Гашек тихо сидел на подоконнике, поджав босые ноги, как маленькая черепашка, и смотрел сквозь покрытое каплями стекло. Был уже почти вечер. Дождь баранил громко и неустанно, струился по стеклу маленькими прозрачными ручейками, сливаясь в целые речушки, застилавшие улицу и тонущие в темноте дома. В своем маленьком, но уютном мирке, отгороженный от комнаты желтыми занавесками, Гашек прижимал ладони к стеклу, пытаясь перегородить эти юркие прохладные речушки, но запруды не получалось и вода продолжала равнодушно скользить между его маленьких растопыренных пальцев - дождь был по ту сторону, а Гашек - по эту. Сколько не подставляй ладони госточкой - ни капли не соберешь. Но Гашеку это все равно нравилось.
Здорово, что сырость и холод - там, а он, Гашек, в тех же сумерках, но только в теплых.
Прохладные струйки воздуха, остро пахнущие водой, землей и мокрыми листьями заползали под раму и, прижав нос к оконной перекладине и вытягивая язык, Гашек пытался попробовать сырость на вкус. Ему казалось, что дождь, с виду такой равнодушный, все-таки разговаривал с ним, Гашеком, на каком-то своем дождливом языке. Мальчик вслушивался в его переливы, во внезапные громкие, дробные удары по стеклу - словно кто-то бросал в окно огромной пригоршней сердитых брызг. А потом, будто отшатнувшись, дождь начинал падать совсем отвесно и безучастно, но Гашек не верил дождю. Он терпеливо ждал, когда тот перестанет сердиться и дуться, и снова застучит по стеклу тихо и мечтательно, рисуя свои дождливые "ироглифы". Дождь будет ждать, чтобы кто-нибудь их разгадал. Гашек слышал, что "ироглифы" - это такие странные буквы, которые могут означать даже целые слова, но никогда еще их не видел.
"Дождь, наверно, иностранец - думал он, - поэтому такой непонятный. Ясно же, что говорит: то плачет, то удивляется, то сердится, даже убеждает в чем-то. Но в чем?" Этого Гашек не понимал и тихо вздыхал, что он такой маленький - был бы постарше, выучил бы дождливый язык. Правда брат вон намного старше, а папа - совсем взрослый. Но им всегда как-то не до Гашека. Какой уж тут дождь... Только мама иногда, если думает, что на кухне одна, прислоняется к запотевшему стеклу и говорит дождю: "Если б ты знал, как я от всего устала! Но ты даже слушать меня не хочешь..."
В такие моменты Гашек всегда удивляется и ему страшно обидно становится за дождь. За что она так его ругает? Ведь дождь слушает ее всегда. Гашек даже боится порой, что однажды мама обидит дождь так сильно, что тот уйдет насовсем. Уйдет, так и не поговорив с ним, с Гашеком, так и не узнав, как сильно хочется Гашеку всем с дождем поделится.
"Ну хоть бы вырасти поскорее..."
Гашек снова вспомнил слова мамы и заплакал. Тонкие ручейки, извиваясь, побежали по его щекам, он неуклюже тер их рукавом рубашки, размазывая по лицу. Но ручейки текли сильнее и сильнее.
Вдруг Гашек замер. Улыбнулся. Нерешительно, пару раз всхлипнув, словно еще не веря своему счастью. Удивленно распахнул заплаканные глаза.
Вот же он - язык дождя! Тот самый... Как он раньше не догадался! Гашек доверчиво прижал нос и ладошку к холодному стеклу и радостно заулыбался затихающему перестуку капель. Не в "ироглифах" дело!..
И через стекло можно слышать друг друга.
Главное - говорить на одном языке.