...Поездами, приходящими в Лазурный, Кот прибывал - не сказать, что часто, но, достаточно регулярно. И вполне уверенно ориентировался на самом вокзале города, и в лабиринте привокзальных улиц, которые прямо на глазах от года к году становились всё суетливее, и более заполненными разношёрстным народом. Ну, и в самом городе – тоже. Та самая карта, к услугам которой он прибегнул в первый раз приехав в Лазурный - хранилась на память среди других подобных документов, но более ему не требовалась. Да и внешне человек, вышедший сейчас из вагона, мало напоминал того великовозрастного беглого курсанта. В этот раз Кот вернулся домой поездом в компании Тина и Кона – остальные пилоты эскадрильи Рутмара Донти разбрелись в другие стороны на поиски покоя и иных приключений доступными видами транспорта. Друзья выбрались из привокзальной сутолоки и не спеша прошли относительно тихой улицей до Старой площади. И там тоже расстались: Конмар и Тин решили заглянуть в одну из многочисленных кофеен, а Кот направился домой, где не был три с лишним месяца.
Погода стояла превосходная, дело близилось к обеду, и Кот гадал – дома сейчас Ирма, или на дежурстве. Но ещё до предполагаемой встречи с хозяйкой, Коту предстояло обменяться любезностями с носившейся по улице соседской детворой - с ней у Кота установились самые дружеские отношения, которые сохранялись по мере взросления. Отношения поддерживались регулярными подарками в виде конфет и прочей привозимой из дальних странствий мелочи. А «авторитет» - завсегдашней готовностью придти на помощь, или рассудить по справедливости. Вот и сейчас Кот щедро оделил стрекочущую детвору конфетами и леденцами, и внимательно выслушал накопившиеся за его очередное отсутствие новости. Самыми главными были две. Шныра снова родила котят, но их всех уже поделили. Тётя Ирма выходит замуж, но жених у неё старый и плешивый. Раздербанив пакеты с угощениями и вывалив Коту остатки новостей, дети брызнули во все стороны с визгом и криками. Кот улыбнулся и вздохнул: случилось то, чего он давно ожидал, и чего он даже не пытался предотвратить.
Когда он подошел к «своей» лестнице, парадная дверь распахнулась, и на улицу вышла красавица Ирма в сопровождении «старого и плешивого». Она, увидев Кота, улыбнулась и приветливо взмахнула рукой. Не увидеть их в ответ было бы просто проявлением неуважения и невоспитанности. Кот снял ногу со ступеньки и повернулся к ним с выражением искренней радости на лице, хотя на языке вертелось «можете ничего не говорить – мне уже всё рассказали». Не сказал – сдержался. Ирма представила друг другу своего нового кавалера и Кота, и повторила вкратце все услышанные ранее Котом новости. Жених Ирмы - Кунто Пакмил оказался врачом, недавно приехавшим в город. Он был заметно старше и Кота, и Ирмы. Но не такой уж и старый. А, вот волос на его голове было действительно немного. Пока Ирма говорила, он смотрел на Кота, как на экспонат музея или зоопарка. Потом внезапно обозначил способность говорить, заявив, что сейчас они спешат. А вот вечером – можно побеседовать за ужином, на который они его, уважаемого мастера Донгару приглашают. Кот охотно согласился, хотя так и не понял: хотел ли мастер Пакмил отсрочить пытку созерцанием его, Кошачьей морды, до ужина, или – наоборот хотел рассмотреть не спеша и более подробно.
К ужину Кот спустился в лучшем, что нашлось в его платяном шкафу, тщательно выбритым, но без шпаги – посчитал её присутствие явно излишним. Ирма с женихом обменялись с ним приветствиями, и вдруг, что-то вспомнив, спохватились и убежали на кухню. Кеми - сын Ирмы – к ужину опаздывал, и Кот остался в зале в компании Шныры, крутившейся в его парадно-выходных сапогах, надраенных по старой курсантской памяти до зеркального блеска. Кот взял красавицу кошильду на руки, почесал за ушами и тихонько сказал: «Вы тоже можете мне ничего не говорить! Оставить вас одних нельзя». Шныра перестала мурлыкать и посмотрела на него, точно говоря в ответ: «Сам виноват - нечего шляться неизвестно где столько времени». Кот согласился.
Ужин прошел, как говориться, в лёгкой и непринужденной обстановке. Разве что мастер Пакмил держался немного напряженно. Зато Кот был спокоен за двоих. Оно и понятно: корсарский пилот должен быть всегда спокоен и уверен в себе. Особенно в бою, в постели и за столом. Стряпня Ирмы была как всегда замечательна, и Кот не заморачиваясь, воздал должное столу. Первым их покинул Кеми, сославшись на очередные безотлагательные дела. Кот с улыбкой посмотрел ему вслед: в таком возрасте если и есть дела, то они конечно же - безотлагательные. Расставаться с парнем тоже было немного грустно. Хоть и отношения между ними под конец совсем охладились. Славный мальчишка, и лицом похож на Ирму. Но - высокий и непонятно в кого тонкий. Об отце его у Кота сложилось впечатление, как о крепком, широкоплечем дядьке. Ирма тоже стать имела скорее жизнеутверждающую, чем хрупко-великосветскую. Одно время Кот с трудом сдерживался, чтобы не спросить Ирму - в кого уродилось столь изящное чадо. И не получить в ответ по морде. С мальчишкой они быстро нашли общий язык и вскоре Кот уже натаскивал парня по истории, где у того были приличные пробелы. Однако, Кеми не хотел лезть глубже того, что спрашивали учителя, и залатав пробелы - вполне успокоился, и к истории охладел. Затем Кеми взялся было заниматься фехтованием, снова Кот охотно ему помогал и натаскивал, пытаясь передать то, что умел сам. Но поставив на место своих сверстников, и утвердившись, мальчишка тоже всё бросил. И брался за оружие лишь за тем, чтобы не потерять навыки. А Кот ему уже и шпагу присмотрел, серьёзную, а не салонную зубочистку. И Кона заставил наставление написать, как парню руки укрепить. В общем – начали во здравие, а кончили как обычно. Вкоре Кот помогал Кеми только по его просьбе и уже без вдохновения со своей стороны.
Вдобавок, не так уж и много заинтересовало мальчишку из того, что знал и умел Кот. Рукопашная парня вообще не привлекала. Что-либо из военной подготовки Кеми тоже не интересовало совершенно. Все практические и теоретические познания, и способности Кота в области техники остались невостребованными. Лётным ремеслом мальчишка тоже заниматься не собирался, а рассказы о том, как зачастую часами приходится висеть над бескрайними волнами, вызывали у него недоверие пополам с ужасом. О том, как с неба падают горящие и разваливающиеся самолёты, из которых выпрыгнуть удаётся далеко не всем, Кот не рассказывал. Для самого Кота это зрелище было привычно, но сердце ёкало всякий раз, когда валилась машина с "Журавля": он всё больше боялся потерять кого-то из своих друзей, или командира.
Передача ещё не забытых познаний в области этикета много времени не заняла. Тут, кстати, снова проявил себя во всей красе Конмар, и у Кота тогда ещё осталось стойкое убеждение, что Кеми не может взять в голову, что делает в их компании птица такого полёта. В которой - на расстоянии чувствуется непростое происхождение. А когда Кеми ещё немного повзрослел, то Кот понял, что мальчишка уже смотрит на него и его друзей, как на неудачников, которые, несмотря на все свои способности, обречены торчать на обочине жизни. Хотя Кот прекрасно понимал, что никогда они с Ирмой браслетами не обменяются – было немного обидно. А сейчас Коту было ещё и немного грустно. Он догадывался, какой разговор состоится по окончании ужина, и потому был готов к тому, что вслед за Кеми удалилась Ирма, оставив их с Пакмилом наедине. Кот облегчил ему задачу, сказав, что собирается съехать в ближайшие дни, но ему нужно немного времени, чтобы обустроится, и Пакмил игру подхватил, в свою очередь учтиво посоветовал не торопиться, а услышав столь же вежливую благодарность и отказ - предложил оставить пока здесь пожитки, и забрать потом, уже на новое жильё. Кот охотно согласился. На том и расстались.
Напоследок Кот таки привёл в этот дом девчонку. Тамра была подругой подруги-подруги-подруги очередной знакомой Тина. Знакомая их моментально свела, и через Тина - намекнула, что положение у девушки тяжёлое, и… неплохо бы поддержать её и материально, да и морально - тоже. Муж её оставил с двумя детьми и удалился полтора года назад на поиски денег и романтики. Завербовался механиком на какую-то стройку в прилегающих к Золотому Мосту провинциях (как будто в портовом городе работы мало). Дома за это время появился раз, и почему-то без денег. Тин с подругой познакомили Кота с Тамрой в ресторанчике, где друзья обычно и собирались в подобных случаях. Тинмар с подругой удалились, и они остались за столиком одни. На Кота девушка поглядывала как мышь из-под веника, так, что ему поначалу было непривычно и неуютно. Потом они разговорились, и, разглядев её, Кот обнаружил, что девушка, в общем-то, ничего. Несмотря на худобу и зашуганый вид. И дело тут было совсем не в количестве выпитого: Кот только для приличия прихлёбывал. Хотя поначалу Тамра как раз и попыталась наливать ему щедро, с горкой, и бокал за бокалом. Он так и не понял – хотела ли девушка просто его накачать до отключки, или у сдёрнувшего мужа были такие привычки-потребности. В общем, Кот был трезв, и Тамра - тоже. И когда Кот начал её не спеша и нежно ласкать, робость её прошла, и ответила ему мать двоих детей так, что в какой-то момент у Кота мелькнула шалая мысль «а, кто, собственно, кому платить-то должен». Шныру они, наверное, точно разбудили. Тамра уснула первой, разметав по подушке светлые локоны и с умиротворённой улыбкой на устах. Кот, тихонько встал, выругался в адрес несуразно устроенного мира, и самого себя в том числе, вынул кошелёк, и, не заглядывая внутрь, бросил его на угол стола, где было принято оставлять презренный металл в таких случаях. Утром он, спавший обычно чутко, проснулся, когда Тамра была уже одета. Она держала в руке приготовленный кошелёк.
- Это всё мне?! – она тихонько взвизгнула, пританцовывая, подошла к лежащему Коту и чмокнула его в щёку. - Где меня найти - знаешь!
- Знаю. Только не надо больше пытаться меня упоить…
Тамра состроила мину, словно не понимая, о чём это он.
- До свиданья! – она попыталась томно выдохнуть, стоя в двери. Получилось фальшиво. Она и сама это поняла, и тогда снова подошла, уже не чмокнула, а поцеловала, и тихо сказав «спасибо» ушла. Простучали каблучки по лестнице, хлопнула входная дверь внизу. «Может, и найду, раз все так довольны,» - подумал Кот, поправляя подушку, и собираясь подремать ещё. Дверь в комнату осталась недозакрытой. Через пару минут в щель просунулась мохнатая лапа, серо-белая мордочка, а потом протиснулась и вся Шныра. Муркнув, она по-хозяйски осмотрелась, и прыгнула на диван.
- Привет! Тебе чего? – Кот протянул ладонь, под которую Шныра сунула ушастую голову и, закрыв глаза, замурлыкала ещё сильнее. Кот почесал её промеж ушей и долго гладил спину.
- Снова по мужикам пошла, гулёна? Дети, где у тебя? – Кот разговаривал скорее сам с собой, а Шныра выбралась из-под руки и сладко потянулась, выгибая спину и выпустив немаленькие когти. Уселась «копилкой». Кот смотрел на неё, заложив руки за голову — смотреть на женщин, кошек и оружие он мог часами. Кошка, вдруг, словно спохватившись и устыдившись своей безалаберности, спрыгнула на пол и исчезла за дверью. Через несколько минут она появилась снова, уже с котёнком в зубах. Снова запрыгнула на скомканное одеяло и принялась вить гнездо, в которое и устроила дитятко. Развернувшись, она снова потрусила к дверям.
- Эй, эй, эй! – запоздало запричитал ей вслед Кот. - Тигра диванная! Ты, что, весь выводок на меня повесить хочешь?
Ответа не последовало, и он с интересом взял в руки попискивающий пушистый комок. Котёнок расцветкой был похож на мамку. Совсем ещё кроха — даже когти путём не убираются, а уже шебутной такой. Снова прискакала Шныра. Принесла очаровательную трёхцветку с розовым носиком. Вскоре все четыре котёнка возились на одеяле, а сама Шныра с гордым видом улеглась рядом.
- Да-а-а… Дорогая моя, что-то детушки у тебя друг на друга не похожи…
Непохожи были, впрочем, два из четырёх: бело-черно-рыжая, естественно, киска и черно-белогрудый пока непонятно кто. Два других были полосато-серо-белые с шоколадными носами и подушечками лап. Кошка мурлыкнула и принялась умываться. Разномастное воинство освоилось и начало расползаться. Кот уже понял, что спокойно подремать ему не дадут.
- Стало, быть, теперь, я их папа? – задался вопросом Кот, играя с трёхцветкой. Шныра глянула на него с нахально-независимым видом, словно говоря: «плевать, кто их папа — присматривать за ними придётся и тебе тоже».
- Не придётся, Шнырка… Не придётся, - Кот встал, и сладко потянулся: - Чего уставилась? Думала, только ты у нас так вот тянуться можешь! Уезжаю я от вас! Собираться надо…
Он для начала собрал ползающих по дивану котят и сложил их мамке под бок, воздвигнув вокруг нечто вроде бруствера из одеяла.
- Занимайся-ка сама…
Вещи, в принципе, были собраны. Да и вещей-то: небольшая подборка холодного оружия, книги, немного мелочёвки и шмотья. Всё необходимое на каждый день – в бывалую походную сумку, с которой обычно уходил в рейс, закинув её на плечо. Оружие было уложено в чехлы, а мелочь подороже - сложена в маленькую крепкую «мародёрку», и это всё он решил на всякий случай положить в ячейку «Морского Банка» (в «Империуме» - слишком дорого). Книги и тетради - связаны (до сих пор было немного жаль книги, конспекты и записи, брошенные в лётной Академии). Одежду и обувь ждали два объёмистых мешка. Всё это можно было пока оставить здесь. Собрав вещи, Кот внезапно решил уйти прямо сейчас. Куда именно - он и сам не знал, но не мог он больше здесь оставаться. Всё приготовив, Кот спустился на хозяйскую половину, и облегченно вздохнул, встретив там Пакмила, которому и сдал свою комнату...
Прогулявшись до конца квартала, Кот решил, что прямо сейчас зайдёт в «Морской» и оставит там оттягивавшую плечо ношу. А потом заглянет к Тинмару. Остановится у него или перекантуется пару ночей в какой-нибудь гостинице и придумает, чем ему заняться дальше, и где устроить новую штаб-квартиру. Выкатившись за монументальные двери банка, Кот пересёк небольшую площадь, украшенную настоящими якорями, и оказался на набережной, где и задержался, наслаждаясь бризом и открывшимся видом.
Удивительно: как он раньше жил без моря? И собирался, в лучшем случае – парить над степями или тайгой, а, скорее всего – просто ползать по этим ландшафтам. В виду с набережной как раз шёл Флота Его Императорского Величества корабль-разрушитель «Императрица Конри Алмазная». Пришедший сюда с дружественным визитом три дня назад. Крейсера и фрегаты толкались тут довольно часто, но вот такие махины были редкими гостями. Один из новейших кораблей флота. Из тех, что по причине баснословной стоимости постройки и содержания строятся взамен подобных же монстров. Уходящих на слом, обычно по причине изношенности за долгие годы службы. И часто унаследуют название, а то и носовую фигуру, и какие-нибудь элементы корпуса или надстроек. Преемственность…
Кот смотрел на корабль. Изящные обводы, придающие бронированной махине даже некоторую грациозность. Батарея из трех башен главного калибра – из каждой торчало по три ствола устрашающих размеров. Многоярусная надстройка с многочисленными постами управления и площадками, сдвинутая назад к корме. Конструктивно она была объединена с каналами конвертеров и утыканной антеннами высоченной пирамиды мачты. И башни универсалок и зениток, понатыканные вокруг. Мощь и красота. Императрице положен эскорт, и потому «Конри» сопровождала пара крейсеров-хищников: «Гранмаршал Суврас» и «Канцлер Бабиру». Кот засмотрелся на корабли, способные стать ядром мощного оперативного соединения. Или – влиться в могучую эскадру себе подобных чудовищ.
- Залюбовался? – раздалось сзади.
Кот обернулся, и несказанно обрадовался, увидев Деда Бартама. Тот стоял, утирая пот со лба, а рядом с ним стояли две тяжёлые на вид сумки. Из одной торчали перья зеленого лука, из другой – рыбий хвост. Вот уж кого Кот был рад видеть.
- А, почему бы, и нет? – Кот пожал плечами, стараясь не расплыться раньше времени в радостной улыбке.
- Романтик, ты, Кетмар…
- От романтика слышу! Кто ещё, возвращаясь с рыбного рынка, сделает крюк, чтобы пройти по набережной.
Бартам ухмыльнулся:
- Дурак я сегодня, а не романтик: сначала затарился на Зеленном Рынке, а уже потом попёрся на Рыбный. Сюда когда вернулся? То, что вы забурились в Жемчужном – я уже слышал: Донти позавчера объявился, деньжат подкинул, новости рассказал. Главное, что вы живы все, а то я уж тут испереживался весь. А ты здесь, чего околачиваешься, да ещё с походной сумкой?
- Из дома выгнали! – рассмеялся Кот.
- За систематическое пьянство и разврат? На перевоспитание?
- Скорее, за систематическое и длительное отсутствие в родных стенах. И навсегда, - вздохнул Кот, и пояснил, что хозяйка его выходит замуж, а двум медведям в одной берлоге делать нечего. Так, что теперь он ищет новое жилье. Бартам хлопнул кулаком по ладони, и радостно объявил, что может прямо с ходу предложить отличный вариант. Но - в пригороде. Его хороший знакомый (отставной майор-артиллерист) прикупил там неплохой особнячок, привел его в порядок, но, поскольку на одну пенсию отставнику особо не разгуляться, то решил сдавать кое-какие помещения. И комната во флигеле, дооборудованная кухонькой и удобствами, включая душ, готова принять постояльца. Ещё несколько таких же комнат (или, вернее – крошечных квартир) заняты какими-то студентами и молодым инженером. Компания, словом, подобралась очень почтенная. Единственное требование хозяина – соблюдение строгой дисциплины в пределах части, но… Бартам махнул рукой – прилично там всё, одним, словом. Только, вот, он слышал от кого-то, что у Кота с хозяйкой было полное взаимопонимание, сама хозяйка – девушка славная, и очень даже из себя ничего, и… какого демона так всё закончилось? Кот снова пожал плечами, дескать: «А, как оно должно было закончиться? Что вы собственно ожидали?». Бартам с сожалением вздохнул, и предложил Коту для начала помочь ему дотащить сумки до дому, а потом посидеть и не спеша поболтать за жизнь. А, завтра Бартам готов представить Кота хозяину сдаваемого жилья и рекомендовать их друг другу. Кота такой расклад устраивал, и он ухватился за обе сумки сразу. Бартам повесил себе на плечо лёгкую сумку Кота. Они не торопясь дошли до конца набережной, где Кот поймал извозчика - Бартам не стал возражать, и вскоре они подкатили к небольшому дому с мансардой, окруженному приличных размеров садом.
- Привет, Франтейка! - Дед наклонился к зверьку, выбежавшему встречать его на ведущую от калитки к крыльцу дорожку. - Видел такого зверя диковинного?
Этот зверь, действительно, был диковинный. Без сомнения - лисица, только маленькая, размером меньше кошки. А уши - сгодились бы для здоровенной собаки-овчарки. Дед потрепал его за эти самые огромные уши:
- Это лиса, пустынная. С Камронга. Вернее - лис. Зовут его Франтик. Ещё есть у него подруга – Фенечка. Только она спит, или шастает где-нибудь по саду.
- Щенок?
- Нет, уже взрослый. Они, просто, такие маленькие. Подарили совсем крохами. Ах, ты, морда хитрая…
- Экзотика?
- Экзотика! – не без гордости разделил его мнение Дед. - Маета с ними одна. Перекопали уже весь сад. Днем дрыхнут, а ночью колобродят, тявкают, визжат. Заначки везде рассовывают…
«Это ещё что! Не такая уж и маета, и не такая уж экзотика!» - подумал Кот, потому, что вспомнил, как последний раз возвращался из родных мест и был проездом в Тавергасе, и видел на одной из центральных улиц девушку-соплюху с котенком леопарда на поводке. Соплюшка была без тени мысли во взгляде, зато упакована так, что навешанных на неё цацек хватило бы на покупку новенького истребителя. Котенок был уже приличных размеров – почти подросток, без намордника, и уж наверняка не со сточенными когтями. И фигушки, случись чего, эта дура его бы удержала…
Жена Деда - тётя Мара была искренне рада его видеть, и спросила, почему он без Тинмара. Бартам немедленно призвал её к порядку, дескать - нечего с молодыми парнями заигрывать, да с двоими сразу, да ещё в такие годы. За что немедленно получил полотенцем по спине с обещанием в следующий раз найти полено или привязать к полотенцу утюг. Тётя Мара хоть и была без сомнений очень почтенной женщиной, по остроте языка могла посоперничать со всеми знакомыми Коту острословами. Занята она была приготовлением обеда, который из разряда повседневных тут же перешёл в категорию праздничных, и Кот решил оказать посильную помощь. Ему вручили нож и кастрюлю нечищеной картошки. Чтобы не мешать на кухне, Кот вышел на веранду, выходившую в сад, и обосновался там, бросая кожуру на расстеленную старую газету.
Для хозяйственных нужд в этом доме использовались старые выпуски «Столичных Новостей», издаваемые аж в столице Империи. А, не какая-нибудь срань, вроде местного «Вечернего Вестника» или «Пирвейской Звезды», через бедро её в колоду. Помянув «Звезду», Кот никак не думал, что она сейчас-же ему икнётся. Когда Кот развернул чуть пожелтевшие страницы, взгляд его упал на пространную статью, повествующую о возможных последствиях избрания Канцлером Королевства Турсонг Конмара Виртаса, имеющего репутацию весьма последовательного недруга Империи, человека предсказуемого, резкого и зачастую откровенно туповатого. Статья состояла из сплошных «возможно», «предположительно», «если… то» и прочего словоблудия по прошествии времени сбывшегося, чуть менее, чем никак. Избрание Виртаса послужило толчком к изрядному кордебалету в имперских властных кабинетах и коридорах, и резко усилили свои позиции сторонники жесткой политики в отношении Турсонга, но это были совсем не те люди, возвышение которых одним из вариантов предполагали газетчики. Причем, «жёсткая политика» во многом так и осталась словами, а вот Виртас дров наломал уже предостаточно, но в отношениях с ламрийцами и Эндором. Однако, в статье высказывалось одно действительно интересное предположение о том, почему канцлером стал именно Виртас, а главный претендент на этот пост - сенатор Угмар Дерсу, который, как недавно казалось, неумолимо шел к вершинам, похоже, вообще сошел с политической сцены. Дело было в том, что некоторое время назад в газетах королевства почти одновременно началась компания публикаций компромата на... родного брата сенатора Дерсу – прокурора города Сартай, называемого часто Второй Столицей и Сердцем Турсонга. Прокурор снискал себе славу яростного и неподкупного борца с коррупцией. Морализатора и неистового гонителя гомосеков всех мастей и прочих извращенцев. Человека, посмевшего однажды возразить королю, и отстоять своё мнение. Просто – образцового семьянина. Естественно, что братья поддерживали друг друга, имели огромное влияние и были популярны. И тут… на прокурора с газетных страниц вылили озеро помоев. Газетчики уличали прокурора в целой куче смертных грехов по списку. Такое дело было привычным для Алтарана, но… Турсонг… и чтобы так вот рвануть рубаху на груди, и наехать на человека с таким влиянием и весом в обществе – надо быть очень уверенным в своих силах и успехе. Тем не менее…
Прокурора достаточно аргументировано обвиняли в мздоимстве, использовании служебного положения для получения личных выгод, крышевании всех и вся (особенно – игорных заведений), и прочих шалостях, попадающих под определение «коррупция». И его борьба на поверку оказалась лишь расправой с теми, кто не захотел, или не успел поделиться с ним жирным куском. Свидетели, готовые поведать общественности о предложениях прокурора поделиться, освоить и установленных им тарифах, что называется - били копытом. Несколько изданий даже опубликовали якобы выдержку из письма – дружеского наставления прокурора своему хорошему другу, получившего назначение в прокурорское кресло города, магистрат которого заигрался с казенными средствами: «Немедленно разберитесь с этой сволочью, мой друг! Поставьте их на место: пусть или отстегивают, или готовятся одеть кандалы!» Редакции газет были готовы представить и само письмо, и ещё несколько других, подобного содержания, по первому требованию судебных инстанций. На сладкое - поборник семейных ценностей обвинялся в регулярном и безобразном разврате с малолетками обоих полов, и покровительстве заведениям, где это происходило.
Было там ещё много всего интересного, и отличить правду ото лжи было трудно до невозможности. Но, уже тогда можно было не сомневаться, что самому прокурору если и удастся как-то оправдаться, и выбраться из свалившегося на него дерьма, то провоняет он настолько, что его не пустят ни в одно приличное заведение. Угмар Дерсу вступился было за брата, заявив, что это – лишь подленькая месть со стороны однополых, которых брат так гнобил, но… никто и не отрицал, что, действительно – с той стороны и дует вонючий ветерок. Да, только в многочисленных едких комментариях к обвинениям, появившихся вскоре на тех же страницах недвусмысленно намекали, что возможно «что-то такое и было действительно». И сам прокурор, вместо громогласных опровержений и призывов клеветников к ответу, молчал, как задница в театре, что, по мнению почтеннейшей публики, было вовсе неслучайно. Угмар тоже замолчал, а вскоре имел продолжительную беседу при закрытых дверях с коллегами-сенаторами, а потом и аудиенцию у короля. В результате прокурор тихонько ушел в отставку, а карьера сенатора повернула на закат.
Кот нашел дату выпуска газеты – дела, если и не давно, то уж точно «минувших дней». Он снова припомнил клятую «Звезду», а точнее – свой визит в её редакцию, где и вручил емкий конверт нетрадиционно ориентированному газетчику. Описанный в газете вброс произошёл примерно через неделю. Кот почесал затылок черенком ножа и принялся дальше чистить картошку, решив, что лучше всё забыть совсем, чтобы не подкидывать дровишек в костер мании величия на предмет личной причастности к судьбам сильных мира сего. Особенно – после разговора с Прогрессистами. Он дочистил картошку, прибрался и отнёс кастрюлю на кухню, откуда уже долетали соблазнительные запахи. На кухне Бартам дал ему взамен три пустых кружки, и велел идти с ними в беседку. Сам он накидывал на огромный поднос много всего вкусного, очевидно за тем, чтобы идти следом.
В беседке Кот брякнул на стол кружки и уселся на видавший виды деревянный стул. Осмотрелся. Помимо деревьев и декоративных кустов, здесь был ещё и небольшой бассейн с чистой, прозрачной водой. Кот представил этот дворик заполненный взрослыми и детьми. Голоса, смех и детский визг. Здорово. Он хотел бы иметь такой дом.
На столе появились несколько тарелок с креветками, крабами и прочими дарами моря. Большой прозрачный кувшин с холодным янтарным пивом. Стенки его моментально запотели, и по ним заскользили капельки воды, оставляя за собой дорожки. Болтали ни о чём. Не спеша чистили, наливали, ели, прикладывались к кружкам. Спешить было некуда. Франтейка кружился вокруг, тыкался носом - клянчил вкусненькое. Кот откинулся и вытянул ноги. Прищурившись, смотрел на солнечные блики, играющие на поверхности воды.
«Я сижу у бассейна на своей вилле. Мы живем в чудесное время. Прекрасная погода. Все тихо. Стрекоза зависла над гладью воды. И так будет вечно!» - всплыло откуда-то из глубин памяти. Письмо какого-то успешного человека из тогда ещё королевства Варсом своему другу. Купца или чиновника. Королевство тогда было обширное, многолюдное и сытое. Король велик и светел. Министры верны и усердны. А легендарная лёгкая кавалерия - готова смести любого супостата. Всего-то за пару лет до Мятежа, Хаоса и эксперимента с построением Вечной Державы, во время которого трупы сваливали в подходящие овраги, потому, что могилы копать было некогда, а по улицам обезлюдевших городов бродили звери. Интересно, выжил автор? Сделал выводы о вечности и незыблемости?
Вытирая на ходу полотенцем руки, подошла тётя Мара. Она уже дважды звала их обедать в дом, а сейчас сочно выругалась, снова хлестнула Деда по спине полотенцем и сама села к ним за стол. Отобрала у мужа тарелку, полную предусмотрительно очищенного им от панцирей мяса, а Кот наполнил ждавшую её чистую кружку. Дед, хмыкнув, поднялся:
- Давно-бы так! Погода-то, смотри какая! Пойду, принесу всё сюда.
Сходить пришлось дважды, причём вдвоём с Котом - наготовлено было много. Небольшой стол оказался плотно заставлен тарелками, судочками и соусниками. Только горшки, содержащие картошку и треску в сметане с лучком и приправами, ещё томились в духовке. Появился на столе и графинчик с домашнего приготовления настойкой. Обедали долго и неспешно, за неторопливой беседой (как и закусывали перед этим). Обед закончился, а беседа всё продолжалась – было о чём поговорить, да и не виделись долго. Потом к тёте Маре заглянула соседка, и они ушли в дом, а оставшимся сидеть Деду и Коту хозяйка напомнила о том, что им двоим ещё убираться на столе и мыть посуду. Но они пока не спешили: посуда не разбежится, да и в графинчике ещё оставалось. Дед разлил по-маленькой.
- Как тебе «Парус» и его славный экипаж? – спросил Дед, когда они выпили, и Кот обратил внимание, что он смотрел на него неожиданно серьёзно. Кот пожал плечами, показав, что сказать ему, в общем-то, и нечего. С другой стороны...
- Знаешь, Дед, загогулина какая со мной приключилась... – и Кот, попросив Бартама никому не рассказывать (за что был удостоен крайне неодобрительного взгляда), в подробностях поведал ему о своём разговоре с Фартако и Кайгором.
- Ну, и ты? – снова спросил его Бартам, когда Кот завершил свой рассказ.
- Отказался.
- Правильно сделал. Не ходи в дурную компанию, плохому научат.
- Это ты мне говоришь? А мы, тогда, какая компания? Мы, вроде как, слегка грабим кого-то время от времени?
Дед заёрзал, высматривая, обо что вытереть руки. Примерился было о Франтейку, но Кот успел сунуть ему полотенце. Тот вытер руки, и глянул в сторону дома. Убедившись, что жена застряла там на какое-то время, повернулся к Коту:
- Я не говорю, что у нас заведение по воспитанию девиц в непорочности и благочестии. Только мы свою дорогу сами выбрали, никого за собой силком не тянем, подвижников из себя не строим, и без обид готовы к тому, что нам головы оторвут за наши художества. Понял разницу?
- Понял! Мы без затей выворачиваем карманы других, или наоборот — предлагаем уберечь от этого мероприятия, но никого не учим, как надо жить, потому, что сами не знаем, как надо...
- То-то и оно! А, они знают, как надо. Все вокруг слепые, а они знают. Видят. И готовы своим знанием и видением со всеми поделиться. Не можешь — научим. Не хочешь.... да, да – заставим. Раздобудь и прочитай манифест их общества.
Кот хмыкнул - всё это он и сам уже понял.
- Слушай, Дед, а мы не слишком большое значение придаём этим трепачам? Чего они могут? Ну, в очередной раз обвинить правительство Империи в косности, а правительство Алтарана в повальном воровстве. Этим и закончится. Я думаю, что многие из них и на кораблях своей флотилии пребывают больше, чем на берегу – лишь опасаясь, что им языки укоротят. Необоснованно, кстати, в большинстве случаев опасаясь. Я не знаю людей, принимающих их всерьёз.
- Вот и зря! Хоть у прогрессистов слава безобидных дурачков – за ними наверняка стоят серьёзные люди. Они лишь инструмент. Сам-то подумай – откуда у них деньги на такой флот, на их постоянные отлично оснащенные экспедиции по всему свету, в том числе и на Камронг? Ещё у них теснейшие связи с научными сообществами во всех странах. Так-то вот, Котейка. Наболтал тебе этот Фартако, хоть и не мало, но ничего нового в сравнении с тем, что они давно уже говорили не раз, и не два. С другой стороны - не скажу, что своим отказом ты подписал себе смертный приговор, но постарайся без нужды не лезть на рожон, и не шляйся тёмными переулками. Впрочем, завтра я тебя отведу на постой к майору, и он уж за тобой присмотрит. Чтобы ты дисциплину не хулиганил. А там и снова в море...
Завтра, однако, выяснилось, что принять Кота на постой отставной майор не может - очередная комната к сдаче постояльцу будет готова не ранее, чем недели через три. Но, Кот, не особо расстроившись (у него уже созрел «план отпускной кампании») зарезервировал приглянувшуюся ему, несмотря на ремонт и связанный с ним разгром, комнату. После чего попрощался и хозяином, и с дедом Бартамом, и направился к Тину.
Тинмар маялся бездельем, и уже собирался сам навестить кого-нибудь из друзей, но, поскольку все были в разъездах, то кроме Кота «кого-нибудь» не оставалось, и Кот успел его перехватить, прежде чем тот отправился искать его в уже оставленный дом. Предложение Кота немедленно отправиться на его родину – в Залесье, полуденным поездом, Тин встретил восторженно: в прошлый раз Тин не смог составить ему компанию. Но заявил, что его куда больше привлекает Тавергас. И сегодня после обеда у него вообще запланирована давно ожидаемая встреча с одной очень привлекательной барышней. И если они и смогут отбыть прямо сегодня в Залесье или Тавергас, то только поздним вечером. В этом направлении есть ещё и ночной поезд, и уходит он почти всегда полупустым, заполняясь по ходу следования. Кот согласился. Тинмар выразил восторг по поводу предстоящего ночного отъезда на поезде, обещающего новые впечатления. И ухмыстал за вином, чтобы угостить свою подругу. Кот немного напрягся – подобный энтузиазм друга уже несколько раз приводил к последствиям непредсказуемым. Но тут же успокоился, мудро решив пережить неприятности по мере их поступления. Тем более, выяснилось, что комната, соседняя с той, что снимал в мансарде Тинмар – освободилась. И её готовы сдать. Хоть на месяц, хоть на сутки. Кот ухватился за это предложение, и вспомнил, что Тамра не возражала, если он её найдёт. Несмотря на то, что Коту взгрустнулось по поводу Рикамиры, просившей его наоборот «не искать», он отправился к Тамре, и как бы случайно встретил её. И грусть по Рикамире, при виде Тамры, на удивление похорошевшей и более не выглядевшей зашуганной мышкой – быстро улетучилась.
Комнатёнка оказалась маленькой, и неухоженной, и не шла ни в какое сравнение с апартаментами Тинмара, которым добавлял изысканности периодически организуемый хозяином творческий беспорядок. Когда приблизилось время выдвигаться на исходные позиции для последующего рейда в сторону Тавергаса, с последующим заходом в Залесье и визитом к родичам, Кот оделся и собрался напомнить Тинмару об их лихих планах. Тамра была не прочь поразвлечься ещё, но тогда Кот уже не успевал проводить её домой, купить билет и погрузиться в поезд. Постучав в дверь и услыхав «открыто», Кот открыл дверь и чуть не охнул от увиденной картины: полуодетый Тинмар сидел в кресле с полуголой девушкой на коленях, со шпагой в одной руке, и фужером – в другой. И в фужере плескалось явно не винцо. Рыжая стерва, решившая как следует проблудиться в отсутствии мужа (браслета даже не сняла), была конечно хороша собой, но притащила две фляжки пятилетней «Зубчатой Башни», наклюкалась сама, и напоила Тина – того неожиданно хорошо растащило.
- Тинмар! В душу мать, кривая шея – как говорил любимый дедушка! Мы же в Тавергас собирались!
- Собирались! Вперёд, друг мой! Вперёд – на Тавергас! – вдребезину пьяный дружище Тинмар попытался было вскочить и вскинуть свою шпагу в поднебесье, но запутался в длинных ногах сидевшей у него на коленях подруги, и полетел на пол. Кот попытался поймать его вместе со славным клинком, фужером, сброшенной с колен девчонкой и парой бутылок лёгкого туртайского вина, которыми Тинмар и думал ограничиться, и которые они сейчас прихватили со столика вместе со скатертью, но сам только пополнил кучу малу. Тамра, похоже, кинулась к ним уже за компанию и от шалой радости. Бутылки она, правда, успела спасти, но въехала Коту в бочину острыми коленками. В благодарность за оба подвига Кот попытался цапнуть её за маленькую попу. Тамра с визгом вывернулась, а Кот, уже махнув на всё рукой, бросил скатерть рыжей и отполз к стене. Фужер с остатками «Башни» оказался у него в руках, Кот выпил его и поймал хохотавшую Тамру за подол платья. Сегодня они всё-равно уже не успевали ни в Залесье, ни в Тавергас, ни вообще на поезд...