- Как вам чай?- услышала она его голос и словно проснулась.
- Не знаю, что и сказать, - начала она
- Взгляните сами. Она протянула чашку Адаму.
- Позвольте! Но это, же другая чашка! Откуда она? Что произошло?
Вдруг они одновременно обернулись к столику – на столе стояла и дымилась еще одна чашка с красивым оранжевым напитком из шафрана, рядом лежало кольцо с черной жемчужиной.
- У вас приобретения? - кивнув на чашку с кольцом, спросил он.
Она рассказала ему обо всем, что с ней произошло. Он внимательно ее слушал.
- Какая страшная история про сомов. Правильно в библии написано, что эту рыбу есть нельзя, ибо ест человечину.
- Да, интересное путешествие получилось, правда, очень грустное.
Это превзошло все мои ожидания!
Значит, вы угадали напиток, вам раскрылась тайна чашки и не только она одна.
Вы и себя лучше узнали, верно? Вспомнили детство, маму, бабушку…
- А что за историю увидели вы в своей чашке с дикой вишней?- спросила Фрида его.
- Тоже интересная история, про одного мальчика Севу.
… Я попал в Китай. Видно моя чашка принадлежала мужчине, возможно мальчику. Он был сыном дипломата, родился в Китае и жил с родителями в Шанхае. На улице дети разговаривали на разных языках, так как много было иностранцев в городе: итальянцев, русских, немцев, англичан и т.д., целые кварталы людей разных национальностей.
Дети - самые большие интернационалисты! Они быстро схватывали разговорные языки, а в школах и колледжах изучали уже фундаментально китайский и английский.
Сева отлично овладел языками и свободно общался с друзьями.
Наступил 37 год - страшный год для России.
Отца Севы попросили вернуться на родину, в Россию. Он не хотел возвращаться, так как знал про массовые репрессии и был уверен, что ему не избежать этой участи. Все, кто вернулся из его друзей, дипломатов, на родину, - гниют или уже пропали в тюрьмах. Отец все знал и все понимал, что в России его обвинят в измене родине, поэтому он, наотрез отказался возвращаться. Они настаивали.
Мать Севы взглядов отца не разделяла и требовала возвращения на Родину, считая, что лагеря и тюрьмы это ложь, грязная пропаганда врагов. А враг хитер и коварен!
Родители расстались. Патриотизм мамы провел жирную разделительную полосу в жизни Севы между отцом и матерью, между прошлым и будущим, отрезав прекрасное детство с отцом и оставив их с мамой выживать в нищете, как врагов народа, на любимой Родине.
Помощь от отца они принять, конечно, не могли. Единственное, что осталось от него, - это чашка с изображением маленького домика у воды на фоне гор, подарок Севе от отца.
Это твоя Родина! - вспоминала она потом с горечью анекдот.
Как она заблуждалась! Но было поздно. Ничто и никогда не бывает потом. Да разве только она одна?
Она вернулась в свою родную страну и прямиком попала в лагерь, как и следовало ожидать. Сева приехал с ней, она настояла на этом, хотя отец умолял ее пожалеть сына и оставить его с ним в Китае. Потом она много раз об этом пожалеет, но ничего уже нельзя будет исправить.
Так Сева навсегда стал сыном врагов народа и плюс еще изменника Родины. Этого было слишком много на одного мальчика, слишком большая и тяжелая ноша.
В школу-интернат его не брали, боялись, чтобы он не испортил моральный климат школы и не растлил детей, он ведь закончил иезуитский колледж! Слишком хорошо для ребенка знал языки: латынь, европейские языки и греческий, много чего еще. Лучше всех учителей в школе говорил по-английски и по-французски, это вызывало подозрение и недоверие. Мальчик пришелся не ко двору.
Все видели в нем шпиона, как минимум, показывали на него пальцем как на ископаемое. Только юный возраст не давал властям возможности засадить его за решетку… и расправиться с этим «вундеркиндом». Уж слишком много он знал, да и приехал из вражеской далекой страны.
Впервые знания оценивали не как силу, а как слабость. Педагоги его ненавидели и всегда старались унизить.
С горем пополам определили, наконец, его в детдом и заставили его учиться с первого класса, так как документа из обычной русской школы у него не было. А значит, принято его было считать неучем! Так удобней всем! Да и какие тут документы!
Мать в лагерях умерла, а мальчик позднее был брошен на старую бабку, которая еле выживала сама.
Посещать первый класс - это было унижением для Севы, и он сбежал, перестал ходить в школу, а стал рисовать, слушать музыку, читать книги на языке, тихонько слушать «голоса» по запретному радио, самообразовываться.
Бабка по слепоте и глухоте не все слышала и не все понимала, к счастью,- она была на пороге уже другой жизни. Самообразование великая вещь!
Связи с отцом не было и помощи ждать было неоткуда. Так он остался без русского официального образования.
Наступила война. Севу призвали в армию и определили в стройбат, а потом держали при штабе, как переводчика, язык он знал блестяще, хотя не совсем ему доверяли, так как родители- враги народа!
Яблоко от яблони, - сами знаете.
Когда завершалась война, он был в Дрездене и видел как тащили – т.е. «конфисковывали» наши солдаты из музеев и домов разные красивые вещи: картины, скульптурки из фарфора, вазы, драгоценности и прочее. Впопыхах, уезжая, они половину выбрасывали на ходу, что не помещалось, все летело в лужи, тонуло в грязи и пропадало навсегда под колесами и гусеницами машин и танков.
Победители ехали домой с трофеями, победителей не судят.
Так в грязи он нашел, случайно, у кого- то выпавший, маленький инкрустированный перламутром женский пистолетик, удивительная работа произведение искусства, такое не выкидывают! Точно выронили! Он восхищался тонкой работой мастера и рад был такой находке, но радоваться пришлось недолго. Полковник из его батальона, старше по званию, проходу не давал ему с тех пор, как увидел пистолет у Севы,
- Отдай, да отдай мне,- все время клянчил он. И пришлось отдать, так как старший по званию он был и мог что-нибудь на Севу написать, тогда это в чести было, а ему очень хотелось вернуться домой.
А еще он в луже поднял сверток, а когда раскрыл, то понял, что судьба сделала ему подарок, это был сверток с девятью гравюрами самого Хокусай!!! Это он уж никому не отдал, и даже не показывал, имел уже плачевный опыт, так как с детства любил и увлекался творчеством Хиросиге и Хокусай.
Еще в детстве, мальчиком, он с отцом долго и восхищенно рассматривал эти работы на выставке в Японии. Он помнил это отлично, каждую работу. Отец купил ему тогда на выставке первый в его жизни альбом с гравюрами Хокусай.
Это настоящее сокровище и сейчас он был бы миллионером, если захотел бы продать их, мог поменять судьбу и жить в достатке где-нибудь за границей или на островах, прикупив себе парочку на вырученные деньги. Понимал ли он это тогда? Да у него даже вопрос так не стоял и не ставился. Дело не в деньгах! Это ведь Хокусай! Святое! Он их не продал бы и за миллионы и жил все годы в бедности и нищете.
С работой у него всегда были неприятности, так как у него не было образования советских вузов, а документы о заграничном образовании в расчет не принимались, вроде как необразованный считался, и он влачил жалкое существование. Нет бумажки - ты не человек! Хотя лучше всех в городе знал языки, делал переводы и составлял доклады для зарубежных симпозиумов великих медицинских светил, даже для самого Ярошевского. Так и подрабатывал себе на жизнь, они- то его ценили.
Когда он устраивался на работу, то к нему относились предвзято, как к шпиону или недоучке, и принимали только на черновые и разовые работы. Это при его – то уме и талантах, знаниях множества языков, умении готовить различные экзотические, восточные блюда и блюда итальянской кухни. Этому он научился с детства в Китае.
В России он был не нужен со всем этим экзотическим багажом! Только своим друзьям нужен. Они ценили его, как умного и много знающего интересного собеседника, художника и гурмана.
А он просто рисовал, всем, чем мог, и на всем, что под руку попадало. На помойках находил картон, фанерки, фольгу собирал все, что могло ему пригодиться в творчестве, рад был каждому подаренному мелку и карандашу, так как средств не было, а желание творить – было!
Жил Сева в маленькой клетушке, где и коту места мало! А что говорить о мужчине!
Были в его жизни и женщины, но долго не задерживались рядом, вскоре исчезали, боясь бедности и разрухи. Талант не всегда может прокормить и обогреть.
Постепенно он оброс друзьями, кто ценил все его таланты и они, как могли, помогали ему выжить, помогали устраивать его выставки и вернисажи. Он стал известным художником, его работы стали покупать меценаты, но было уже поздно - он был уже смертельно болен, денег на лекарства и операции не было.
Он не мог полностью насладиться славой и признанием. Настоящая слава к нему пришла после смерти. Хоронили его друзья на свои деньги, так как накопить за жизнь он ничего не успел.
Незадолго до смерти он познакомился с женщиной, которая увлекалась, как и ее отец, восточной культурой и искусством. Она пришла к Севе посмотреть, а возможно и купить его графические работы, так как слышала, что он жил на востоке и занимался живописью. В беседе с ним за чашкой чая она рассказала семейную историю, что ее отец был в годы войны комендантом Дрездена и по окончании ее, уезжая оттуда, прихватил с собой девять работ Хокусай.
Тогда все было позволено брать победителям, да еще он такой пост занимал! Он не любил войну, а любил искусство и ждал ее окончания с нетерпением. Он любил графику, особенно выделял японскую и надеялся, что будет любоваться всю жизнь шедеврами, которые прихватил с войны.
Машина, в которой он возвращался уже к себе на родину, случайно задета была взорвавшейся рядом миной - отголоски войны.
Отец был контужен и попал в госпиталь с ранением. Кто- то из ехавших с ним в машине даже был убит. ОЮ вещах, конечно, никто ничего не знал, очевидно, пропали в суете и неразберихе. Под колесами и гусеницами войны пропали и гравюры.
Отец всю жизнь жалел о пропаже и мечтал хоть одним глазком взглянуть на них еще раз - рассказала эту историю она. Отец ее был болен и уже доживал последние дни. Каково же было ее удивление, когда Всеволод, выслушав ее рассказ, как маг, вынул драгоценные гравюры из какой- то папки, единственная ценность в его конуре, и отдал их этой женщине, рассказав, как он сам в луже их нашел во время войны. Вот уж истинно! Пути Господни неисповедимы. Они отправились к отцу этой женщины.
Глаза отца светились счастьем, когда он увидел их, те самые гравюры! И еще услышал рассказ Всеволода. Из глаз отца катились слезы благодарности.
- Теперь я счастлив и могу умереть спокойно! Спасибо вам! Значит, вы не продали ни одной работы, хотя сами жили в голоде и нищете? - спросил он. Всеволод пожал плечами.
- Это настоящий подвиг, да, нужно вернуть их людям, на свое место.
А ведь Сева мог безбедно жить, продавая их по одной, и не знать нищеты и голода или купить остров, как принято сейчас!
Стоимость их составляет много миллионов, но каждый выбирает для себя. И это его выбор.
Он жил и умер в нищете, сделав счастливым, хоть и ненадолго, одного человека плюс все человечество, хотя мог жить, как король.
Он до смерти помнил, каким счастьем светились глаза отца той женщины при виде гравюр. И это воспоминание было ему дороже всего на свете, он увидел единомышленника и осчастливил его.
- Вот такую историю я увидел в чаше!
- Какое благородство! Как в сказке! А я думала, что такого уже не
существует - сказала она. Это очень удивительная история про мальчика Севу. Я ведь его знала, мы дружили. Вы рассказали историю моего друга. У меня есть его работы – часть он дарил, часть я у него покупала, и хоронили его мы сами, с друзьями. Я вспомнила, что видела эту чашку у него дома, он с ней не расставался, всегда пил из нее. А как она оказалась здесь? У вас?
- Принесла женщина, сказала, что нужны деньги.
- Пожалуй, я возьму ее тоже, пусть напоминает о нем, - сказала она. Да, интересный у вас магазинчик! Теперь я часто буду приходить сюда.
- Надеюсь, что так и будет, - ответил он
- Так вы продадите мне чашку, из которой я пила?
– Конечно! Она по праву ваша! Мне было бы приятно подарить ее вам. Вы узнали ее секрет, и теперь ее судьба исключительно в ваших руках - Измените ее судьбу, ведь все рукотворно. Пусть в ней больше будет добра, счастья и любви.
- Заходите, - он протянул ей сверток, - я буду рад предложить вам чашечку чая и просто видеть вас …
- До встречи! - сказала она, глядя ему в глаза. Уходить не хотелось.
- До встречи … Они замялись на некоторое время.
- В чилауте! - добавил он и пристально посмотрел на нее.
Она увидела в его глазах поволоку.
- Какие у него красивые глаза! Она приостановилась. Они о многом говорят! - подумала она, что- то я должна решить прямо сейчас!
- А если выпить из чашки глинтвейн или грог, что произойдет? - решилась спросить она.
- Я думаю, что тогда нам придется назначить свидание! Мы имеем право испить разные напитки, чтобы раскрыть и другие истории, градус повышается.
- Я согласна, Адам.
- Тогда решено! Я жду вас, каждую минуту в моем Эдеме. И думаю о вас, дорогая Ева …
- Можно мне так вас называть иногда?
- Думаю, что да, можно, только так и можно.
- Значит, он
Я остаюсь в Эдеме, с вами Адам. Ведь Эдем без Евы не Эдем.
- Да, и это правильно, ведь это библейская истина, - согласился он.
Занавески чилаута качнулись от порыва свежего ветра, прилетевшего с моря и, делая очередной одобрительный вздох своими прозрачными легкими, раздулись, как паруса на хорошем ветру, распустив узлы и закрыв от чужих глаз красивую пару, двух уже бесконечно влюбленных людей.
Облокотившись на персиковое дерево, сплошь усыпанное плодами, Аполлон с завистью смотрел на влюбленных, нежно поглаживая плод персика своими пальцами.
- Ах, чилаут! Чилаут! …