АЛИСА МАНКИ http://proza.ru/avtor/sitara - ПЕРВОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 09» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Сегодня ровно неделя, как меня называют спасителем. Такое слово диковинное – спаситель… это скорее из медицины что-то или там из религий разных. Я не очень-то с религиями. В моё время атеистами были, а сейчас уже и не разберешься, есть там кто или нет. Неважно. Но даже смешит, как зовут:
– Так, спаситель, вставай-ка, обедать пора.
Потеха. Я-то и не спасал никого, а прозвище получил. Да… Это всё Санька, мальчишка детсадовский, из средней группы. Его всё выдумки про спасителя.
Нравится мне он, чем-то меня в детстве напоминает, такой же озорной. А мальчишка и должен быть озорным, а то с ним никак не интересно, если он всех слушаться будет и смирно стоять, разве ж это мальчишка. Нет, скажу я тебе. У мальчишки-то фантазия должна работать. Да… Вот иду я мимо группы и зову его, Санёк, пошли со мной свет чинить. А он мне, пошли дядя Вова, только меня, не отпустит Катерина Анатольевна. Отпустит, говорю я, мы сейчас попросим и отпустит.
И вот идем с ним за ручку по детскому саду, а он такой гордый, что важное дело делает, на потолок смотрит и лампочки высматривает, где какая перегорела. Вышагивает так по-деловому, понимает, что не пустыми играми занимается, а настоящими мужскими. Я ему всё про лампочку рассказываю, даю подержать, да напоминаю, что она хрупкое существо, лампочка-то, что с ней надо осторожно обращаться. А то сломать можно и руки свои порезать. Да… А Санёк повертит лампочку, посмотрит со всех сторон и спрашивает, а что это там за жгутик внутри спрятан? Не жгутик это, отвечаю ему, это спиралька, по ней ток идет. Она-то и загорается, а мы свет видим. Ааа, отвечает Санек и осторожно мне отдает обратно. Дядя Вова, спрашивает, а дай мне лампочку вкрутить. Маловат ты еще парень, отвечаю, вот перейдешь в старшую группу, дам тебе задание, а пока потерпи. Мужчина, он должен научиться терпеть-то, без этого никак ему мужчиной не стать. Волю с детства надо вынашивать, скажу тебе.
Санёк хороший, всё схватывает, любопытный очень. А мне нравится ему пояснять, у меня своих деток-то нет, не сложилось. А с этим, потеха! Ты говорит, дядя Вова, про Спайдермена знаешь чего-нибудь? Нет, отвечаю, а что за зверь такой? Это не зверь – это человек, который мир спасает и всяких плохих людей наказывает за их плохие дела. Ух ты! И как же это он всех разом спасает? Он не разом, он по одному спасает, поясняет мне Санёк. А я-то подшучиваю, ещё больше удивляюсь, а он мне как начнет рассказывать, аж слюни во рту не помещаются… Молодец парень, люблю его.
А твой Спайдермен может лампочки вкручивать, чтоб людям светло-то было? А он мне так искренне отвечает – не знаю, про это в мультике не показывают! И плечиками пожимает, сорванец. Ох и трудно сейчас ребенком быть, не то что нам.... Мы на улице росли, в войну всё играли, строили там, ломали… а игрушки сами делали. Сейчас игрушки больно сложные, конструкторы такие… бывает машинка так крутится, не поймешь, из чего сделана: то роботом стать может, то другой какой машиной. А про компьютеры и не говорю. Да… Времена мудрёные, и всё запомнить надо, и соображают они как быстро, прямо как ученые! Все им показывают по телевизору, а вот как там гвоздик вбить или палочку отпилить ножовкой – этого нет.
Мой Санёк как увидел у меня гвоздики, да как запричитает, подари мне хоть несколько… да какие острые они, да как же ты их вбиваешь молоточком, а дай попробовать… почти целый день с ним возился да пояснял, что такое мужицкое мастерство настоящее. На следующий день Санёк уже не отставал, да и мальчишек притащил. Я-то им досочку отпилил и гвоздиков дал. Ручонки-то у них ловкие, маленькие, они пальчиками гвоздок-то придерживают, а я аккуратно молоточком, чтоб видели, как оно бывает. Да…Глазёнки горят, друг у друга досочку вырывают, потеха прямо. Это мужское играет внутри, ручки же просятся помастерить, это в крови у мужика ведь. Тут не поспоришь, что оно не так! А что эти конструкторы игрушечные? Тут сноровка на настоящих инструментах нужна, всё как положено. Ошибся, так силу приложи, разобрать не так просто. Да…
– Доброе утро, дорогие! Ну, как тут наш спаситель? На перевязку дойдет или кресло дать? – вошла в палату медсестра.
– Дойду, дошагаю, дочка! У меня вон, ещё две ноги есть. Дополнительные!
А ты не уходи, я же про Санька не всё рассказал. Успеем-то ногу мою починить. Вон, видишь, медсестричка – это мама Санька. Тяжело ей одной-то парня поднимать, нелегко. Дети они только с виду сами растут, а сколько в них труда вложить надо, заботы и внимания! Ух, скажу я тебе, много дети внимания требуют.
Санек вон, что учудил недавно! Кошка у нас в садике есть, пегая такая, но очень ласковая, хитрюга. Бывало, смотрит прямо по-человечьи, будто сказать что просится, а не может. Вот и пойди тут разбери, человеком она была или как? Я-то с религией не очень, вот иногда поговорю, поворчу… но уж как приходится. Да. Так вот парень-то мой тут говорит на днях, ты чего это, дядя Вова, так часто куришь? А я ему, это ж нормально, мужик он любит покурить. А зачем, спрашивает. Сам внимательно смотрит, будто и вправду ответ знать хочет. Ну как зачем… за тем что это… вот… и понимаю, что объяснить-то не могу толком, а правда, зачем это я папиросы курю? А Санек видит, что я замялся, и сразу сообразил, что не знаю ответа. Ты, говорит, не кури больше, мне не нравится, как от тебя пахнет. А я ему, иж ты какой, нежный! А он мне, нет, это я потому, что за шею обнимать тебя не вкусно. Ха-ха-ха! Не вкусно за шею обнимать-то, а? Поди тут не посмейся.
А вечером, ты знаешь, вдруг заметил, что хочу покурить, а тут Сашка вспоминаю, прям как напасть… смотрит на меня и пальчиком так, дескать, не кури, дядя Вова. Да… вот и скажи! Кошка наша котят по весне родила, прятала все их, скрывала. Да от этих сорванцов разве ж скроешь ? То они котят этих таскали, то таскали, пока кошка не уволокла в трубу в подвале, подальше от них. Вот бесята, нашли же! Котята пищат, а у этих-то ручки тоненькие, везде пролезут. Да… Воспитатели устали отнимать, а эти все тискают, дом из коробки построили, тряпок там разных туда, корма.
Потеха! А тут как Санек орёт на весь двор, дядя Вова, котенок сбежал! Я ему, вот замучили вы его, он и сбежал от вас. А Санек кричит, он на дерево убежал, пищит там, сними, дядя Вова. Пошел посмотреть я на горе-то их… а там уже весь садик собрался, а этот, бестия, прямо раздирает глотку и пищит. Вижу, кошка крутится возле моей ноги-то, словно просит тоже… Ух, я как посмотрел на это, сразу за лестницей побежал. Мать! Вот оно что значит. Пусть кошка, тварь, а как заботится! Да. Снял я его, оцарапал он меня правда, ну да ладно, заживёт. Только лестницу я поставил плохо, не закрепил, как положено. Больно хотелось быстрее крики-то унять. Мужские уши крики никак не выносят. Ты знай это, как начинают дети плакать да кричать, сердце-то и лопается у мужика. Это мы снаружи такие крепкие, а внутри-то… Чувствую, падаю. Я котёнка-то на траву бросил, а сам кричу, а ну быстро бегите отсюда, сейчас лестница вас прибьёт. Они – врассыпную! Быстрые такие. А у меня вот нога поломалась. Ну ладно. Заживет. Правда, даже операцию делали, там что-то сложное… ну ничего.
Так вот, как закричит Санек, наш спаситель упал, спаситель упал. А мне смешно, но боль такая, что прямо до мозга. Я ему говори – не волнуйся, Санёк, со мной все нормально. А он кричит, надо маму звать, моя мама вылечит. Вот ведь, сын что значит. Видит, как мама на работе-то в халате белом, и уже знает – что она лечит. Умник парень, люблю его. Вот прямо в сердце живет, и всё его глазенки вижу, как свои закрываю.
Вчера ко мне приходил. Потеха. Открывается дверь в палату, стоит мой парень, а за спиной мать его, ну та медсестричка, что сейчас заглядывала. Стоит Санек с пакетом в руках и боится заходить, а она толкает его и приговаривает, ну что забоялся, иди героя проведывай. Входит Санек, осматривается и прямо издали осторожно так, здравствуй, дядя Вова. Ох, говорю, как же хорошо, что ты проведать меня пришел. Молодец. А он присел на краешек кровати и пакет протягивает. Там говорит, мама тебе вкусное собрала. Как же, посмотрим… Да тут и конфеты есть, и апельсин, печенья сколько! Давай-ка бери и ты, а то мне много, я зубов столько не имею, сколько вкусного здесь. А Санек отвечает, нельзя мне. Мама запретила. Ух ты, коль запретила, надо соблюдать порядок. Мужчина, он всегда порядок любит. А давай-ка, будто это я тебя угостил, а? Давай, отвечает шепотом. А чего это ты шепотом заговорил, интересуюсь… Чтобы никого не разбудить и покой больных не нарушать… Тут и нет-то больных, Санек. Тут все здоровые, только прилегли чуток отдохнуть.
Как там дела у нас в садике, спрашиваю. Он наклоняется ко мне и на ухо-то опять шепчет, совсем плохо, говорит. В группе три лампочки не горят, в коридоре одна, и ещё у Катерины Андреевны на столе перегорела. Молодец-то какой, по-хозяйски всё заметил, да посчитал. Ты, говорит, выздоравливай поскорее и приходи менять, а то некому, я же не умею! Ну, ради такого дела я всегда встану поскорее, отвечаю. А сам вижу, что не всё мне Санёк рассказал, что-то ещё у него там осталось. Отца-то нет, а мужчине сказать тоже надо… Да.
Щёки загорелись, мнётся, а сказать хочет. Что спрашиваю, там у тебя накопилось? Я говорит, Ксюшу сильно полюбил, да не знаю, сказать ей или подождать. Вот ведь! А чего ждать-то? Мужчина он должен честно говорить…так и так мол, люблю. Санёк засмущался, сжался весь, вот оно, проклевывается… А ты-то подумал хорошенько? Подумал, отвечает. Да ты не шепчи мне, посмотри, все вышли из палаты, чтоб нам не мешать. Я, говорит, подумал! И что, уже по-взрослому так и любишь? Нет, говорит, не по-взрослому, а по-настоящему. Вот ведь потеха, ребёнок, а как соображает-то. Да… По-настоящему… Ну раз по-настоящему, то говори обязательно, не тяни. А то ведь дело такое, как затянешь и промолчишь, а потом жалеть будешь, себя корить, что не сказал.
Да.. У меня же было так, промолчал, а потом и жизни не сложил своей. Вот таких бы Саньков могло быть у меня три, а то и четыре. Тут ведь как посмотреть на это. Кто говорит судьба, кто говорит, Бог не дал. А я-то в Бога особо не очень, не понимаю я там свечей разных, молитв… Сам же тогда не признался, что люблю. Постеснялся… При чём тут Бог? Это ж так легко всё на Бога свалить, а сам-то что? Да…
Вот разговариваю с тобой, и плачу. Поди ж разбери, чего слёзы-то текут, не остановить…Стар видать, совсем. То Санька вспоминаю, то Лизоньку свою, то жизнь трудную. Да. Это плохо, что лампочки у детей не горят, у детей всегда должно быть светло. Вот поднимусь и обязательно поправлю там всё. Порядок наведу. Одни же женщины в садике, тяжело всё на себе-то тащить, порядок мужчина должен устанавливать. Так вот. Что? Ждут? Говоришь пора идти… Ну пойдем раз пора…Почему же не пойти, раз пора… Да смотри-ка, легко идти как, и не болит нога вовсе!
– Ночью умер, спаситель наш. Смотри, подушка мокрая.
– Плакал, наверное. Он же в Бога не верил, может, прощения просил, каялся?
– Что же мне Саньке сказать…