Решил Иван Яковлевич до конца довести свое дело. Стал он отдавать свой долг. Чтобы не мучилась женщина, которую он называл мамой. Чтобы спала она по ночам спокойно и не воевала больше - не женское это занятие. Чтобы не оставалась она больше без своего куска военной добычи. Чтобы никогда больше не стояла она под жутким ветром, дующим из ледяного мрака – убежища маньяков и убийц. И его невеста, чтобы, не сидела в темнице.
Две атаки было уже на счету Ивана Яковлевича на вражеское воинство. И начал он готовиться к своей очередной атаке. На сей раз, на третий решительный бой, он собирался со всем своим прошлым военным опытом. И также учитывал настоящий опыт боевых товарищей. Готовился быстро, решительно, но тщательно. Он очень старался, чтобы больше не вышло осечки.
Все делал как бы самостоятельно, но под пристальным и, вроде бы и не мешающим, чьим-то наблюдением сверху. В первый же день пробуждения ему позвонили в дверь и вручили пакет с сургучной печатью - и он начал знакомиться со стратегическим планом, присланным ему из Верховного Штаба. Начал прикидывать последовательность действий, составлять военные планы, чертить графики. Стал он изучать подаренные лесным немецким дедушкой Правила дорожного движения и Устав караульной внутренней службы. Принялся готовить оружие, чтобы освободить невесту, уничтожить ненавистный вражеский штаб и расплатиться за все.
Также он создавал идеологическую основу - без идеи никак нельзя было воевать. И обдумывал множество вопросов мировоззрения. И разрешал для себя множество противоречий – политических и религиозных. И создавал собственные философские идеи под свое мероприятие.
Хотя его родители не венчались, и поэтому Иван Яковлевич появился на свет без ведома православной церкви, но также о религиозной стороне своего дела он много размышлял. И религию выбрал себе - не стал впадать в экзотику и далеко ходить не пожелал – коль уж живет в христианской стране, то пусть он будет христианином. Поэтому принял он суровое крещение…
И обдумывал и делал он множество других предварительных и попутных вещей. А затем приступил к выполнению конкретных пунктов боевого задания.
Прежде всего, взял академический отпуск от цирка. Цирковая администрация была представлена начальником отдела, еще одним коренным столичным гражданином - ответственным человеком, с небольшим акцентом московского ума. Ему, сугубо гражданскому человеку, Иван Яковлевич, естественно, не мог выдать подписанную им военную тайну, и поэтому начальник вдруг заподозрил в чем-то нехорошем сотрудника, который и так уже ненадолго без спроса исчезал и теперь неожиданно снова решил взять отпуск. Начальство призывало Ивана Яковлевича одуматься, говорило, что все будет хорошо, надо смотреть оптимистически на будущее, быть более уверенным по жизни. Оно предупреждало, что как бы он не пожалел Иван Яковлевич, совершающий такие опрометчивые необдуманные шаги. В общем, начальник делал все то, что говорят руководители своим увольняющимся работникам. А когда Иван Яковлевич уже собирался уходить, уже с подписанным на «добро» заявлением, начальник вдруг сказал «стоп!», и проверил карманы Ивана Яковлевича, с надеждой найти там веревку и кусок мыла. Вдруг начальника осенила догадка, что очень честный, всегда сдающий деньги на общий чай и сахар клоун-стажер решил свести счеты с жизнью. Видимо мучимый совестью - от того Трибунал дал ему слишком легкое наказание - Иван Яковлевич решил таким образом восстановить мировую справедливость – посчитаться с собственной жизнью и исправить судебную оплошность уважаемого трибунала. Начальник, получив соответствующее прокурорское уведомление, в общих чертах знал, однако, что Иван Яковлевич был недавно судим, но отделался, вроде бы, только легким испугом. Добрый трибунал написал по месту работы подсудимого служебное письмо, в котором говорилось, что суд оказал милость (и даже финансовую помощь) и не стал ломать начинающему жизнь юноше, по своему легкомыслию угодившему в неприятную ситуацию; но он должен был теперь встать на путь исправления и искупить свою вину перед родиной.
Начальник подозревал Ивана Яковлевича в пессимистическом настроении во время самого оптимистического настроя своего подчиненного. Призывал к уверенности в момент его высшей самоуверенности! Подозревал в упадничестве и в попытке самоубийства во время его самого решающего жизненного рывка вверх!
Немного ошибался добрый начальник в отношении своего подчиненного. Начальник призывал быть разумным. Но как можно быть разумным без головы?! Ведь с древних времен это самая обычная для военных людей ситуация - когда им сносит голову. И им часто в таком трудном состоянии приходится решать большие, оборонные и наступательные, боевые задачи.
Отпуска из комбината железобетонных изделий не требовалось – военный Александр Сергеевич всегда понимал служивых людей - всегда отпускал, кому, куда и насколько надо. И всегда прикрывал, при этом. Ну, захотелось военному человеку в «самоволку»! Что с ним поделаешь? Что может удержать солдата от этого? Ау, старые воины!
И даже среди москвичей, оказывается, живут хорошие люди!
Кроме матери, Иван Яковлевич похвастался также под «честное слово» об оказанном ему высоком доверии только самому молодому из их цирковой труппы Алексею Сергеевичу, который тоже колебался в выборе своей будущей профессии и еще не знал, что выбрать – военную или гражданскую цирковую профессию. Алексей Сергеевич позавидовал Ивану Яковлевичу и также пожелал ему удачи в его военном деле.
Затем, после увольнения, Иван Яковлевич зарегистрировал контору, арендуя все здание, в котором он жил. Быстро по объявлению набрал необходимые штаты сотрудников. И пошло дело! Современно и шустро закрутилось, заработало все в его офисе! Набранные по объявлению сотрудники шуршали так, как это делается в оборудованных по последнему слову техники и напичканных бюрократами фирмах. С такой же скоростью и эффективностью - если им это выгодно, то делают все быстро, а если не имеют никакого проку с этого, то до этого им нет никакого дела. Долгими чаепитиями, перекурами, разгадыванием кроссвордов и задушевными разговорами друг с другом тянут набранные по объявлению сотрудники деловой процесс. Или часто прикрываются табличкой «Обед» и далее занимаются своим досугом в рабочее время.
Потом он организовывал производство. Создавал множество институтов и различных филиалов к ним. Основывал несколько банков. Связывался с далеким дедушкой - городским головой, который спал всю жизнь на полене - и попросил у него договорные бланки, на которых заключал множество надежных договоров. Связывался с поставщиками необходимого оборудования. Для доставки необходимых зарубежных запчастей, которых наши не производили, учреждал посреднические фирмы, и через них сделал множество заказов иностранным фирмам. Договаривался с транспортниками – авиационными, морскими, железнодорожными и автодорожными перевозчиками. Заполнял еще несколько дедушкиных договорных бланков для сотрудничества с иными вспомогательными организациями – почтовыми, таможенными, налоговыми, пожарными и прочими службами.
И еще кучу других разнообразных смежных и необходимых заведений приходилось организовывать ему по мере возникновения новых проблем.
А для того, чтобы не засиживался, - чтобы относился более сознательно к своей работе и не ленился, чтобы все время помнил о сроках выплаты - он нарисовал и везде развесил соответствующие предупредительные плакаты «Время – деньги!».