« Но что война для соловья,
у соловья ведь жизнь своя»…
Песня войны.
Младший сержант Сорокин шёл последним. Первыми шли командир батареи капитан Драбкин и командир взвода управления батареи лейтенант Томковский. За офицерами шли солдаты и сержанты взвода управления – разведчики, вычислители, связисты. Отряд шёл на наблюдательный пункт батареи, оборудованный вчера этими солдатами и сержантами рядом с окопами пехотинцев. Шли по уже знакомой тропе между деревьями белорусского леса. В лесу расцветала весна 1944 года. Красная Армия готовилась к прорыву немецкой обороны и решительному наступлению, в плане которого было полное освобождение всей территории Белоруссии от оккупантов.
До передовой около пятисот метров, в воздухе часто свистели пролетающие вражеские снаряды. Иногда приходилось всем быстро ложиться, когда снаряд издавал знакомый всем фронтовикам фыркающий звук. Этот звук означал, что снаряд упадёт где-то недалеко. Это была обычная фронтовая жизнь. После взрыва снаряда и свиста осколков все быстро вскакивали, продолжали путь, отряхиваясь на ходу. Младший сержант Сорокин шёл последним потому, что у него за спиной вертелась катушка с проводом. Провод ложился на землю,
– прокладывалась линия связи между наблюдательным пунктом и батареей с четырьмя 76 миллиметровыми артиллерийскими орудиями.
На наблюдательном пункте была установлена стереотруба*, разведчики – артиллеристы совместно с разведчиками пехоты стали определять вражеские укрепления, которые предстояло уничтожить первыми. Связисты быстро наладили связь, капитан Драбкин уточнял с командирами огневых взводов ход предстоящей артподготовки. Но закончить разговор капитану не дал разрыв провода. Такое случалось часто, где-то падал вражеский снаряд рядом с проводом связи и от его взрыва провод разлетался. В таких случаях, говоривший по телефону произносил одно слово – «Разрыв», «Обрыв», «Связь», у каждого было своё слово. И тогда один из связистов, стоявший рядом с телефонным аппаратом за спиной, и бежал искать разрыв провода и соединять его концы, разбросанные взрывом. Никто не давал команды связистам, чтобы один из них бежал искать обрыв и соединять разбросанные взрывом концы провода, рядовой Владимир Вербицкий уже был готов к этому. Он быстро выбежал из наблюдательного пункта, сначала пригнувшись от свистящих в воздухе вражеских пуль, а дальше уже в полный рост. Солдат бежал, а в его руке скользил проложенный час назад провод.
Бежал солдат уже по знакомым местам, но вот его путь перегородило лежащее большое дерево, которого раньше не было. Связист сразу подумал, что возможно здесь и потеря связи. Так и оказалось, когда он потянул провод, тот легко вышел из-под дерева и вскоре в руке солдата оказался его оборванный конец. Перепрыгнув через упавшее от взрыва дерево, Володя едва удержался, чтобы не упасть в яму – воронку и стал искать другой конец провода. На этот раз найти его удалось быстро, соединил и закрепил, подключил свой аппарат, услышал голос капитана Драбкина. Дело сделано, можно возвращаться обратно. Теперь солдат мог немного расслабиться, если где то снова связь прервётся, восстанавливать её побежит другой связист, его друг Коля Никулин.
Майское солнце уже поднялось высоко, его лучи пробивались сквозь деревья. Но спина солдата вспотела не от солнечных лучей, а от быстрого бега и от спешки с соединением провода. Владимир сел на дерево, которое недавно перепрыгивал и посмотрел в ту сторону, куда ему предстояло сейчас если не бежать, то идти быстрыми солдатскими шагами. И тут он услышал такой знакомый с детства голос, такой родной и близкий, что даже не сразу поверил в правдивость происходящего. Голос тот был обыкновенной трелью соловья, эта птичья песня звучала с недалёкого от солдата кустарника.
Сначала Володя удивился – кругом война, грохот взрывов, а птичка ничего не хочет замечать, поёт в свое удовольствие. Как каждую весну пели птицы такие же песни в кустах возле его дома. А потом подумал, что у соловья свои заботы, он прилетел с юга туда, где он родился, ему надо искать подругу, сооружать гнездо, вырастить птенцов. И эти заботы птице нельзя отложить до конца людских тревог, для него пришла весна, и всё это он должен сделать весной, сейчас. Это люди могут позволять себе нарушать законы Природы, хотя от этих нарушений сами же и страдают. Удивило солдата только то, что раньше он слушал соловьиное пение только вечером, или ранним утром. Видимо, и в жизнь этого соловья война внесла свои коррективы.
Поднимаясь с дерева, солдат подумал и такое – может соловей это поёт специально для него, чтобы в этой тревожной фронтовой жизни он хоть на одну минутку да вспомнил своё мирное детство. Владимир посмотрел на кусты, откуда шла к нему соловьиная трель, но птичку не было видно. И всё-таки он его увидел, соловей, вдруг прервав на половине свою песню, вылетел с кустарника и мгновенно скрылся за деревьями. Солдат сразу понял причину этого соловьиного «вдруг», он услышал знакомый голос летящего в эту сторону снаряда. Выходит, соловей этот звук услышал чуть раньше, чем слух человека. Решение, упасть рядом с деревом, было принято мгновенно, звук летящего снаряда не давал времени на лишние движения, чтобы сделать два шага и упасть в воронку. Именно эта воронка от предыдущего снаряда и была местом спасения для солдата, давно доказано, что вероятность попадания в одну и ту же воронку другого снаряда равна почти нулю.
Взрыв прогремел, когда Владимир ещё не успел вжаться в землю и на его спину обрушился такой удар, будто на неё упал с высоты большой камень, так показалось солдату в то мгновение, когда он терял сознание. Позже оказалось, что по телу Владимира ударил всего один осколок снаряда, «залез» глубоко в лёгкие и затруднил дыхание. Близкий взрыв обрушился на голову немалой контузией. Теряя сознание, солдат почувствовал настоящую смерть и прощался с жизнью. Это продолжалось всего какую-то секунду, но за эту секунду перед его глазами промелькнула родная улица, возле дома стояли его мать, отец и два младших брата, точно так, как стояли они, провожая его на войну. «Прощание» с жизнью было без малейшего страха или сожаления, наоборот, У него даже на душе была какая-то лёгкость. И ещё промелькнула мысль – «как это легко ...умирать». Владимиру даже казалось, что он это не просто думает, а громко говорит. Последними словами, которые солдат так «сказал», как ни странно, были не о себе, не о своей смерти, а о соловье – «хорошо, что улетел, споёт ещё какому солдату».
Коля Никулин бежал между деревьями. В руке скользил провод, нужно было быстрее найти разрыв, связь должна работать. Пробежав минут около десяти, Николай подумал, что пора бы встретить возвращающегося друга, но друга не было видно, и в душу солдата закралась тревога. Но вскоре он увидел то самое дерево, и в его руке оказался конец оборванного провода. Никулин, как и раньше его друг, перепрыгнул через дерево и увидел лежащего за ним Владимира.
– Володя, – крикнул Николай, а рука уже искала работу сердца, и когда пальцы ощутили лёгкие толчки, он уже тихо прошептал – «потерпи немножко я сейчас». Второй конец провода связист нашёл быстро, соединил, подключил свой аппарат и доложил капитану, что солдат Вербицкий тяжело ранен, находится приблизительно на полпути между батареей и наблюдательным пунктом. Он знал, что его слова слышат и на другом конце провода, там сразу дадут команду, и через несколько минут за раненым другом прибудет «ЗИС-5», раненого отвезут в госпиталь.
До ближайшей лесной дороги, по определению на глаз Николая, было не более двадцати метров, тревожило лишь одно, чтобы друг не умер до госпиталя. Эта тревога вызывалась тем, что его друг лежал без признаков какого либо движения и от него не было слышно никаких звуков. Но тут он услышал знакомый звук автомобиля, и вот уже бежит медсестра Катя со своей сумкой. Она быстро осмотрела рану, промыла, чем-то смазала, обмотала Володю бинтами и сказала Коле:
– Понесли.
С подбежавшим водителем ефрейтором Мишей Морозовым втроём раненого осторожно уложили в кузов на «ковёр» из сосновых веток. Миша выскочил с кузова, и вскоре заработал мотор.
Катя сидела рядом с раненым, голову Владимира она положила себе на колени, а её рука была на его руке. И когда Катя сказала – «Пульс в норме», Владимир открыл глаза.
– Коля, сестричка, что вы со мной делаете? – тихо спросил Владимир. Потом он немного помолчал и ещё тише сказал, уже ни к кому не обращаясь, как бы говорил сам с собой – «Молодец, успел улететь, хорошо». Больше до самого госпиталя Владимир не проронил ни слова и лежал с закрытыми глазами.
Во дворе госпиталя уже стояли санитары с носилками и двое в белых халатах, они вышли на звук подъезжавшего автомобиля.
Через две недели Николай Никулин получил от друга письмо. Владимир писал, что быстро поправляется и через пару месяцев вернётся в полк. Но вернулся он не через пару, а через шесть месяцев и уже в другой артиллерийский полк, который в то время шёл с боями по польской земле. С этим полком, с новыми друзьями, теперь уже – гвардии сержант Владимир Вербицкий, дошёл до самого Рейхстага.
*стереотруба - оптический прибор для наблюдения удалённых предметов.
Июнь 2012