Столько всего написано про эту ягоду, начиная от «развесистой клюквы», под которой сидел неизвестный французский писатель, до изумительных рассказов М. Пришвина, что читатель, увидев очередное упоминание о клюкве, прикроет рот ладонью и сладко – сладко зевнёт, лениво думая «Что мне время тратить на очеее….» и будет не прав. Речь ведь пойдёт не о клюкве, а о надеждах, переживаниях, отчаянии и спасении свалившихся на седую голову героя. А впрочем, читайте…
И БЫЛ ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Павел Иванович встал рано. Была середина сентября – такая пора в народе называется бабье лето. Тёплые погожие дни, невысокое солнышко на синем без единого облачка небе, деревья с жёлтыми, багряными, золотыми с коричневыми пятнами листьями, яркая зелень сосен и елей, летающая в воздухе паутина создавали в его душе умиротворённость и благодушие. Сегодня он вновь шёл за клюквой.
За окном было темно. Часы показывали 5.48, а автобус отходил в 6.45. Быстро умывшись, выпив чая и положив в бидончик четыре бутерброда с маслом и сыром, а также пластмассовую бутылку с водой он схватил огромный рюкзак, надел забытую с прошлого года в кладовке куртку и поспешил на вокзал, где его ждали компаньоны – бойкие местные бабёнки, с которыми он познакомился месяц назад у магазина.
Четыре дня назад он той же компанией уже был в болоте и набрал полтора ведра клюквы. Но этого Павлу Ивановичу было мало. «Сыну нужно дать на четверых. В Москве такая дороговизна, а внуки должны каждый день стакан сока из клюквы выпивать» рассуждал он. «Опять же и дочь нельзя обидеть – сейчас они вдвоём живут, но литров пять им нужно. Да и самому неплохо кисельку зимой попить или морсу натурального». Словом, как ни крути, а за клюквой идти нужно.
Когда сборщики садились в автобус уже светало. В салоне было пусто и они заняли места на передних сиденьях. Видавший виды автобус зачихал, задёргался и неторопливо поехал по улицам провинциального, дремотного городка.
Для понимания сюжета позволю себе маленький экскурс. Павел Иванович родился в этом городке, здесь же окончил среднюю школу, но потом судьба разлучила их на долгие десятилетия. Пять лет провёл он в стенах Ленинградской лесотехнической академии, затем ещё тридцать в одном из конструкторских бюро в Закарпатье. Вернулся он в этот городок когда сын закончил военно-медицинскую академию и служил на севере, дочь - мединститут и работала уже в Санкт - Петербурге. Ничто не держало их с женой на Украине и они прибились поближе к детям - в северную столицу. Пашуля, как ласково называла его супруга, устроился дежурить в гараж под их домом - исполином, а она возилась с внуками (на лето сын привозил внуков из Заполярья в Питер).
Жизнь не остановишь – ушли в царство теней его родители, оставив после себя двухкомнатную квартиру, в которой пролетело его босоногое детство. «Продам её и куплю здесь же однокомнатную. Буду приезжать сюда на лето как на дачу» решил он. Три года назад он похоронил и жену – не с кем стало ему согласовывать приезды и отъезды в городок, походы за клюквой и прочие бытовые мелочи.
А тем временем автобус, проделав положенный путь, высадил компанию на краю лесочка, за которым начиналось огромное клюквенное болото и, пустив клубы сизого дыма, покатил дальше. Шустрые женщины заспешили по тропинке к болоту, на ходу сообщая Павлу Ивановичу «Обратно едем на 6.20. Если наберём торбы раньше, будем тебе кричать» и рассыпались на местности, обнаруживая своё присутствие лишь торчащими среди кочек задницами.
Павел Иванович, выйдя из пыльного, пропахшего бензином автобуса расправил плечи, потянулся, глубоко вдохнул бодрящий утренний воздух, осмотрелся по сторонам и, заранее радуясь богатому сбору, улыбаясь, пройдя небольшую общипанную сборщиками плешину пересёк подлесок и пошёл вглубь следующего болота. Место было ему известно ещё с прошлой поездки и он уверенно зашагал к дальним кривым ёлочкам, где вряд ли успели побывать другие сборщики. Под ногами расстилался бледно зелёный с желтизной моховой ковёр, в который были вплетены сочные, ярко зелёные веточки –ниточки клюквенного растения. На них попадались сперва одинокие, затем по две и по три красные, спелые, крупные ягодки клюквы. Вначале Павел Иванович наклонялся, срывал эти ягоды и бросал в рот, с удовольствием ощущая приятную кислинку на языке. Но вскоре это ему надоело – первое желание покислиться осуществилось и он ускорил шаг, приближаясь к заветным ёлочкам.
Впереди показались невысокие кочки с вкраплениями краснобоких бусинок – ягод. Павел Иванович снял рюкзак, привязал бидон к перекинутой через шею верёвке и, приняв позу домика (встать на колени нельзя - сыро), принялся быстро собирать клюкву сперва в ладонь, а затем высыпать в бидончик. Дело продвигалось споро. Руки его сновали вокруг кочек выщипывая радующую глаз ягоду. Не поднимая головы он всё дальше и дальше удалялся от ёлочек. Вскоре бидон был полон и пересыпан в поставленное в рюкзак ведро. Давно не испытываемый азарт овладел им – собран второй, третий бидоны, наполнилось ведро, сверху ведра в рюкзак насыпано ещё два бидона клюквы, собран бидон и можно распрямить спину.
Только сейчас он вспомнил, что ещё не ел и даже не пил. С гордым видом Павел Иванович сел на сухую кочку и стал осматривать местность. Вокруг него простиралось болото с одинокими чахлыми ёлочками. Далеко вдали виднелась полоска желтеющего, невысокого леса.
Вокруг не было ни души. Павел Иванович взглянул на часы – они показывали 4.30. « Ничего, до автобуса ещё полтора часа – успею» подумал он. Солнце клонилось к вечеру, но до заката было ещё более двух часов. Кричать и звать баб - товарок он считал неприличным. "Я, опытный мужик, здесь вырос... Разберёмся". Это была его первая ошибка.
Попив воды и съев два бутерброда, он надел рюкзак и бодро зашагал в сторону леса. Через полчаса пути среди кочек замаячило серое пятно. Подойдя ближе, Павел Иванович увидел мужика лет за пятьдесят наполняющего второе ведро клюквы. На приветствие Павла мужик, на мгновение подняв голову, пробормотал «Здорово» и продолжил щипать ягоды. «А как выйти на дорогу к автобусу?» задал вопрос Павел Иванович. Мужик махнул рукой в сторону леса и произнёс «Я на машине, автобус не знаю». Но потом ему, видимо, стало неудобно и он добавил «Я через полчаса закончу. Если хочешь, довезу до города». «Ишь, какой колючий…» подумал Павел. «Ни к кому на поклон не ходил и сейчас увольте…». И он совершил вторую ошибку. Ему бы согласиться, но гордость пересилила рассудок и Павел Иванович зашагал в сторону леса. Дойдя до леса дороги он не нашёл, вернувшись назад не нашёл и мужика.
Солнце уже висело на горизонте и нужно было определяться с ночлегом. «Ничего. Переночую в лесу. Не привыкать. А утром кто – то приедет за клюквой и всё уладится» подбадривал себя Павел Иванович. В молодости он был активным туристом, умел разжечь костёр, соорудить ночлег, ориентировался по солнцу, звёздам, мху на деревьях и знал ещё много чего недоступного современной молодёжи. Забравшись в ельник, где много теплее, положив на поваленный сухостой тонкие ветки, а на них набросав елового лапника, сидел он, понурив голову. Стало прохладнее. Прижав руки к груди и съёжившись в комок почувствовал он в куртке что – то твёрдое. «Спички» мелькнуло в голове. «Ну, теперь, Пашуля, живём. Теперь нам ничего не страшно» разжигая костёр, радовался он. Павел Иванович снял влажные брюки, рубашку, надел на палки портянки, сапоги и установил это у костра для просушки. На жарком огне одежда и обувь скоро высохли, он оделся, доел оставшиеся бутерброды и завалился на подготовленное ложе.
Однако ему не спалось. Костёр освещал небольшой, заваленный сушняком с торчащими пнями круг. За ним была стена тьмы. Тревожные мысли поселились в голове Павла Ивановича « Что за козлиные морды смотрят на меня из темноты? Нужно загасить костер. С ним страшнее». Он встал, затоптал огонь, снова лёг и мгновенно заснул.
И БЫЛ ДЕНЬ ВТОРОЙ
Проснулся Павел Иванович от холода. Особо замёрзли колени.
Первые мгновения он напряжённо соображал «Где я, что так холодно?» Но быстро вспомнил события минувшего дня, закряхтел и принялся массировать колени. «Старость подходит, однако» произнёс он вслух и сам испугался прозвучавшего в абсолютной тишине своего голоса. Вокруг стояла кромешная темень, только в промежутках между ветвями ёлок проглядывали одинокие холодные звёзды. «А сколько времени то сейчас?» подумал Павлуша и, чиркнув спичкой, посмотрел на часы. Они показывали 4.17. «Рано то как. Нужно лежать. В такую темень и шею свернуть недолго» подумал он, лёг на спину и закрыл колени ладошками. Страха не было. Он вспоминал, есть ли в здешних лесах медведи и волки, но в голову приходили сведения его детства. Тогда в этих Калининских лесах были и медведи и волки. «Да где медведям теперь спрятаться? Волки ещё могут быть, а медведей точно извели» заключил Павел Иванович.
Сон больше не шёл. Иногда наступало полузабытье, после которого он доставал спички, зажигал очередную и снова смотрел на часы. Время как будто застыло. Наконец звёзды поблекли, на востоке посветлело, стали видны сперва контуры деревьев, потом ветки, стволы и лес приобрёл привычные очертания. Заблудившийся встал, замахал руками и ногами, размялся и быстро развёл костёр. Согревшись, он опорожнил половину бутылки воды, затоптал костёр и вышел на болото поесть клюквы.
Неутомимо поднимавшееся вверх солнце постепенно согрело землю. Лишь кое - где на растущей у опушки леса траве оставались капельки росы, листва вновь приобрела праздничный вид и ночные бдения померкли, превратились в забавные воспоминания.
Светлые ожидания встречи с людьми омрачала сильно чесавшаяся голова. «Что за дела? Кто там ползает?» мучился вопросом Павел. Не выдержав, он яростно заскрёб в густой шевелюре и извлёк странное насекомое. «Лосиная вошь» заключил он. «Было такое, когда в лесу студентами практику проходили. Это можно перетерпеть, только чтобы не клещи».
Павел Иванович ходил по краю болота и ждал, когда появятся очередные сборщики клюквы. Но, то ли сегодня все устроили выходной, то ли забрёл он далековато, но никто не вышел из леса, нигде не раздавались звонкие женские ауканья.
«Дааа. Уже 11 часов. Нужно самому искать дорогу». Представив весь вчерашний путь, откуда заходил, как светило солнце, он решил «С юго-востока шёл. Вот туда и пойду, часа через два, ну три и выйду на дорогу».
Вот ведь как случается в лесу. Не зафиксировав при входе в него направление захода, большой нужно иметь опыт, чтобы потом после многочасовых кружений сказать «Вот оттуда я пришёл». Поэтому ходят неопытные путешественники, ходят и вдруг обнаруживают, что уже были здесь - кругами ходят. Павел Иванович был на голову выше таких путешественников – кругами он бы никогда не пошёл, а вот, понадеявшись на компаньонок, перепутать северо-восток с юго-востоком у него получилось.
Надев рюкзак и взяв бидончик, он размеренной походкой пошёл в выбранном им направлении. Через некоторое время лес закончился и за ним открылось новое болото. Это заставило Павлушу задуматься. Рюкзак становился всё тяжелее, ноги потеряли былую лёгкость, гудели распаренные в сапогах ступни.
«Кто спешит, тот людей смешит» вспомнил заплутавший любимую поговорку своего деда и остановился. Постояв минут десять, ещё раз прокрутив в памяти вчерашний день, он продолжил путь, логично заключив «Там километров через 5 должна и железная дорога проходить. На что – то выйду».
Болота в тот год были почти сухими, проступавшая из под сапог ржавая вода едва покрывала половину ступни. Лишь изредка сапоги проваливались в жижу по щиколотку. Через час он пересёк это болото, за ним лесок, затем снова болото и остановился в реденьком перелеске. Захотелось есть и пить. Он несколькими глотками опорожнил бутылку, повесил её на сучок и углубился в следующее, усеянное крупными, красными, как капли крови ягодами болото. Сидя на кочке, лишь поворачивая туловище, сгребал Павел Иванович в горсть спелые ягоды, клал их в рот, разжёвывал и с удовольствием проглатывал. «С клюквой с голода не пропадёшь» с удовлетворением думал он.
Солнце снова начало опускаться. Было уже почти пять часов, а заветной дороги так и нет. Пройдя ещё одно болото Павел остановился в лесочке и, наученный предыдущей ночёвкой, стал заранее тщательно готовить ночлег. «Хорошо, что дрова прямо под ногами. Вон сколько сушняка. Можно всю ночь жечь. Вот только неуютно при огне спать» думал он. Хотелось пить. Обойдя окрестности стоянки Павлуша обнаружил лишь маленький с тёмной, непрозрачной торфяной водой ручеёк. Пить из него не хотелось и он вновь утолил жажду клюквой. Развешенная вокруг костра одежда сохла быстро. Павел Иванович проворно оделся, накрыл колени найденным в рюкзаке куском полиэтиленовой плёнки, яростно заскрёб в шевелюре и за воротом после чего, утомлённый дневными мытарствами, крепко заснул.
И БЫЛ ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Как и в предыдущую ночь Павел Иванович проснулся от холода. Особо ныли колени. Плёнка, которой он накрыл ноги, съехала и он с трудом нащупал её. Вновь обернув колени куском полиэтилена, чиркнув очередной раз спичкой и посмотрев время он сжался в комочек и затих.
«Где это я сбился? Столько по лесам ходил, других спасал, а сейчас попал как кур во щи. Старею, старею» заключил Павел.
Время тянулось мучительно медленно. Перед глазами проплывали события минувших двух дней. «Нужно было покричать бабам, язык бы не отвалился. И мужика зря не послушал – сейчас бы спал дома и десятый сон видел» мучился думами страдалец. «Гордыня заела, вот и получил сполна».
Наконец наступило утро, можно было разжечь костёр и обогреться. «Неплохо было бы чего то поесть. Да нет ничего кроме клюквы» думал он. Её есть не хотелось, но выбора не было и Павел Иванович принялся жевать ставшую вдруг ненавистной ягоду.
Взгромоздив на спину ставший свинцовым рюкзак, взяв в руку бидончик, опираясь на палку побрёл он на юго-восток, где за небольшой болотистой плешиной виднелся лес.
Очередная лесная заросль встретила его плотной стеной сперва кустарника, в котором выделялись подрастающие осины, берёзы и ёлки, затем высившимися на гребне могучими соснами, угрюмыми елями и стройными берёзами. Перевалив гребень Павел Иванович увидел поваленные замшелые и полусгнившие стволы когда – то могучих лесных великанов, на которые были нагромождены новые, ещё крепкие стволы вывороченных бурями с корнем деревьев. Такой бурелом он видел только в детских кинофильмах про Кощея Бессмертного.
«Вот это да!» пронеслось в его голове. «Как же это перелезть? Придётся искать обход».
Он снял намявший плечи рюкзак и внимательно осмотрелся. Прямо за буреломом просматривалось заросшее ивняком и подлеском мокрое, кочковатое болото. Справа и слева за зарослями молодого осинника угадывалась сухая, поросшая высокими елями гряда. Идти вправо значило отклониться от курса на юго-восток и Павел, после долгих раздумий, надел рюкзак и пошагал влево. Корявые ветки осинника цеплялись за руки, били в лицо, рюкзак застревал между стволами. Резвость первого дня давно сменилась усталостью. Хотелось есть и пить. Очередная порция клюквы из бидона ненадолго заглушила эти желания, но урчание в животе скоро вновь напомнило о еде.
Досаждали вши. Павел Иванович вылавливал их и с отвращением бросал в сторону. А тут ещё стала беспокоить ступня. Он снял сапог и портянку – «Ногу натёр. Этого только не хватало… Положу на потёртость носовой платок. Может, пройдёт» Он переобул сапог, с трудом поднялся и продолжил путь.
«Уже должен бы выйти на дорогу, а её всё нет» размышлял Павел Иванович. В раздумье он засунул руку в карман куртки и обнаружил в нём какую – то бумажку. На ладони в грязной обёртке лежала конфета – леденец. «Хоть тут везёт!» обрадовался Павлуша и, аккуратно развернув бумажку, минуты три сосал леденец. Во рту полегчало. «Клюква кислая и разъедает слизистую, а леденец со щелочной реакцией и нейтрализует кислотность» подвёл он научную основу под это наблюдение.
«Леденец нужно беречь. Язык уже разъело от клюквы. Буду сосать, если совсем невмоготу станет». С этой мыслью он бережно завернул остаток в обёртку и вновь спрятал в карман.
Солнце клонилось к вечеру. Ноги гудели от усталости, неприятно давило в груди.
«Ну всё. Нужно ложиться. Долго так не протяну…» заключил он. К счастью недалеко протекал ручеёк. Павлуша вволю напился, привычно соорудил ночлег, обсушился у костра и вскоре заснул.
И БЫЛ ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ
Все ночи были похожи друг на друга. Измотавшись за день Павел Иванович мгновенно засыпал. Но сон прерывался от пронизывающего всё тело холода. Чиркнув в очередной раз спичкой он с тоской обнаруживал, что часы словно замерли на четырёх то ли ночи, то ли утра. Лёжа на спине, прижав к животу согнутые в коленях, обёрнутые плёнкой ноги, сунув под задницу руки страдалец осмысливал ситуацию.
«Клюкву нужно высыпать. Что её таскать. Прихватит сердце посильнее и пропаду как пить дать. Хорошо, если на следующий год найдут косточки».
Кромешная тьма окружала его. К счастью было полное безветрие – ни скрипа ветвей, ни шуршания листьев. Тишина… Лишь иногда раздавался мягкий, приглушённый шлепок и Павлуша настораживался, тревожно ёкало сердце. «Наверное, шишка упала» успокаивал он себя. Ночная сырость пронизывала насквозь.
И вот на востоке заалело. Стали видны контуры деревьев, затем белые стволы берёз, чахлые ёлочки в глубине болота и окружающий его хаос поваленного сухостоя.
Быстро разведя костёр, Павел Иванович просушил куртку и брюки, надел тёплую одежду и приободрился. Опостылевшая клюква сводила скулы. Пределом мечтаний для него был кусок чёрного хлеба, но хлеба не было. Достав из кармана остаток леденца он положил его под язык и испытал блаженство от появившейся во рту слюны.
Нужно было продолжать путь. Приподняв рюкзак Павел Иванович окончательно понял, что не вынесет эту тяжесть. Преодолев последние сомнения, со слезами на глазах он высыпал клюкву и, не оглядываясь, побрёл на юго-восток.
Утреннее солнце согрело землю, с травы сошла роса и над очередным болотом повисла дымка тумана.
С пустым рюкзаком идти стало легче. Только урчание в животе и чавканье болота под ногами нарушало тишину окружающей природы. В лесу и на опушках попадались голубенькие и розовые ломкие сыроежки, на тонких ножках подберёзовики, плотные белые грузди и жёлтые лисички.
«Сырыми их есть нельзя, можно отравиться и тогда точно пропаду» рассуждал Павел. Наверное, что- то произошло в его голове. Он совершенно забыл, что в его руке бидончик и можно отварить грибы, вскипятить болотную воду и утолить голод и жажду.
Вдруг он вспомнил про деда Щукаря, про французов - гурманов лакомящихся лягушками и уже совсем созрел, чтобы пожевать этот деликатес. Но, при виде лупоглазых, такая мысль сразу покинула его голову. Это потом, в кругу друзей он рассказывал, что можно было бы из лягушек и грибов сварить неплохой супчик, но в то время бидончик был для него продолжением руки, но не ёмкостью.
Иногда в болоте попадались тропки. Окрылённый Павлуша спешил по самой натоптанной, но вскоре тропа разветвлялась и обе веточки терялись во мху. «Конечно, нужно в другую сторону идти» логично заключал он. Но и в другой стороне тропа сперва становилась уже, затем раздваивалась и исчезала из вида. «Как же сюда попадали? Не с неба же спускались» гадал он.
После долгих раздумий он решил, что сырой мох утаптывается лучше и на нём, за долгие годы, появляется глубокая тропа, а на твёрдой почве дорожку натоптать труднее. Поэтому такие тропы постепенно пропадают и никуда не ведут.
Идти становилось всё труднее. Силы покидали Павла Ивановича. Болела потёртая нога. «Старость пришла. Да и четыре дня мытарств без еды и питья сказываются». Стряхнув с воротника несколько лосиных вшей, он заковылял по генеральному направлению.
Впереди заблестел чистый лесной ручеёк. «Наконец то водички напьюсь вдоволь» обрадовался страдалец. Но усталость и спешка подшутили над ним. Наклонившись к воде он поскользнулся на поваленном, замшелом стволе и всем телом грохнулся в холодную воду. Обида на судьбу лишила его воли, но страх простыть через минуту погнал несчастного на сухое место. Костёр, снова сушка одежды отняли у него последние силы и повергли в уныние.
Однако огонь и полуденное солнце быстро высушили одежду и придали ему силы. До захода солнца оставалось ещё несколько часов и Павел Иванович с завидным упорством продолжил путь. «Ну не могут эти проклятые леса и болота тянуться бесконечно. Должен быть где то им конец» бормотал он с трудом преодолевая чавкающее под ногами буро – зелёное мшистое болото.
Голод заставлял Павлушу набирать полную ладошку клюквы и засыпать её в рот. Лицо его при этом страдальчески морщилось, нижняя губа доходила до носа, нос скукоживался, глаза зажмуривались, на лбу и переносице собирались глубокие морщины. Словом в этот момент его физиономия походила на гутаперчивую маску, которую озорное дитя сжимает сразу всеми пальцами. С трудом проглотив клюкву, он полез в карман за леденцом, забыв, что леденец уже закончился. Во рту всё разъело, в груди неприятно сдавливало сердце.
Приближались сумерки. Павел Иванович соорудил ночлег из сухостоя, набросал на него еловый лапник, разжёг костёр, просушил одежду, напился из ручейка, выловил из под рубашки и из волос несколько вшей и заснул.
И БЫЛ ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Проснулся он, как обычно, от холода глубокой ночью в полной темноте. Но, в отличие от прошлых ночей, он не стал портить спички, чтобы посмотреть время. «Спички почти кончились, а сколько ещё буду ходить кто знает…».
От этого вывода ему стало плохо. Тревожные думы овладели им.
«Лишь бы сердце выдержало. Если будет приступ – пропал» стучало в голове. «Такая нагрузка, а у меня даже валидола нет»
Через какое – то время он впал в полудрёму, полузабытье. Из глубин памяти выплыли картинки из школьного курса о древней Греции. Ему привиделось подземное царство Аида и готовящийся переправиться к его берегу лодочник Харон, перевозчик душ умерших через реку в царство Аида. Грезящий с удивлением осмотрелся. «Никого. Неужели за мной?». В ужасе он вскочил. Вокруг по-прежнему были темень и глухая тишина, нарушаемая только буханьем сердца.
Он лёг и снова провалился в туман видений. Из тумана выплыла фигура его жены, Наденьки – молодой, красивой, улыбающейся. «Павлуша! Иди ко мне, снова будем вместе». «Да как же я пойду к тебе?» ответил он «Мы же тебя похоронили». «А ты иди…» молвила она.
От увиденного Павел закричал, вскочил, весь затрясся, дыхание перехватило – ему никогда не было так страшно.
«Нужно успокоиться. Буду думать только о приятном» заключил, продолжая трястись всем телом, Павел Иванович.
Думы о приятном привели его к передаче «Особое мнение» на радиостанции «Эхо Москвы». Ему нравился Александр Проханов. Великолепный литературный язык, тонкая ирония, живой ум, умение показать вздорность рассуждений оппонента подкупали Павла. И душа у них болела за Россию одинаково. А вот желчная, озлобленная Валерия Новодворская его раздражала, да и шаловливый Виктор Шендерович с его постоянным словом паразитом «Даааа», «Даааа» не вызывал симпатий.
Иногда он снова впадал в забытье. Очнувшись, Павел вдруг вспоминал о ваучерах, на дивиденды от которых он собирался жить до конца дней, о его гордости - победах на шахматных турнирах и о других бывших для него важными событиях.
Но сейчас измученному, отчаявшемуся Павлу Ивановичу эти мысли показались далёкими, надуманными – вроде и не трогали его никогда вовсе. В голове стучало одно «Если сегодня не выйду – погибну».
Брезжился рассвет. Разбитый от бессонных ночей и постоянного холода Павел Иванович встал, машинально размял колени, разжёг костёр, пересчитал оставшиеся пять спичек и спрятал коробок в карман. Согревшись у костра и попив из текущего невдалеке ручейка отдававшей болотиной воды он взял бидончик, нацепил рюкзак и поплёлся на юго – восток.
По синему, холодному небу медленно поднималось нежаркое осеннее солнце. «Хорошо, что дождей нет. Ночью меня не мочит и днём сухой» вяло думал он. Но минут через двадцать поднялся ветер и на небе ниоткуда появилась чёрная туча. По листьям, по земле, по Павлу Ивановичу ударили крупные, холодные капли дождя. Отчаяние и тоска овладели Павлушей. Упав на колени и выбросив к небу руки, устремив глаза к туче закричал он «Господи спаси! Господи спаси!». Молитв он не знал, но и эти идущие из сердца слова, выплеск эмоций и энергии облегчили ему душу и он успокоился.
Минут через пятнадцать дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Возможно, это был обычный осенний утренний дождь, когда солнце нагревает землю и испарения, поднявшись вверх, охлаждаются и проливаются кратковременным дождём. Но Павел Иванович принял это как знак сверху и воспрянул.
Такова природа человека – дай ему надежду и откуда силы придут, придёт второе дыхание, улыбка на лице и сияние в глазах появятся и то, что несколько мгновений назад казалось непреодолимым станет простым и доступным.
Окрылённый герой расправил плечи и как то легко зашагал навстречу поднимающемуся к зениту солнцу. Уже не так донимали лосиные вши, почти перестала болеть натёртая нога, даже упругие ветви ёлочек, осин и ольхи, казалось, щадили лицо Павлуши.
Но судьба готовила ему новое испытание.
Пробравшись через очередной бурелом, перейдя кочковатое с ярко – красными пятнами клюквы болотце Павел вышел на ровную, с редкими берёзами и сосёнками покрытую увядающей травой гриву. Он сел на поваленное дерево и закрутил головой, пытаясь понять, куда идти дальше. Его внимание привлекла проходящая слева примятая полоска травы.
Сердце Павла Ивановича учащённо забилось, кровь ударила в голову. «Неужели здесь ходили?» с надеждой подумал он. Собрав все силы, он поспешил к предполагаемому следу. Трава была примята то ли проехавшей телегой, то ли грибниками. След был старый, может и двухмесячной давности. Но всё равно это был след и по нему можно было выйти к людям.
«Куда идти? Пойду не в том направлении вернуться назад сил не хватит» задумался Павлуша. После долгих колебаний он решил пойти в южном направлении. Через полтора часа пути след оставался таком же глухим.
Отчаяние снова охватило героя, силы стали покидать его. Он уже хотел сесть и заплакать, как вдруг увидел на тропе свежий след легковушки. От радости на его глаза накатились слёзы и воспрянувший неудачник поспешил по следу. Вскоре за поворотом показалась оранжевая, убитая временем и бездорожьем Вазовская тройка. Вокруг машины никого не было.
Подойдя к колымаге, он заглянул через стекло в салон и увидел валявшиеся на сидении гаечные ключи, гайки и другие следы ремонта. Тревога вновь поселилась в душе у Павла Ивановича. «Может, бросили машину? Ну, уж теперь я никуда не пойду. Буду ждать хозяина хоть три дня». С этими мыслями он сел около машины и вскоре то ли задремал, то ли впал в забытье.
Очнулся он от громкого вопроса «Ты кто это? Что здесь делаешь?».
Открыв глаза заплутавший увидел крепкого, средних лет мужика со смуглым, южным лицом. «Наверно, азербайджанец» подумал Павел. Тяжело поднявшись, он произнёс «Заблудился я. Уже пять дней по лесу хожу. Исстрадался. Довези меня до людей».
Мужик с любопытством и состраданием посмотрел на нашего странника и произнёс «Зачем в лес такой старый один ходишь?».
Павел Иванович потерял чувство реальности и воскликнул «Да не старый я! А сколько ты мне дашь?». «За восемьдесят» прозвучал ответ. «Да мне семьдесят только» с удивлением возразил Павел.
«Нариман» - представился мужик. «Возьму тебя. Но сперва принесу из болота клюкву. Её собирают мои компаньоны».
Уже стемнело, когда в багажник и в салон машины были уложены последние мешки с клюквой.
Трясясь в стареньких Жигулях по разбитой лесной тропе – дороге Нариман поведал Павлу, что в лесу живут в палатке три сборщика, а он привозит им еду, забирает клюкву и отвозит её в Москву, сдавая ягоды по две тысячи рублей за ведро.
Вскоре вдали показались пять покосившихся, убогих деревянных домиков. Четыре их них были заброшены, а в пятом жила одинокая старуха у которой и квартировали сборщики.
«Довези меня до дома. Я тебе заплачу» уговаривал Наримана спасённый. «Да куда же я ночью поеду?" возражал тот.
«Будь добрый. Не могу я больше терпеть грязь, вшей, голод, сердце давит» просил Павел.
Наверное, вид Павлуши вызывал жалость. Нариман, кряхтя, влез в машину и через пять суток странствий Павел Иванович вновь оказался в своей квартире без клюквы, измождённый, изъеденный, но живой.
С тех пор он считает 19 сентября своим вторым днём рождения.