Набережная пропахла чебуреками, вареной кукурузой, карамелью, шашлыками и жареной рыбой. Солнце жжет, плавит, печет, и будто ветер прямо от него, с небес , фронтально-вертикальный надув загара и запахов. Кажется, что жареным мясом пахнут даже бетонный блоки на пирсе, стяг Украины и флаг Палестины у лодочной станции...
- С какого перепугу у вас тут арабский флаг? - спрашивает мой сын Фаддей у девушки в баре.
- Хде? - удивленно спрашивает она, вытаращив очи и ошеломляя нас своей кричащей плотью, - А … То? - она спрашивает пальцем наверх, - Та ну! Мы думали шо пиратский...Оно вам не по хрену?...Та не смешите...
Моему Федьке не похрену.
- А че мы тут чужие флаги вешаем? Давайте я сниму? - он смотрит на неё исподлобья. Смотрит выразительно.
- Ага... - вежливо и с улыбкой поддерживаю я решимость сына, - Или сожжем... Легко.
Девка напрягается на нашу агрессию. Крупная такая, не дай Бог с ней бороться на татами — заскользишь и не захватишь, ибо зацепиться не за что, дюже гладкая.
- А ну, я хозяина позову... Побачим, шо вы скажете... - вглубь бара, куда-то за занавески и замызганные кофейные турки кричит, - Галя... Халя!! Вадима позови, тут грозные ребята пришли. Патриоты, наверное, … ага... Казаки хучь куда... - и она смотрит на нас вызывающе, дескать, посмотрим «шо вы тут кажете через хвылыночку...».
Рожа пришла крутая, конечно. Пират Карибского моря.... Рябой, с порченым глазом, почти на голову выше меня, смуглый, как нерусь. Реально можно испугаться.
- Шо такое? - он, впрочем, смотрит на нас беззлобно, без угрожающих понтов.
- Флаг ваш не нравится, - тоже спокойно говорю я ему, - Вопросы есть...
Рябой Вадим кивает головой — мол, давай свои вопросы.
- Ну, этот, - уточняю я, - Вон, над вашим баром... С фига ли тут арабский флаг?
- А он арабский? - удивляется Вадим, - Да чес говоря, и внимания не обращал...Ребята тут с лодочной дурковали по пьяни, повесили... Так ничо, красивый...Не американский же. На него никто внимания не обращает... А вы че завелись?
- Вы откуда приехали в Бердянск? - спрашиваю я у него, абсолютно уверенный, что он откуда-нибудь с Кавказа или, по меньшей мере, с Крыма, Молдавии, Карпат. «Боковым ухом» нас слушает та самая ядреная барменша. Пива у неё никто пока не спрашивает, отдыхающих в Слободке сломило дневное пекло, даже пляж слегка пустеет.
Бердянск — городок на Азовском море, родина моего отца. Отсюда он ушел на фронт в сентябре 41-го, сюда пришел на пепелище в декабре 44-го на костылях после восьми месяцев госпиталей. Я здесь бывал десятки раз в детстве, а вот с сыном впервые, и каждую свободную минуту рассказываю ему — здесь дед жил, тут рыбачил , не мог на веслах упираться ногами, так приходилось костыли в живот упирать. Вот тут были виноградники, а тут сад, что фашист спалил... « От Колонии и Слободки до порта и Лисок не было ни одного живого здания. Они, гады, уходя, тут фаер-шоу устроили... Жгли все из огнеметов. Несколько киносъемочных групп работало. Когда документальные кадры показывают про Отечественную войну, и там немцы жгут дома — знай, процентов семьдесят съемок — это здесь, в Бердянске... Я в справочнике эту цифру обнаружил».
- Я не приехал, я местный...
- Совсем местный? Прямо из Бердянска? - удивляюсь я.
- Прямо прямее не бывает, я вот отсюда, со Слободки. И уже тридцать восемь лет тут живу, - он показывает свое волосатой медвежьей рукой на домики за старым клубом.
Ха...
- Тогда вы знаете, что вот здесь, между вашим баром и клубом был памятник...
- Конечно, - Вадим усмехается, поняв, что я не просто к флагу докопался, что разговор тут серьезный — за жизнь. Я все ещё не могу внутренне собраться от удивления — что Вадиму всего тридцать восемь (внешне ему можно мои пятьдесят дать), и что он местный. А Фаддей озирается: «Где тут клуб? Какой клуб?». Как объяснить пацану, что вон то серенькое здание с колоннами, которое меньше бара, а фасадом даже скромнее соседней пиццерии, когда-то гордо возвышалось над саманными хатками рыбаков, а в 60-е годы было настоящим культурным центром этой слободской окраины города.
- Конечно... Здесь был памятник Ленину, - говорит Вадим. Он показывает правильно — на то место, где сейчас ступеньки с деревянного помоста барного танцпола, - А вы тоже что ль отсюда? Чи бывали у Бердянске когда?
Точно. Вадим бердянский. Только местные так говорят — с мягким «н», бердянЬский, БердянЬск... Приезжие не могут этому научиться. Это диалектное местечковое.Не говоря уж про «чи», «или» то есть.
- А потом этот памятник перевезли на гору, та... С теми перестройками, - «гэ», конечно, не только бердяньское, но в данном случае оно совсем бердянское, потому что есть ещё это «та». Нигде не встречал. Даже в Одессе если и есть «та» , не бывает там такой недоговоренности, как здесь — в азовском приморье. Та... Это и «сами знаете», и «не говори!», и «мама дорогая, не пересказать», и «ещё бы», и «прошло -пропало»... Плюс интонация.
- А памятник матросу помните? - с надеждой смотрю в глаза рябого. Даже подпорченный глаз выразителен. Здоровила все больше заводится нашей беседой. Из-за занавесок и коробок в глубине помещения с любопытством выглядывает Халя, - Если вы со Слободки, то должны помнить...Или, может, рассказывал кто. Не могли же все забыть...
- О! И тот памятник вы знаете?!! Я вам скажу... ну, я вам скажу... - он берет меня под локоть , как бы приглашая подойти прямо к месту, - Я плохо помню. Может, даже мне кажется, что я помню, но на самом деле не помню - то просто отец рассказывал... Мой отец того матроса нашел. Не поверишь... (Вадим почему-то переходит на «ты». Наверное, из-за гордости за отца, а , может, из-за желания о важном по-братски просто рассказать, теснее). Ему в сорок пятом одиннадцать лет было... Да... Рано утром они мелочь после прибоя собирали...Ну та … знаете, голодуха, море там рыбку выкинет, там краба. Вот они с пацанами... А тут, вон в там, - он показывает на красивый двухэтажный дом, - Там раньше хатка была рыбачья, там солдат жил, его звали дядей Ваней. Солдат тот на костылях был, живой вернулся и оклемывался тоже тут, у моря... Рано утром как-то пацаны на берегу увидели мертвого матроса... Потрафленый,... Та... Хто знает, сколько он в воде был?! Клеши в лохмотьях, тельняшка...
- Тогда минный тральщик подорвался … Шесть человек погибло. Редкий случай, но всех шестерых из воды извлекли, - перехватываю я Вадима. Он же , конечно, понял, что напоролся на какого-то «странного дядьку», что его собеседник с сыном тут не просто так. Даже слегка заулыбался, весь включился, - Дольше всех потерянным считался этот, шестой. И думали, что он и есть с тральщика... Но это был неизвестный матрос. Ниоткуда. Потому что водолазы осенью того же сорок пятого нашли настоящего шестого под водой, прижатого рамой радиорубки... А тот дядя Ваня, солдат на костылях — это мой отец... И прибежали пацаны к дяде Ване. «Там матрос убитый!»... Так?
Вадим аж ладонями по ляжкам хлопнул. Потом темпераментно поднял руки к небу:
- О! Во, бля! Так не бывает!. Я ж знал вашего отца... Я маленький ещё был, а дядя Ваня приехал в Бердянск и тут своих знакомых обходил. Наверно, это примерно 82 год был, может 81-й... Они с моим отцом вино пили сидели. Вспоминали все...Ну ты гля!.. Надо же!.. А вы откуда? С Севера... понятно... Значит, на родину батьки?- Вадим опять незаметно соскочил на «вы», - Да, была тут могила неизвестного матроса... Дядя Ваня тогда сказал пацанам: бегите в комендатуру...
… она на вокзале в сорок пятом была...
- ...Да... Приехали солдаты, милиция. И решили прямо здесь захоронить. Фотографировали. Но все было по-военному просто. Решили и решили... Та... И уехали. А пацаны с дядей Ваней матроса того сами и хоронили.
Когда в 80-х дядя Ваня приезжал, тогда тут уже Ленин стоял. Матроса-то торжественно перезахоронили на какой-то юбилей Победы. Кажется, в городскую моХилу... мемориал у нас есть...Так рассказывали...
Мы ходим у серенького дома культуры, млеем от жары и удивляемся такой странной встрече «внуков войны». Мой сын Фаддей слышит историю про могилу матроса уже не в первый раз, но вот такая встреча с ещё одним свидетелем послевоенной молодости его деда, конечно, будоражит воображение и чувства вообще.
Возвращаемся к палестинскому флагу и с удовольствием смотрим на удивленные физиономии девиц-барменш. И той, что звала Халю, и на саму Халю...
- Та не заморачивайтесь... правда... я насчет флага того...Пацаны повесили, пацаны и снимут...
Вадим даже при нас барменшам сказал, чтоб передали какому-то Витьку — «нехай прапор сдерет... тоже нашел флагшток на антенне... ума нема, чи шо?».
… Мы в Бердянске после той встречи отдыхали ещё около десяти дней. Ходили, конечно, на пляж. Ели шашлыки и чебуреки. И на Слободке были, там , где когда-то стояла саманная рыбачья хатка, где жил мой отец в 45-м... Палестинский флаг Вадим и его «витьки» так и не сняли. Забыли. Да и ладно...
этот рассказ был опубликован в "Литературной газете" в мае 2019 года.