1945-й год. Лето. Отгремел победный май. Ожидание радости мира владеет всеми. Мы, дети, часто бегаем к железной дороге. Там станция Песчанка – главная железнодорожная магистраль. Непрерывно идут товарные поезда. С техникой, с солдатами.
Мы, конечно, не знаем, что идет переброска войск с Западного фронта на восток, что скоро будет война с Японией. В эшелонах едут солдаты – веселые, бравые, на гимнастерках у них ордена и медали. Усатые, добрые, красивые.
Вот останавливается состав. Очевидно, санитарный поезд. В нём девушки в военной форме. Хромовые сапожки, черные юбочки, гимнастерки с медалями. Красивые, веселые. Мы машем им руками. А поезд задержался, стоит. Выскакивают из вагона две красавицы и бегут к нам. Обнимают, целуют малышей. Моя пятилетняя сестренка прячется за меня, крепко держась за руку. И к нам подбегает одна девушка. Сует мне что-то в руки. А на глазах у нее слезы:
- Это вам. Твоей сестренке. Это из Германии. - И убегает к отходящему уже эшелону. Мы машем им вслед.
Сверток относим маме. В нём оказалась детская одежда – бархатная курточка и еще что-то. Для нас это в было диковинку. Ведь мы были одеты очень бедно – на нас были перешитые, залатанные вдоль и поперёк с довоенных времён обноски.
Сестрёнка моя Таточка в этом гостинце красовалась целых года два.
Как-то днем забегают ко мне мои друзья Алька и Шурка:
- Бежим в лес! Там солдаты!
А там под сенью сосен расположилась воинская часть. Там техника. Походные кухни, палатки и звуки аккордеонов. Солдаты в ладных выцветших гимнастерках, украшенных рядами орденов и медалей.
Доброжелательно зовут нас к походной кухне на колесах. Наваливают в свои котелки невиданной вкусноты кашу и протягивают нам. Один котелок на двоих. Видя наше смущение, суют и свои ложки, подбадривают.
Почти все солдаты немолодые, усатые. Видно, дома у них остались свои дети. Глядя на нас голодных, они своих вспоминают.
Один солдат потрепал меня по голове, обнял. Свою самодельную ложку с ручкой из патронной гильзы достал из-за голенища сапога, обтер рукой и мне подарил:
- На, сынок, это тебе на память. Я с ней до Берлина дошёл.
Я эту ложку до сих пор храню.
К вечеру в части организовали концерт самодеятельности. Местные девушки и женщины подходят. Почти у всех солдат в замусоленных записных книжках свои солдатские песни. Они поют под аккомпанемент баянов и трофейных аккордеонов такую вот песню:
В засаде пушки грохотали,
Танкисты шли в последний бой,
А молодого лейтенанта
Несли с разбитой головой…
Или вот ещё:
Первая болванка
Попала танку в лоб,
Механика с водителем
Вогнала прямо в гроб.
От второй болванки
Лопнула броня,
Мелкими осколками
Осыпала меня.
Эх, любо, братцы, любо,
Любо, братцы жить.
В танковой бригаде
Не приходится тужить.
Где сейчас эти записные книжки с песнями и стихами военных лет? Либо «благодарные» потомки выбросили их в печку, либо пылятся забытые где-нибудь на чердаках.
На другой день мы прибегаем к вчерашним друзьям, а там уже стоит другая часть – моряки. Но прием оказали нам тот же. И так каждый день, всё лето.
Воинские части, что мы тогда видели, скрытно по ночам перебрасывали к границе с Манчжурией. Это мы только потом поняли. А сколько впечатлений, рассказов о войне тогда мы услышали!
А потом была война с Японией. Отец в передовых частях все Хин-Ганы прошел, а когда они стояли перед Порт-Артуром, войне настал конец. Япония капитулировала. И началась пора ожидания возвращения наших отцов.