Однажды вечером, придя с работы совершенно вымотанной (трудный выдался денек), Вероника грустно уселась перед аквариумом. Она сидела, подперев щеку рукой, долго смотрела на золотую рыбку. Так долго, что в глазах зарябило золотыми бликами.
- Тебе хорошо. Плаваешь себе и плаваешь в свое удовольствие. Ни проблем тебе, ни забот. А тут всю жизнь горбатишься, а нет ни счастья, ни денег, ни простой благодарности. Обидно. Досадно. И грустно. Очень грустно. Когда же будет и на моей улице праздник, а? С фанфарами, фейерверками, цветами и шарами? И будет ли? Нет, не будет уже ничего. А если и будет музыка, то разве что похоронная. Потому что все хорошее уже позади. Остается только дожить остатки. А было ли это самое хорошее? Не было его. Разве что когда замуж выходила. Тогда был праздник. Очень короткий праздник. А потом опять трудности и заботы. Еще когда Игорек родился. И все. Остальное – рутина, тяжелый труд, безрадостная жизнь. Ну, может и не совсем так, конечно. Были светлые дни, пока Андрей был рядом, а теперь уж точно ничего хорошего нет и быть не может. Тебе хорошо, ты сама праздник. Вон какая вся блестящая, яркая и красивая, как новогодняя игрушка. А мне каково? А я ведь тоже живая, как и ты. И тоже хочу праздника. …Слушай, а ведь ты у нас золотая рыбка! Значит, можешь, нет, даже должна исполнять желания! Точно! В общем, так, хочу… хочу море любви, хочу много денег, хочу красивой и интересной жизни! Нет!.. Нет, не так. Надо конкретно сформулировать задачу и не валить все в одну кучу. Итак, конкретизирую: я, Иванцова Вероника Андреевна, 1966 года рождения, проживающая по адресу: улица Фета, дом 15, квартира 42, старший экономист планово-диспетчерского управления приборного завода, не судима, за границей не была, к уголовной и административной ответственности не привлекалась, владею английским языком со словарем (впрочем, это, наверное, не имеет отношения к делу), хочу … хочу, для начала, повышения зарплаты. Да, именно так, хочу повышения зарплаты. Работаю в отделе двадцать лет, служу верой и правдой родному предприятию, а где благодарность за труд, спрашивается? Вот сегодня, например, без обеда как папа Карло пахала не поднимая головы, готовила этот нудный отчет для статуправления. Подготовила. И что? Кто спасибо сказал? Прямо сщаз, разбежались! Скажут они, жди. Вот если ошибка где вылезет, то голову потом с плеч снимут моментально. Тут желающие мигом найдутся. А благодарностей объявлять некому. Где справедливость, спрашивается? Нет ее, не было никогда и не будет. Короче, так, рыбья душа, ставлю перед тобой конкретную и вполне выполнимую задачу: чтобы завтра же мне повысили зарплату!
Следующий рабочий день Вероники начался с того, что едва она запыхавшаяся после утренней пробежки от остановки до рабочего места уселась за свой стол, как перед нею мгновенно появился лист бумаги. Табельщица Зинаида, которая и положила этот самый листок перед нею, безапелляционно заявила своим низким грубым голосом: «Подпиши скорее, Иванцова. А то мне еще в отдел кадров и отдел зарплаты бежать надо». «Что это?» – спросила Вероника, занося ручку над бумагой в том месте, где стояла галочка для ее подписи. «Переводная на повышение оклада», - невозмутимо пояснила Зинаида, выдергивая листок, едва Вероника черкнула свою подпись. «Что?!» - запоздало удивилась Вероника в спину уходящей Зинаиде, но той уже и след простыл. Вот это да! Вот тебе и бабкины сказки про сказки. Ай да рыбка! Ай да кусочек живого золота! Неужели это и в самом деле ее работа? Надо будет проверить еще раз. И потрясенная таким оборотом дел, Вероника не без труда переводя себя из шокового состояния в нормальное рабочее принялась за дела: надо честно отрабатывать повышение зарплаты.
Вечером Вероника, едва прибежав с работы, наспех кинула на кухонный стол пакет с продуктами, купленными по пути в супермаркете на ужин, прямо в плаще подбежала к круглому аквариуму, где не спеша важно плавала маленькая волшебница, поблескивая золотыми чешуйками.
- Привет, моя хорошая. За повышение оклада большое русское мерси. Честно говоря, не ожидала. Ай, молодец! Умничка ты моя! Спасибочки тебе огромадное. Если бы не ты, ходить мне со старым окладом до самой пенсии. А теперь ставлю перед тобою задачу номер два. Предупреждаю, что это задание посложнее будет. Я насчет Игорька. Парень совсем от рук отбивается – учиться стал через пень колоду, пиво начал как чаи гонять, болтается с дружками ночи напролет неизвестно где, голова бог знает чем забита. Ну, ты и сама все знаешь не хуже меня, все у тебя на глазах. Короче, дорогая моя, золотая, драгоценная, умоляю, делай что хочешь, но пусть парень перестраивается на нужные рельсы. Пусть берется, наконец, за ум. Ведь не мальчик уже, скоро 21 стукнет. Боюсь, не выбросили бы его из института в грядущую сессию, хвосты еще с прошлой тянутся. Если ты мне в этом вопросе поспособствуешь, то клятвенно обещаю тебя долго не беспокоить. Договорились? Ой, звонит кто-то в дверь, побегу открывать.
И она побежала. Причем так спешила, что едва не растянулась в прихожей, зацепившись ногой за край паласа. За дверью стоял Игорь.
- Привет, ма. А я ключи дома забыл.
- Привет. Что-то ты сегодня раненько. Не заболел?
- Нет. Все нормально. Просто не охота сегодня никуда. Есть чего поесть?
- Конечно, - захлопотала Вероника, как и любая нормальная мать захлопотала бы, услышав от любимого чада, что оно голодное, - плов вчерашний сейчас подогрею. А чуть позже котлет нажарю с гречкой на гарнир.
Игорь с аппетитом с неимоверной скоростью поглощал плов. Вероника перебирала гречку, незаметно поглядывая на сына. Как-то странно он себя сегодня ведет. Вернулся из института непривычно рано – раз. Ест на кухне, а не убежал с тарелкой в свою комнату, как обычно делает, два. И еще что-то в его облике не так. А, да он подстригся! Странно все это.
- Ты подстригся, что ли?
- Угу, - кивнул с полным ртом сынок.
- Что это вдруг? А впрочем, тебе так гораздо лучше. Что будешь – компот или какао?
- Чай.
Они пили вместе чай, и Вероника поймала себя на том, что вот так вместе они ужинали с сыном уж и не вспомнить когда. Она уже открыто разглядывала сына и все больше ловила себя на мысли, что, не смотря ни на что, с сыном ей повезло. И красивый, и высокий, и спортивный, и не дурак. Сидит вот рядом с мамой, пьет с ней чай.
- У тебя все в порядке? Какой то ты не такой сегодня.
- Да нормально все, ма. Чего ты дергаешься? Просто подстригся, надоело ходить с лохмами. Пришел рано, потому что не захотелось с приятелями в бар переться.
- Как у тебя с учебой?
- Представь себе, нормально. Как раз сегодня получил, наконец, последний зачет, по техмеху. Добил таки Семен Семеныча. А то он едва меня не добил. Все мать, больше таких промахов не совершу. Себе дороже потом нервы мотать, от декана прятаться, да в ножки преподу кланяться. Торжественно и клятвенно заверяю, что впредь все зачеты буду сдавать вовремя и хвостов больше не допущу. Согласись, глупо вылетать из института в конце четвертого курса.
Мать кивком согласилась с сыном. Еще бы ей не согласится с таким разумным доводом. Как говорится, речь зрелого мужчины, а не дитяти. Она отставила пустой бокал и вышла из кухни. Подошла к аквариуму, молча погладила его круглый стеклянный бок, кивнула рыбке, спасибо, мол. Ком в горле не давал говорить. Да и что тут скажешь. Вот тебе и рыбья душа! Вот тебе и хвост с чешуей! Золото, а не рыбка. И в прямом и в переносном смысле. И Вероника отправилась в зоомагазин, пока его не закрыли, за наилучшим рыбьим кормом, который только там найдется.
…Вероника слово свое сдержала, она почти два месяца не тревожила рыбку новыми просьбами. Хотя временами ее так и подмывало это сделать. И когда нагрянул неожиданный грозный аудит из налоговой, и когда на несколько дней скрутил жесточайший хондроз - ни встать, ни разогнуться, и когда вдруг загорелась отправить сына в начале летних каникул в Турцию на несколько дней отдохнуть, отвлечься, а с деньгами было туго. Ничего, обошлось все и без рыбкиной помощи. Аудит хоть и рыл носом землю, но в итоге ничего существенного не нашел, и написал вполне сносный акт. Хондроз был успешно излечен домашними и медицинскими средствами. Сынок в Турцию таки поехал, подзаняв у приятеля пять тысяч рублей и добавив припрятанную от себя же заначку из заработанных прошлым летом денег.
А рыбка все плавала в своем стеклянном доме, поглядывая на Веронику из воды своим круглым глазом, становилась все больше и круглее на отличном корме. Вероника изредка с ней разговаривала шепотом, рассказывала о своем житье-бытье, советовалась иногда, размышляя вслух, естественно, не рассчитывая на ответное слово. Но пока ни о чем ее не просила. Берегла для более важных и значимых дел и времен. И такие времена наступили.
Однажды ночью ее разбудила тревожная телефонная трель. Ночью все неожиданные громкие звуки тревожны – в дверь ли позвонят, домашний или сотовый телефоны подадут голос – все не просто так, все предвестники новостей и почему-то чаще всего неприятных или скорбных. Хорошие новости могут подождать и до утра, а вот плохие… Плохие не могут ждать и бесцеремонно заявляют о себе в любое время суток.
Вероника пулей выскочила из постели, подлетела к столику, схватила трубку.
- Да. Алло, - громким шепотом отозвалась она.
- Это квартира Иванцовых? – строго-официально спросил незнакомый энергичный мужской голос.
- Да… Квартира Иванцовых… - упавшим голосом подтвердила Вероника, поняв что, во-первых, это не ошибка, звонили именно к ним, и, во-вторых, действительно что-то случилось. Что-то неприятное.
- Вас беспокоят из Северной клиники. Час назад к нам поступила ваша родственница Федорова Анна. В связи с неотложностью ситуации ее необходимо срочно оперировать. Вы ее сестра?
- Да… Я ее старшая сестра Вероника Андреевна Иванцова. А что случилось с Аней?
- Вероника Андреевна, вы не возражаете против операции? Имейте в виду, что речь идет о жизни и смерти вашей сестры.
- Да. То есть, нет, я, конечно, не возражаю. Вам виднее, вы же врачи. Раз надо…
- Вот и хорошо. А страховой полис у Федоровой Анны имеется? Дело в том, что в суете и суматохе совершенно забыли о страховом полюсе. А дело не терпит отлагательства.
- Есть! У нее есть страховой полис. Я это точно знаю, так как буквально неделю назад в разговоре Аня упоминала о том, что продлила страховой полис, так как скоро выходит срок его действия.
- Очень благоразумно и своевременно, - похвалил мужчина, - в таком случае, будьте так любезны, привезите его нам. Желательно как можно скорее.
- Я сейчас! Я мигом! Вы только сделайте все как надо. А полис я вам привезу немедленно. Хорошо?
- Хорошо, - согласился мужчина и отключился.
Вероника метнулась туда-сюда по спальне. Боже мой! Какое несчастье! Аня в больнице! Какой ужас! И надо же, именно сейчас, когда Анин муж с сыном уехали по путевке отдыхать в Дом отдыха. Поначалу планировалось, что поедет Аня с Геной, но в последний момент срочные дела на работе не отпустили Аню в отпуск, пришлось быстренько переиграть, собрать справки и отправить вместо нее сына Максима. И вот вам, пожалуйста – Гены и Максима нет в городе, а Аня попала в больницу. Кстати, что с ней? Мужчина так и не сказал, что случилась с Аней. И Вероника дрожащим пальцем набрала сначала справочную, чтобы узнать телефон Северной клиники, а потом и саму клинику.
- Северная слушает, - равнодушно отозвался немолодой уставший женский голос.
- Здравствуйте. Извините, что поздно. У вас находится Федорова. Я ее сестра, я хотела бы узнать, какое ее состояние?
- Федорова? Это которая под машину попала, что ли?
Трубка выпала из рук. Ромбики на обоях качнулись и резко подпрыгнули вверх. Вероника лежала на полу и слушала, как в качающейся над ней телефонной трубке несколько раз сказали «алло», а потом запикали короткие гудки. Наконец, она, с трудом опираясь локтями и коленями о пол, встала, положила трубку на рычаг, нетвердыми шагами подошла к кровати, тяжело села на нее, привалилась на подушки. Надо срочно ехать в больницу. Но сначала заехать к Ане домой, поискать полис. Надо торопиться, а то еще задержат операцию из-за полиса, а дело не терпит отлагательства. Так сказал мужчина, должно быть, хирург. Господи, какое несчастье. Перед глазами рисовались картины одна страшнее другой: окровавленная Аня распласталась на черном ночном асфальте в луже крови с переломанными руками-ногами, с пробитой головой. Господи, только бы жива осталась. Только бы не инвалидом, прикованным пожизненно к инвалидному креслу. Ах, Аня, Аня… Сколько раз Вероника ей говорила, чтобы она не мчалась через дорогу сломя голову не глядя по сторонам. А той все некогда. Все спешит. Все торопится. Вот и доторопилась… Ах, Аня… Вероника взглянула на настенные часы. Без пяти минут три. Практически, середина ночи. Час назад… Мужчина сказал, что она поступила к ним час назад. Значит, в два ночи. Где же Анька болталась в два часа ночи, что ее сбила машина? Вот дуреха. Нашла приключение на свою голову… Ладно, причитать потом будем. Сейчас надо ехать, собраться с силами и ехать. Надо…
В три часа сорок пять минут Вероника торопливо поднималась на крыльцо клиники. Ей везло, если так можно выразится, учитывая ситуацию: она моментально поймала такси, заскочила домой к Ане, благо запасные ключи от Аниной квартиры у нее были, тут же нашла страховой полис и на том же такси приехала в больницу. Но перед этим… Перед этим, прежде чем выскочить из дома, Вероника поговорила с рыбкой. Она, молитвенно сложив ладони, со слезами на глазах дрожащим горячо просила, умоляла рыбку помочь, сделать все возможное и невозможное, чтобы только у Ани все обошлось, все было хорошо. Рыбка задумчиво косила на Веронику круглым глазом, чуть шевелила плавниками и раздувала круглый золотой бок. Наконец, она вильнула хвостом, как бы говоря: да ладно тебе, убедила, вали в больницу, а я тут похлопочу, чтобы все было тип-топ.
В приемном покое было тихо. За столом сидела, навалившись обширной грудью на стол, пожилая толстенная тетка в белом халате и явно дремала.
- Извините, пожалуйста. Здравствуйте, - тихо сказала Вероника тетке, та открыла правый глаз и посмотрела на нее, - я насчет Федоровой Анны, которая сегодня ночью под машину попала. Ее сейчас должны оперировать. Я страховой полис привезла. Я ее сестра. Меня доктор попросил.
Женщина открыла второй глаз и посмотрела на нее с заинтересованностью, даже весело как-то.
- Сестра, говоришь? Сестра – это хорошо. Только ты, сестра, чего-то путаешь. Если ты насчет Федоровой Анны, которой сейчас сделали операцию, так она под машину не попадала. У нее был элементарный приступ острого аппендицита. Вот ее и прооперировала. Уже от наркоза отходит в палате. А если насчет той Федоровой, что под машину попала, так ее Ириной зовут. И она уже месяц как у нас находится, завтра к выписке готовим. Опять как новенькая. Может снова под машины сигать, коли понравилось. Так тебе какую Федорову надо, милая? Да ты водички попей, а то уж больно бледна. И за сестру не переживай уж так, не убивайся. Все нормально. Сергей Василич, хирург от бога, сделал все как надо, по наивысшему разряду. Я тебе сейчас халатик белый подберу, да в палату к сестре провожу. Посиди, поухаживай за сестричкой, а то после наркоза обычно нехорошо бывает, мутит и кружит.
…После этого Вероника окончательно уверилась во всемогуществе золотой рыбки. Не рыбка, а золото, и в прямом, и в переносном смысле.
На работе дела шли нормально. Завод план выполнил, и всем выдали приличную квартальную премию. Сынок устроился подрабатывать на время каникул на автозаправочной станции у знакомого. Аня шла на поправку и уже готовилась к выписке. Все было нормально. Все хорошо. Разве что чего-то не хватало для полного счастья. Чего же? Вопрос был чисто риторическим. Вероника знала, чего ей не хватает для полного счастья. Для полного счастья ей не хватает женского счастья. Веронике месяц назад исполнилось 43. Для женщины немного многовато. Хотя, как посмотреть. Бывает, и в 60 замуж выходят. Бывают и в 20 лет одинокими и несчастными. С мужем Андреем они разошлись 2 года назад. Жили-жили, растили сына, вели общее хозяйство, принимали гостей, ходили в гости, по осени в четыре руки закатывали на зиму соленья, варили варенья. Вроде, нормально жили, хорошо. А потом что-то случилось, что-то сломалось в отлаженном механизме. Андрей вдруг стал отдаляться от нее, все больше замыкаться в себе. Приходил с работы хмурым, был всем недовольным, стал придираться к Веронике, к ее стряпне, раздражаться ее разговорами. Поначалу она не обращала внимания на поведение Андрея, ну, устал мужик, подошел к критическом мужскому возрасту. Надо просто переждать, пережить этот период по возможности с меньшими потерями. Все пройдет, перемелется. Не перемелилось. Андрей в один совсем не прекрасный день, вдруг собрался, покидал вещички в чемоданчик и ушел, оставив ключи на кухонном столе. Оказалось, что у него появилась другая женщина. Вот он и рвался какое-то время, разрывался между любовью и долгом, мучился двойственным положением и, наконец, сделал выбор в пользу любви и счастья. Ушел в другую интересную, яркую жизнь, где наверняка не было места банкам с соленьями и вареньями, обыденным разговорам о хлебе насущном, о том, на чем бы еще сэкономить, чтобы летом устроить сыну поездку на отдых на юг. Вероника тяжело пережила уход мужа. Это было тем тяжелее, что случилось неожиданно. Ей казалось, что они с мужем уже давно срослись душами как сиамские близнецы телами. А вот и не срослись, оказывается, раз он сумел так легко уйти, оторвать от сердца ее и сына. А вот Вероникина душа еще долго кровоточила и болела. Да что там говорить, она и по сей день еще ноет незажившей раной. Она не интересовалась как живет Андрей, не наводила справок о его новой жене и семье. Она даже не видела его ни разу с тех пор. Что же делать, ушел и ушел. И только вот теперь, по прошествии чуть более двух лет с тех пор впервые задумалась о себе, как об одинокой еще не старой женщине, которая вполне может быть счастливой, и любимой, и любящей. Она все чаще стала задумываться над этим. И уже не удивлялась своим мыслям, все больше привыкала к ним. А однажды поздним августовским вечером, будучи дома одна (сынок ушел с приятелями на вечеринку, предупредил, что, скорее всего, заночует сегодня у друга), Вероника подсела к аквариуму. Она не включала свет, сидела в полутьме, долго смотрела на рыбку, на светлые блики, что отсвечивались ею в слабом свете, отбрасываемом уличными фонарями. Гладила холодное круглое стекло. Вспоминала свои прожитые годы. Вроде и длинный жизненный путь она прошла, как-никак 43 года позади, сына вырастила, почти до ума довела, еще несколько месяцев и готовый дипломированный специалист будет, скоро начнет работать, семью заведет, детей родит, продолжит род Иванцовых. А что же остается ей, Веронике? Надо честно признать, что особо хорошего ждать не приходится. Дорабатывать до пенсии, женить сына, нянчить внуков, а потом потихоньку доживать остаток жизни насколько хватит здоровья и сил. Вот и все. Да… Не радужная перспектива, прямо скажем. Как быстро все прошло, как моментально закончилось. А что прошло? Что закончилось? Что вообще было? Было не очень, как оказалось, счастливое замужество, печально закончившееся два года назад. Было рождение сына и вечная забота о нем. Была бесконечная работа – домашняя и на производстве. Были коротенькие и реденькие проблески радости в виде праздников – Новый год, дни рождения, 8 Марта… И все, пожалуй. Да… Вот уж воистину: жизнь моя – жестянка… А где же твоя любовь, Вероника? Где потрясения? Восторги души и тела? Слезы счастья? Где все это? Неужели и не было ничего?
Вероника тяжело вздохнула. А шут его знает… Может и было что-то такое, только воспоминаний не осталось. Разве что в раннем детстве, когда сердце охватывало необъяснимое и, как теперь кажется, беспричинное всеобъемлющее счастье. Да в замужестве случались счастливые дни. Она уронила руки на стол, а голову на руки. Жизнь – штука суровая и бессмысленная. И зачем приходим мы в этот мир? Чтобы вот так вот суетливо пробежать предназначенный тебе путь, выполняя некую миссию, на тебя возложенную кем-то, и сгинуть навсегда в вечности не оставив практически ничего после себя.
Вероника сморгнула слезу с ресниц. Та упала на руки горячей каплей. Она протянула руку, включила бра над столом. Рыбка шевельнулась, блеснула в хлынувшем потоке света золотым слитком.
- Тебе хорошо. Твоя жизнь еще более бессмысленная, чем моя, но ты об этом, по крайней мере, не знаешь. Плевала ты на разные переживания, на смысл жизни и прочую философскую чушь. Плаваешь, жрешь свой корм, толстеешь и всем довольна. Вот скажи мне, пожалуйста, чего ради ты существуешь, а? Ты даже на уху не годишься. Разве что… Разве что желания мои заветные исполнить можешь. Слушай, подруга, я понимаю, что уже достала тебя своими просьбами. Во всех сказках золотые рыбки исполняют только три желания, а ты уже этот план выполнила. Но я тебя еще раз побеспокою. Ну что тебе стоит, а? Все равно делать тебе не фиг? Так ты уж постарайся, милая. А я тебе за добро добром отплачу – со следующей квартальной премии куплю аквариум побольше. И ракушек красивых накуплю тебе. Разных, перламутровых, блестящих! Стеклянными разноцветными шариками все дно аквариума украшу. И водоросли накуплю. А хочешь, я тебе приобрету другую золотую рыбку, в смысле, золотого рыба или как его называют? Чтобы ты была счастливой, не в пример мне. Но сначала выполни мою просьбу. Я не обещаю, что это будет последняя моя просьба, но я обещаю тебе, что очень долго не буду тебя беспокоить. А просьба моя такова: я хочу быть счастливой. Хочу обыкновенного женского счастья. И только. Разве это так много? Разве это так невыполнимо, а? И еще, хочу отдохнуть, отвлечься от повседневности. Почему другие нормально отдыхают, а я никак не могу позволить себе такую роскошь? – Рыбка не ответила на ее вопросы, более того, она равнодушно повернулась к ней спиной, то есть хвостом. Мол, отстаньте от меня наконец, господа хорошие. В конце то концов дадите мне покоя или нет? Задолбали меня своими просьбами, прямо сказать. То им то, то им это… Что я вам, рыбка золотая, что ли, ваши просьбы выполнять? То есть, я рыбка золотая и есть, но имейте совесть, блин. Ё-к-л-м-н!
Но Вероника тоже женщина настырная. Она взяла, да и крутанула аквариум в пол-оборота: встань избушка к лесу задом, ко мне передом. Рыбка оказалась лицом (или что там у рыбки, не морда же, и не рожа, в конце концов, но вроде и не лицо) к лицу с Вероникой, которая попыталась поймать рыбий взор своим пристальным взглядом. Рыбка презрительно жевала нижней губой, как корова жует жвачку, смотрела на нее холодно и отстраненно, но вполне осмысленно. Тогда Вероника попробовала другую тактику. Она тепло улыбнулась рыбке, назвала ее «моя хорошая», «золотко мое самоварное» и «солнышко». Доброе слово и кошке приятно. Рыбка – не кошка, но существо тоже живое, хоть и холоднокровное. Вдруг, да сработает? Ничто не дается нам так дешево и не ценится другими так дорого, как вежливость. Так, кажется, сказал кто-то из великих и мудрых. Рыбка скосила голову набок и моргнула глазом, словно просигналила: верной дорогой идешь, товарищ. Ага! Кажется, начинает работать! Хорошо! «Моя распрекрасная, расчудесная, необыкновенная рыбочка! Как человека тебя прошу, будь другом, сделай милость, осчастливь, в смысле, сделай счастливой. Глядишь, и я тебе когда-нибудь пригожусь. Хотя, чем я могу тебе пригодиться, вот уж не знаю. Так, как? Договорились, а?». Рыбка открыла-закрыла рот. Вероника расценила это как знак согласия. Вот и славно. Вот и договорились. И она с легким сердцем пошла спать.
А на следующий день случилось вот что. Незадолго до обеда в отдел заглянула Танька Зуйкова. То есть Танькой она была для Вероники, с которой бок о бок проработала в свое время 15 лет. Для остальных она была Татьяной Борисовной Зуйковой, так как серьезное должностное положение не располагало к панибратству. В свое время была Танька работницей неприметной, так как была не очень расторопна, не очень смышлена в экономических вопросах, в общем, несмотря на ее фонтанирующую энергию экономист из нее вышел так себе. Когда 5 лет назад ей сделали неожиданное предложение о переходе на работу в профсоюзный комитет завода, первой, к кому она обратилась за советом, была верная подруга Вероника. «Иди и не раздумывай даже!» - заявила Вероника. Танька так и поступила. И вот через неполных 5 лет из бестолкового экономиста получился прекрасный, просто блестящий председатель профкома – яркий, незаурядный, талантливый профсоюзный лидер.
- Вероника Андреевна, выйдем на пару минут. Дело есть, - и Танька увела ее в коридор. – Значит так. Тут неожиданно нарисовалась горящая путевка в санаторий «Волжский плес». Мужик из цеховых сдал буквально полчаса назад. Чуть ли не со слезами на глазах принес обратно. Жена у него вчера ногу сломала, теперь в гипсе. А он как примерный муж решил, что его долг ухаживать за больной женой. Нет, видала, какие мужья заботливые в природе существуют, а? Мой благоверный бы тем более побыстрее сбег, чтобы не пришлось весь отпуск потратить на уход за временно инвалидной женушкой. А этот наоборот. Пусть на небесах зачтется ему этот геройский поступок. Короче, Вер, я думаю, что тебе надо поехать по путевке. Представляешь – платишь только 10 процентов от стоимости! То есть, стоит она 8 тысяч, а ты отваливаешь 800 рублев и две недели полного кайфа: спишь до отвала, ешь за двоих (в санатории этом кормежка отличная, на убой, неоднократно проверенный факт), днем разные лечебные процедуры, вечером танцы и флирт с мужиками. Если не пожмотишься и кому надо подкинешь штуку, то к тебе никого не подселят, проживешь весь срок одна в двухместном номере. Короче, ты плечом тут не пожимай и неопределенные улыбочки мне не строй, а быстренько идем оформлять путевку, пока про нее никто не разнюхал и у тебя из-под носа не увел. А если с деньгами напряженно, то я за тебя заплачу. А как в санатории спонсора богатенького найдешь, так потом с процентами троекратно все мне и вернешь. Договорились?
Вот так вот и получилось, что уже через день с сумкой через плечо держа в одной руке путевку, а в другой санитарную книжку и медицинское заключение о состоянии здоровья, Вероника поднималась на крыльцо санатория «Волжский плес». Надо сказать, что ехать далеко ей не пришлось. Санаторий располагался на противоположном берегу Волги от города. Его высокое современное здание даже просматривалось вдалеке из окна Вероникиной квартиры. Уезжая, она пошутила, прощаясь с сыном, мол, буду через бинокль контролировать тебя.
Ее поселили в двухместном номере на четвертом этаже. Вторая постель была не тронута, а встроенный шкаф совершенно пуст – пока Веронике предстояло пожить без соседки. Это ее только обрадовало. Телевизор работал, горячая вода была в наличии, и даже телефон в номере присутствовал. Что еще надо для счастья? Больше ничего и не надо. Разве что само счастье.
Вероника распаковала сумку с нехитрыми своими вещичками, развесила все аккуратно на плечиках, переоделась в коротенький халат и пошла принимать душ. В душе она пела. Вернее, напевала себе под нос, мурлыкала песенку. «Куда уходит детство? Куда ушло оно? Наверно, в край чуде-е-есный, где каждый день кино». Было хорошо и светло. Давно забытое чувство свободы и ощущение беззаботности поселилось в душе. И вместе с этим душа словно помолодела, окрылилась. После душа в одних трусиках Вероника босиком танцующей походкой прошлась по номеру. Подошла к трельяжу, глянула на себя придирчивым взглядом. А что, она еще очень даже ничего. Без косметики с распущенными влажными волосами вообще как девочка. Ну, девочка – не девочка, но еще вполне симпатичная, стройная и привлекательная особа. И куда только мужики смотрят? А смотрят они на молоденьких, модных и длинноногих. Ну и дураки. Им же хуже. И Вероника опять пошла-затанцевала по комнате. «Куда уходит детство? Куда ушло оно?..» Да, не только детство, но и молодость уже давно позади. Она вздохнула. И тут же улыбнулась сама себе. Пусть. Пусть все хорошее уже позади. Но пока еще не старость. Еще не немощность. Спасибо и за это. «Куда уходит детство?..»
Потом она сходила на прием к врачу, получила листок с прописанными процедурами. Пообедала в просторной уютной столовой. Обед, как и предупреждала Танька, оказался очень обильным, плотным и вкусным. Настолько обильным и плотным, что Вероника не осилила творожную запеканку, густо политую сметаной, и уступила ее мрачному дядьке, с которым ей выпало обедать вдвоем за столом. Дядька предложенную запеканку принял мрачным кивком и смолотил ее в два счета.
После обеда Вероника, бессовестно наплевав на тихий час, отправилась гулять и осматривать окрестности. Окрестности выглядели великолепно: сплошь хвойные леса, покрывавшие песчаные холма, красиво обустроенная набережная (санаторий был российского масштаба и даже отчасти мирового, так как время от времени сюда наезжали и иностранцы), отлично обустроенный песчаный пляж, на котором загорало несколько десятков отдыхающих. Недалеко от причала расположилось кафе с символическим названием «Волжаночка», около которого бравый мужчина кавказской национальности жарил мясо на мангале. Волга широко и величаво раскинулась, вот уж воистину – великая русская река.
Вероника разулась, прошлась по колено в воде. Искупаться бы, но купальник оставила в номере. Ладно, успеется еще. И она отправилась в лес. В лесу было прохладно, сумеречно, запах хвои кружил голову. Ноги мягко утопали в толстом слое опавших ржавых сосновых и еловых иголок. Чувствовалось, что руководство санатория заботиться о лесе (он был тщательно очищен от лежника, сухие деревья вырублены) и об отдыхающих (время от времени вдоль тропинок встречались симпатичные резные скамеечки, раскрашенные в веселые жизнерадостные цвета, уютные беседки). На душе у Вероники было солнечно, спокойно. Она опять стала напевать. «Куда уходит детство? Куда ушло оно?..» И что ей сегодня все детство вспоминается? С другой стороны, а почему бы и не вспомнить детство золотое, босоногое. Действительно, прекрасное время жизни. И Вероника, оглянувшись не видит ли ее кто-нибудь и убедившись, что окромя птичек и насекомых никого нет, запела в полный голос: «Куда уходит детство? Куда ушло оно? Наверно, в край чудесный, где каждый день кино!». Так она шла и пела, слегка перевирая мелодию, так как не имела от рождения идеального слуха, поэтому и стеснялась петь на людях, хоть и любила это дело. Но тут в лесу можно себе позволить такую вольность. И Вероника загорланила еще громче, что говорится, от души.
Вернулась в свой номер уставшая, умиротворенная, довольная собой и окружающим миром. Поставила в стакан с водой сорванный букетик лесных цветов. Распахнула настежь окно. Да, жить хорошо! И опять запела-зафальшивила, но зато от души, от всего сердца.
Вечером после ужина (к ней, кстати, опять подсел угрюмый дядька, и Вероника в благодарность за это пожертвовала ему полстакана сметаны) позвонила домой, поговорила с сыночком, убедилась, что у него все хорошо. Потом приоделась и пошла гулять по огромному, современному, красивому, но несколько замысловато устроенному зданию санатория. На втором этаже ее внимание привлекли звуки музыки, раздававшиеся из левого крыла. Пошла на музыку, как мотылек летит на свет. В большом зале были танцы. Вероника с любопытством разглядывала публику. Были тут люди в основном среднего и более старшего возраста, что и понятно – не стремится молодежь к отдыху в отечественных санаториях, им больше импонируют туристические поездки или заграничный отдых. Музыка была соответствующая – шлягеры 80-х, 90-х годов прошлого века. Моложавые и не очень мужчины кружили в вальсе моложавых и не очень женщин. Но танцевали красиво, молодые так не могут вальсировать. Вероника постояла несколько минут, понаблюдала и уже повернулась, чтобы уйти, буквально наткнувшись на мужчину, который подошел к ней сзади. «Разрешите пригласить вас на танец?». Вероника согласно улыбнулась еще не видя мужчину, подняла глаза и обомлела. Перед нею стоял …ее бывший муж Андрей собственной персоной. Вероника остолбенела. Так и стояла соляным столбом, хлопая ресницами.
«Так как насчет танца?» - тепло и просто улыбнулся Андрей. Как будто и в помине не было этих двух лет. А приехала на отдых дружная семейная чета чуть старше среднего возраста. И муж приглашает на танец любимую женушку, слегка недоумевая по поводу ее растерянности и затянувшейся паузы. Вероника подала ему руку, и он повел ее в круг танцующих.
Они танцевали, и она исподтишка разглядывала Андрея. Он почти не изменился. Даже рубашка на нем была та, которую купила Вероника. Он не пополнел, не похудел, не постарел, разве что седины в висках добавилось, да морщинка между бровей стала глубже. Танцевали молча, как будто и не о чем было им уже поговорить. То ли раньше было – за ужином обсуждали прошедший день, делились впечатлениями, наблюдениями, новостями, планировали разные мероприятия. А теперь тем общих не было. Разве что сын Игорь.
- Что же ты ничего не спросишь о сыне? Или тебе не интересно как он живет, как у него дела?
- Ну почему же. Разумеется, меня это интересует и очень. Просто я в курсе дел Игорька. Знаю, что он успешно завершил четвертый курс, ликвидировал все хвосты, взялся за ум, сейчас подрабатывает в автосервисе. Да и то пора – двадцать первый год парню.
- Откуда информацию черпаешь, если не секрет?
- Да какой тут секрет может быть? – улыбнулся Андрей, - Никакого секрета нет. Просто живем в одном городе. Общие знакомые. В общем, кое какая информация до меня доходила. Знаю, например, что ты и по сей день дама свободная, незамужняя.
- Я в разводе.
- Да. С мужем – негодяем и предателем.
- Да, представь себе. Ну, негодяем я бы его все же не назвала. Так… Годяй он, только слабоват нутром оказался и мелковат душонкой.
- Что же ты его не разглядела за столько лет совместной жизни. Или он шибко хорошо маскировался?
- Кто его знает? Может, и маскировался. Может, я не разглядела вовремя. Пока сам себя не выдал. И как тебе живется в твоей новой жизни, полной любви и счастья? Ведь я, в отличие от тебя, ничего о тебе не знаю.
- Я один. И давно. Почти сразу как расстался с тобой и Игорьком, так с тех пор и бобылем живу. Так уж получилось.
Вероника промолчала. Прислушалась к себе: в душе не было злорадства или чувства удовлетворения по поводу услышанного. Она удивилась – ей было жалко Андрея. Она то думала, что он живет себе припеваючи в новой семье с молодкой, жизни радуется, а оказывается все не так. Андрей одинок. Не больно то хорошо мужику в середине пятого десятка жизни одному остаться. Сам себя обстирывает, сам себя обглаживает (вон ворот рубашки морщинит), сам себе готовит. Хотя, если честно, то он не выглядит неряшливо или потерянно, да и во взгляде нет ни затравленности, ни подавленности. Взгляд открыт, весел и спокоен. Совсем как раньше. Как раньше… И на нее потоком хлынули воспоминания прошлого. Такие яркие, такие свежие, как будто это было вчера или даже сегодня утром. Вот он с широкой улыбкой на лице стоит на крыльце роддома с белоснежным свертком, перепоясанным голубой лентой, в руках. Вот слегка усталый и голодный пришел домой после трудового дня, но на лице опять улыбка. Он всегда приходил домой в хорошем настроении, чтобы не случилось на работе, не нес домой накопленный за день негатив, как делает большинство мужчин, чтобы дома сполна разрядить его на близких, и потому самых беззащитных. Разве только в последние месяцы их совместной жизни был хмурым и раздраженным, когда в душе пошел разлад. Вот он за рулем новенькой «Лады», их первой машины, о которой мечтал долгие годы. Ну, тут уж понятно – море счастья и положительных эмоций. Потом был «Рено-Меган», который он приобрел как раз перед тем… Перед тем, как уйти от них с Игорем. Это был удар. Страшный и неожиданный. Она не любит вспоминать этот день. Да что там не любит, она никогда не вспоминала этот день и этот черный час, слишком тяжело, слишком больно.
Музыка смолкла, танец закончился. Воспоминания погасли. Он проводил ее к стене, к тому месту, где она стояла. Сам остался рядом.
- Ты давно здесь? – спросила она только чтобы что-то спросить.
- Первый день.
- Да? – подняла она удивленные глаза, - Надо же. И я первый день.
- Я знаю, - опять улыбнулся он. И чего он все время улыбается? Чему так радуется? Или все же напрасно она его жалеет, и жизнь его совсем не так плоха, как ей привиделось.
- И откуда ты это знаешь, позволь спросить?
- Видел, как ты сегодня утром шла с причала с большой коричневой сумкой. Сам то я приехал утром шестичасовым автобусом. Хотел тебе помочь, да поостерегся, что ты меня этой сумкой, да с обрыва в матушку Волгу и скинешь, как Степка Разин княжну.
- Ты не княжна, а я не Разин. И в Волгу я тебя кидать не собираюсь. Живи как живется. Просто удивлена немного, что вот так вот обстоятельства опять нас вместе свели.
- Да уж. Как говорится, хочешь не хочешь, но придется теперь две недели видеться и часто. Очень уж замкнутое пространство.
- А тебе, значит, не хочется? – усмехнулась она краем губ, - Ну, спасибо за откровенность.
- Мне-то как раз хочется. И очень. Я просто счастлив, что обстоятельства так сложились. Это я про тебя сказал, так сказать, озвучил твое нежелание меня видеть.
- Спасибо, - сказала она, - только я пока и сама в состоянии озвучивать свои желания.
- Учту. А как насчет следующего танца?
И они опять танцевали вместе. После танца Вероника ушла. Вышла из здания санатория на крыльцо, вдохнула головокружащий воздух, густо наполненный запахом хвои и речной воды. Закинула руки за голову, потянулась от души до хруста в плечах, улыбнулась небу синему предвечернему и легко сбежала со ступенек к лесу. Опять пошла бродить среди сосен и елей по песчанику, сплошь усеянному пружинистым слоем иголок. А хорошо в лесу! Она уже и забыла в городской суете, как хорошо на природе. Тишина, только ветер немного шумит в вышине, качая верхушки сосен. Вселенский покой. А какая красота кругом! Вероника медленно брела по лесу, впитывая в себя как губка и тишину эту, и покой, и красоту, и воздух, чувствуя, как все тело наполняет блаженство и нега. А голова была полна воспоминаниями. И все о нем, об Андрее. Об их совместной, такой счастливой, такой прекрасной как оказалось жизни. Жизни, которая теперь в прошлом. Ах, как это жалко! Как обидно, что нельзя все вернуть. Или вернуться хотя бы в тот треклятый день, поставивший точку в их отношениях. Сейчас, с ее печальным опытом прожитых последних двух лет и нынешним умом, она бы, пожалуй, сумела исправить то, что невозможно исправить теперь.
…Начало темнеть. Пора, однако, восвояси. Что ж, восвояси, так восвояси. И Вероника повернула назад. Минут через десять поняла, что идет не туда. Повернула наугад на 90 градусов, прошла еще метров сто, вышла на край глубочайшего обрывистого оврага и поняла, что заблудилась. Вот тебе и здрасти. Смешно. Именно смешно, а не страшно, так как лес не дремучий, где-то рядом Волга, цивилизация, медведей, волков и рысей здесь вряд ли встретишь. И все же надо выбираться, возвращаться в санаторий. Только вопрос: как? Куда идти, чтобы вернуться?
- Ау! А-у-у-у!!! – крикнула, что было сил, не особо рассчитывая на отзыв. В ответ – тишина. Только ветер стал шуметь еще больше. И уже что-то слегка угрожающее померещилось в этом шуме. И не безмятежность чувствовалась в природе, а скрытая угроза. Вероника мотнула головой, усмехнулась, ободряя себя. Чего она, в самом деле? Какая может быть угроза ей от леса? Сейчас лето, так что смерть от холода и голода в ближайшие несколько дней ей не грозит. Да и санаторий где-то рядом, наверняка кружит вокруг него в двухстах-трехстах метрах. Если не в санаторий, то на какую-никакую деревушку непременно наткнется. Или к Волге выйдет, а там по бережку к любому причалу добредет. Только не надо отчаиваться. И Вероника закричала «ау!», и сама же услышала отчаяние и страх в этом вопле.
Рядом затрещал куст. Она в ужасе шарахнулась от него. А из-за куста показалось нечто темное, большое. «Помогите!» - тонко пискнула она и рванула в сторону. «Стой! Вероника! Это же я, Андрей! Не узнала? Да стой же, тебе говорят! Стой, а то стрелять буду!». Она остановилась. Из темноты вышел действительно Андрей. Что-то часто они сегодня встречаются.
- Ну, ты и спринтерша. Еле догнал. Чего испугалась? – опять улыбается, хоть и запыхался. Чего он, в самом деле, как дурачок все время улыбается?
- Ты чего все время улыбаешься, как больной? И чем собрался в меня стрелять?
- Улыбаюсь, потому что рад, что тебя нашел. А стрелять действительно нечем. Пойдем, выведу к людям. Тут совсем недалеко.
Оказалось, что до санатория действительно рукой подать. Через несколько минут за деревьями мелькнули светящиеся окна его корпуса.
- Мерси за помощь, - сдержанно сказала Вероника и прощаясь подала руку своему спасателю.
- Я до двери номера провожу. Так, на всякий случай. А то вдруг опять заблудишься. В этом санатории лабиринты не меньше, чем в лесу. У тебя какой номер?
- Ага. Прям сейчас тебе и сказала, - ехидно подумала Вероника, а вслух вдруг произнесла, - Четыреста двадцать первый.
- Отлично. А у меня четыреста двадцать третий. Соседи. Можно через стенку азбукой Морзе перестукиваться. Пошли. Нам по коридору налево.
Она шла рядом и с ним и думала о том, что подозрительно много совпадений случилось за один день. Говорят, бомба не падает в одну и ту же воронку дважды. А тут не только дважды, а целых четырежды получилось. В один и тот же санаторий приехали – раз. В один и тот же день – два. В лесу столкнулись – три. А теперь еще и номера рядом – четыре. Так не бывает, однако. Так случилось, однако. Единственное объяснение всему этому – рыбка. Это она старается, это она подстраивает эти якобы случайности. Только Вероника пока еще не знает благодарить ее за это или наоборот. Ладно, подождем с выводами. Время покажет.
Перед своим номером остановилась, сухим кивком поблагодарила Андрея, зашла и закрыла за собой дверь. Он остался по ту сторону двери. Похоже, надеялся, что его пригласят в гости. Это уж извините – подвиньтесь. Это уж фиг вам.
Она долго не могла заснуть в эту ночь. То ли оттого, что место было непривычное. То ли от пережитого волнения. Хотя, если честно признаться, причина бессонницы был Андрей. Она лежала в темноте, закинув руки за голову и уставив немигающие глаза в белеющий во тьме потолок, и вспоминала, вспоминала, вспоминала… Вся их совместная двадцатилетняя жизнь пробежала перед ее глазами. И воспоминания эти были яркими, светлыми. Как будто и не было недоразумений, размолвок, неприятностей. Вспоминалось все только хорошее, счастливое.
Вдруг… Ей показалось или и в самом деле за стенкой раздался тихий стук. Она прислушалась. Да, действительно в стенку стучали. И она даже догадывается кто. Хотя, чтобы догадаться кто бы это мог быть, ума большого не надо. «Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук. Тук.» Тоже мне, морзист нашелся. Она придвинулась ближе, приложила ухо к стене. Закрыв глаза слушала отчетливые постукивания. «Тук-тук…» Ей стало смешно. Глупейшая ситуация: бывший муж заигрывает с бывшей женой. Стучит ей в стенку как какой-нибудь подросток понравившейся девчонке. «Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук. Тук.» Она слушала и тряслась в мелком смехе. Постепенно смех сменился беззвучными рыданиями. Вот дурак! Все имел и все потерял. А теперь стучит тут, спать не дает. Чего же он хочет? Вернуть прежнее? Это уже невозможно. Возврата к прошлому нет и быть не может. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Она уткнулась в подушку и дала полную волю слезам. А за стенкой все стучали и стучали. «Тук. Тук-тук…»
На следующий день Вероника проснулась поздно. Даже завтрак проспала. Долго плескала в лицо холодной водой, смывая с век припухлость от вчерашних слез. Пора идти на процедуры. По расписанию у нее в 9 часов лечебная гимнастика, потом сеанс люстры Чижевского. Можно, конечно, и не ходить, прогул никто не поставит. Но она пойдет. И Вероника натянула бриджи, красную полосатую футболку и отправилась на физкультуру.
На площадке около лифтов стоял Андрей, курил у раскрытого окна. Она почему-то смешалась, увидев его, даже, кажется, покраснела. А он заулыбался радостно, кинул сигарету в окно, заскочил за нею следом в подъехавший лифт.
- Как спалось на новом месте?
- Плохо. Кто-то всю ночь стучал в стенку, не давал спать, - глянула она на Андрея исподлобья.
- Безобразие. Давай накатаем жалобу администратору. Что, мол, за дела такие? У вас тут в порядке вещей – барабанить по ночам в стены?
Вероника не удержавшись, прыснула. Потом расхохоталась. Андрей тоже смеялся, откинувшись к стене лифта.
Вместе сходили на гимнастику. Потом сидели на соседних креслах под раскоряченной в полпотолка люстрой Чижевского. После процедур, не сговариваясь, пешком спустились по лестнице, вышли на улицу. Погода стояла благодатная: было очень тепло, но без изнуряющего зноя, обдувал ласковый ветерок, солнце светило в меру ярко, не слепя. Побрели к причалу. На причале Вероника села на скамью, подставила лучам лицо. Андрей куда-то отошел. Она, закрыв глаза, слушала плеск волн, шум сосен. Вдыхала запах воды, травы и солнца (улыбнулась – солнце тоже пахнет, оказывается). К этим запахам вдруг добавился резкий запах жаренного мяса. Открыла глаза. Взгляд уткнулся в широкое блюдо, полное кусков шашлыка, щедро политого кетчупом и посыпанного зеленью. «Ты не завтракала. Я тоже. Прождал тебя в холле. Давай поедим вместе.» С аппетитом ели обжигающе горячие, ароматные куски мяса. Запивали «Фантой» из пластиковых стаканчиков, что прихватил с собою Андрей. Было невообразимо вкусно.
- Спасибо. Очень вкусно, - вытирая руки салфеткой, что жестом фокусника вынул Андрей из нагрудного кармана, сказала она. И тут же, без паузы, - А ты что же, ухаживаешь за мною? Так сказать, одинокий мужчина решил слегка приударить за одинокой женщиной. Обычное дело на отдыхе в санатории.
Андрей нахмурился. Она усмехнулась. Ах, какие мы нежные, нам грубости не нравятся, видите ли.
- Когда я узнал, что ты едешь в этот санаторий, то решил во что бы то ни стало тоже приехать сюда. Достать путевку в разгар сезона не так и просто, между прочим. Еще больших трудов мне стоило подстроить так, чтобы наши номера оказались рядом. И сделал я все это не для того, чтобы слегка приударить за тобой, как ты выразилась. Я решил сделать все возможное и невозможное, чтобы вернуть тебя. Вернуть былое счастье, так глупо разрушенное мною два года назад. Я думаю, что это возможно. Если очень постараться. Я постараюсь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться этого.
Она молчала, закрыв глаза. Думала. Почему людям не живется спокойно? Сначала все разрушают. До основанья. А затем… Затем строят новый мир, в надежде, что он окажется совершеннее прежнего. Потом выясняется, что прежний был куда лучше. И начинаются героические усилия по возрождению теперь уже разрушенного прежнего мира. А жизнь тем временем проходит, годы упущены. Выясняется, что человеческая жизнь вообще очень коротка.
- О чем ты думаешь?
- Я думаю о том, откуда же ты узнал, что я еду отдыхать именно сюда? Кто тебя об этом информировал, интересно знать?
- Игорь.
- Кто?!! – она даже подскочила на скамье.
- И чему ты так удивляешься? Игорь мой сын, если ты забыла об этом. Ничего странного не вижу в том, что сын общается с отцом и сообщает ему, что мама едет отдыхать в санаторий. Только умоляю тебя, не горячись бога ради и не вздумай обвинять парня в предательстве. Ведь мы с ним встречались все эти годы, общались. Он даже изредка ночевал у меня. Недавно, например.
- Ага, - сообразила Вероника, - а мне сказал, что будет у друга.
- А разве отец не может быть другом?
- Да может, может, - махнула она рукой успокаиваясь. А и в самом деле, что плохого в том, что они остались друзьями. Отец и сын – куда уж роднее и кровнее. Только в душе неприятно царапнуло, что-то вроде ревности или обиды, что сын втихаря встречается с отцом, о чем-то с ним беседует, рассказывает про свои дела, а она знать об этом не знает и даже не догадывается. Ладно, пусть, ведь действительно не чужие они друг другу. Вот только не нравится ей, что они встречались за ее спиной. Хотя, если бы Игорь ей рассказал об этом раньше, вряд ли бы она это одобрила. Нет, она была бы против.
- А сын наш возмужал и поумнел в последнее время. Заметила?
Она кивнула.
- Взрослеет, должно быть.
- Да нет. Тут другое. Это рыбка золотая помогла.
- Что? Кто помог? – он удивленно заглянул ей в лицо.
- Рыбка золотая. Волшебная рыбка. Которая желания исполняет. Чего тут непонятного? Я ее попросила насчет Игорька, вот она и подсуетилась.
- …Ты … ты это серьезно? Или я чего-то не понял, может, ты иносказательно говоришь.
- Да, прошедшие два года не пошли тебе на пользу. Ты стал хуже соображать, Андрей. Или просто стареешь. Я тебе русским языком говорю: у меня есть золотая рыбка. Которая исполняет мои желания. Вот я и попросила ее образумить Игоря, внушить ему, что надо нормально учиться. Она и помогла.
- Золотая рыбка – это …декан что ли?
- Ну, кому как, а для меня это такая живность с плавниками, вуалевидным хвостом, вся в чешуе, как жар блестя. Плавает себе в аквариуме. Посмотреть на нее – дура дурой. Но желания исполняет исправно.
- Вона как! Да ты славно устроилась. Слушай, по старой памяти разреши и мне побеседовать с твоей рыбкой. Только одно желание! И все! И больше никаких. Слово даю.
- Ага. Прямо сейчас. Я сама ее не напрягаю лишний раз. Обращаюсь только в самых крайних случаях. Попросила ее, чтобы мне зарплату прибавили, на следующий же день оклад увеличили. Насчет Игорька обратилась, и парень моментально за ум взялся. С Аней беда случилась, я опять к ней, и все обошлось. Попросила мне отдых устроить, и тут же горящая путевка нарисовалась. Еще кое о чем попросила, но это пока в стадии осуществления. Да ладно, так и быть, по старой памяти, как ты говоришь, помогу. Выкладывай свое желание, а я ее попрошу от твоего имени. Чего тебе надобно, старче?
- Насчет старче я бы не был так категоричен. А желание мое таково: передай своей рыбке, что я очень хочу понравиться одной даме. В общем, как пелось в одной песне моей далекой юности: «Рыбка, рыбка сделай так, чтобы дама эта побежала бы за мной даже на край света. Чтоб глядела на меня, синих глаз не отрывая. А дворец возьми себе, рыбка золотая». Все поняла? Или тебе лучше записать для верности?
- Поняла. Все поняла. Ты только не назвал координаты своей дамы. А то еще не ту даму в тебя влюбит рыбка. И будет: хотели как лучше, получилось как всегда.
- А координаты дамы очень просты. Есть симпатичная такая особа, среднего роста, стройная, глаза серые, волосы с рыжинкой, имя редкое – Вероника. Некогда состоявшая со мной в интимной близости на законных основаниях. Мать сына моего единственного. Так вот, пусть твоя золотопузая сделает так, чтобы она опять … ну, в интимной близости на законных основаниях. Поспособствуешь этому? И учти, что ты мне уже пообещала помочь. Негоже от слов и обещаний, данных ранее, отказываться. Вероника, куда же ты?..
Она обернулась на ходу.
- Как куда? Ты же сам просил. Звонить рыбке, конечно.
Обедали они втроем за одним столиком – Вероника, Андрей и мрачный дядька. Вероника молча без лишних вопросов подвинула дядьке заливную рыбу и творожный пончик. Дядька так же молча придвинул подношение к себе как должное. Андрей удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Ели очень вкусный рассольник, потом котлеты по-киевски, запили все это клюквенным киселем. Вероника в отсутствии заливной рыбы и пончика расправилась с обедом быстрее своих компаньонов, но сидела, ждала Андрея. Все равно бы он вскочил за нею следом, не доев своего обеда. Так пусть уж поест спокойно. Он допил кисель, пончик свой по ее примеру пожертвовал дядьке. Встали, вышли из столовой, не сговариваясь пошли к берегу. Сели на бревно, что лежало так близко к реке, что вода добегала до ног. Вероника сняла босоножки и подставила ступни воде, которая словно только того и ждала, стала нежно облизывать ее ноги.
- Вер, - нарушил он молчание, - я опять к нашему разговору возвращаюсь. Я ведь не пошутил насчет своей просьбы золотой рыбке. Это очень-очень важно для меня. Вопрос жизни и смерти. Дело в том, что я очень люблю эту даму. Я тебя люблю, Вер…
- Я же обещала тебе исполнить твою просьбу, - она подняла на него свои серые глаза, - Я ее выполню, Андрей. Обещаю тебе.
-.. Рыбка, моя дорогая. Это опять я тебя беспокою. Нас сейчас разделяет расстояние, но для такой волшебницы, как ты, это наверняка пустяки. Тем более, что между нами сейчас река – твоя родная стихия. Помоги мне. Помоги в последний раз. Ты устроила нашу встречу, я это знаю. Сделай теперь так, чтобы мы были вместе. Я люблю этого человека. Люблю всей своей душой. И он меня любит, я это точно знаю. Соедини нас, пожалуйста. Ой, кто-то стучит в дверь. Подожди, пожалуйста. Я только открою.
За дверью стоял он, Андрей. У Вероники закружилась голова. И прежде чем упасть головой на его грудь, только и успела подумать: «Спасибо тебе, милая.»
…- Сынок, как дела? Что нового? Ты там не утонул еще в грязи и не умер от голода без меня? У меня для тебя есть хорошая новость, но сначала ты о своих новостях расскажи.
- Ма, я уже большой мальчик. Чего ты, в самом деле, за меня беспокоишься. Да все нормально. Только одна маленькая неприятность. Да не пугайся ты. Так, пустяки. В тот день, как ты уехала я рыбу в аквариуме начал кормить, да пакетики перепутал, насыпал ей вместо корма какой-то суповой приправы. В общем, сдохла она. Но ты не переживай из-за этого. Я другую рыбку купил. Такая красивая, в бело-черную полоску. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо. Все хорошо!
…Она сидела на берегу, на том же бревнышке и думала. Так это вовсе и не рыбка привела Андрея вчера к ее двери. Он сам пришел. Сам. И оклад ей повысили, потому что она давно это заслужила. И сынок повзрослел и поумнел тоже сам по себе, время пришло. И с Андреем они встретились потому, что рано или поздно все равно это должно было случиться. В душе она это всегда знала. Ведь они духовные сиамские близнецы. Две половинки одного яблока. И рыбка тут совершенно не при чем.
Или все же при чем?..