Частный детектив
N 7 (81) март 1995 года
Изломанная юность
Тарасов В.
Криминальная история трех товарищей - братьев- близнецов Юрия и Бориса Купцовых* и их соседа Тараса Владимирова – жителей Барановичей, сильных и красивых 20-летних парней началась на окраинной улице во дворе частного дома, где готовились к проводам в армию, застилая праздничными скатертями столы под майскими березками. Пригласили на вечер к школьному товарищу и их. Борис, который три месяца уже нигде не работал, пьянствовал, оставил жену с грудным ребенком, как он объяснял, "из-за стервозности характера", и жил у матери, ближе к обеду позвонил брату Юрию:
- Догадайся, кого загребли по повестке? Вот-вот, приглашают на проводы. Тарасу сообщи. Я с утра помогаю закупить продукты, принял и уже окосел. Вас ждут после работы.
Юра хмыкнул, принимая приглашение. Еще бы, гулянка на всю ночь и дармовая выпивка.
...Столешница ломилась от "белоголовых" и бутылок с самогоном. Парни сидели не отшельниками, но и танцевать выходили на узкий "пятачок" во дворе не часто. Что зря терять время, это ли развлечение? В доме под гармонь пели разгулявшиеся "предки", до них долетал матерок, несущийся из молодежной компании, вольные шутки и нескромные анекдоты подвыпивших юнцов.
Расходиться стали за полночь. Борис, нагрузившийся сверх меры, стал похваляться перед собравшимися, что на призывном пункте завтра сумеет устроить будущего солдата через знакомого к хорошим «покупателям». Главное, чтоб сейчас, не скупясь, дали на посошок и было утром похмелье. Со столов уже убирали.
Побрел за калитку справить нужду и уснул в кустах. Незнакомая девчонка, весь вечер танцевавшая одна, но лучше всех, старалась помочь подняться. Борис проснулся и…вцепился в ее руку мертвой хваткой. Потащил в кусты подальше от дома. Добровольная помощница была не рада, что связалась, громко потребовала отпустить, за что получила тычок в зубы. На шум прибежал брат Юрий. Сообразив, в чем дело, он стал... помогать брату. Вдвоем они без труда затащили танцовщицу-стрекозу в заброшенный сад. Там к ним присоединился Тарас.
– Ребята, я вас знаю. Отпустите, – требовала девушка.
– А мы тебя – нет. Как зовут?
-- Таня.
Юра громко заржал, распечатал унесенную со стола бутылку и приложился к горлышку:
-- Может, тебя брат не устраивает, тогда я первый могу? Слышишь, здесь никого нет и кричать бесполезно. А тебя на всех хватит, раз позволила себя увести.
Борис между тем сбросил с себя рубашку и брюки. Приложил к горлу Татьяны металлическую расческу, блеснувшую в ночи, как нож:
-- Пикнешь, пришью.
Рванул платье, разошедшееся на половинки...
-- Навались, хлопцы, кто хочет быть следующим? -- откинулся он через несколько минут.
Следующим был брат. Слабохарактерный Тарас, решив, что так можно и надо, тоже стал снимать с себя одежду...
...Утром Бориса с постели подняли чьи-то ногти, сдиравшие кожу с лица. Где-то рядом заплакал ребенок. Открыв глаза, мутные после вчерашней пьянки, он увидел жену, еле сдерживающую слезы ярости.
-- Значит, я стерва? А ты? Твоя мамочка, наверное еще не знает. Вчера Таньку изнасиловал. «Вышка» тебя ждет. Девка еле доползла до дороги, в больницу попала с сильным кровотечением. К нам милиция сюда выехала…
Борис повернул чумную голову и увидел расширенные от ужаса глаза матери. Она тихо спросила:
-- Правдв, сынок, что люди говорят?
Борис замахнулся на женщин кулаком:
-- Вон, сволочи. Живым не дамся!
Испуганные женщины выскользнули за дверь. Борис нервно хлебнул из кружки воды, в голове закружилось. Он оборвал шнур от настольной лампы, вскарабкался на стол, завязал один конец за потолочный крюк, из другого соорудил петлю.
-- Не дамся...
На импульсе, не успев испугаться того, что делает, он прыгнул со стола.
...Первым потрясшую Таню весть о самоубийстве Бориса в больницу принес Юрий. Он плакал:
– Нет Борьки, Танька. Вот что мы наделали. Да-да, и ты в том числе. Чего ты его, пьяного, потащила в сад? Он просил? Шла бы, как шла, мимо. У пего горе, жена бросила, а ты пригрела. Все у него пошло-поехало перед глазами. Да не с больной головы на здоровую я валю! За себя готов отвечать по закону. Тараса пожалей, забери из прокуратуры заявление. Он поммастера в цехе, поступать в институт надумал, отец – большая шишка. А тут, глядишь, тоже в петлю полезет. Родители присматривают, чтобы руки не наложил. Убыло, что ли, тебя? А если убыло, мы возместим, трепаться про это никто не станет. Тарас вон и замуж готов взять. Ты у него, скромняги, первая была. Влюбился, только о тебе и говорит. Забери бумагу по-хорошему.
Бог уже наказал одного из нас. Тебе что, мало? Вот выйдешь через неделю выписанная, и забери. Уголовку прикроют, а в остальном рассчитаемся по-людски. Не звери ведь, договоримся. Жить-то как будешь? Такой грех на душе висит. Побольше нашего...
Через неделю, как и предвидел Юрий, Татьяна не вынесла висевшего над ней греха, как она считала, намного большего, чем тот, что совершили парни, надругавшись над ее телом. Пошла в милицию и попросила дело закрыть. Мать заволновалась, а потом пришла в ужас, узнав, что изнасилование пришлось на дни, когда дочь могла забеременеть. Повела Татьяну в консультацию, договорившись через знакомую о конфиденциальности встречи, то есть, чтобы ни одного листика бумаги и бланков, на которых могут остаться фамилия обратившейся и адрес.
…В школе перед выпускными экзаменами было затишье. Таня на свой шестнадцатый день рождения одна отсиживалась дома. О случившемся по обоюдному согласию сторон никто ничего не рассказывал посторонним, слухи гасились, а посвященные вели лихорадочную деятельность.
Тарас, «держа слово» с паспортом Тани умчался в сельсовет небольшого поселка в десятке километров от города. Его дальний родственник согласился быстро оформить «горящую» любовь. И первого июня, за два часа до первого выпускного экзамена, молодые, отвернувшись друг от друга, сказали тихо "да" пожилому дядьке, регистрирующему брак. Корзинка с подарком стояла в углу ветхого помещения.
А еще через две недели узнавший о "женитьбе” отец Тараса, который правдами и неправдами отмазал сына в свое время от службы, собственноручно остриг его наголо и отвел за руку в военкомат, повестка из которого была в кармане начальственного пиджака.
...Юрка присылал Тарасу бодрые письма, конечно же, сочувствуя и соболезнуя скоропалительному жениху, но в то же время и настойчиво намекая: мол, ему самому тяжело неимоверно, ведь потерял брата!
Тарас, которому приходилось очень несладко, со временем все больше и больше убеждал себя, что после увольнения в запас вернется к Тане и, что бы там ни было, все перетерпит, чтобы вызвать и заслужить ее любовь. Так и писал жене. Были ли эти письма искренними, сказать сложно. Но на романтического Тараса это было очень похоже.
Все вроде бы катилось своим чередом. Но случилось непредвиденное. В декабре в столице "новая метла" дала указание в порядке надзора проверить невозбужденные дела. Оттуда приехал проверяющий, и... Таню повесткой вызвали в прокуратуру. Мать напутствовала дочь: никакого снисхождения. К "зятю" она с самого начала питала дикую ненависть. Особенно после того, когда в конце концов выяснилось, что дочка вовсе и не беременна.
– Как хотите, – устало сказала проверяющему, молодому мужчине в костюме с "иголочки", Таня. - Если надо, садите мужа в тюрьму. Мне все равно с ним не жить. Они внутри меня что-то сломали. Я ведь не так хотела жить. И замуж выйти не так, а по любви.
Проверяющий решил: дело возбудить.
…Тарасу дали пять, Юрию – семь лет. На суде они были странно спокойны. Видимо смирились со своими исковерканными судьбами, изломанной юностью. Татьяна плакала…
Г. Барановичи.
* Имена и фамилии действующих лиц изменены.