Глава 10. -
Спустя десять дней Лариску выпустили из СИЗО до суда. Суд состоялся через три месяца. Ее оправдали, в тюрьму не посадили, даже условно не дали. Решение суда- - неумышленное убийство в состоянии аффекта, и самообороны.
- Деньги заплатила! – сокрушалась потом Надя, понимая, что убийство было ней совершено злоумышлено, она даже готовилась к этому акту. Уже после суда Надя вспомнила, как незадолго до случившегося, Лариска пришла в комнату Анатолия с черным большим пистолетом и провозгласила ему, – "знай, убью, если что!" А что? Надя тогда не знала, не понимала, чем это она угрожает? Это было между ними, о чем Надя совершенно была не в курсе их споров. Это потом, она узнала от Казимира, как они спорили за дом. Еще в тот день, Лариска сказала ей:
- Когда ты заберешь его к себе?
- Еще не закончен ремонт так, чтобы можно было там жить, - отвечала ей Надя.
- Ну да, - вздохнула Лариска и ушла. Только теперь, вспоминая эти диалоги, Надя понимала, что задумала его сестра неладное. Задумала и осуществила. Но никому, кроме Нади, может еще Казимира, это было не известно. Вполне соседи могли также защищать ее на суде, так как не раз видели агрессивного пьяного Анатолия во дворе, от которого надо было убегать или закрываться на замки в отдельной комнате.
На суде Надя не присутствовала, никто ей повестку не присылал и вообще, как лицо, проживающее с Анатолием в его доме, тщательно скрыли от суда, Надя же сама не напрашивалась быть в суде, не заявляла о себе и не верила ни в какой суд. – Один судья на свете – это БОГ, - говорила она. - Он рассудит и засудит, всему свое время.
Только через месяц Надя пришла в дом Анатолия забрать свои вещи. На Лариску не смотрела, ничего ей не говорила. Ей как-то страшно было увидеть ее, поэтому глаз на лицо Лариски так и не подняла. Надины вещи были вынуты из шкафов и сложены отдельными стопками в кухне у стены. Но Надю не очень интересовали ее платья и другая одежда, она пришла забрать свою швейную машинку, на которой все эти годы зарабатывала деньги.
В годы ширпотребовского ажиотажа, когда появились челночники из –за рубежа, Надя поняла, что покупать и перепродавать женское белье долго не придется, станет не выгодно и она не потянет этот бизнес. Тогда Надя стала шить. Вначале из тканей, которые оставались у нее еще от матери, затем из старых вещей, перешивая их на новые. Чего только она не перешила: разные передники, купальники, женские трусики и бюстгальтеры, потом шила сарафаны, платья, а когда появились деньги на покупку новых тканей – стала шить свадебные платья. Талант портнихи она переняла от матери, умела шить еще с детства, и таланта модельера у нее было не занимать. Шила, строчила ночами, а днем и в воскресные дни – на рынок. Товар собственного производства приносил чистую прибыль, незачем было выделять деньги на покупку нового товара, разница в цене от которого составляла копейки, а иногда - в убыток.
Швейную машинку вывезла в дом на Зеленой в Фастове. Летом решила пожить в нем и заработать денег на памятник мужу. Ей хотелось, чтобы могила была сделана ее руками, и она имела право всегда туда прийти.
Казимир иногда навещал Надю в Фастовском доме. Приходил что-либо помочь – дрова нарубить, забор подправить или покрасить. Работа в частном доме всегда найдется для мужчины, и Наде эта помощь была необходимой. Так по старой привычке Казимир продолжал захаживать и в дом Анатолия к Лариске, тоже помогать по хозяйству. Это было его дополнительным заработком. На одну пенсию не проживешь, а за работу накормят, да и стопку нальют, что для человека пристрастившегося самое главное. Приносил он Наде и новости от Лариски, которые узнавал из ее же рассказов.
Так узнал он, что в тот злополучный день, Лариска вонзила в грудь Анатолию отвертку.
– Не хотела я, не хотела! Так вышло. Он же, падло, внучку мою Лидочку швыранул за косы, и я от злости схватила, что видела под рукой и шиганула его! Я даже не видела, что у меня в руках оказалось. Он побежал от меня в сад, и я даже не сообразила, что проткнула его. Забрала ребенка и закрылась в хате, потом выхожу, а он лежит у водопровода. Я к нему, а он уже мертвый, –
так дословно передавал слова Лариски, Казимир.
- Может и так, - комментировала Надя. – Только, вот Николай, с девятиэтажки мне говорил другое. Он слышал сильные крики во дворе, вышел на балкон и наблюдал. О чем они кричали, он, конечно, не слышал, но говорил, что видел, как Анатолий у крана корчился и кричал. – Я и не подумал, что он корчится от убиенной раны, подумал, что по пьяне извивается,- так говорил мне он. А потом, когда уже почти стемнело, видел, что приехала милиция и скорая помощь. Зачем тоже не понял. Но скандал есть скандал, на него вызывают и милицию, и скорую.
- Ты понимаешь, Казимир, что она даже зная, что нанесла ему рану, не вызывала скорую помощь. Так о чем это говорит? Ждала, когда он околеет? Так надо понимать? Не верю ей! Никакого ребенка возле нее не было. Тайка свою дочку ей не оставляла, был ребенок только, когда Тайка приезжала вместе с детьми. Врет она все! Оправдаться хочет перед людьми. А знаешь, что я еще слышала? Как-то встречаю его друга, еще со старой работы Анатолия, когда он на рефрежераторах работал. Так он мне говорит: «слышал, слышал, что Толика пьянчужки убили. Встретил его сестру, она мне рассказала».
Представляешь, она разносит слухи, что Толю пьянчужки убили!
- Ну, понятно… Кто же может сам признаться, что он убийца… - отвечал Казимир.
- И то, правда… Да, время прошло, люди забывать стали, можно теперь что угодно придумывать. Но, не могу понять одного, как можно дальше жить после такого поступка и наслаждаться обретенным имуществом такой ценой? Она же, как ты говоришь, уже ремонт в половине Анатолия сделала, квартирантов туда поселила и теперь еще деньги лопатой гребет. Она никогда не умела зарабатывать деньги другими методами, кроме, как сдавать в аренду квартиры, на большее у нее ума нет.
- Говорит, детям помогает, да и половина Анатолия уже оформлена на ее дочку, Таису.
Когда ни через год, ни два, Надя и не помышляла претендовать на квартиру Анатолия, Лариска успокоилась, стала звать Надю к себе в гости, но та не шла. Не потому, что Лариска – убийца, но и потому, что тяжело ей было видеть места, где она жила с Анатолием. Двор с каменным и деревянным сараем, собачья будка, в которой жил пес Бим – любимая собака Анатолия, водопроводный кран, где она стирала, обливалась холодной водой и купала Анатолия. Любая мелочь напоминала о нем, а это очень тяжело и больно вспоминать.
Как-то встретила Надя на остановке автобуса соседа по двору Анатолия - Геннадия. Увидев Надю, сосед в негодовании охарактеризовал Лариску.
- Сука она! Продолжает пакости верховодить. Мало того, что брата убила за вшивую хату, так теперь из-под моего гаража землю приватизирует, которую я купил при жизни ее матери. А ты, что не отсуживала Анатолия половину? Три года ты имеешь право….
- Боже упаси! – воскликнула Надя. – Вы что, Гена?! Зачем мне чужое, никогда и мыслей не имела о таком. Какое я имею право?
- Имеешь, имеешь… Ты же сколько лет с ним прожила – десять или больше?
Все там делала, огород садила, ремонты делала, да Толька на твоем полном содержании был, мы знаем, мы все видели…
- Гена, успокойтесь! Как можно? Это же чужое, пожизненный труд его родителей. Нельзя так.
- А я должен с ней судиться, ведь я купил кусок земли под гараж,
- Ну да, это ваше право, Гена! Бог вам в помощь, - сказала Надя беспокойному соседу, распрощавшись.
- Господи! - подумала Надежда, - как же люди бьются за кусочек земли, за какие- то дома-хибарки, не думая, что зло приносят сами себе, оскверняя душу судами, ссорами, драками, наконец – убийством. Боже, прости их грешных!