История одной картины

               
АКВАРЕЛЬНЫЕ ПЕРЕЛИВЫ ЧУЖОЙ ЖИЗНИ

Когда в доме тихо-претихо, слышен каждый шорох, каждый шелест, каждый вздох,  вещи и предметы будто бы оживают. Сегодня неожиданно моя любимая картина попросила к себе внимания – она с глухим cтоном упала со стены. Осторожно подняла ее, освободила от развалившейся рамки. Вблизи меня картина казалась огромной, я бережно провела по шершавому полотну и сдула с нее пыль. Сколько лет она уже висит у меня? Она молчит, но иногда я мысленно ее спрашиваю, может она что-то знает про ее создателя?   На картине изображена лесная полянка с большим ярким солнцем, поодаль угадываются стволы деревьев. Когда смотришь на картину, видишь только солнце, оно завораживает и притягивает к себе, кажется, ты уже влетаешь в него, только пятки сверкают. Щурю глаза, раздвигаю границы дозволенного – и бац –  оказываюсь на той самой полянке, чтобы не возвращаться к реальности. Изумрудный, неестественно зеленый лес спокойно открывает мне чужую жизнь. Здесь нечего прятать. Сколько бы я ни вглядывалась в эти акварельные переходы, я никак не могу насмотреться. Есть что-то тихое и зовущее в этой картине. Она находится вне времени и пространства. Когда-то мне  ее подарила одна неприметная девочка 18 лет...

ЖЕЛТЫЕ ЦВЕТЫ

Мартовская прохлада особенно хмура и пронзительна в Петербурге. Так гулко стучит сердце, или это всего лишь мои шаги. Я иду в никуда. Клочья рваного серого снега мелькают посреди улиц. Сегодня 8 марта. Я не знала, что в этом огромном городе так много тех самых отвратительных желтых цветов, о которых упоминал Булгаков. Весь город поделился на серые и желтые оттенки. Когда-то я очень любила мимозы, их утонченную хрупкость и редкость. Их нежно-желтый пух был столь красивым так недолго, на следующий день уже не было и следа от этой сочности. Сейчас в молчании я бродила по хмурым и строгим питерским улицам.  Малодушно помышляла о смерти, и мне совсем были не интересны эти цветы. Они не могут быть необходимы только что брошенной женщине. Огромная арка, приглашающая войти во двор, нависла надо мной. Я потопталась в нерешительности: безумно не хотелось туда идти. В тусклой квартире под огромными потолками меня ждала встреча с совестью. На самом деле предстояло увидеть незнакомых мне людей, которых случай свел в одном городе. Там же находился уже совсем чужой мой муж. Демоническая женщина, расхаживающая по комнатам без одежды, вершила судьбы случайных людей, оказавшихся в одной квартире. На столе среди груды ненужных вещей и пыли лежали грязно-желтые цветы. Где-то в глубине комнаты царила бесприютная достоевщина в желто-серых тонах. Чужие мне люди. Нет возможности убежать. Почему-то кажется, что только со мной случаются несчастья. И почему я сама стала несчастьем стольких людей? Я стояла возле давно похороненного в пыли пианино и смотрела вдаль на город. Сквозь невымытое стекло моих глаз город тонул и плыл в неясных акварельных разводах.

ДАР ВИДЕТЬ ПРЕКРАСНОЕ

Свидетелем моих несчастий и изгнания из страны взаимопонимания была девочка Дарта, приехавшая из маленького эстонского городка покорять неприветливую столицу, ей было всего 18 лет.  Девушка была черненькой, и совсем не походила на мои представления об эстонской красоте. Она выглядела несколько несуразно: черные волосы отдаленно напоминали былую стрижку, широкая улыбка обнажала неровные зубы, к тому же в лице был какой-то неестественный румянец. «Никакой женственности», - устало мелькнуло у меня в голове. Ее странное имя русским точно не назовешь, хотя Дарта утверждала, что  она самая что ни на есть русская, по воле судьбы закинутая в тихий эстонский городок. Цель ее поездки была одна: во что бы то ни стало поступить в Мухинское училище и стать художником, и вовсе не таким, который будет от слова «худо». Здесь она чувствовала себя чужой со своим трижды нерусским именем, что за «дар» такой в этом имени она и сама не сумела объяснить. Некто всевышний, который раздает красивые фигуры, тоже мимо нее проскочил. Чаще всего человек, не обладающий грацией и красотой, прекрасно чувствует все прекрасное извне. Она не могла жить, не запечатлевая то, что видит вокруг себя. Девушка привезла с собой картины. Одну из них она протянула мне. Чисто механически я развернула сверток и обомлела. Я не ожидала, что она умеет так видеть действительность. Пейзаж, изображенный на полотне, был абсолютно метафизическим, при этом ничего более красивого я не видела. Какое-то особенное понимание реальности я видела сквозь желто-зеленые тона пейзажа. Это яркое солнце ослепляло и притупляло реальную боль. Она видела мою растерянность. Неловко подняла со стола желтый цветок и протянула его мне. «Сегодня же 8 марта», - неуверенно коснулись меня ее слова. Я грустно улыбнулась в ответ. Она видела, как чужая женщина уводит моего мужа, приговаривала еле слышно: «У меня еще совсем нет жизненного опыта, я так мало видела жизнь».  Глядя на нее, казалось, что жизнь своим манящим крылом, еще нескоро ее настигнет.
 
СТРАСТИ ПО ДОСТОЕВСКОМУ


Можно не понимать многих явлений жизни, но чувствовать фальшь не умеет никто. В присыпанной пылью, точно пеплом, квартире несколько дней происходили выяснения отношений двух семей. Девочка Дарта не должна была там присутствовать, но в строгом Петербурге у нее никого не было, впрочем, как и у меня, ей некуда было сбежать. Зачем я оказалась в этом городе в то самое время я и сама не понимаю. Мы вместе с ней сидели в комнате или бродили по одиноким улицам с унылыми лицами. Мы почти не разговаривали. Было видно, что она и так понимает все без слов. Да и что тут объяснять. В каждой семье случился переворот. Я знала, что мой муж любит другую. Муж той самой другой тоже был рядом и никак не хотел понимать, что его жена любит теперь моего мужа. В такие отчаянные моменты хочется мучительно сохранить то, что рассыпается из рук подобно песку. Моя соперница чувствовала свою исключительность, казалось, вывести из себя ее ничто не может. Она зашла ко мне и строго проговорила:
-Зачем ты здесь? Ты прекрасно знала, что здесь мое пространство, - злобно рассмеялась она.
Я безучастно молчала.
-Я вовсе не собираюсь тебя утешать. Хочу попросить, чтобы моему мужу не сообщали о нашей любви, потому что боюсь за него. Он уже однажды травился из-за меня, - ее черты приобрели тревожную жесткость.
-Как травился? – невольно вырвалось у меня.
-Просто. Я собиралась от него уходить. Он наглотался таблеток, едва откачали, но почку пришлось отрезать. Понимаешь, чем это может закончиться? – она схватила сигарету и стала ее мять руками.
-Я ничего ему не стану говорить. Неужели ты думаешь, что он не догадается? Ты знаешь, у тебя здесь будто сталкерская зона, никогда не знаешь, во что превратится твоя мысль, - мне хотелось бежать от нее подальше.
-Я знаю, что все происходящее тебе кажется нелепым, но я по-настоящему люблю его, у меня такое впервые, за себя могу ручаться на все сто, а что это для него – тут я промолчу, - как же самоуверенна она, она даже тени сомнения не дает коснуться.
На следующий день ее обманутый муж, конечно же, обо всем догадался. Видеть, как переживает мужчина, я не смогла. Неожиданно для всех Дарта выступила в защиту всех покинутых. Она схватила консервный нож и кинулась на виновницу всех бед, по ее мнению. Та только демонически рассмеялась в ответ. Дарта никак не могла успокоиться, ей было непонятно, откуда в Петербурге оживают достоевские страсти. Она жила в тихом маленьком городке и никогда ничего подобного не видела.
...В тот странный мартовский день Дарта не знала, какую роль в ее жизни сыграют эти страсти, не знала, что хмурый Петербург навсегда станет ее родным городом, не знала, что жизнь обнимет ее бережным крылом и поведет к яркому солнцу в самое сердце...

ПРЕОБРАЗОВАНИЕ КАРТИНЫ


С тех пор прошло 5 лет. Мы с мужем еще много раз ссорились и мирились, но потом окончательно расстались. Картина Дарты висит над моей кроватью и по сей день. Иногда страшно делается от воспоминаний. Наверное, моя душа всегда пребывает в темном тумане: мне очень редко нравится что-то светлое. Эта картина, пожалуй, единственное светлое пятно моего приятия. Манящее солнце на картине совсем не похоже на прожитые годы. Луговые травы, которые ласкают взгляд, деревья на картине словно со временем научились расступаться – теперь я на ней вижу только это цыплячье солнце, которое помогает уходить от реальности. Цветы мать-и-мачехи и робкие ромашки настолько натуралистичны, что начинаешь верить в то, что солнце тоже умеет расширяться до неестественных размеров...
...Дарта осталась жить в той же квартире. Построить свое счастье на несчастье двух покинутых людей ни у кого не получилось. Дарта успокаивала брошенного мужчину, как могла. Его женщина перестала быть такой демонической, замкнулась в себе: ее новая любовь оказалась несостоятельной, и она бросила все и навсегда уехала в Москву, Дарте она разрешила жить в своей квартире, а своего бывшего мужа Женю  просила иногда наведываться к ней.
К Дарте постепенно начала приходить жизнь: в училище она не поступила, зато сумела устроиться уборщицей, назад в Эстонию ей упорно не хотелось. Женя сильно скучал по своей жене. С ней он был так давно, что себя без нее уже не представлял, однако детей у них не было. Когда-то ценой его любви была операция по удалению почки. Тем не менее, на сей раз возврата не было. Его гордая жена приняла обет одиночества. Женя тосковал, иногда писал стихи, потом все более увлекся картинами Дарты. Однажды я получила от него письмо, в котором очень сбивчиво он радовался тому, что его бросила жена. Я не поверила своим глазам: он был беспредельно счастлив с маленькой Дартой.  Они поженились, Дарта вскоре  родила ему сына. Всего несколько раз я видела их вместе. Они шли мне навстречу, держась за руки, оба улыбались и были очень похожи. Мужественная красота Жени передалась Дарте. Ее длинные волосы обрамляли посвежевшее лицо. Карие глаза светились таинственным блеском счастья. Она похорошела настолько, что стала совсем на себя не похожей.

ВЕЧНОЕ СОЛНЦЕ

 Я даже в мыслях боюсь играть в смерть. Жизнь и смерть, как черное и белое, как серое и желтое – стирает грани возможного. И не стоит чужую жизнь примерять на свою: как знать, сколько радости и горя кружится над тобой. Я так люблю наблюдать за небом в своем городе. Оно плывет и меняет названья, вот это изумрудное небо с желтым блеском солнца я особенно люблю. Много раз я задумывалась над тем, как же не прав был Женя, желая себе смерти. Когда его откачали, он был в бешенстве, ему совсем не хотелось жить. Он орал на тех, кто его спас. А  ведь жизнь готовила ему изумрудный лес и лучезарное солнце. Тогда он спешил. В самые трудные моменты своей жизни я вспоминаю это солнце и этот лес, и понимаю, что жизнь туманна, никто не должен заглядывать вдаль. Идти только здесь и сейчас, тихонько держа за руку свою собственную судьбу.
Женя и Дарта  успокоились счастьем (как будто в счастье есть покой), перестали делать опасные хаотические движения по поиску смысла жизни. Однажды летом они ехали в поезде в теплые края. Они никогда не разлучались. Духота поезда вынимала последние силы: ехать нужно было трое суток. У Жени случился приступ: сказывалась почечная недостаточность. Тут же оказался пассажир-медик. Женя слабел на глазах. Еле слышно он просил кого-то:
-Прошу... только не сейчас. Я так хочу жить...
...Яркое ласковое солнце по-прежнему освещает мою тихую неприметную жизнь. И я все ловлю в ней остатки тепла, обращенные к другому человеку. Так хочется постичь тайну этой картины. Легкое дуновение ветерка касается изображения. Девочка Дарта обязательно нарисует в своей жизни еще более трогательную и теплую картину солнца и счастья. Лес открыт для всех. Не бойся, там всегда тепло, там никогда не погаснет солнце. Войди в него. Всего лишь прищурь глаза, за самым тяжелым туманом ты все равно увидишь манящее обжигающее солнце. Я уже там. В самом сердце солнца.