Антонина Савальская. Девять трудных лет
9 мая 2005 года.
Во время встречи ветеранов СЭГа 290 в День Победы
в Москве в Центральном доме медработников.
Справа налево. Во 2-м ряду:
Анна Павловна МЕДВЕДЕВА, врач; в ту пору - председатель
Совета ветеранов этого фронтового госпиталя;
рядом с ней (в красной кофточке) -
Антонина Михайловна САВАЛЬСКАЯ
ДЕВЯТЬ ТРУДНЫХ ЛЕТ
Известная советская писательница Вера Панова в 1946 году (по горячим следам!) написала повесть о персонале санитарного поезда – «Спутники». Кто читал её, помнит, что люди так приспособились работать в походных условиях, что даже завели животных. И всё ради того, чтобы улучшить питание раненых солдат и офицеров.
Курятник, например, был расположен под днищем одного из вагонов, что совсем не смущало птиц: куры исправно несли яйца, а петух, как и положено петуху, кричал по утрам.
Но «Спутники» - это рассказ о безымянном поезде, а все, кто в нём работал – литературные герои, собирательные образы. Хотя, вероятнее всего, за литературными героями скрывались реальные врачи, медицинские сёстры, санитарки, повара, посудомойки, прачки и другой персонал поезда, которых писательница знала сама или расспрашивала очевидцев.
А вот АНТОНИНА МИХАЙЛОВНА САВАЛЬСКАЯ (1920-2016) была санитаркой в реальном военно-санитарном поезде № 232.
Её военная служба длилась почти 9 лет.
...2012 год. Мы встретились в её квартире, пили вкусный чай с молоком, и разговаривали, в основном, о Великой Отечественной войне.
Что сказать о женщине, которая родилась в 1920 году? Лёгкая на подъём, энергичная, моложавое лицо.
Антонина Михайловна награждена Орденом Отечественной войны 2-й степени; медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Белоруссии», "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг."; многими юбилейными медалями.
В послевоенное время: Орден Жукова (с 1995 г.), медали «Солдат Победы» и «Ветеран труда».
Вниманием журналистов не избалована. Это мы тогда и восполнили.
- Антонина Михайловна, давайте начнём наш разговор с самого начала: где вы родились, какая у вас была семья?
- Родилась я в селе Воздвиженском тогда Загорского, а теперь Сергиев-Посадского района Московской области. У бабушки там был дом, а когда мама вышла замуж, то и ей построили дом. А отец мой ещё до революции 1917 года жил, в основном, в Москве. Он работал слесарем в трамвайном парке имени Кирова, имел в Москве комнату.
В нашей семье было четырнадцать детей, но выжило одиннадцать. Я родилась тринадцатым ребёнком.
Расскажу вам, как мы перебирались в Москву к отцу. Это был, если можно так выразиться, вахтовый способ. Старшие дети подрастали и переезжали к отцу. Но не все сразу, так как у него была маленькая комната. Почти все мои сёстры работали кондукторами трамваев того же парка, где трудился отец.
Когда какая-нибудь из сестёр выходила замуж, она уходила жить к мужу, а значит, освобождалось место в комнате отца – к нему переезжал из деревни ещё кто-то. Так постепенно все мы и перебрались в Москву.
Потом родители продали в Воздвиженском дом, корову, лошадь, сад. На вырученные деньги купили в Ивантеевке семнадцатиметровую комнату. Я закончила Ивантеевское фабрично-заводское училище, недолго поработала на 12-й трикотажной фабрике. К отцу в Москву я перебралась последней из детей.
Не знаю, как бы я жила дальше и чем бы занималась, но началась война. Мне было в ту пору неполных двадцать лет.
ПО КОМСОМОЛЬСКОМУ ПРИЗЫВУ
- В военно-санитарном поезде № 232 вы оказались позднее, а сначала был фронтовой эвакуационный сортировочный госпиталь № 290, или СЭГ № 290. Как вы туда попали, у вас ведь не было медицинского образования?
- Фашисты страшно бомбили Москву. С первых же дней войны москвичи рыли окопы, строили укрепления вокруг города – немцы ведь были недалеко. Я тоже там работала.
Как попала в СЭГ № 290, не помню. Возможно, был комсомольский призыв. А я была активной комсомолкой, бойкой и сильной девушкой (замечу в скобках, что рост этой девушки едва дотягивался до 160 сантиметров; а была она, судя по фронтовым фотографиям, такой же худощавой, как и теперь).
СЭГ № 290 располагался тогда на базе военного госпиталя, которому потом присвоили имя главного хирурга Красной Армии Николая Ниловича Бурденко.
Я была палатной санитаркой. Раненых привозили на машинах беспрерывно. Смотреть на изувеченных молодых людей без слёз было невозможно. Но плакать некогда было. Раненых надо было мыть, кормить, переодевать, менять постельное бельё; приходилось помогать и при перевязках.
Работы было столько, что персоналу разрешалось спать только по четыре часа. Жили мы в подвалах этого же госпиталя; знали только тех, кто работал рядом, ходить в другие отделения не было времени.
Поэтому знакомились мы с теми, кто также работал в СЭГе № 290, уже после войны, когда начали собираться на встречи, которые много лет проходили в Центральном доме медицинских работников на улице Герцена ( теперь - Большая Никитская).
- Я рассматриваю фотографии военных лет. На одной – палата, впритык стоят аккуратно заправленные железные кровати, а на их спинках, по моде того времени, белые занавесочки. Это всё делали женские руки. Как вы – персонал - всё успевали?
- В госпитале была железная дисциплина. Всё должно было блестеть! Соблюдался строгий санитарный режим. И никому никаких поблажек – падаешь ли ты с ног от усталости, или у тебя что-то болит! Всё для раненых! – такой был девиз нашей помощи Родине.
Потом стали появляться шефы – из разных концов Советского Союза, из тыла в госпиталь для раненых привозили продукты, одежду, тёплые носки…
Трудно всё перечислить. Помогали москвичи, приходили школьники. Они писали под диктовку раненых письма, развлекали песнями и танцами, читали стихи.
В СЭГе № 290 оставляли только самых тяжёлых, которые не перенесли бы дорогу. Остальных, после оказания помощи, отправляли в тыловые госпитали. Всё это делалось очень оперативно, так как надо было освобождать место для новых раненых.
Потом уже было подсчитано, что в сутки наш госпиталь принимал по 6-8-10 тысяч раненых, потому что шли страшные бои на подступах к Москве.
- Антонина Михайловна, бессменным начальником госпиталя был военный врач, хирург Вильям Ефимович Гиллер. Каким вы его помните?
- Я его отлично помню. Вильям Ефимович всегда ходил в щегольских, начищенных до блеска, сапогах. К персоналу был очень строгим. Как только он появлялся в отделении, то тут же по всем уголкам разносилось: «Гиллер идёт!».
Везде должен был быть порядок. Не дай Бог, что-нибудь не так! Весь персонал стоял перед ним по стойке «смирно».
Сейчас я понимаю: строгая дисциплина держала в строю устававших до крайности людей.
А к раненым Гиллер относился участливо.
В СЭГе № 290 я проработала полтора года – до тех пор, пока он не пошёл за 3-м Белорусским фронтом. А я позже оказалась на 2-м Белорусском фронте, которым командовал Константин Константинович Рокоссовский.
ПУТЬ ПОЕЗДА - НА ВОСТОК
- А как вы попали в военно-санитарный поезд № 232?
- Однажды в госпиталь пришёл офицер и сказал, что формируется санитарный поезд, нужны медицинские сёстры и санитарки. Как он подчеркнул: «Самые смелые и сильные». А я, как уже говорила, была активной комсомолкой. Поэтому и вызвалась работать в поезде.
Офицер отобрал десять человек. Это было вечером. А утром мы уже были в вагоне. В военное время всё делалось быстро.
Меня определили санитаркой в вагон № 8. Работала в паре с медицинской сестрой Шурой Сорокиной. Хорошая была женщина, мы с ней дружили.
- Антонина Михайловна, у вас есть её фотография. Я прочитаю, что на ней написано: «Дорогой, родненькой подруге Тосеньке от Саши. Сфотографировалась в дни Великой Отечественной войны. Вспоминай ВСП № 232, нашу совместную работу в вагоне № 8, все приключения, которые случались очень часто, нашу дружбу и нашу жизнь в вагоне».
- Нашу дружбу и нашу жизнь в вагоне забыть невозможно. Немного расскажу о поезде. Формировался он в тупиках разных вокзалов Москвы – в зависимости от того направления, куда он шёл. Например, с Рижского вокзала часто уходил.
Раненых, прооперированных и перевязанных, подвозили на машинах. Поток раненых был колоссальным! Тащил наш поезд паровоз.
В вагоне № 8, кроме нижних и верхних полок, как в плацкартных вагонах, были ещё боковые и даже третьи полки. Набиралось более 60 раненых. Кто-то мог ходить, но большинство раненых весь путь лежали. Ночью стонали, бредили.
Поезд был почти всё время на ходу. Останавливался только на некоторых станциях, когда надо было взять воду и что-то, чего не хватало для раненых и ухода за ними.
Тяжело раненых далеко не везли, их забирали санитарные машины на ближайших станциях. К сожалению, раненые умирали; их тела тоже забирали на железнодорожных станциях.
Разные вагоны этого поезда имели своё назначение. Вагон-операционная, вагон-перевязочная… В 3-м вагоне готовили еду для раненых и персонала. Кстати, кормили нас всех хорошо; как положено – завтрак, обед, ужин.
Из этого вагона-кухни пищу разносил санитар - совсем старичок. Вот представьте: несёт он в руках два ведра супа или борща, а поезд всё время раскачивается. А санитар должен сохранять равновесие.
Подвиг! Все ему, конечно, помогали.
Как и в госпитале, так и в вагоне санитарного поезда, было очень много работы: накормить раненых, а кого-то приходилось кормить, как ребёнка, собрать посуду. И так три раза в день. Ежедневно влажная уборка всего вагона. Я помогала и при перевязках.
Кому подать «утку», кому - «судно»… Потом убрать, вымыть. И поговорить надо было с ранеными, особенно с теми, кто падал духом. Ранения ведь были разные; везли без рук, без ног, потерявших зрение, с перебитыми позвоночниками…
Всего не перескажешь. Спину некогда было разогнуть. Отдыхали только тогда, когда возвращались за новой партией раненых. Хотя и в пустых вагонах много было работы. Надо было всё тщательно вымыть, продезинфицировать, подготовить постели…
Нас выручали молодость и комсомольский задор.
- В какие же края ходил ваш поезд?
- Половину России я с тем поездом проехала. Всех городов уже и не вспомню. Свердловск, Омск, Пермь, Новосибирск, Челябинск, Копейск, Чита…
Добрался наш поезд и до озера Байкал. Красота вокруг! Но нам пришлось, если не ошибаюсь, проехать пятьдесят шесть тоннелей. А поезд ведь тянул паровоз, он дымит. В тоннелях скапливались дым, копоть, в вагонах нечем было дышать…
Ноги и руки свои натруженные мы в Байкале всё же вымыли.
Да, но какой сюрприз ждал весь персонал санитарного поезда № 232 потом! Выяснилось, что никаких документов на этот поезд нет, нигде он не числился, даже в Подольском военном архиве о нём – ни строчки.
Получается, что раненых из Москвы в тыловые госпитали развозил поезд-невидимка!
ДАН ПРИКАЗ:"НА ЗАПАД!"
- Но в конце 1943 года ваша жизнь снова круто изменилась?
- Совершенно верно. Наш поезд прибыл в Москву за очередной партией раненых. Вызывает меня комиссар поезда и говорит, что для фронта требуются боевые девушки-комсомолки. Я, конечно, была в первом ряду. Отобрали человек пятнадцать, самых бойких. Для какой работы? Всё было тайной.
Получили приказ: «Быть утром на станции «Белорусская - товарная!».
Провожали меня мама, она уже тогда жила в Москве, и одна из сестёр. Сестра дала мне подушку и «торксинки» - были такие мягкие туфли с голубой каёмочкой.
Разместили нас в вагоне для офицеров. Мы заняли свободные места, разложили свои вещички. А перед отправлением поезда в вагон набилось столько военных – даже сидеть негде было.
Многие офицеры после излечения в госпитале возвращались в свои части.
Девчонки потеснились, как могли. Так бы и добрались до места назначения, ведь правильно говорят: в тесноте - да не в обиде.
Но не сработала эта поговорка. Мы были в гражданской одежде. Вот и пошли на нас нападки: «Вы куда направляетесь? Вы кто? Вы – ППЖ?" То есть-походно-полевые жёны?» Был такой термин в армии во время войны.
Мы оскорбились: «Это мы-то ППЖ!».
Сопровождающего с нами не было. Все наши документы были у старшей группы. Я и уговорила её на ближайшей станции пойти к коменданту. Кажется, это было в Ярославле.
Пошли, пожаловались. В вагон пришёл офицер от коменданта, «разнёс» всех, у кого был длинный язык.
После этого наши попутчики стали очень вежливыми, предлагали свои услуги: «Девочки, чем вам помочь?».
Женщине на войне очень непросто! Мама моя была строгой, воспитывала нас, дочерей, можно сказать, по-спартански, учила отвечать за свои поступки. Эта закалка помогала мне во все годы войны.
- Ваша подруга Саша Сорокина написала на своей фотокарточке о приключениях. Ещё какие были у вас приключения на фронте?
- Мы – пятнадцать девушек, стали военнослужащими. Часть, в которой начали служить, двигалась за фронтом. Едем в открытой машине. Появляются фашистские самолёты, сбрасывают бомбы. Команда: «Прыгать в канавы!». Открываем борта машины, прыгаем, пытаемся спрятаться.
Вот в один такой налёт немцев меня и задел осколок, попал, к счастью, не в позвоночник, а в «мягкое место». Кровь пошла. Осколок вытащили, сделали перевязку. Больше месяца сидеть нормально не могла.
Подружки смеялись: «Кто не видел, как ты получила ранение, может сказать, что ты от немца драпала, спиной к нему повернулась». Я тогда ранение, как полагалось, не оформила, потому и документа у меня нет. Остался шрам – свидетель.
ОПЛЕУХА ФАШИСТУ
- Расскажите, Антонина Михайловна, ещё о каком-нибудь приключении. Повторяю слово вашей подруги. То, что случается на войне, вряд ли можно называть приключениями.
- Добралась наша часть до Могилёва, это уже Белоруссия. Фашистов гнали вовсю, они сопротивлялись, как могли. В Могилёве разместили нас в двухэтажном доме, из которого накануне выбили немецких офицеров. Дом был полуразрушен.
Умылись, поели, расположились поспать…
Вдруг одна девчонка, кажется, это была Таня Ваничкина, говорит:
- Девочки, прислушайтесь! Что-то тикает!
Мы посмеялись:
-Что тут может тикать?
Таня настаивала:
- Послушайте!
Прислушались. Действительно: тикало!
Дежурная побежала к сапёрам. Сапёр, как только в дом зашёл, крикнул:
- Чтобы вас через минуту здесь не было!
Оказалось, что фашисты заминировали дом, а сапёры не все мины нашли. Благодаря Тане, мы остались живы. А до нас двое наших солдат зашли в этот дом и погибли. Их и похоронили возле того дома.
В Могилёве мы видели пленных фашистов, полторы тысячи. Их готовили к отправке в Москву. Потом их прогнали по Москве. Но сначала вымыли, переодели. Когда они шли в колонне, то впереди были их военные чины, увешанные разными наградами. Напыщенные!
Пленные в Могилёве выполняли разные работы. Их охраняли молодые наши солдатики. А уцелевшие местные жители бросали в них камни, ругали. Людей можно было понять: бесчинства фашистов были видны на каждом шагу.
Был такой случай. Я дежурила на кухне. Пришёл пленный – немецкий офицер. Он для кухни рубил дрова. Хорошо говорил по-русски. Подошёл ко мне и показал фотографию, на которой - пони и ребёнок.
Сказал:
- Вот как мы хорошо жили!
Я ему отвечаю:
- А кто вас сюда звал? Сколько вы детей наших загубили! Сколько людей наших погибло! А ты хвастаешься: «Как мы хорошо жили!» И жили бы себе в своей стране.
Он как закричит:
- Хайл, Гитлер!
Я – левша. Размахиваюсь, и как дам ему по физиономии!
Вот так немцы вели себя нагло даже в плену.
- У вас есть воинское звание?
- Была сержантом, потом – младшим лейтенантом. В запас вышла в звании лейтенанта. Победу наша часть встретила в городе Штеттине.
- Из Штеттина вы вернулись домой?
- Нет. Мне предложили поработать в советской зоне в Берлине, я согласилась. И прослужила до 1949 года. Работала с документами.
- Вам уже было почти тридцать лет, и вы не были замужем. Почему? Вы же находились постоянно среди мужчин, причем молодых мужчин.
- У нас была очень строгая дисциплина, замужество не поощрялось. Хотя две мои подружки вышли замуж именно в Берлине. Скорее, мне никто не приглянулся.
Я приезжала в отпуск в Москву, старалась поддержать материально свою семью. В Москве люди бедствовали. Я бы дольше прослужила в Берлине, но сёстры писали, что родители болеют. Вернулась домой в 1949 году. А через год родители умерли.
УЧЁБА И ЗАМУЖЕСТВО
- Вам надо было вживаться в жизнь, от которой вы отвыкли. С чего вы начали, когда демобилизовались?
- С учёбы. До войны моё образование – семь классов. Мне хотелось учиться, и получить профессию. Пошла с подружкой в школу рабочей молодёжи. Попросила взять меня в седьмой класс.
Мне устроили экзамен по математике. А я уже ничего не помнила. За меня замолвил слово директор школы. Меня приняли, но с условием: если не потяну учёбу, то меня из школы исключат.
Оказалось, что в этот класс пришли бывшие фронтовики, которые знали ещё меньше, чем я. После седьмого класса я попробовала поступить в техникум связи, но не прошла. Несколько таких, как я, «срезавшихся» на экзаменах, наняли репетитора. Он нас хорошо подготовил. И я благополучно закончила этот техникум.
У меня есть документ, в котором записано, что я работала в системе Министерства связи СССР с 27 ноября 1951 года по 31 октября 1975 года (до выхода на пенсию) в должности инженера ПСБ (проектно-сметного бюро).
- Вы, по характеру, не только бойкая и боевая, но и настойчивая, целеустремлённая. В двадцать девять лет пойти в седьмой класс! Могла бы загордиться: «Я на фронте была! Подайте мне всё на блюдечке с золотой каёмочкой!» Вы этого не сделали. Честь вам и хвала!
А теперь мы перейдём к лирической стороне вашей жизни. Расскажите, как вы познакомились со своим мужем?
- Моя подружка встречалась с парнем, а у того был друг. Нас решили сосватать. Мы понравились друг другу, начали встречаться, а потом поженились. К этому времени я от своего министерства получила комнату, муж переехал жить ко мне.
Работал мой муж, Александр Мартынович Карасёв, всю свою сознательную жизнь на одном из авиационных заводов. И пользовался там большим уважением, как специалист и товарищ.
Жили мы очень дружно, он был хорошим человеком. Потом выяснилось, что у него было больное сердце, но он никогда не жаловался и не лечился.
В 1992 году мужа за три дня не стало. Жили мы тогда на даче, машин ни у кого не было. Если бы успели вовремя довезти его до Москвы, может, он бы ещё пожил.
Вспоминая мужа, думаю, что добрым людям не везёт – они рано умирают.
- Я вижу фотографию девушек военных лет. И вы среди них. Прелестные лица, гимнастёрки подогнаны по фигуре, юбки колени открывают, сапожки… Красотки! Назовите их.
- Мы сфотографировались в Белостоке в 1944 году. Здесь Зина Смирнова, Фрида Лурье, Валя Ермолаева, Таня Ваничкина, Полина Волкова, Галя Вараксина, Надя Бурденко, я и Кара Горького.
Мне было интересно узнать, как сложилась их жизнь после войны, ведь мы разъехались, кто куда. Искала даже через телевидение. Кое о ком узнала. Зина Смирнова умерла. Фрида Лурье жила в Челябинске, мы долго перезванивались, что с ней сейчас, не знаю. Кара-Карелия Горького живёт в Москве. Мы дружили, встречались, перезванивались. Но уже давно её телефон не отвечает.
Годы и болезни опустошают ряды фронтовичек. А их родственники не всегда поддерживают связи.
Я рада, что после войны нашла тех, кто работал в СЭГе № 290. Это тоже моя фронтовая семья. Ветераны этого фронтового госпиталя сумели объединиться, создали комитет ветеранов.
Только благодаря тем фронтовичкам, которые взяли на себя труд найти разъехавшихся после победы по республикам Советского Союза врачей, медицинских сестёр, санитарок, поваров, водителей, прачек, вольнонаёмных, мы начали собираться в День Победы над фашистами – 9 мая – в Москве. Это было счастливое время.
"Сэговцев" в Москве осталось совсем мало. Кто-то уже не выходит из дома. Но мы всё ещё встречаемся, благодаря председателю Совета ветеранов СЭГа № 290 - Анне Павловне Медведевой (1920-2019;воспоминания её опубликованы здесь же, на странице СЭГа 290 - Л. П.-Б.).
*****************************************
Это интервью было опубликовано в газете "Надежда".
Первый раз мы встречались с Антониной Михайловной Савальской в 2012 году. Она жила в небольшой однокомнатной квартире, когда-то полученной её мужем от завода. Детей у них не было.
Квартира давно нуждалась в ремонте, а сил заниматься этим тяжёлым делом у Антонины Михайловны не было. Конечно, она обращалась к местной власти, но ничего не добилась.
Ах, как хорошо наши чиновники всех мастей научились играть в футбол! Отфутболивают так, что все голы в их пользу.
Но что-то надо было предпринять. Это я поняла, когда хозяйка квартиры подняла висевшую на одной из стен берестяную картинку. Оказалось, что это не украшение стены. Она скрывала глубокую трещину от разошедшихся панелей.
Квартира была на первом этаже многоэтажного дома. И этим можно объяснить трещины.
Я написала письмо на имя префекта Северо-Восточного административного округа Москвы И.Я.Рабер. И о, чудо! Хочу похвалить Ирину Яковлевну. Она поступила так, как должен поступать руководитель, которому правительство страны поручает (и доверяет) все дела в округе: распорядилась, и ремонт в квартире А.М.Савальской был сделан.
Как сказала мне по телефону Антонина Михайловна: «Смотрю и не нарадуюсь».
******************************************
Р.S.
25 августа 2015 года Антонине Михайловне исполнилось 95 лет. Я навестила её. Добрая душа Анна Павловна Медведева, неустанно заботившаяся о своих однополчанах, съездила в Московский городской комитет ветеранов войны и получила для Антонины Михайловны Почётную грамоту и денежный подарок.
Вот с этими дарами и с цветами я и пришла в гости.
Антонина Михайловна хорошо выглядела. Я похвалила её причёску. В ответ она с улыбкой сказала:
- Я хожу в парикмахерскую, чтобы постричься и покрасить волосы. Женщина всегда должна следить за своим внешним видом. Уж если нам удавалось это во фронтовых условиях, то в мирное время стыдно лениться.
А на пианино стояла фотография: на нас из рамочки смотрела красотка - младший лейтенант Антонина Савальская. Чудо-девушка!
Они были все красивыми - те девушки, которые не побоялись быть убитыми и ушли на фронт: кто на передовую санитарным инструктором, кто - во фронтовой госпиталь...
Мы попили чаю. Я посмотрела отремонтированную квартиру. Вполне прилично, хотя кое-где можно было бы сделать лучше. Но хозяйка довольна, а это самое главное.
27.06.2016 г.
Антонина Михайловна за последний год перенесла несколько инсультов. Сейчас она в тяжёлом состоянии.
Её опекает племянница- дочь одной из её родных сестёр. В этой семье к Антонине Михайловне относятся нежно и заботливо.
Если кому-то кажется, что, как только участнику той страшной войны с фашистами, становится плохо, то к нему со всех ног сбегаются врачи из участковой поликлиники, чиновники из местной управы и прочих государственных учреждений, ВЫ ОШИБАЕТЕСЬ!
Подобное можно увидеть только в фантастическом сне.
Таким пациентам, как сейчас Антонина Михайловна, положены бесплатно разные лекарства, памперсы. Хорошо бы и бесплатную сиделку, хотя бы 2-3 раза в неделю. Но и сиделку тоже отправлю в фантастический сон.
Врач отказался выписать памперсы. Мотив сего отказа: рецепт на памперсы должна рассмотреть комиссия; на это уйдёт месяц.
Конечно, без памперсов Антонина Михайловна не осталась. Но как всё это горько!
Когда Антонина Михайловна работала во фронтовом госпитале - СЭГе № 290 и в санитарных поездах, ей приходилось "судно" подавать раненым, пелёнки стирать, которые подстилались под раненых с поражением кишечника и моче-половой системы.
Ни она, ни другие не ждали, когда на какой-нибудь остановке поезда доставят партию чистого белья - стирали сами.
Если бы не мужество и самоотверженность таких наших соотечественников, как Антонина Савальская и миллионы её боевых товарищей, то, вполне возможно, все мы были бы рабами ( из тех, кто бы выжил) немецких фашистов и их союзников. Их горшки бы выносили.
Вот так и живём! Каждый год за месяц до Дня Победы начинается всеобщая любовь к фронтовикам. Потом всё быстро сходит на нет.
**********
Антонина Михайловна Савальская умерла во сне 21 июля 2016 года. Не дожила месяца и нескольких дней до 96-летия.
Фронтовичка сделала для своей страны всё, что смогла.
Пусть земля будет ей пухом.
---------------------------
На опубликованной фотографии первая слева:
Клавдия Петровна ЮШКОВА, вольнонаёмная, работала санитаркой в эвакуационном отделении СЭГа 290 все годы войны. Тяжёлое подразделение госпиталя. Не знаю, как девочка Клава (1926 года рождения) оказалась в этом госпитале.
Её награды: медали "За оборону Москвы", "За взятие Кёнигсберга" - свидетели того, что юная патриотка Клава верой и правдой служила Отечеству в самые трудные для него годы; самоотверженно помогала спасать раненных советских бойцов, и тем самым приближала Победу над фашистской Германией и её союзниками.
Есть анкета К. П. Юшковой, которую она заполнила 17 марта 1966 г. До войны жила в Наро-Фоминске. После войны окончила курсы медицинских сестёр, жила в Москве, работала в детских яслях № 338.
Потрясающе красивое своей жизнью поколение фронтовиков!
Справа (с букетом цветов) - Октябрина Терентьевна КОРЕШКОВА. Врач-терапевт, Почётный донор СССР; много лет работала в Московском городском комитете Общества Красного Креста. Красный Крест и Совет ветеранов СЭГа 290 - были соратниками во всех делах, которые касались ветеранов войны и пропаганды мира.