Весь день окучивали картошку.
Тело ломило и просило отдыха. Наконец дали отбой. Санька плюхнулся на матрас и стал моститься поудобнее, уминая то тут то там торчащее колкое сено, пробивающееся сквозь наматрасник. От подушки пахло терпким теплым запахом чебреца. «До чего же вкусно!» - успел подумать Санька и уже через минуту спал крепким сном.
Казалось, только уснул, как его разбудил противный скрипучий фальшивый звук горна. Горнисту прощали неумение «дуть в трубу» за то, что его будили раньше всех да еще за его следующий сигнал: «Бери ложку, бери бак. Нету ложки - хлебай так!» - который он старательно выдувал смешно оттопырив уши. Казалось, что мундштук горна вот-вот исчезнет между двух бычьих пузырей, на которые так были похожи в синеватых прожилках иссушенные летним солнцем щеки горниста.
Едва успели убрать постель и умыться, как вместо привычного для этого времени сигнала к завтраку прозвучал «Общий сбор». Пихая друг друга со словами: "Что случилось?" ребята выстроились на линейку.
Вожатые отрядов недоуменно переглядываясь молча стояли перед рядами пионеров. Наконец, появилась Валентина Ивановна - старшая пионервожатая. Она толкала перед собой Кольку Воробья.
-Полюбуйтесь! - Сказала Валентина Ивановна. - Второй день в лагере и уже герой дня. Не прячь, не прячь лицо! Посмотри в глаза своим товарищам.
-А что он натворил? - спросила Света, вожатая Санькиного отряда.
-Ты спрашиваешь, что он натворил!? Обоссался! Нет у него стыда перед товарищами. В конце смены мы будем принимать в пионеры. И это будущий пионер? Позор!
Колька стоял красный, как рак, опустив голову. Из его глаз крупными каплями скатывались слезы. Достигая земли, они превращались в пыли в темно-серые катушки.
-Кто желает выступить по этому поводу? - спросила Валентина Ивановна. Санька поднял руку. - Ты Санька хочешь выступить? Вот первый кандидат в пионеры. Говори, Санька.
-Валентина Ивановна, - начал Санька. - Колька только пару дней назад выписался из больницы. Может быть он еще не совсем выздоровел. А пока он постирает простыню, и она высохнет, я могу дать ему свою. У меня есть две.
-Выйди из строя! - Почему-то завизжала Валентина Ивановна. - А ты уйди вымой сопли! - Она подтолкнула Кольку в сторону умывальников. - Вы только посмотрите на него! - тыкала она пальцем в направлении Саньки - А мы еще хотели принимать его в пионеры. Вместо того, чтобы осудить Воробья за его гнусный поступок, он пытается найти ему оправдание. Кем должен вырасти Воробей?! Воробей должен вырасти солдатом - защитником родины. А что это будет за солдат? Солдат который в решающую минуту обоссытся? А если встретит врага лицом к лицу, то и обосрется! И кого мы видим в лице его защитника? Мы видим в его лице мягкотелого оппортуниста. Он не достоин быть пионером. Пионер не щадит врага, какую бы личину он ни принял. И перед лицом всего отряда...
Что было бы дальше «перед лицом всего отряда» узнать так и не удалось. Эту тираду прервали прибывшие грузовики, которые должны были вывезти лагерь на полевые работы.
Так и не позавтракав, получив сухой паек, погрузились в машины.
Санька захватил вещмешок со своим скарбом и вышел на проезжую дорогу. Вскоре попутная машина увозила его навсегда из пионерского лагеря.
Очень скоро пришла печальная весть. Новоиспеченные, верные клятве юного пионера перед лицом своих товарищей, с подачи Валентины Ивановны затравили бедного Кольку Воробья.
Он не явился на утреннюю линейку.
-Небось снова лежит обоссаный, - сказала старшая пионервожатая. - Пойдите и приволоките его сюда. Мое терпение лопнуло!
Пошли за Колькой. В палате его не было. Стали искать вокруг лагеря. Нашли за столовой висящим на березе.
Никому ничего не было. Кому был нужен сирота, у которого единственная старая бабушка с трудом передвигалась даже по дому.