Глава 7
Одиннадцать лет шесть месяцев и восемь дней прожила Надя в доме Анатолия, как гражданская жена. Расписываться с Анатолием было нельзя. Нельзя потому, что у самой Нади во владении была квартира, был дом в селе Иванковцах. А еще потому, что Анатолию не разрешала сестра. За эти годы Надя купила еще один дом в Фастове, в надежде, что в нем будет жить вместе с семьей младшей дочери, которая к тому времени вышла замуж, родила дочку, а жила с мужем в доме свекрови. Надо, наконец, иметь свое жилье, понимала Надя, тем более сестра Анатолия постоянно беспокоилась, чтобы Надя, не дай Бог, не претендовала на владения ее брата, т.е. половину их родительского дома. С этой целью, документы она держала у себя, более того, так и не оформила половину дома по наследству на брата. Сам же он в этих бумажных вопросах не разбирался, да и не хотел. Однако сестра Анатолия, Лариса все равно часто с ним ругалась по теме домовладения, каждый раз предупреждая, чтобы он не вздумал завещать свою половину Наде.
– С чего ты взяла, что я должен умереть! Ты раньше здохнешь! - в серцах кричал разъяренно Анатолий. Вот захочу - позавещаю, кому мне нравится.
Надька, что не заслужила?! Она меня кормит, она хату глядит, она ремонтирует, она огород обрабатывает, она, наконец, за могилой нашей матери ухаживает, а ты что? Приехала, дала ЦУ и была такова! Пошла в свой Киев! Белоручка сраная!
Так ругался Анатолий только выпивши, трезвым он был молчалив и словом не перечил ни сестре, ни кому либо другому. Ругань его на пьяную голову могла доходить до драки, более того он становился настолько агрессивным в угаре, что мог размахивать топором, трощить окна, двери. В такие минуты сестра и Надя не трогали его, а сами скрывались из виду – сестра уезжала домой, в свою квартиру в Киев, Надя - в свою к детям. Так постоянно Надя один раз в месяц, в дни, когда Анатолий получал свою инвалидскую пенсию, уходила из дому Анатолия на несколько дней, пока он не пропьет пенсию, отрезвеет и будет звать ее по телефону домой.
Надя никогда не слышала споров Анатолия с его сестрой за дом, но догадывалась, да и соседи не раз на ухо шептали о происходящих спорах. Поэтому Надя постаралась купить еще дом, чтобы уйти туда жить вместе с Анатолием и забрать дочь от свекрови. Мысленно же Надя никогда не думала претендовать на чужую жилплощадь. Она хорошо понимала, что это чужое, что дом строился тяжелым трудом их родителей для того, чтобы все передалось своим родным детям. Она даже расписку написала о своем отказе, если вдруг Анатолий напишет завещание на нее, заверила расписку у нотариуса и отдала Анатолию. Но он, очевидно, эту бумагу не отдал сестре, где-то спрятал, а, может, уничтожил.
Тогда она написала вторую, решила сама отдать сестре, но не успела.
Лариса достигла пенсионного возраста, оформила пенсию, на работу больше не пошла, а переехала жить в свою половину дома, при этом сдав киевскую квартиру в аренду. Перебравшись в родительский дом, она стала его ремонтировать: отделила две комнаты, по закону положенные ей, сделала отдельный выход. Обустроила ограду вокруг приусадебного участка, при этом - спилив два огромных дерева – клен и ясень, которым было лет по двести. Чтобы снести эти деревья, пришлось хлопотать в горсовете о разрешении, для этого собирала подписи соседей. Деревья росли у самой межи, мешали возведению фундамента для капитального забора, затеняли южную сторону дома, осенью опавшие листья засоряли участок, приходилось много работать по уборке листвы, чего ей никак не хотелось. Снести деревья разрешили. Весной приехали пильщики с подъемным краном и Камазом. Долго жалостливо гудели пилы, два дня вывозили пни и ветки. Наконец посветлело во дворе хозяйки, засветило летнее солнышко в ее окна.
Летом, в разгар знойных дней снова неистово ругалась сестра с братом Анатолием за владение дома. Она требовала от него написать дарственную для ее дочери, чтобы еще при жизни все было оформлено на детей, и им в будущем не пришлось возиться с бумагами. А она, мол, теперь свободна, может побегать для оформления всех бумаг. Но не так-то просто все осуществляется. Брат ничего не хотел подписывать, ко всему надо было оформлять приватизацию земли, которая к тем временам предусматривалась законом по всей Украине.
Приватизация требовала длительного времени, тем более документ на землю не выдавали, за недостаточностью самих бланков. Вот и тянулось время не месяцами, а годами.
Глава 8
Надя, как обычно в первых числах июля отсутствовала в доме Анатолия по все той же причине – получения его пенсии и очередного запоя. Но в эти дни, она решила побыть в своем новокупленном доме, который постепенно ремонтировала, приводя в порядок комнаты, крышу. Одна комната уже была почти готова и впервые Надя решила там переспать. Пятницу, субботу и воскресенье Надя провела в своем доме. Радуясь, что уже можно здесь жить, решила в понедельник наведаться к мужу, сказать, что можем переходить в ее дом.
Но утром Надя в доме Анатолия никого не застала. Оба выхода были закрыты на замок. Она прошлась по двору, заглянула в сарай, который оставался открытым всегда, сходила в дворовой туалет и направилась уходить. На выходе у калитки заметила стоящее с водой ведро, в котором плавала Анатолия рубашка. Ничего не поняв, направилась к вокзалу на электричку ехать домой, размышляя - из дому позвонить и узнать куда все девались.
По дороге встречает соседку, которая бросается к Наде в объятия с жалобной речью: Боже, такое горе! Ваш муж умер!
- Кто умер? – в недоумении Надя. – Никто не умер!
- Да,?! Тогда я, наверное, ошиблась, я спутала вас с другой женщиной.
- Наверное – ответила Надя и поспешила быстрее на вокзал.
Войдя в электричку, Надя стала размышлять об услышанном.
- Соседка, наверное, перепутала меня с Ларисой, мы ведь очень похожи, обе беловолосые, одного возраста. Это у Ларисы умер муж, и все уехали, очевидно, на похороны? -Ладно, приеду, позвоню Ларисе в Киев и все узнаю – успокоила себя мысленно.
Приехав домой, Надя немедленно набрала номер телефона Ларисы. Трубку подняла ее дочка, Тая. - Здравствуй, Тая! Что у вас случилось?
- Вчера мы похоронили дядю Толю, а вы что ничего не знаете?
Мгновенно жар ударил в сердце Нади, побагровело лицо, задрожала трубка в руке. Через минуту молчания она еле выдавила из себя слова вопроса. - А что случилось, его кто-то убил?
Это было первой мыслью, потому что, будучи пьяным, Анатолий мог подраться с собутыльниками так, что не он, а его убили.
- Подозревают маму – услышала в ответ.
- А мама где?
- Мама сейчас в СИЗО.
Больше Надя ничего не спрашивала, она положила трубку и, почувствовав как сильно колотится сердце, пошла искать валерьянку. Дрожащими руками налив в рюмку валерьяновых капель неизвестно сколько, залпом их проглотила, запив водой из под крана. Дома никого не было, дочка с мужем и внучкой Машенькой уехали отдыхать на море, сын с женой были на работе. Теперь Надин сын Алеша женился и жил в маленькой детской комнате. На кухне по- прежнему стоял Надин диван, на котором она спала, когда приезжала навещать детей и когда уходила от Анатолия в его запойные дни. Надя присела на диван и горько заплакала.
Не понимая, что случилось и почему, все же догадывалась. Анатолий был пьян, ругался с сестрой, протягивал к ней руки, а может, и с топором набросился? Но каким образом не он, а она его убила? Надя понять не могла. Обычно, при угарной агрессии, Анатолий становился опасен, и Лариса закрывалась от него на замок в своих комнатах.
Подействовала передозировка валерьянки и Надя, не вытерев слез погрузилась в глубокий сон. Проснулась, когда пришел с работы Алеша.
Увидев сына, Надя бросилась к нему на шею со слезами: Алешенька,! Лариска убила дядю Толю!
- Как?! За что?! – восклицал сын, но через минуту облегченно вздохнул.
_ Ф у у у у! – Наконец то ты избавилась от этого алкаша.
- Сыночек, как ты можешь такое говорить! – запричитала Надя. – Алкаш, алкаш, но это же был живой человек! И не столько он алкаш, сколько больной! Он и пил от сознания, что у него болезнь, считал себя неполноценным, очень страдал от этого. Как ты можешь так говорить, сынок!? Жалко ведь как человека, какой бы он ни был!
- Ну, жалко, понятно, - отвечал Алексей, - но таким людям лучше не жить, чтобы не мучить себя и других вокруг себя. Разве ты жила с ним, ты же мучилась! И сестра его с ним мучилась, вот и убила…
- Я любила его! А не мучилась. Когда любишь человека, любые муки в радость и переносятся легко. Я жалела его – он несчастный человек был! – Надя кричала, потому что сын ушел к себе в комнату и не слушал мать. Она говорила в экстазе и так громко, чтобы ее слова были слышны через двери, где закрылся сын.
- Что ты понимаешь! Дядя Толя любил меня! Вспомни, какой он ласковый был, как много слов любви я от него слышала, а называл меня как: Надюша, Нюсенька, Тюлечка моя! За одно слово «тюлечка» его надо обожать. Не то, что твой отец, с которого двух слов любви нельзя было вытянуть, вечный индюк! Индюк, твой отец был, индюк! - Надя закрыла лицо руками и снова разрыдалась.
Вечером позвонила Алена из Евпатории. Она часто звонила, зная, что мать переживает за их благополучие на море. Надя быстро схватила трубку телефона, услышав голос дочери, тут же запричитала: Лелечка! Дядю Толю Лариска убила! Дяди Толи нет, его уже даже похоронили!
- Как убила?! – в недоумении послышался вопрос дочери.
- Ничего сама не знаю, только дочка ее, Тайка, сказала мне по телефону, что в убийстве подозревают мать и она сейчас в СИЗО! Завтра поеду, разузнаю подробности.
- Ну и ну, семья убийц, - еще произнесла дочь, а Надя положила трубку.
Реплика дочери «семья убийц» произнесена была в силу того, что Анатолий не раз рассказывал, как после войны в 47 –й голодный год, его дед повесил в сарае свою бабку. Как лишний рот. Чтобы спасти его, Анатолия - ребенка от голода.
- Дед мне жизнь спас – не раз говорил Анатолий без комментариев. Но в те годы, будучи ребенком, он не понимал, что именно дед повесил свою жену, а не она сама повесилась. Утром, Анатолий, семи лет от роду проснулся от крика бабки в сарае. Потом зашел дед в хату и сказал ему: « Баба Троня повесилась». Лишь став взрослым, вспоминая события того утра, Анатолий стал понимать, что не сама баба Троня повесилась, а дед ее повесил, потому что, как же могла уже повешенная кричать?
На внезапное горе Нади, понимающе жалостливо отнеслась только жена Алексея – Татьяна. Прийдя домой поздно вечером, увидев мать в кухне на диване с багровым и заплаканным лицом, Таня нежно обняла Надежду и тихим голосом спросила - что случилось? На рассказы Нади об Анатолии, она ласково гладила Надю по плечам, вытирала ее слезы, утешала.
– Не убивайтесь так, Надежда Николаевна, все пройдет, утрясется, мы тоже дедушку потеряли, моя мама долго плакала, но слезами ведь, горю не поможешь. Вы лучше отдыхайте сейчас побольше, чтобы успокоиться и завтра могли решить все проблемы связанные с этим событием. Я вам капель налью, чтобы вы крепко уснули.
- Я уже пила, Танюша, и проспала почти полдня. Но сейчас спать не могу. А , правда, давай еще выпью капли.