания.
А я сижу, вспоминаю и пишу. А там что получится. Кому понравится, а кому-то нет. Но, вспоминаю для себя, а пишу для друзей. Они на меня (по-моему) не в обиде. Так, что вперёд и с песней.