Борис Бейнфест
ЧТО ТАКОЕ ЖИЗНЬ
(некоторые размышления обывателя на склоне жизни)
Есть странные люди, которые кроме смысла ничего в жизни не видят.
Автор.
Каков же итог жизни? Ужасно мало смысла.
В. Розанов.
Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.
Ф. Достоевский.
Тот, кто имеет, ЗАЧЕМ жить,
может вынести любое КАК.
Фр. Ницше.
Если говорить откровенно, книгу под таким названием я мечтал написать, будучи еще подростком. Вот так, ни более, ни менее: взять и объяснить человечеству, зачем, почему и как оно живет. Подростку всегда кажется, что до него ничего не было. И человечество только и ждало его рождения, чтобы уразуметь наконец то, о чем раньше оно понятия не имело. Конечно, никакой книги я не написал, отроческие амбиции так и остались в прошлом. Тогда вопрос: а что же, в таком случае, я сейчас пишу? Если честно, и сам не знаю. Просто с высоты прожитых лет захотелось оглянуться и кое-что сказать о том, о чем в молодости вовсе не догадывался. Но на моих глазах прошла эпоха, а может, и не одна, и было время кое-что понять, и есть, о чем подумать.
Вообще-то, Энгельс давно сказал, что жизнь – это способ существования белковых тел (и антител, добавлю я). Мы повторяли это, дивясь мудрости Учителя и не подозревая, что он сказал банальность, тавтологию, даже если не обращать внимания на такую мелочь, что возлежание во гробе тоже есть способ существования белкового тела, который трудно назвать жизнью. Или вареное яйцо, или мясо на рынке. Это такое же бессодержательное определение, как определение другого Наставника человечества, который сказал, что материя, дескать, это объективная реальность, данная нам в ощущении. Возникает вопрос: а мысль материальна? Я ее ощущаю и порождаю вот прямо сейчас, она есть объективная реальность. А информация материальна? Не носители, а сама информация? Тоже объективная реальность. А электрон материален? Вроде бы да, но кто его видел или щупал? Лично я верю физикам на слово. А движение материально? А энергия?
Словом, полный туман, полный обман трудящихся. Погрузить бы этих философов на философский пароход, как это было уже однажды (в 1920 году) проделано с другими (настоящими!) философами, да и отправить куда-нибудь на шестой континент, пусть там мозги пингвинам пудрят.
Граждане, прошу внимания! Это не значит, что и меня надо туда отправлять после того, что я здесь скажу. Скорее всего, тоже чепухи наговорю, но заранее прошу снисхождения: я не философ. Тем более что это разговор для своих, учения создавать я не собираюсь, всех учеников давно разбазарил.
Пора, однако, переходить к разговору.
Биологический аспект жизни меня здесь если и интересует, то только в той части, которая называется психологией. Физиология, состав белков и ферментов, структура мозга и прочие анатомические премудрости – всё это за рамками моих штудий. Тут я иду по стопам философов, которых (если не считать Энгельса) всё это тоже мало интересовало. Биология и философия никогда не были родичами, хотя эволюция живого мира каким-то образом все-таки перекликается с наукой о развитии: диалектикой. «Диалектика природы» – так назвал свою книгу тот же Энгельс.
Нет, речь здесь пойдет о жизни человека в обществе, и о самом этом обществе как некой структуре, существование которой обязано подчиняться законам, в которых сам черт ногу сломит.
Так называемая наука история интересовалась на 99% вопросами: что? где? когда? и, как правило (исключения тоже были, конечно), не пыталась даже поставить вопрос: почему? не говоря уже о том, чтобы ответить на него. Отдадим должное Марксу, он выстроил довольно стройную концепцию фаз исторического развития, названных им историческими формациями, и он ставил во главу угла как раз этот самый проклятый вопрос: почему? И всё было бы хорошо, если бы эксперимент не опроверг теорию. А в эксперимент, основательно поставленный в России, вмешались какие-то загадочные факторы, о которых ни Маркс, ни его последователи ничего сказать так и не смогли или не захотели.
Почему эксперимент провалился? Почему благие намерения привели прямо к дороге в ад? То обстоятельство, что такой результат эксперимента оказался одинаков для всех стран, где его ставили (СССР, Восточная Европа, Северная Корея, Северный Вьетнам, Кампучия, да и Китай, конечно, нынешние успехи которого связаны только с тем, что резко, но по-умному, изменились условия эксперимента), свидетельствует, что результат этот закономерно и неумолимо предопределен. То есть существуют некие объективные обстоятельства, определившие этот результат. В чем дело? Что помешало людям осуществить красивую вековую мечту? Почему пришлось спустя какое-то время давать задний ход? Почему природа человека оказалась сильнее навязанных ему схем?
Идея Маркса о решающей роли базиса, т.е. экономики, для развития общества, верна. Попробуйте перестать кушать, и вы с этим через некоторое время согласитесь. Ошибкой оказалось то, что он посчитал плановую, т.е. социалистическую и, в дальней перспективе, коммунистическую систему (надстройку над экономическим базисом) более пригодной для развития экономики, чем система, которая ей предшествовала.
Когда-то английского математика Уайтхеда, придумавшего операционное исчисление, упрекнули в том, что исчисление это не имеет внятного логического обоснования, хотя в практическом применении действует превосходно. На что он отреагировал так: «Стану ли я отказываться от хорошего обеда только потому, что мне неясен процесс пищеварения?».
Процесс пищеварения идет независимо от нашего сознания и нашей воли. Точно так же саморегулируемая экономика, по определению, живет и развивается по своим внутренним законам. Плановая же экономика, основанная на системе команд, может быть уподоблена организму, где процессом пищеварения надо управлять, постоянно отслеживая его ход и подавая сигналы: «Выделить фермент!», «Выделить желчь!», «Осуществить сокращение стенок кишечника!» и т.д. Ясно, что такое вмешательство субъективного, человеческого фактора не помогает, а только мешает процессу, и уж конкурировать с естественным ходом никак не может. Эта аналогия помогает понять, почему плановая экономика провалилась в соревновании с экономикой, как теперь говорят, рыночной.
Но это еще не объясняет, почему политическая система тоже бесславно провалилась, хотя намерения людей, строивших ее, поначалу были вроде бы самыми благими. Ну, во-первых, без добротного экономического фундамента любая надстройка просто повисает в воздухе. А во-вторых, и здесь пресловутый человеческий фактор сыграл роковую роль. Когда удержание власти становится первостепенной целью, система не может долго существовать. А люди, всплывшие наверх (во всех странах соцлагеря эти люди оказались – ясно, что не случайно! – сделаны из одного и того же плавучего материала), довольно быстро потеряли, а точнее, поменяли цель. И система неумолимо полетела под откос. Первоначальная цель (коммунизм) оказалась слишком большой, а как сказал один остроумец, бывают такие большие цели, что в них невозможно попасть! Всё это тоже случилось с неизбежностью, предопределенной законами, о коих ни Маркс, ни его адепты понятия не имели, и уж в расчет их точно не брали.
«Теория, мой друг, сера». Жизнь всегда умнее любых умных голов. Можно создавать или менять юридические законы, но законы общественные (как и законы природы) можно только познавать, но никак не создавать, как это пытались сделать апологеты коммунизма. А законы эти будут посложней, пожалуй, чем законы физики или химии. Не умаляя высот, достигнутых физикой, спросим себя: разве кто-нибудь когда-нибудь сможет объяснить развитие человеческого общества с помощью системы уравнений типа уравнений Максвелла или с помощью формул типа Е = mc2?
В человеческом обществе действуют многочисленные скрытые пружины, о которых мы можем судить только очень приблизительно. И человеческий фактор играет здесь, может быть, решающую роль. Базаров сказал: «Человек хорош, обстоятельства плохи». Но ведь обстоятельства создаются людьми! Стало быть, закавыка как раз в общественных отношениях, которые хорошего человека портят, обнажая, в том числе, и худшие стороны его природы. В этом смысле Робинзон Крузо, свободный от каких бы то ни было общественных отношений, был поставлен в идеальные условия.
Есть, правда, и мнение, противоположное мнению Базарова. Например, Федор Сологуб в романе «Мелкий бес» говорит, что не социальные обстоятельства плохи, все дело в том зле, которое широко и привольно разлито в человеческой душе.
Истина, как всегда, посередине.
В чем сила свободной экономики? В том, что она эффективно использует именно человеческий фактор, его естественные, в самой природе человека заложенные проявления, пусть даже не всегда привлекательные, и вводит их в нужное русло. Это и стремление к выгоде, это и соревновательный азарт в этом стремлении, зачастую не считающийся со средствами, амбиции, тщеславие, стремление выделиться, опередить и подавить конкурента в борьбе за лучшее существование. Эти, казалось бы, негативные проявления, как выясняется, могут стимулировать инициативу и творческие начала личности. Простой пример: изобретение. Человек придумал что-то, могущее дать ему преимущество в жизненной гонке. Он не заинтересован, чтобы другие, воспользовавшись его умом, безвозмездно извлекали из его находки блага для себя. Назовите это эгоизмом, но он хочет иметь преимущество, хочет сам пожать плоды своего ума. И поэтому он постарается до поры скрыть свою находку от чужих глаз, упрятать свой секрет. Но обществу в целом это не выгодно. Общество хочет, чтобы его развитие шло по всему фронту. Так была придумана патентная система, когда изобретатель открывает всем свой результат, получает взамен патент, и в течение определенного времени имеет за использование другими этого результата – свою законную материальную компенсацию. Интересы общества и творческой личности таким путем гармонизированы, согласованы. И волки сыты, и овцы целы.
Согласно Адаму Смиту, благодаря рынку каждый человек, преследующий собственную выгоду, увеличивает общее благо. Когда булочник печет булки, он не думает о всеобщем благе, он думает о своей выгоде. Но в результате его деятельности всеобщее благо растет.
В СССР, где не было рынка, был придуман новый документ вместо патента: авторское свидетельство. Изобретение после этого стало собственностью государства, а значит, собственностью ничьей. Личная заинтересованность пропала, ее пытались поддерживать искусственными, малоэффективными стимулами. Тогда-то и появился по отношению к изобретению термин «внедрять», т.е. прилагать усилия, внешнее давление, преодолевая сопротивление инертной системы, чтобы принудительно дать изобретению практическую жизнь. Хотя, казалось бы, удачное изобретение должно было бы естественным образом идти нарасхват, просто в силу выгоды его применения. Но выгода – элемент логики лично заинтересованного человека, а равнодушие – напротив, элемент логики лично не заинтересованного человека.
Итак, рационально организованная социальная система должна обеспечивать условия для личной заинтересованности людей в экономическом прогрессе. Обеспечивать условия для проявления творческой инициативы, энергии. Тогда она жизнеспособна, продуктивна. Мертворожденные приемы, придуманные в СССР для стимулирования инициативы, типа досок почета, социалистического соревнования, почетных грамот, вымпелов и премий, похожи скорее на искусственное дыхание. Инициатива же сама по себе рождается там, где можно дышать свободно и естественно.
Система, придуманная Марксом, которую пытались реализовать в России, уничтожила условия для проявления творческой инициативы людей, оттого она рухнула. Регламентируя все аспекты социальной жизни (включая манеру одеваться или стричься, например), она уничтожила социальную свободу, свободу выбора, и жить сносно внутри этой системы можно было только при безоговорочном исполнении заданных ею ритуалов. Любой шаг влево (например, личный огород в колхозе) или любой шаг вправо (принадлежность к религии, скажем) считался асоциальным и порождал, в лучшем случае, общественное осуждение, а в худшем – репрессивные последствия.
Свобода личности – вот ключевое слово. При безоговорочной высокой гражданской ответственности. Иначе такая свобода сразу превращается в хаос.
Кажется, сам Бог для чистоты эксперимента надоумил в свое время Ленина согласиться на отделение Финляндии от России. Эта страна выпала из заблудшей позднее системы и пошла своим путем. Давайте заглянем в эту страну и посмотрим, как финны воспользовались этим подарком судьбы.
Сегодня Финляндия – высокоразвитое государство, где, несмотря на довольно суровый климат (на него многое привыкли списывать в России, однако, 25% территории Финляндии расположено за Полярным кругом), очень высокий уровень жизни, практически отсутствует коррупция, страна процветает, в последние годы финны сделали мощный рывок в области высоких технологий, электронная и электротехническая продукция занимает третье место в финском экспорте машин и оборудования. Темпы роста промышленного производства в Финляндии стремительно растут. В 2010 году, например, объем производства вырос на 8,8 % по сравнению с ситуацией годом ранее.
В Финляндии больше мобильных телефонов на душу населения, чем в любой другой стране мира. Финляндия лидирует также по развитию системы Интернет. Всем гражданам гарантировано право на широкополосный доступ в мировую паутину.
Финляндия входит в передовую группу стран мира по показателю ВВП на душу населения – около 40 тыс. евро в год, это в 16 раз превышает соответствующий показатель по соседней Республике Карелия.
Финляндия среди лидеров и по качеству жизни. При определении этого показателя учитывают многие показатели, такие, например, как состояние здравоохранения, уровень жизни, продолжительность жизни, доходы, права женщин и их реализация.
Что же это за особенные люди, построившие подобное общество? Вкалывающие день и ночь угрюмые, падающие от усталости работяги-чухонцы, или люди, свободно выражающие себя, в том числе и в творчестве? Судите сами: каждый второй гражданин страны – поет в хоре, каждый третий – играет в любительском театре. Об этом рассказал М. Швыдкой не далее как 9.2.2011 в передаче «Культурная революция». Душа поет!
Менталитет формирует социальные нормы поведения в обществе, которые, в свою очередь, проистекают из религиозных или иных нравственных представлений. В России человека принято оценивать не по тому, что он сделал или не сделал, а по намерениям, по тому, что он пообещал. Но обещаниями сыт не будешь. Поэтому в России для отношений между людьми характерно недоверие. Подогреваемое, к тому же, разгулом мошенничества, процветающего на остатках доверия, когда-то бытовавшего в России (вспомните купеческое слово, когда сделки заканчивались словами: по рукам!).
А отличительной чертой менталитета финнов является доверие. Финляндия – общество взаимного доверия! Там почти не видно охранников. В Хельсинки в пиццерии зал на сто человек обслуживают две девушки: одна готовит пиццу, другая на кассе. И ни вышибал, ни видеокамер наблюдения. В огромном универсаме можно свободно потрогать любой товар, и на выходе никто не потребует предъявить чек, показать содержимое сумки. В Москве же охранники топчутся чуть ли не в каждой аптеке.
Чем определяется величие страны? Если не количеством танков на душу населения, а социальным комфортом и продолжительностью жизни граждан, то Финляндия – великая держава. В маленькой Финляндии уровень жизни один из самых высоких в мире! Средняя продолжительность жизни в Финляндии для мужчин составляет 78 лет, а у женщин – 82 года.
Как можно объяснить, почему уровень жизни в Финляндии выше, чем в России? Всё просто: «там» выгоднее работать честно, а обманывать себе же в убыток. В России воруют, потому что это выгоднее, чем быть честным. В России невыгодно быть булочником. Выгодно быть инспектором: налоговым, пожарным или санитарным, который булочника проверяет.
Благодаря налоговой системе, в Финляндии уровень жизни основной массы населения примерно одинаков. Богатые люди платят б;льшие налоги, а в случае, например, нарушения правил дорожного движения, несравнимо б;льшие штрафы.
В Финляндии один из самых низких в мире коэффициент Джинни – различие в доходах между самыми богатыми и самыми бедными. Наверно, поэтому и преступность у них так невелика, тут Финляндия намного «уступает» России.
В Финляндии срок годности продуктов Valio, например, 14 дней. У нас на аналогичные продукты установлен срок годности, в среднем, 4 месяца (и при этом пишут, что продукт без консервантов!). В финских школах детям бесплатно раздают йогурты. Уж не потому ли финские школьники постоянно занимают первые места на всех школьных олимпиадах среди полусотни стран-участниц?
У финнов есть чему поучиться. И прежде всего рачительности и аккуратности. «Лежачий полицейский» – изобретение финнов, как и раздельная дорожка для велосипедистов и пешеходов.
А может быть, всё это в совокупности и есть социализм, если говорить не о механизмах экономики, а о социальном обустройстве общества? Думаю, что дело обстоит именно так. И в Норвегии, и в Швеции, и в Швейцарии, и в других подобных странах (во многих из которых, кстати, у власти находятся социал-демократы) достигнуто именно такое качество жизни, о котором и мечтать не могли теоретики социализма, который строили в СССР. А разве не качество жизни и было заявлено как конечная цель идеального общества? Каждому по потребностям! Имея при этом в виду не только материальные потребности, но и духовные.
Теперь подумаем: в чем же все-таки дело? Где те механизмы, которые регулируют все эти стороны жизни?
О преимуществах конкурентной экономики, частной собственности говорить сейчас не буду, это уже стало общим местом. Но есть еще некая невидимая, метафизическая материя, которая определяет распространение в обществе представлений о том, что правильно, а что неправильно, что хорошо, а что плохо. Эта материя, для которой не очень давно придумали слово «менталитет» (лучшего я не нашел), нарабатывается временем, может быть, веками, она, как английский газон, взращивается тщательным и очень долгим «возделыванием», передается из поколения в поколение. И когда общество достигает высокой степени взаимопонимания и согласия его членов в том, что правильно и что неправильно, и это понимание само по себе – правильное, т.е. отвечающее представлениям о морали и долге, предписываемым той же религией или выработанным долгим общественным опытом, то менталитет начинает самым эффективным образом работать, он сам по себе выстраивает и регулирует общественные отношения, не требуя для этого постоянного вмешательства и контроля правоохранительных органов, громоздкой системы наказаний и принудительного насаждения правильных норм жизни, условно говоря, тех же десяти заповедей (а лучше ведь ничего не придумали: помните «моральный кодекс строителей коммунизма», практически целиком почерпнутый из Библии?). Здесь речь идет об обществе в целом, а не об отдельных сообществах внутри него, например, преступных, где «неправильный» менталитет тоже может работать вполне эффективно. Но это уже не общественные отношения, а внутрикорпоративные.
Английский газон трудно вырастить, но легко растоптать и уничтожить. Именно этим и занималось последовательно советское государство, с одной стороны, лицемерно и громко провозглашая вроде бы правильные истины, а с другой – потаенно топча всё то, что им же провозглашалось. Ярчайший пример – так называемая сталинская конституция, принятая в декабре 1936 года, после чего последовал 1937 год, пик массовых репрессий и подавления тех самых свобод, которые были записаны в этом, с позволения сказать, документе. В жизни эти свободы обернулись свободой слова «ура», свободой печати на устах, свободой демонстраций мод и свободой от совести.
Теперь вернемся к вопросу: почему? Почему благие намерения оказались прямой дорогой в ад? В котором были уничтожены десятки миллионов собственных граждан в своей стране, а оставшиеся либо молчали в ожидании своей участи, если о чем-то догадывались, либо сами сажали и потом охраняли посаженных, превращенных в рабов людей (тут тоже требовался немалый контингент, и эти «вертухаи» явно не возделывали, а истово топтали тот самый будущий английский газон), либо в полном затмении разума орали «ура!».
Почему произошло вырождение идеи, деградация власти и общества; где случился перелом? Ведь изначально идея казалась такой привлекательной!
Власть, как показывает история, или, как принято было говорить раньше, «как учит нас товарищ Сталин», – штука очень и очень коварная. Искушение властью пробуждает в человеке самые темные бездны его духа, и если человек не вооружен противоядием в виде или традиционного воспитания и образования с младых ногтей (такое домашнее воспитание, как правило, получают наследующие власть монархи; у великого реформатора Александра II воспитателем был В. Жуковский, законодательство преподавал ему Сперанский и т.д.), или добротной культурной и интеллектуальной подготовки в элитных учебных заведениях (Де Голль, Тэтчер), или впитываемого с молоком матери морального кодекса той среды, из которой власть имущий вышел (Черчилль, Неру), – то дело, скорее всего, может кончиться плохо. Полуобразованцы типа того же «вождя народов», не имея в себе ни крепкой моральной опоры, ни должного культурного уровня, когда случай и интриганские способности, изворотливый ум возносят их наверх, воспринимают это как приглашение судьбы извлечь из этого как можно больше личных выгод, и с этого момента ими овладевает одна мания: удержать эту власть любой ценой. На первых порах будущий диктатор демонстрирует полное почтение к тем силам, которые его поддержали и вытолкнули наверх. Но… «Если появился кто-то, готовый свернуть горы, за ним обязательно пойдут другие, готовые свернуть ему шею» /Жванецкий/. Поэтому постепенно устанавливается контроль над армией и спецслужбами, этими цепными псами власти, как бы они ни звались: опричнина, гестапо, охранка или КГБ. В ход идут все средства, начиная с подачек кусков от жирного пирога и кончая явно преступными, подбирается соответствующее окружение, непременно ниже по уровню интеллекта и непременно льстивое, послушное, и непременно бездарное ровно настолько, чтобы на его фоне превосходство пахана было очевидным. («Чудовищно бескультурный», – сказал недавно о Хрущеве Эрнст Неизвестный.) Потом это окружение становится повязанным одной веревочкой, всё это вершится внутри камарильи, скрытно от чужих глаз, а наружу выносится безудержная демагогия, ложь, жестокое подавление несогласных, одним словом, во власти начинают царить нравы криминальной банды, в системе выстраивается жесткая иерархия, где, как в армии, младший беспрекословно подчиняется стоящему ступенькой выше на лестнице этой иерархии. Общество, постепенно поддаваясь демагогии, проникается теми же нравами и деградирует. Эта схема сработала в нацистской Германии, она сработала и в СССР, оба режима отличались только содержанием демагогии, но по форме были абсолютно одинаковы.
Но позвольте, скажут, а где же в этой схеме народ? Та часть населения, выбор которой – вписаться в систему, играть по ее правилам и ухватить свой кусок жизненных льгот и привилегий, неплохо кормиться вокруг этой власти (это люди того же пошиба и того же морального уровня, что и верхушка, их в любой, даже цивилизованной, казалось бы, стране неожиданно оказывается много, как показывает пример нацистской Германии), эта часть создает опору власти, как и те, кто слепо поддался демагогии; остальные же, не будучи никак организованы, не могут противостоять хорошо сплоченной и устанавливающей свои правила камарилье, в руках которой еще и сила, они таятся и помалкивают, их цель – выжить, не высовываться. Эта схема, чтобы было наглядней, в упрощенном виде и в малых масштабах работает и в местах заключения, где есть привилегированные урки и «мужики», над которыми урки изгаляются, как хотят. В масштабе государства это автократия, деспотия, тирания – зовите, как хотите.
Итак, поначалу правящая камарилья опирается на поддержку заинтересованной в ее власти элиты, но постепенно создает свою прикормленную элиту, гораздо более преданную, лезущую из грязи в князи, оттесняя элиту бывшую. Ее преданность зиждется на осознании простого факта: изгнание из элиты означает потерю ВСЕГО. Так было в Германии, где среднее бюргерство стало заправлять страной, а приведшие нацистов к власти промышленники ушли в тень, стали покорно и послушно служить власти – своими огромными деньгами и своими связями. Ситуация в СССР после 1917 года отличалась тем, что прежняя элита вообще была уничтожена, низвергнута вниз, «из князи в грязи», для этого пришлось ломать старую систему, топить ее в крови.
Теперь о том, какие механизмы должны быть созданы в стране, чтобы эта схема не срабатывала. Тут мы возвращаемся к образу того самого английского газона, к менталитету. Общественный дух, самосознание общества, вырастающее в долгом историческом процессе, не позволяет взрастать подобным сорнякам. В Германии слишком долго царил прусский милитаристский дух (прусскую муштру на плацу пытался перенять еще русский царь Павел I), а в последние десятилетия перед приходом к власти нацистов, еще и дух реванша. Вот уже почти 70 лет эти сорняки тщательно выпалываются новыми поколениями немцев. В России слишком долго царил крепостной дух, дух рабства и воровства как национальной идеи. А вот мудрые основатели Соединенных Штатов Америки с самого начала заложили в основу духа своей страны принципы свободы и главенства закона, т.е. ответственности, создав великую Конституцию, которая по-настоящему работает уже больше 200 лет. Англия, которая сильна своими традициями, и где парламент существовал уже в те времена, когда в России царствовал Иван Грозный, тот самый менталитет взращивался веками, и авантюристу, метящему в диктаторы, там просто ничего не светит. Только в такой стране могли после окончания 2-ой мировой войны переизбрать ее триумфатора Черчилля и поставить главой правительства лейбориста Эттли, мало до того известного. Можно ли было вообразить себе что-то подобное в СССР?
Значит, при определенных условиях мнение и глас народа все-таки что-то значат. В число этих условий входит, конечно, и просвещение, и высокий уровень жизни, и гордость национальная, и передаваемое из поколения в поколение, впитываемое с материнским молоком понимание того, что правильно, а что нет. Когда всё это рушится, как рушилось 74 года в России, наступает хаос. Как уже говорилось, взрастить газон трудней, чем растоптать. Хотя и растоптать тоже нелегко, но большевики «справились», они, как известно, не боялись трудностей.
Любое общество многослойно. Самые нижние слои борются за выживание, за более или менее сносную жизнь и продают свои мускулы. Слои повыше уже прикладывают к своей борьбе и голову. Это так называемый средний класс. Над ним стоит элита, обслуживаемая средним классом, у элиты стандарты жизни выше, там идет борьба, согласно известной поговорке, не за то, чтобы щи приправить мясцом, а за то, чтоб жемчуг был покрупнее. В сословном обществе элита зовется аристократией, знатью. В любом случае, это слой, на поддержку которого непосредственно опираются власть имущие. Последние и составляют верхушку в пирамиде иерархии государства, эта верхушка обслуживается элитой, и в свою очередь обслуживает, прежде всего, элиту (взамен на ее поддержку).
Многослойность любого общества означает, что при любом устройстве общества в нем обязательно присутствует эксплуатация, кто-то загребает больше, кто-то меньше, а кто-то вообще прозябает, и мерой совершенства общественного устройства можно считать степень разрыва между самыми богатыми и самыми бедными. Вспомним, как минимален этот разрыв в благополучной Финляндии. Иными словами, в благополучной стране богатые живут очень хорошо, а бедные – просто хорошо. В стране неблагополучной, какой сейчас является Россия, бедные живут очень плохо, а богатые с жиру бесятся. Наиболее очевиден такой разрыв в стране, где используется рабский труд. И напрасно думать, что это уже давно забытая принадлежность древней истории. В СССР миллионы людей были превращены системой ГУЛАГа в самых настоящих рабов, их труд и их жизнь ничего не стоили, и на их костях строились те успехи, которыми украшали фасад государства. Да, рабский труд способен создавать прорывы на отдельных направлениях экономики, ценой огромных жертв и затягивания поясов остальной частью населения (но не элитой и властью, конечно). Таким вот образом действовали и на войне: не уменьем, как в давние времена Суворов, а числом, не считаясь с потерями. Так взлетели в космос, построили Днепрогэс, Беломорканал и прочее. Так создавали атомную бомбу и непомерных аппетитов военно-промышленный комплекс. А деревня в это время вымирала, это не было то рабство, что процветало в ГУЛАГе, но это было крепостничество, как до 1861 года, только помещика заменило государство. И долго такая система напрягаться не может, жилы в конце концов лопаются. Что и показало соревнование с Америкой: экономика социализма зашла в тупик, для которого придумали красивое словцо – стагнация.
А о том, чтобы кто-то принимал в расчет мнение рабов, и говорить нечего. Рабство, самое настоящее, более того, предельно жестокое рабство, где даже заинтересованности в сохранении жизни и минимальных сил раба не было. Пополнять контингент рабов можно было сколько угодно, он был, в отличие от «ограниченных» контингентов, неограниченным. Нацисты решали свои задачи, тоже плодя рабов в подобных же концентрационных лагерях. Дешевле рабского труда никто еще ничего не придумал. А чтобы такой труд был возможен, современное государство должно быть авторитарным, т.е. власть должна быть полностью ограждена от критики и от всякой возможности повлиять на нее теми, кто не считает такую систему правильной. Чтобы таких умников было меньше, власть тщательно скрывала, маскировала свои общественные извращения, лгала, припудривала свою физиономию, и к этому делу привлекались мастера демагогии: партийные идеологи в СССР или Геббельс с его аппаратом в нацистской Германии.
И вот получается, что роль народа, обывателя, «толпы» в странах с несовершенной, неразвитой политической системой ничтожно мала. Балом правит элита и поддерживаемая ею власть. А что же тогда революции? Разве не народ правит в них бал? Да, без участия масс любая революция немыслима, но роль масс здесь та же, что и роль гончих на охоте: погоду делают, фас кричат псари. Стихийных революций не бывает, за каждой революцией стоят подстрекатели и агитаторы, без «Искры» и большевистских агитаторов на заводах и в армии не было бы октябрьского переворота. Процесс оболванивания, превращения массы в толпу хорошо отработан, толпа – это сорвавшиеся с цепи гончие, каждый человек, попав в толпу, теряет способность к критическому мышлению, у толпы свои законы, которые изучаются социальной психологией, в ней мыслящему индивидууму нет места, в толпу моментально вливаются авантюристы, вандалы и мародеры, уж они-то не теряют способности к ориентированию в ситуации, всё мы это наблюдаем и в цивилизованной Европе, и в совсем недавнее время в нецивилизованной Африке, где пошла волна «разноцветных» революций. Любая революция, подобно извержению вулкана, способна только разрушать, до основанья, а затем… А затем на гребне волны возносятся к власти совсем не те люди, которые хотят и могут построить «новый мир», революция, по известному изречению, начинает «пожирать своих детей». По этому поводу Бисмарк сказал: «Революцию замышляют романтики, осуществляют фанатики, а плодами её пользуются мерзавцы». А вот гражданин Урманбаев-Габдуллин не далее как 3.1.2011 заявил в интернете, что «не согласен с этим замечательным и мудрым человеком». По нему, «революции придумывают тщеславные честолюбцы с комплексами сексуальной (в основном) и другой неудовлетворённости, осуществляют жестокие циничные проходимцы и бандиты без нравственных ограничений, любители дармовой наживы, а плодов у революции не бывает никаких, одни руины, поэтому после революции страну строят заново...». И этот малоизвестный, но, по всему судя, неглупый человек по-своему тоже прав.
Всё это так (или не так), но каждого человека интересует в жизни, если говорить честно, прежде всего, личное благополучие. И это порождает некое противоречие. То, что является для человека наиболее важным, то единственное, ради чего он, как ему кажется, живет: его индивидуальность, он сам – смертно; в то время как то, что не является для него первостепенной ценностью, чью жизнь и чье благоденствие он лишь с большей или меньшей степенью заинтересованности наблюдает, – т.е. окружающий его крайне несовершенный внешний мир существ, постоянно находящихся в противоборстве между собой, – оказывается именно тем, что поистине живет и продолжает жить и после смерти этого человека.
В этих условиях проблема смысла жизни приобретает огромное значение. -Доктор, я буду жить? -А смысл? Это анекдот, но в нем глубокий смысл.
С древнейших времен человечество осознавало это мучительное противоречие. И поскольку нет иного способа разрешить это противоречие, кроме как перенести центр тяжести интересов человека со своей персоны, которая обречена на гибель, к тому, что вечно (или, скажем так: в масштабах времени будущей жизни человечества видится практически вечным), становится понятно, почему мудрецы прошлого и мыслители последних веков создали нравственные законы и учения, по своему общему смыслу очень близкие: они видели лучше других это противоречие, и схоже нащупывали пути его разрешения.
Поучительны в этом смысле искания Льва Толстого. Видя вокруг себя торжествующие амбиции, стремление к власти, эгоизм, зависть и грубую чувственность; видя презрение и насмешливое отношение ко всему тому, что называется добродетелью, добротой, чистотой и альтруизмом (перечислять можно долго, перечитайте сонет 66 Шекспира), не ощущая ни внутренней наполненности, ни внешнего успеха, Толстой поначалу шел по проторенной колее, по которой движется мир, и поступал так, как – у него на глазах – поступали другие обитатели этого мира, поддаваясь соблазнам жизни и совершая, как и они, фальшивые, а порой и дурные поступки.
Вот ход мысли Толстого.
Философия говорит нам: «Вы являетесь частью человечества, поэтому вы должны соучаствовать в развитии человечества и в реализации его идеалов; цель вашей жизни совпадает с целью жизни всех других людей». Но как это может помочь мне узнать, что я живу для того же, для чего живет и все человечество, если мне не сказали, для чего именно должно жить человечество? Почему существует мир? В чем состоит итог того, что мир существует и будет существовать? Философия не дает ответа.
Скептицизм, нигилизм, отчаяние – в эту сторону уводят подобные мысли думающего человека, если он ищет последнее слово Мудрости в науке и философии различных школ. Таково реальное, внутреннее, ментальное состояние, в котором находятся многие люди.
Толстой, наконец, выбрался из этой пропасти отчаяния. «Жизнь – это всё, – заключил он – я сам, мой разум является созданием этой всеобщей жизни. Но в то же самое время Разум – это создатель и последний судья человеческой жизни, присущий ей самой. Каким же образом тогда разум может отрицать смысл последней, не отрицая самого себя и не называя себя лишенным смысла? Следовательно, я могу назвать жизнь бессмысленной лишь потому, что я не познал ее смысл».
Убежденный в том, что у Жизни есть смысл, Толстой ищет его среди людей. Он обнаружил, что единственное решение проблемы жизни, которое бытует среди людей, противоположно разуму и основывается на вере, которую он прежде потерял.
Мы не будем здесь углубляться в религиозные искания Толстого и в его мучительный душевный разлад с самим собой. В конце концов, обнаружив, что церковь живет противоположно его представлениям об истинной Религии, Толстой отошел от формального православия и захотел понять, в чем же все-таки состоит для него Истина в Религии, путем изучения Нового Завета. Чтобы читать Библию в подлиннике, он изучил в 80-летнем возрасте иврит, древнееврейский язык.
Все эти и многие другие искания и мысли великого писателя и мудреца отражены в таких его трактатах, как «В чем моя вера?», «Так что же нам делать?», «О жизни».
Мало кто из людей самостоятельно проходит такой или подобный путь исканий, но знать, как мыслил, сомневался, колебался и вновь утверждался в своих исканиях такой великий ум, как Лев Толстой, думается, полезно всякому. Поэтому я позволил себе привести здесь эти цитаты.
Теперь, следуя рекомендации Федора Михайловича Достоевского, посмотрим на жизнь с другой стороны. Чтобы не осталось ощущения потерянной надежды, чрезмерной строгости и мрака. Да, человечество – очень непростой конгломерат, с одной стороны, очень несовершенный, очень обремененный грехами и пороками, но ведь, наряду с этой темной стороной у жизни, как у Луны, есть и великая светлая сторона! Которой хочется пропеть гимн.
Выйти из пещер и прийти к полету на Луну, покорению атомной энергии, современным коммуникационным технологиям, высоким вершинам в искусстве и науке – это чего-то да ст;ит! Когда я вижу изумительной красоты создания средневековой архитектуры, я думаю о том, что это создано руками и фантазией грешных людей, мозолистыми руками тех самых заскорузлых мужиков, кургузому сознанию которых не до философии и смысла жизни, но без которых ни один собор не мог быть воздвигнут, ни один дом, мост или дорога не могли быть построены, ни одна вещь, начиная от телеги и кончая авиалайнером, не могла быть сделана, ни один колос взращен. Что всё это рождено фантазией и умом тех людей, которым наплевать на стремление к власти и прочую чепуховину, над которыми имеет власть только одно: вот этот великий труд и его результаты. Что эти сооружения стоят века, потому что к ним приложили ум и инженерный расчет архитекторы в те времена, когда еще не было самого понятия: инженер, как не было и современной строительной механики, с ее методами расчетов. Что эти картины и скульптуры внутреннего убранства шедевров архитектуры рождены талантом мастеров, среди которых есть имена гениев, оставшиеся на тысячелетия в благодарной и восхищенной памяти потомков: Микеланджело, Рафаэль, Гойя, Веласкес, Рублев… Когда я слушаю потрясающую музыку Чайковского, я меньше всего думаю о его ориентации. Когда звучат стихи Пушкина, я меньше всего размышляю о его неуемной любвеобильности. Когда я читаю Достоевского, я забываю о его порочной страсти к игре. Жизнь прекрасна во многих своих проявлениях, это необычайный подарок судьбы – родиться и жить, мыслить и чувствовать, наслаждаться природой, музыкой, любовью, трудом, дружбой, стихами, вином, спортом, здоровьем, книгами, массой других вещей… «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать, и ведаю, мне будут наслажденья меж горестей, забот и треволненья», – так писал Пушкин. Да, мир людей соткан из противоречий, в жизни перемешано прекрасное и уродливое, доброе и злое, блеск и нищета, но ради прекрасного и доброго ст;ит жить! Ст;ит любить жизнь. И хотя мысль изреченная есть ложь, но эта мысль – поверьте мне, несет святую правду.
Философия философией, но есть очень простое и здравое суждение: смысл жизни в самой жизни, в том, чтобы жить. Здесь уместно привести остроумный софизм. Это счастье – найти в жизни смысл. Но тем самым мы, найдя смысл, одновременно обретаем счастье. Так не является ли обретение счастья ускользающим от нас смыслом жизни?
Вот так: начал за упокой, кончаю за здравие. Как сказал Зиновий Паперный: жизнь – единственный выход из создавшегося положения.
Я люблю тебя, Жизнь, и надеюсь, что это взаимно!
И если мы хоть на йоту продвинулись к ответу на вопрос: что такое жизнь и зачем она нам подарена (хотя ответ этот подобен горизонту и удаляется по мере приближения к нему), если среди кучи изреченных банальностей блеснули два-три жемчужных зерна свежей мысли, значит, эти странички марались не зря. Впрочем, повторяю, это всего лишь субъективные, далекие от академической строгости размышления человека, не претендующего на звание философа, политолога, социолога или психолога, проще говоря: размышления обывателя, но не простого, а тертого, которого от того подростка, что поминался вначале, отделяет почти целая жизнь, и имеющего право под конец что-то сказать о ней.
На этом заканчиваю, ибо всякое разумное дело имеет своё завершение, и только ерундой можно заниматься бесконечно.
20.02.2011