Начало тут: http://www.proza.ru/2012/04/12/1758
Я нисколько не удивился, когда док назвал смерть Тирсена убийством. Ну, разве что самую чуточку. И, едва он отсоединился, тут же рассказал коллегам о результате осмотра места происшествия – совершенно гладкой поверхности скалы. Стикли сделал большие глаза (неужели ему самому не приходило в голову осмотреть склон?), а Поль пробурчал из-под прикрытых век:
– Надо было сразу доложить.
Интересно, когда я мог это сделать? Когда Поль нежился в грязевой ванне, в общем безмолвии? Или потом, когда пришла эта ненормальная вдова с нотариусом, словно с рождественским гусем, подмышкой? Но я благоразумно оставил эти вопросы при себе – Лефран и без того был явно раздражен.
– Что, если все эти эпизоды – убийства? Если все эти люди не случайно свалились в пропасть? – уныло спросил Стикли. – Тогда предпринятых мною мер безопасности недостаточно, и надо закрывать курорт.
Поль недовольно пошевелился в кресле.
– Это серьезное решение, – заметил он. – У нас должны быть по-настоящему веские аргументы. А тут… шершавая сталь.
Лефран сказал это скептическим тоном, и мне стало понятно, что он не сильно впечатлен авторитетом Миу-Лами. Я некоторое время колебался, стараясь не обращать внимания на просящий взгляд Стикли. Конечно, в его словах был резон, но, с другой стороны, со времени нашего приезда не произошло ни одного нового «несчастного случая», независимо, являлись ли они таковыми или нет. И еще я четко осознавал, что закрытие курорта, произойди оно сейчас, оставит случившееся нераскрытым навсегда.
– Думаю, мы пока отложим закрытие как крайнюю меру, – высказался я. – Люди гибли, когда ходили поодиночке, рано утром или поздно вечером. И, как правило, в районе северного склона или бокового западного отрога. Значит, достаточно поочередно патрулировать эту территорию утром и вечером, чтобы предотвратить новые… несчастные случаи.
– Неплохая мысль, Эндрю. Думаю, с сегодняшнего вечера тебе и стоит начать, – отозвался Поль.
Мы со Стикли одновременно посмотрели в окно. Зеленоватые лучи уже почти погасли – солнышко зашло. Снова шел снег, завиваясь в сине-зеленые вихри, но не в такие миниатюрные, какие я видел утром, а гораздо большего размера. Одна такая воронка как раз с размаху разбилась мириадами снежинок о кристаллическое стекло, но оно даже не завибрировало.
– Буран будет всю ночь, – заметил Стикли. – В такую бурю никто и близко к горе не подойдет, – продолжил он, желая, по всей видимости, утешить меня. – Ну, с вашего позволения, я ухожу, джентльмены. Завтра после обеда приду, как договаривались, и заодно принесу образцы материалов.
Поль кивнул, по-прежнему не открывая глаз. Я проводил комиссара до двери и начал нарочито шумно собираться. Видимо, тут Лефран все же вспомнил, что находится в чужом номере, и ушел к себе.
В холле гостиницы оказалось людно. Я приметил Финка, хищно зыркнувшего на меня из-за колонны – должно быть, подкарауливал Элен, услышал оглушительный визг близнецов Морган и увидел много других лиц – почти все они на третий день пребывания в гостинице казались знакомыми.
– Я не советовал бы вам выходить, – сказал Штайнбах, когда я сдавал ему ключ. – Да и куда вы пойдете, сегодняшним вечером даже клуб решили не открывать!
– Частенько здесь такие метели? – поинтересовался я.
– К счастью, нет, не чаще пяти-семи раз в земной год. Если такое случается, склоны потом приходится готовить почти до полудня, да и улицы расчищать не меньше.
– Я все же пройдусь. Совсем недалеко и очень ненадолго.
Ох! Снежинки колко ударили меня в щеки, едва я открыл дверь. На пороге стоял молодой местный парень, замотанный в длиннющий серый шарф. Он показался мне знакомым, наверное, кто-то из прислуги отеля. Юноша посторонился, и я непроизвольно зажмурился, настолько нестерпимой оказалась бомбардировка снежинками моего лица.
Все же я был намерен исполнить задуманное и направился к северному склону. Конечно, ни один псих не сунется сейчас на гору, но надо было убедиться. Как раз в такой буран сломать шею проще простого. Я шел, скрипя зубами; щеки нестерпимо горели, хорошо хоть очки надежно защищали глаза – только вот все чаще приходилось счищать с них летящий снег, даже специальное средство-натяжитель, которым я щедро побрызгал стекла, мало помогало. Ну почему я не надел защитную маску?!
Мне представлялось, как Поль дремлет, прикрыв глаза, в теплом кресле, и почувствовал самую настоящую злость. Кем он себя воображает? Чего доброго, скоро начнет выращивать орхидеи и именовать меня Арчи – как тот ленивый детектив из старой книжки, которую я читал в академии.
Я приостановился и стряхнул перчаткой снег с очков. У подъемника кто-то стоял – удивительно прямо для такой погоды. Я сделал еще несколько шагов, но фигура по-прежнему не шевелилась. Лишь подойдя вплотную, я понял, что это моя собственная доска, которую я утром взял в прокате и оставил торчать в снегу, надеясь вскоре вернуться. У правого подъемника, частично закрытому скалой, ветер почти не чувствовался. Я с трудом вытащил серф из сугроба и подошел к началу трассы. Освещение было уже ночным – горел только каждый третий прожектор.
Я уже собирался развернуться, как внезапно мое внимание привлекло какое-то неясное движение. Чей-то силуэт мелькнул на периферии глаза и снова скрылся – в тень, метрах в ста ниже по склону. Померещилось? Или там на самом деле был человек? Может, еще один глупый подросток поспорил, что он всех круче? Так или иначе, но я должен был проверить. Я закрепил доску и поехал вниз по склону. Снег был неукатанным, рыхлым, но магнитная волна оказалась на том же расстоянии от снежного покрова, что и днем, и я сразу запрыгнул на нее, по возможности не развивая скорость. Освещенный участок быстро закончился; вот и место, где я приметил силуэт. О чем я только думал, когда взял с собой очки без опции ночного видения? Теперь я беспомощно озирался вокруг, но ничего не мог рассмотреть. Решив, что можно спуститься немного ниже, я возобновил парение на магнитном потоке.
Неожиданно, когда я входил в поворот, меня окутало густое снежное облако, и полностью скрыло от меня трассу. Это не был падающий с неба снег – на склоне он почему-то не шел. Времени на принятие решения было мало, и, чтобы мгновенно остановиться, я предпочел резко наклониться корпусом вправо и упасть на трассу. Какой-то странный скрежет раздался и тут же умолк, ногами я ощутил резкую вибрацию, а черная тень, словно облако, промелькнула высоко надо мной. Я быстро поднялся и посмотрел вниз. Без сомнения, это был серфер! И он стремительно несся вниз! Необходимо было догнать его, чего бы это ни стоило! Я заскользил вниз, точнее, попытался заскользить, но серф совсем не ехал. Посмотрев вниз, я на мгновение растерялся. Изрядный кусок доски, почти до самых креплений, словно начисто срезало бритвой. Как же могло так случиться? Ни острых камней, ни кристаллов на трассе быть не могло. Может, это какое-то незнакомое свойство магнитного потока? Ведь инструктор предупреждал, что не стоит резко спрыгивать с него.
Как бы то ни было, скользить я больше не мог, поэтому пришлось отцепить покалеченную доску и пойти вверх пешком. Хорошо еще, что на мне были универсальные ботинки, а в спортивных это восхождение могло бы затянуться надолго. Я забрался на вершину и перевел дыхание. Здесь понемногу продолжал сыпать и закручиваться в воронки снег, но я не обращал на него больше внимания, так даже лучше. Позиция за правым подъемником казалась пока достаточно удачной. Я спрятался за ним и стал ждать. Чудес не бывает, и рано или поздно серфер вызовет подъемник, чтобы подняться. Но пока все три подъемника были неподвижны. Прошло десять, пятнадцать, двадцать минут – ничего не происходило. Я уже здорово замерз, а попытка связаться с Полем потерпела неудачу, потому что проходящие рядом магнитные потоки не позволяли пользоваться никакой волновой связью.
Выждав еще около двадцати минут, я поплелся к гостинице.
В холле было по-прежнему многолюдно. Я мало что соображал, но все же успел заметить ошеломленный взгляд сидящего за барной стойкой Лефрана. Неудивительно, что, выйдя из горячего душа, я обнаружил его в своей комнате.
– Ну, выкладывай, почему ты пропадал полтора часа на улице и вернулся в образе мороженого на палочке? И что с твоей доской?
Я взял из рук Лефрана серф и вновь удивился ровному, как по линеечке, излому. Пришлось рассказать все Полю, хотя я предпочел бы отложить рапорт до утра.
– Ты хоть соображаешь, что произошло? – воскликнул он, едва я закончил рассказывать. – Это же мог быть убийца! А где обломок? Там могли сохраниться микрочастицы, которые надо сравнить с теми, что были на шее Тирсена!
Лефран даже побагровел, и я оторопело смотрел на него. Убийца? Перерезающий «шершавой сталью» мой сноуборд? Я снова вспомнил момент, как меня окутало облако снега, словно туманом, свое падение на трассу, скрежет, толчок, отдавшийся в ноги…
– Ладно… Пока мы можем исследовать оставшийся на доске срез. Ты не заметил ничего подозрительного, пока шел на гору? Может, кто-то шел за тобой или попался навстречу?
Я отрицательно помотал головой.
– Кто-то в гостинице видел, как ты уходишь?
– Видели. Штайнбах, Финк, Морганы, и еще человек двадцать...
Поль пожевал губами и решительно встал с дивана.
– Нужно спросить Штайнбаха, не выходил ли кто-то сразу за тобой!
Я покорно последовал за Полем. Мозги размораживались медленно, я все еще пытался осознать, что на меня было совершено покушение. Или все-таки это было странное совпадение? И доску я сломал сам? Надо взять инфракрасный сканер и найти обломок… только не сегодня. Сегодня никакая сила не могла бы меня заставить еще раз выйти на метель, ну разве что магнитная волна влетела бы в гостиницу и, подхватив, вынесла прочь.
Людей внизу заметно поубавилось. Кин-Кле убирал посуду, а Штайнбах расставлял по-новому бутылки в баре.
– Хотите согреться, мистер Маккензи? – улыбнулся он.
– Было бы неплохо.
Айсфилдский глинтвейн оказался очень похожим на земной, и я с наслаждением пил его маленькими глотками, как ароматный пряный чай.
– Да, пожалуй, во всем Литтл-Ярде вы оказались единственным, кто рискнул высунуться на улицу, Эндрю, – благодушно сказал Поль.
– Это и в самом деле так, – подтвердил Штайнбах.
– Неужели? Никто не выходил после меня? – немного искусственно удивился я.
– Ни одна душа, кроме вас, и близко к двери не подошла.
Так-так, дверь…
– Что, и никто не приходил тоже? – я удивился уже по-настоящему.
– Ни одна душа, – повторил Генрих.
Я постарался вспомнить. Вот я открываю дверь и сразу попадаю в метель. Паренек анга, замотанный шарфом, пропускает меня, делая шаг вбок – не к дверному проему, а к углу здания. С чего же я решил, что он зашел внутрь? В такой снег и ветер я не заметил бы и слона, вздумай он следовать за мной. На ногах юноши, как мне сейчас казалось, были универсальные ботинки, значит, прикрепить доску было делом нескольких секунд. Хотя доски в его руках я как раз не заметил. Я подумал, где он мог обогнать меня на пути к горе, и ясно представил западный отрог – там была короткая тропинка к трассе, по которой сам я не рискнул пойти, думая, что ее задуло снегом. Что, если анга прошел там, опередив меня? Жаль, что проверить это было уже никак нельзя. Снег наверняка засыпал все следы. И почему мне показалось таким знакомым его лицо? Я напряг память, но так и не смог вспомнить, где его раньше видел.