Театралы ведут постоянные дискуссии о том, какой театр лучше – актерский или режиссерский, что определяет успех спектакля – текст пьесы, игра артистов, реакция зрителей или замысел режиссера. А вот мне довелось увидеть редкий случай, когда, успех спектакля решил один зритель. Вернее, одна зрительница.
В 1958 году мне, студенту Московского Авиационного Института, пришлось принять участие в уборке урожая зерновых в Акмолинской области Казахстана. Телевизора в тех местах еще не было, об интернете вообще никто и нигде в мире не догадывался. Поэтому во время уборочной по поселкам, деревням и полевым станам области разъезжала на небольшом автобусе, переделанном из состарившегося грузовичка, ударная бригада артистов местного драматического театра, посланная поднять настроение людей, работавших в поле.
В Акмолинском районе Акмолинской области, куда нас направили, поселки имели странные имена - 28-й, 29-й, 30-й, 31-й, 32-й ... Оказалось, что эти названия идут от номеров комендатур, поскольку вся территория вокруг была местом ссылки. Местное население - казахи - составляли только часть от общего числа жителей. Основное население составляли ссыльные или бывшие ссыльные. Часть - жены и дети так называемых "врагов народа". Другая часть - уголовники. И третья группа - ссыльные народы, которые здесь проживали компактно, в нашем районе - это немцы, чеченцы, ингуши. На момент нашего пребывания члены семей "врагов народа" уже в основном покинули эти места, но ссыльные народы и уголовники еще проживали. Вот эти ссыльные уголовники и составили основную массу зрителей.
Содержание пьесы сейчас я уже забыл, но тогда, во время спектакля, хорошо знал, поскольку уже видел пьесу в московском театре. Первую сцену спектакля я запомнил на всю жизнь. Причем, в интерпретации не столичного, а провинциального театра. Поскольку спектакль был выездной, на сцене был минимум декораций и реквизита: стол без скатерти, два стула, на стене – небольшая книжная полка с книгами и кавалерийская шашка в ножнах.
Помните, Чехов говорил, что, если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем оно должно выстрелить? Тут же на сцене висело не ружье, а шашка. Я знал и до сих пор хорошо помню, что в этой пьесе никто никого не должен был убивать, а уж тем более зарубить шашкой. Но факт остается фактом – режиссеру зачем-то понадобилось, чтобы на стене висело не ружье, а шашка.
По замыслу автора, режиссера и артистов в пьесе один главный персонаж неожиданно-негаданно зачем-то приезжает издалека к другому главному персонажу. Для удобства будем называть их так: приезжего - Гость, а местного – Хозяин. Они когда-то, еще в гражданскую войну вместе воевали с белыми. Так вот, напоминанием об этом времени и висела на стене кавалерийская шашка.
Гость хочет разыграть Хозяина и, пользуясь его отсутствием, достает из вместительного кармана в брюках и прячет за книгами на книжной полке бутылку коньяка. Потом приходит Хозяин, видит Гостя.
Радость от встречи. Воспоминания. Возгласы ‘’А помнишь?’’, ‘’А помнишь?’’ Гость сначала намекает, а потом открытым текстом говорит, что такую радостную встречу не мешало бы обмыть: ''У тебя наверняка для такого случая бутылка коньяка припасена!’’ Хозяин извиняется за то, что в доме нет ни капли спиртного, а Гость не верит и заявляет: ''Это мы сейчас проверим!'’ После чего заглядывает за книги на книжной полке и находит там... - правильно! - бутылку с коньяком, которую сам же перед этим, если помните, туда поставил!
Но в той постановке все шло по другому.
Да, я забыл сказать, что во время уборки урожая по всей области был объявлен сухой закон, и официально спиртное в сельские магазины не поступало. Итак, Гость лезет в карман, достает из него бутылку, хочет спрятать ее за книгами, и тут из зала раздается громкий женский голос:
- Эх ты, мать твою так. Не иначе, как он, такой-сякой, разэтакий, от жены прячет.
Тут я должен извиниться перед читателем за то, что буду вынужден немного редактировать некоторые образные фразы, опуская матерные слова, которыми изобиловали реплики этой простой и непосредственной женщины.
От неожиданности, услышав непредвиденную реплику из зала, Гость, стоявший до этого на сцене в одиночестве, замешкался, и этим тут же воспользовалась Зрительница. Она встала во весь рост и пошла к сцене, протягивая вперед правую руку и взывая к зрительному залу:
- Что же это получается, едри твою палку, для нас сухой закон, а у начальства, как я посмотрю, - дорогие вина! Нет, граждане, вы только посмотрите на него, я уже месяц засранного плодовоягодного во рту не держала, а у этого мазурика - в каждом кармане брюк - по бутылке - с марочным вином!
Гость не нашел ничего лучшего, чем вступить с ней в диалог:
- Это совсем не дорогое марочное вино, - пролететал он, оправдываясь.
- А что же, если не марочное вино? - наседала Зрительница, подойдя к сцене.
- Это коньяк! – выпалил Гость.
- Какой коньяк? – заинтересованно закричали сразу несколько зрителей.
Артист послушно посмотрел на этикетку, почесал затылок и сообщил:
- Дагестанский, три звездочки.
Зал взвыл восторженно:
- Дагестанский! Три звездочки!
Было не ясно, одобряют ли зрители вкус Гостя или нет, но равнодушным его бутылка никого не оставила.
- А почему только три? – поднялся со скамейки представительный мужчина, до этого молча сидевший на своем месте.
- Очевидно, другого не завезли, - пожал плечами артист, играющий Гостя.
Тут на сцене появился Хозяин. Повидимому, режиссер выпустил его к зрителям досрочно, поскольку Гость не успел спрятать бутылку коньяка за книгами, и Хозяин, вместо того, чтобы радоваться встрече, стал допытываться у Гостя, что он там на полке забыл.
- Ничего не забыл, - успокоил его Гость. – Я просто хотел понять, какие книги ты читаешь.
- Ну и что ты понял?
- Нет, не понял, так как ты своим преждевременным появлением на сцене помешал мне понять.
Тут Зрительница буквально запрыгнула на невысокую сцену.
- Чего ты уши развесил? – закричала она Хозяину. - Этот хмырь, тра-та-та, за книгами коньяк прячет. Небось, сам! – БЕЗ НАС! – всю! – бутылку! - тра-та-та! - собрался проглотить, тра-та-та!
- А ты-то тут причем? – возмутился Гость. – Я с другом собрался ее выпить. По случаю встречи, вот!
- Что ты врешь! – Зрительница чуть ли не с кулаками полезла на Гостя. - Если бы собирался ее выпить с другом, тра-та-та, не стал бы ее прятать!
Зал одобрительно загудел.
- Вот что, - решительно заявил Хозяин Зрительнице. – Ступай на место, откуда пришла. У меня все равно нет третьего стакана!
- У тебя нет - и не надо! Я на такой непредвиденный случай завсегда с собой ношу посуду.
И она достала из складок своей обширной юбки алюминиевую кружку.
- Не будет тебе коньяка, и не зарься, - отрезал Хозяин. – Я с другом десять лет не виделся, а ты тут вообще сбоку-припеку!
- Ой, батюшки-светы! ''Он, видите ли, с другом десять лет не виделся!’’ – передразнила Зрительница. - А я твоего друга вообще отродясь не видела. Нам - С НИМ! - прежде тебя надо выпить... за знакомство, так и растак тебя в печенку. А ты тут вообще третий лишний. Отвали!
Тут из-за занавеса послышался плачущий мужской голос:
- Ну, кто-нибудь, сделайте хоть что-то! Пока у меня не случился инфаркт.
- А что тут сделаешь? – громко отвечал ему другой мужской голос. – Се ля ви!
- Эх вы! А еще мужиками называетесь! – закричал чей-то, на этот раз женский голос, и из-за занавеса на сцену стремительно походкой вылетела интеллигетного вида женщина. По всей вероятности, она была артисткой, игравшей в этом спектакле.
Она подошла к столу и принялась отчитывать Хозяина:
- Что здесь у тебя творится! Стоит мне на один день уехать в командировку, а у тебя тут же пьянка и бабы посторонние!
- Сейчас я тебе все объясню, - начал оправдываться Хозяин.
- Сейчас мы вам все объясним, - поддержали Хозяина Гость и Зрительница.
- Эта шалашовка будет мне еще что-то объяснять! – закричала Женщина Интеллигетного Вида. – А ну, брысь со сцены, пока я тебе волосы не повыдергивала!
- Сама ты шалашовка! Еще неизвестно, кто кому волосы повыдергивает! – Зрительница засучила рукава и пошла на Женщину Интеллигетного Вида.
Дело принимало нешуточный оборот. Что ни говорите, а Зрительница явно обладала большим опытом по части драк с другими женщинами. Да и с мужчинами, наверняка, тоже.
И тут актриса, спасая забуксовавший спектакль, неожиданно совершила подвиг. Она подскочила к стене, сорвала с нее кавалерийскую шашку, вынула шашку из ножен и, размахивая ею над головой, погналась за Зрительницей. Та быстренько соскочила со сцены и с воплем "Люди добрые, спасите! Убивают!" - помчалась в дальний конец зрительного зала.
Артисты смогли продолжить свою игру...
... После спектакля я вместе с остальной публикой вышел из клуба. Мимо нас, молча, прошли усталые артисты, неся свой нехитрый реквизит - книжную полочку, десяток книг и кавалерийскую шашку. Они молча сели в свой некомфортный автобусик и куда-то поехали, чтобы и завтра, и послезавтра, снова и снова выступать в других совхозах и колхозах, на сценах других клубов или без сцены, прямо на земле - на полевых станах, перед другими зрителями и зрительницами...
- - -
Цикл рассказов "Театр и зритель" опубликован в журнале «Кольцо А», № 60, 2013.