Фронтовой водитель Шадрин

Наталья Ковалёва
Этот очерк, готовила для районной газеты, а сюда забила, просто, чтобы помнили и знали.Есть такой водитель, наверное нельзя помнить каждого солдата той войны, я понимаю, но вот спросите, а зачем сюда?. Нет, не отвечу, захотелось так.Вроде бы как кто-то еще прочтет, раньше такая молитва была, коллективная. Когда за больного всем селом молились, говорят выздаравливали,  нам бы всем миром за каждого из них помолиться. У нас в районе в прошлом году было 38 ветеранов, нынче осталось 10. круглая цифра. страшно.

А в работе над очерком:

Спасибо Володе Теняеву за помощь! И за уточнение технических деталей Сарацину.
РЕБЯТА РЕЦЕНЗИЙ НЕ НАДО!
 Я не понтуюсь, серьезно, не надо, не за тем писала!




 Путь от Москвы и до Берлина, если верить интернету, составляет 1820 км и занимает у водителя двадцать часов. Согласно описанию, дорожка не пыльная: будет шуршать под шинами ровный асфальт, виды европейских уютных городков и фешенебельных мегаполисов проноситься мимо, музыка звучать негромко или так, чтобы стёкла дрожали. Это ведь не страшно, когда стёкла дрожат от музыки, а не от взрывов...

 ...Путь от Москвы до Берлина для Василия Григорьевича Шадрина, рядового 645 отдельного автотранспортного батальона 3 гвардейской танковой армии генерала Рыбалко  длился два года - с 1943-го по 1945-й. Только это не совсем честно - брать в расчёт путь от Москвы. Дорога для Василия Шадрина началась гораздо раньше.

 Эх, знаменитая полуторка, ГАЗ- АА, тягловой силы - всего пятьдесят <<лошадей>>, грузоподъёмность - 1,5 тонны, мечта мальчишек довоенной поры. Шофёр - профессия почётная. Первый человек в селе, трудяга, но немного <<король>>. Василий пошёл работать в МТС Аскизского района вулканизаторщиком, чтобы ближе к машинам находиться...А тут - война... И мечта исполнилась куда раньше, чем это могло случиться в мирное время.Директор МТС узнал, что навыки вождения у Васи имеются:
- Дров для колхоза привезти сможешь?
 - Смогу.

 А мальчишке всего шестадцать. Какие права?! Вы о чём? Умел бы руль держать... Вот и работал наравне со взрослыми - военное детство кончается рано. А в шестнадцать - уже мужик, кормилец, помощник и надежда. Впрочем, сам Василий долей не тяготился. И ничего, что ростом не вышел, можно на сиденье подложить подушечку, чтоб рулить было удобнее.

 По воле случая, достался Василию ГАЗик ушедшего на фронт отца - Григория Фёдоровича. И вместе с рулём, получил парень и судьбу шофёра. Они ведь так и прошли дорогами войны - два шофёра, отец и сын Шадрины.
Хотя стоп, не будем забегать.

Полтора года отработал подросток на знаменитой "полуторке" и уже не только дрова доверяли привезти, но и керосин, и хлеб на станцию, и в  Абакан рисковали отправить. Только раз остановил инспектор и велел  "поворачивать оглобли". Директора МТС отругал. Но что тот сделает, если кроме Васи руль доверить некому?!

 Когда стали призывать ребят его года рождения, к радости матери, Васю на фронт отправить отказались - ростом не вышел. Но Василий-то рвался воевать. Помог случай. Ехал со станции и увидел <<голосующего>> человека, подвёз. В кабине и разговорились:

 - Ты какого года?
 - Двадцать пятого.
 - А что не на фронте?
 - Не берут
 - В Новосибирске есть учебный автомобильный полк, хочешь туда?

В начале 1943-го года Василий вытребовал у военкомата направление. А через два месяца отличник учёбы Василий Шадрин получил права.

 - Меня в полку хотели оставить, - вспоминает сейчас Василий Георгиевич - преподавать, но я отказался.
 - Почему?
 - За руль хотелось!

 Вот и весь сказ. Молодость не боится смерти, потому что в ней слишком много жизни. В мае 1943-го года Василий уже находился в составе 645-го отдельного автотранспортного ботальона. И даже названием гордился: "Отдельный, автомобильный"...

 Вглядываюсь в фотографию в альбоме. Вихрастый, светловолосый и с неистребимым любопытством в глазах. - "Господи, совсем мальчишка!" - Полный юношеского задора и бесконечной жажды жизни, которая в мальчишках была, есть и будет. Возраст открытий, первой любви, взросления. Возраст войны. Мальчик в гимнастёрке...

 Летом того же 1943-го эшелон привёз новоиспечённых водителей в столицу. В Москве отправили сразу на завод имени Микояна. Именно туда поступали машины, полученные Советским Союзом по договору Ленд-лиза.Буквальный перевод этого сложного слова - "дать взаймы". Вот и давала Америка во временное пользование грузовые "Форды", "Студебеккеры", легковые бронированные "Вилиссы" и многое другое. И надо представить,как обомлел сибирский паренёк, увидев ряд мощных по тем временам, не похожих или мало похожих на привычные полуторки, машин. Василию достался четырёхтонный "Форд".

 - Полноприводный. - с трудом и неожиданной гордостью говорит сейчас  усталый, пожилой человек, проживший долгую жизнь и знавший машины куда мощнее того военного "Форда". Но эта гордость - как отзвук, как привет от мальчишки в гимнастёрке, долетевший из далёкой военной поры.
 Мальчишки, который боевое крещение принял не где-нибудь, а на Курском направлении.

 - Снаряды к танкам подвозил. - рассказывает и опять рвётся  шофёрская гордость - Что танк без снарядов? Железка.

Но ведь это так и есть: ни танк, ни орудие без снарядов существовать не могут, потому что смысла не имеют. Вот и мерил военные дороги Василий Шадрин и тысячи шофёров, которые тащили за плечами полторы тонны смерти.

 Караван машин - отличная цель. И лакомая. Разбомбил караван - и где-то
недополучили боеприпасы. Вот и двигались по ночам, чтоб избежать
авианалётов, а днём...рыли аппарели. Это - укрытия для машин с пологим выездом с одной стороны. Как свидетельствует военная литература, глубина аппарели для грузовой машины могла достигать и трёх метров. Тягачи, "взятые взаймы" у заокеанских братьев, укрывать надлежало обязательно. Родные ЗИСы и ГАЗики хранили куда меньше.

 - Когда же вы спали?
 - В кабине и спали.

Я представляю этот сон в кабине в момент коротких передышек. Когда тело дремлет, но мозг усиленно ловит каждый шорох, каждое движение...Господи, а сон ли это? И как не заснуть потом за рулём под рокот мотора? Но война всё ставит с ног на голову, и людей берегли куда меньше техники.
 Вот и передышки ценили особо и пользоваться умели. Где - на перекус, где - на пересып. Как-то раз, замерла колонна, даже странно писать
  современное слово "пробка", но как ещё назвать скопление техники? И пока ждали, решили подзаправить, не машины - себя. Выбрались из машин,
 чтобы перекусить с таким же другом-шофером. Смеялись, шутили,- молодость своё берет,даже на войне. Или там  - особенно.

А когда караван машин тронулся - из облаков вынырнул вражеский самолёт. Снаряд угадал как раз в машину случайного и ещё не очень знакомого собеседника. И всё. Нет машины, нет человека. В памяти только имя осталось. Димкой звали. А фамилию так и не успел спросить.

 Своего "Форда" Василий провёл до столицы Украины целым и невредимым, да и сдал его не потому, что не уберёг от снарядов, а в связи с тем, что двигатель застучал. Капитальные ремонты шофёры в боевых условиях сами не производили - некогда. Передавали машину, получали другую. И - снова в путь. Другой машиной стал "Студебеккер", впрочем, для удобства общения, солдаты прозвали основательного и тяжёлого "американца" - "студер". В отличие от "Форда" и наших грузовых машин, "Студер" уже имел пять скоростей, и хоть по теххаректеристикам поднимал только 2,5 тонны., но на деле,тянул и все пять. в управлении был куда сложнее. И одна из трудностей с которой столкнулось коамадование, как раз и заключалась в том, что скоропалительное обучение шло на отечественных машинах, а садились ребята, необстреляные юнцы за рули незнакомых им тягачей. Немалая доля машин была загублена по неопытности водителей.
- Как вы к нему приспособились?- спрашиваю Василия Григорьевича
- После "Форда" проще было,  и покатался сперва. - Руки его, с узловатыми пальцами тяжело поднимаются и, кажется, ищут руль.- Мы с ним быстро сговорились... Машина с характером, но надежная.
Вот так "сговорились", как человек с человеком.
 И всё повторилось по новой: ночью - подвозил снаряды, возил фронтовые госпитали, полковые кухни, днём рыл аппарели и всегда берёг машину.

 В Венгрии вдруг догнала награда. Именно догнала. Потому как медаль "За
боевые заслуги" и полагалась Василию Шадрину за бесперебойную доставку
понтонов во время форсирования великой украинской реки... Да, тогда
 пришлось попотеть без сна, перегружая и себя и машину. Вёз под огнём
 эти понтоны на пределе и технических, и человеческих возможностей. Так что порой думалось, что чуток не так поверни и встанет  машина на дыбы, как норовистая лошадь.
 Шесть месяцев после форсирования Днепра награда шла следом...

 Вот здесь  - самое время рассказать об удивительной удаче и везении рядового отдельного автотранспортного. За всю войну не получил ни одного ранения!

 - Раз в кабину пуля вошла...Рядом свистнуло, чувствую - щёку оцарапало...

А в другой раз "Мессер" обстрелял из пулемёта и пробил колесо. И едва водитель взялся за ремонт, как самолёт вернулся снова. Но и под повторным обстрелом уцелели и водитель, и машина!

 Хранил же его всемогущий Бог Дорог... Только подумать, что чуть  отклони он голову или просто повернись...

 Но Василий дошёл до Берлина без ран... А дальше была Пражская операция, советские войска добивали оставшегося "зверя" на территории Чехии...

 В окна тихого деревенского дома плещет свет уже вечереющего дня. Мирно шагает весна со склонов Саян. Таёжное село Малые Арбаты. Здесь такой далёкой кажется война. Такой далёкой и... близкой. Василию Григорьевичу говорить трудно, ведь недавно сделана операция. И он выталкивает слова, будто сквозь преграду, потом замолкает надолго...

 - Меня...на сборный пункт отправили за военнопленными. Поехал, как обычно, уже к ночи ближе. А тут - стрельба, канонада. Остановил  машину, навстречу генерал. Спрашиваю: что случилось? Ответил: немцы прорвались в тыл, танковый корпус. Потом до штаба доехали... А там, там...говорят...

 Василий Григорьевич смолк...Минута долгая, звенящая тишина...А по щеке фронтового шофёра - слеза...Одна...другая. И еле слышно на выдохе:

 - Война кончилась...

 Кончилась. Но служба продолжалась. В городе Луккенвальде, что близ Потсдама, пробыл Василий Шадрин до декабря 1946-го года.

 - Вызвали в штаб, предложили генерала возить. Я раньше на легковых не ездил. Разрешили поучиться.

 Улыбаюсь невольно: что такое легковая машина после тяжёлого "Студебеккера", самой мощной из машин, обслуживающих армию. Но ведь шофёру виднее. Вот, во время таких "учебных" поездок и привела дорога на станцию. К моменту отхода поезда в Сибирь. Далёкую, родную, Сибирь...Нет, не успел повозить генерала Василий Шадрин.

 - Отправляйте в Сибирь.

 И на родину не попал. Направили в Рязань, долбить остатки понтонных переправ. И долбил: приказ есть приказ. И не суть важно, прилагается к приказу руль и колёса или нет. Но однажды душа не вынесла. Заехал к ним с очередной проверкой товарищ из НКВД, структуры грозной и даже опасной.
Проверяющий, в отличии от солдат, одет был отлично: полушубок, сапоги хромом поблескивают, да и сытый, по физиономии видно. А они - спасители России и Европы в шинелях да кирзачах, мокрые, грязные...

 - Ну как вы тут, бойцы ? - поинтересовался .
 - Как? - усмехнулся Шадрин, отлично понимая, с кем беседует - Мог бы
 генерала возить, а я вот ломиком работаю.И со вшами воюю.

 Еще одно чудо: суровая организация, одним названием наводящая страх, направила водителя Шадрина...возить генерала контрараззведки. Вот так! Кажется, всё хорошо, но встреча с родиной отложилась. И ел он теперь сытно, и за рулем легковой "эмки" сидел, это не "студер" и уж тем паче не "полуторка", но во сне мать снилась.И очень уж хотелось орехов кедровых. Кажется именно это состояние назовут в мирные времена "ностальгия", посчитают болезнью. Но тогда не до болезней было.Просился, не пускали - уж больно водитель был хороший.

 Путь на родину длиною в долгих пять лет завершился для Василия Григорьевича в 1948-м. Спешил на родину, станции считал, на остановки в пути злился. Но Хакасия, к которой тянулся и стремился, водителя Шадрина не ждала. Не было рабочих мест...Не было... Но когда же отступали сибиряки? Страна большая, пошёл учиться на механика. Направили в Иркутск, но  там с начальством не ужился. Характер-то вольный! Не вытерпел оскорбления - уволился. И в Междуреченск. Брат позвал в шахтуправление.  Работал, женился, двух дочерей воспитал. Всегда был на хорошем счету.
- А в Хакасию не хотели вернуться?
- Так не нужен я там был.
И все же вернулся. Год назад. Дочка увезла, уговорила. Квартиру в городе выделили ветерану войны на 8 этаже, и когда ноги стали сдавать, сидел безвылазно в "своем скворечнике", разве это жизнь для того, кто более всего ценил свободу и простор дорог? Как из рога изобиля посыпались болезни...Сдавать стал водитель Шадрин
- Умирать зато дома буду - роняет Василий Григорьевич.
- Нет! Живите! - вырывается. - Деревня на ноги поставит!
- Точно,- соглашается дочь- Здесь и люди придут, и ребятишки из школы прибегают.
Василий Григорьевич еле заметно улыбается.Не жалуется он на судьбу. Пожалуй, кроме одного обстоятельства:в Междуреченске ему, шофёру, прошедшему дорогами войны так и не вручили ключи от автомобиля положенного каждому ветерану.

 - Вот без машины я, - пожаловался.
 - Ладно, папа! - остановила дочь...

И Василий Григорьевич заговорил о чём-то другом, пробовал шутить. Будто и забыл про обиду. Что ж, ему можно забыть, но нам - нельзя! Нам, для кого он шёл разбитыми фронтовыми дорогами два года от Москвы до Берлина, меряя шинами тяжелой машины огневые верста путь,  который теперь так легко преодолеть теперь за двадцать часов по ровным автобанам и международным трассам.