Получив отцовские разведданные, пришлось Ивану Яковлевичу еще раз подумать и очередной раз перекраивать свой план действий и принимать другие решения – он подтер ластиком некоторые пункты и добавил новые - исправления о том, что все надо начинать с самого себя.
И начал только над собой работать Иван Яковлевич. Творить из себя сверхчеловека.
Сверхчеловек - это вроде бы будущий результат развития обыкновенного человека. Но это явление совсем не новое. Еще в начале человечества обезьяна, взявшая однажды палку в руки, неуклонно стала продвигаться к сверхчеловеческим вершинам в своем развитии. Древние богатыри и герои всегда были сверхлюдьми. И уж конечно, все правители являются сверхлюдьми. Они в одиночку строят пирамиды, стены, и другие великие строения, завоевывают мир, рушат и создают царства, запускают космические корабли. Сверхлюдьми являлись фараоны, построившие свои великие пирамиды, Петр Первый, построивший город Петербург, да и всю Российскую Империю. И любой военачальник, в одиночку одерживающий победы, является сверхчеловеком; такими, к примеру, были завоеватели царь Александр Македонский и император Юлий Цезарь. И военные люди попроще, имеющие, хотя и ограниченную, власть, конечно, тоже являются сверхлюдьми. Даже рядовой вооруженный человек уже является сверхчеловеком, поскольку он сильнее среднего человека, живущего в миру. Даже водитель любого транспортного средства является сверхчеловеком, поскольку он хотя бы в скорости многократно превосходит возможности обыкновенного человека.
Но приступив к собственным внутренним и внешним преобразованиям, Иван Яковлевич не разбирался, однако, сильно в медицине и анатомии. И решил он для начала довериться уже готовым профессионалам. Дабы сделать меньше ошибок при совершенствовании своего организма и сэкономить финансы и драгоценное военное время решил он пройти самую обыкновенную медицинскую комиссию неподалеку - в центральной поликлинике города Долгопрудный. Едва зайдя в сие просторное медицинское учреждение, Иван Яковлевич понял по взгляду людей, давших медицинскую клятву Гиппократа, что здоровья здесь никому не желают. Целая драгоценная неделя сражений ушла у него, чтобы даже без медицинского осмотра получить лишь подписи трех врачей и сдать два анализа! Каждый день Иван Яковлевич ругался непечатными словами, уходя из этого заведения под руководством главврача с говорящей фамилией, какой-то госпожой барановой. Ни медицинский полис, одолженный у отца, ни местная прописка не давали ему никаких преимуществ. Даже оплатив все услуги, три калеки и Иван Яковлевич долго и бестолково носились по всем семи этажам огромной городской поликлиники. А к так называемому, как было написано на дверной табличке, «психотерапевту», некоему рыжебородому уроду (некоторые вещи не могут быть достойными здесь называться даже по фамилии - ясно лишь, что это прямой наследник концлагерного доктора Менгеле) наш герой так и не попал. Издеваясь над беззащитными пенсионерами и изнемогающими психическими пациентами, достойный потомок небезызвестного фашиста небрежно принимал по одному человеку за весь свой рабочий день! А чем уж он там помогал нервным страждущим, остается только его глубокой врачебной тайной.
Главным оправданием врачей городской поликлиники были их жалобы на свои проблемы – их сокращают и их осталось мало, им платят небольшую зарплату и недоплачивают переработку. Врачей было жалко. Хотя при такой работе - с такой организацией труда, с таким расхристанным приемным расписанием, большего они и не заслуживали. А в приличные клиники на хорошее жалование таких разложившихся врачей, скорее всего, не возьмут из-за их низкой квалификации.
Хотя, невзирая на очень отрицательные эмоции Ивана Яковлевича, это государственное медицинское учреждение в целом выполняло свои функции. Данное огромное заведение вносило положительный вклад в рост среднестатистического здоровья населения. Повышало средний уровень здоровья и омолаживало население тем, что мытарствами, неприкрытым хамством и открытым пофигизмом ускоряло уход из жизни старых и слабых пенсионеров, инвалидов и прочих больных людей.
Кроме сверхчеловеческих потерь времени, нервов и здоровья так и не смог ничего узнать о своем состоянии кандидат в сверхлюди Иван Яковлевич - даже со страховым полисом, местной пропиской и оплатой всех «медицинских услуг». Поняв, что на родных медиков нечего надеяться, не рискнув больше здоровьем и военным временем податься в другие подобные лечебные учреждения - где, скорее всего, будет такая же общероссийская клиническая картина - Иван Яковлевич начал самостоятельное исследование и приведение самого себя в требуемое военное совершенство.
Начал он самостоятельную военную подготовку самого себя – лишь в единственном числе стал готовиться к выполнению боевого задания. Стал он каждый день бриться, подтягивать свой ремень, и чистить сапоги - делал все как положено в настоящей армии. И строевой подготовкой занимался он уже не целым легионом, а в одиночку. Иван Яковлевич выстраивал на плацу самого себя и шагал в ногу с самим собой, не обращая внимания на то, как ходят в это время другие подразделения. А для боевой тренировки отец обучал его тактике и стратегии боя. И написал инструкцию по владению личным оружием - ножом при рукопашной схватке, автоматом и огнеметом, гранатой и всяким другим оружием при ведении боя на дистанции. Рассказал, как вести разведку боем, поведал о поведении в затемненной местности. Описал, как реагировать на любую неожиданную опасность, за сколько считанных движений обезоружить, обезвредить или на всю жизнь нейтрализовать противника. Как скрываться от проницательного и опасного врага и нападать на него же. В общем, подробно поделился всем своим боевым опытом, приобретенным в той местности, куда направлялся по отцовским стопам собственный его сын.
Прилежно постигал тактику ведения боя в незнакомой местности Иван Яковлевич. Согласно написанной боевой инструкции, яростно осваивал он прошлый боевой опыт отца. И также внимательно старался учитывать он свои собственные прошлые ошибки.
И многие религиозные вопросы решал он снова на удивление просто и прямо. Не то что его деликатный отец, ощупывающий со всех сторон стоящие перед ним проблемы.
Он тренировался и снова задумывался о будущих сражениях. И сравнивал свои взгляды с другими попутчиками, тренирующимися на соседних плацах.
Готовясь к завтрашнему дню, как по вечерам до отбоя делают в армейских солдатских казармах, он опять вспоминал и сравнивал то и дело воинство, пользующееся старыми выкройками военной формы, старыми понятиями обозначающие современные авиационные, моторизированные сухопутные, морские и другие военные понятия, по старому пытающиеся назвать современные военные достижения. Думал о старой армии, продолжающей воевать доисторическими копьями против современных автоматов и танков. И о тех думал, кто пишет многотомные толковые инструкции о том, как с помощью древнего деревянного копья выстоять против железного танка и даже победить его. Думал, что на эти тяжелые по весу и пониманию книжные тома вырубается множество леса, и летит много легких щепок, засоряющих все вокруг, в том числе и молодые саженцы. И от этого только ухудшается экологическая обстановка как в природе, так и в неясных головах читателей этих золотом тисненных великих неподъемных трудов, которые редко кому удается прочитать до конца своей, не такой уж в среднем длинной, человеческой жизни. И уж тем более воспользоваться ими в практических целях в недолгом личном существовании. Эти огромные толстые толкования по своей сложности были чем-то похожи на астрономические вычисления, исходящие из планетарной системы Плутарха, громоздко объясняющие движение светил на древнем небе - когда еще считалось, что плоская Земля стоит на трех китах, и она находится в центре Вселенной, и Солнце и планеты крутятся вокруг Земли, а не наоборот.
И начинал сомневаться он в неотвратимости райского будущего, как обещалось в этих многотрудно понимаемых толкованиях. Разве может такое воинство победить со старыми понятиями, со старой тактикой пробиться в будущее? Разве могут воины в старых замасленных халатах, вечно дремуче заросшие и небритые, часто обрюзгшие и растолстевшие, невзирая на многочисленные посты, обильно расставленные по круглосуточному календарю, с деревянными копьями и мотыгами, со своими не железными пастырскими посохами выстоять против все время совершенствующего свое оружие железного врага? Разве можно такой неповоротливой, закостенелой, пусть даже самой лучшей для своего древнего времени силе - многотысячном римском легионе во главе с самим Юлием Цезарем, выстоять против даже одного воина двадцатого века, против кого-нибудь солдата из чапаевской дивизии? Даже против слабой женщины, засевшей в неглубоком окопе с обыкновенным станковым пулеметом?
Ведь, даже если бы у Анки, ростом, поди, не выше любимой невесты Ивана Яковлевича, закончился бы последний пулеметный патрон на последнем римском легионере, и она, положив к своим ногам всю, вдруг так ее зауважавшую, доблестную для своего времени грозную военную силу, осталась бы в рукопашной схватке один на один в опустевшем красном поле против прославленного могучего Юлия Цезаря с самым длинным в мире копьем, и захоти своим древним оружием великий полководец пронзить невысокую современную Анку, то все равно у него было бы мало шансов исполнить это свое издревле почетное мужское дело - если у Анки останется хотя бы последний патрон в болтающейся на ее поясе кобуре, в котором скрывается не такой уж великий по размерам революционный товарищ «Маузер».
Современная Анка, даже из простого народа, всегда круче против любой, самой древней и раскрученной Клеопатры будет. В отличие от потомственной царицы, простую Анку не так просто положить даже великому воину древности Юлию Цезарю. Маленькая Аня сама бы легко сделала встречное военное предложение, от которого рослый Юлий бы никак не устоял, как и все его войско, и верно зауважал бы военную девушку из будущего, распластавшись перед ней всем своим двухметровым ростом.
И поэтому трудно будет сотворить благие деяния, которые бы дали какие-то райские плоды, пытаясь скрестить древнего Цезаря и пока еще не пожилую Анку, или попытками старых церковных больших деревянных представлений покрыть все более уменьшающиеся, уходящие в атомное ядро, современные человеческие технологии.
Разве можно одержать надежную глобальную победу в современной быстротечной небесной войне, застряв с мотыгой в поле своих первопредков? Ждать с бесконечной надеждой, что вдруг так низко пролетит стремительный но глупый вражеский истребитель, чтобы попутно между делом с окучиванием своего огорода запросто смахнуть супостата пятого истребительного поколения, заслонившего вдруг твое крестьянское небо? Лишь только самым невероятным чудом возможно такое, как, примерно, однажды случилось во время иракско-американской бури в пустыне в самом начале двадцать первого века. Было забавно, но, все-таки, только на одних чудесах долго нельзя протянуть в вековых делах. Не дотянуть до победного конца простым многовековым ожиданием с мотыгой в руках. В то время как враг не дремлет и все время совершенствуется во всем.
«Может стоить оглянуться и назвать некоторые старые вещи другими, более простыми для простого современного человека, именами? – думал с реформаторской нескромностью Иван Яковлевич, набирая щеткой черную ваксу, чтобы почистить свои солдатские сапоги. - Чего не делалось уже последние четыреста лет, со времени трудовой военной деятельности еще одного символического однокровника отца Ивана Яковлевича, русского патриарха Никона».
И самым простым решением, продолжал думать он со всем своим молодым высокомерием, было бы вместо рубки леса, производства толковой макулатуры и ухудшения экологической обстановки в разных местах человеческого проживания, был бы перевод церковных понятий на современные военные термины. И, заимев таким образом современные пушки в своем боевом арсенале, написать вместо многотомных бестолковых трудов по преодолению непреодолимого противоречия между деревянным острием и железной броней, более краткое военное предложение: «Зарядить в пушку бронебойный снаряд, хорошо прицелиться и долбануть по вражескому танку» - гораздо эффективнее была бы тогда война за синее небо на земле.
Другое дело, сколько труда потребуется для создания этой пушки. Но это уже дело техники!
Душа, призванная в свой час, должна иметь доспехи соответствующие своему времени. Потому что враг не дремлет, и все время перековывает свое оружие. И, поэтому, все время надо отвечать требованиям своего военного времени, а не продолжать играть дедовскими деревянными игрушками.
Конечно, кто-то мог уличить хитрого и скользкого змея Ивана Яковлевича, внутренним своим непроницаемым цветом похожий на мерцающую поверхность своих чищенных солдатских сапог, в подмене боговдохновенных слов другими понятиями, которые приведут ко лжи. Но не является ли любой перевод любого текста на другой любой из сотен языков, на которые уже перевели боговдохновенный текст, такой же подменой? Любой перевод из одного языка - со своей историей, своим народом, своим прогрессом, своим состоянием, смыслом, местом и богатством - всегда является подменой на любой другой язык - со своей историей, своим народом, своим прогрессом, своим состоянием, смыслом, местом и богатством…
И, подшивая белый подворотничок, думал он еще, что не совсем правильная форма у военных преподавателей, не стригущихся, не бреющихся, не следящих за собой. Как может быть небесным представителем ежедневно не ухаживающий за собой, сгорбленный, с плохой военной выправкой, с небритой физиономией престарелый летчик? Его бы и на версту к аэродрому не допустили бы соответствующие службы, исправно отвечающие за летную дисциплину! (Если надзорные службы, конечно, в свою очередь также соответствуют требуемым уставом правилам внешнего вида и ношения военной формы).
С помощью отцовских фокусов стал превращаться в военную машину. Дополнять себя дополнительными нужными приборами, оптимизироваться в весе и качестве и возможностях.
Даже не думал он, из чего делать себя – из старого дерева или современных металлических сплавов. Кто хорошо разбирается во временах и стихиях, тот знает, что каждая стихия сильна в свое наступающее для него время. Поэтому, конечно же, из второго он начал себя делать – рожденная огнем сталь всегда сильнее рожденного водой дерева будет в железное время. Выплавленное огнем железо всегда сильнее выращенного водой деревянного оружия. А вода лишь в свое время будет сильнее огня.
Стал он готовить себя из стальных запчастей, узнавая самые последние достижения в металлургии и материаловедении. Как в боевике хорошо растущего голливудского режиссера Джеймса Кэмерона - создателя Терминатора и Аватара и других неизбежных героев не такого уж далекого будущего, если такими же темпами и в том же направлении и дальше будет развиваться человечество.
Раньше только металл входил в состав человека. Да и сейчас пока что современные материалы, преимущественно в виде оружия, вторгаются в человека - пулями и осколками снарядов, ножами и всяким дрекольем, убивают человека. Но и человек потихоньку научился завоевывать пространство у металла. И сейчас человек повседневно взаимно входит в металл – в комфортные автомобили, в корабли, в самолеты – и уютно располагается внутри металлических конструкций. И уже входит в состав роботов-терминаторов.
Уже до невообразимых высот достигла медицина, особенно в трансплантации органов, и поэтому Иван Яковлевич мог полностью изменить себя. Но он внимательно разглядывал себя, и решал, что ему еще может пригодиться, а что в нем уже несовременное, слабое и излишнее. Зрение, к примеру, он себе пока оставил, только глаз-алмаз отполировал до блеска на нежной шкурке, а вот слух изменил - сделал еще более совершенным, камертонным, чтобы лучше слышать врага. И нервную систему он поменял на стальную - металлические струны лучше передают любое колебание и выдают точную частоту, нежели обыкновенные человеческие нервы.
Сердце менять также не стал - оно является индикатором человеческой глубины, до которого можно было ему нырять, а хороших приборов для измерения таких вещей ученые пока еще не придумали. Он поступил с собой так же, как жрецы делают с фараоном в древнем Египте при его мумификации, извлекая из него все органы и оставляя при нем только сердце.
Воспользовался он также современными компьютерными достижениями. Улучшил свои мозги, заменив их процессорами, сделанными из самых сообразительных и быстрых полупроводников. И память свою гораздо увеличил - напихал себе модулей памяти из лучшего кремния. И везде на себя маленькие разноцветные индикаторы налепил – указывающие скорость с которой он бежит, сердечный пульс, общее количество сделанных им выстрелов и количество оставшихся боеприпасов. И был на нем даже дисплейчик, показывающий количество врагов, которых он убьет в будущем.
И чтобы быть полностью энергонезависимым он снабдил себя электрическими батарейками.
Даже не останавливался перед зеркалом, чтобы подумать, какую внешность бы ему лучше приобрести. Хотя лицо было не стыдно взять от любого родителя. Каждому родителю – юной матери – даже очень взрослые дяди, а молодому отцу – уже достаточно пожилые женщины - в молодые и даже в зрелые годы часто делали комплименты по поводу их прекрасной наружности. До самого преклонного возраста зеленые юнцы и пожилые дяди не давали его маме сна и покоя со своими серенадами, посвящали ей короткие стихи и большую прозу разного литературного достоинства, совершали кучу подвигов во имя ее и складывались штабелями под ее балконом. А папе в лучшие его годы восхищенные поклонницы тоже все время целыми группами признавались в любви, выстраивались перед ним стройными колоннами на выбор, а по ночам проливали горькие безутешные слезы и без особой надежды посвящали в свои тайны лишь свои дневники, наполняя их романтическими девичьими чувствами, воздыханиями и орфографическими ошибками.
Сложив внешность обоих родителей, Иван Яковлевич мог бы стать красив как бог, если бы внешний вид сейчас был для него актуальной проблемой. Но лицо ему было уже неважно, интересно разве лишь с его профессиональной стороны; как у будущего клоуна оно зависело от исполняемой хозяином роли, и от многих, внешних и внутренних, обстоятельств. Лицо часто менялось, то и дело искажалось в зависимости от того, чем его носитель сейчас занимался. И поэтому, из-за разнообразия его деятельности, трудно было определить, на какого родственника он был больше похож. Тем более за броней или в противогазе человеческое лицо стало не столь важным предметом для современного боя, как это было в старые времена, когда выражение лица в прямом столкновении говорило обо всем; в рукопашной схватке выдавало противнику все душевное и физическое состояние противника. Поэтому каждый воин раньше маскировал свои чувства, и для того, чтобы напугать врага, расписывал свою физиономию в грозную боевую окраску.
И еще половым органам он сделал исключение, как и своему сердцу. Сначала хотел их выкинуть, когда-то прочитавший пушкинскую «Гавриилиаду», но подумал, вспомнил о своей конечной цели (все же собирается спасать невесту) и, надеясь на лучший исход предстоящего военного мероприятия, оставил все мужское при себе. Просто забронировал на время место «излишнее почти во всяком бое». Используя сварку и отбойный молоток, сшил себе штаны из стальных броневых листов, а надежную ширинку сварганил из корабельных стальных заклепок – чтобы она больше не подводила хозяина.
И сапоги, чтобы подходили под фасон брюк, себе железные справил.
Хотя продолжал он размышлять о милосердии, но жесточайшую дисциплину держал в своем личном строю! - не хуже, чем у Юлия Цезаря, лишавший любую десятую часть жизни любого подразделения при неповиновении или трусости на поле боя. С самым настоящим христианским отношением Иван Яковлевич отрубал любой свой член, который даже чуть-чуть не шел в полном согласии с боем его военных барабанов. Как хороший мастер, хозяин своего дела действовал Иван Яковлевич в отношении самого себя, к своим прикрепленным за ним частям тела, по не свободному, не самодеятельному военному принципу «Шаг вправо, шаг влево – расстрел!». Не допускал малейшей неслаженности, как настоящий добросовестный мастер не допустит даже небольшого разноса в работе автомобильного двигателя, не допустит даже малейшего стука клапанов; отрегулирует все, чтобы не раздавалось самого подозрительного, только ему слышного, шума работы двигателя.
Если не мог самостоятельно и быстро исправить, он тут же отрубал и заказывал по почте новый орган - улучшенной версии, более надежный. Все выписывал из лучших медицинских центров. И в цене не скупился, не смотря на стремительно сокращающийся военный бюджет, за который еще не расплатился. Слава Богу, медицина непрерывно развивалась, продолжала разрабатывать и совершенствовать любую человеческую запчасть, и уже лучше обходилась без всяких уголовных ужасов, то и дело всплывающих по причине продажи детей на чьи-то запущенные от недостойной и неправильной жизни захиревшие органы.
Без всякой жалости лишался он в чем-то не устраивающих органов. Так и должно быть в воинском подразделении. Иначе не будет военной победы при разнородном настроении войска, при распыленном направлении удара, при размочаленном конце штурмового тарана.
Философски обоснованно создавал свой сверхчеловеческий облик Иван Яковлевич, и с упором на самые современные достижения науки и техники. Еще великий фюрер мечтал о таком прекрасном сверхчеловеке, предвкушал его, но, к его великому гитлеровскому сожалению, не было тогда еще таких технических возможностей, чего сейчас хватает уже в избытке. Прогресс не стоял на месте, и сейчас все хуже гораздо стало, чем во времена Гитлера. Сейчас по телевизору стали передавать почти во всех голливудских фильмах передачи о будущем герое, железном сверхчеловеке, с твердыми или жидкими мозгами и невероятными нечеловеческими возможностями – летать, плавиться, рушить, геройствовать. И если при, неизбежном уже, производстве таких людей не будет души, то эти бездушные сверхлюди, не ведающие Бога, будут творить то же самое, как показывают в проницательных фантастических фильмах, но неизвестно во имя кого они будут геройствовать. И если опоздает небесная служба, как всегда, за техническим прогрессом, как пастух, отстающий от стада по причине какого-то своего нездоровья или от немолодого возраста, не вселит душу на заводы и фабрики и прочие трудовые заведения, то будет все как в тюрьме, (о чем будет поведано далее), штурмуемой вдохновленным фантастическим Иваном Яковлевичем – сверхчеловеком своего времени, «выструганного» своим скромным отцом…
Так Иван Яковлевич преобразовывался, становился сверхчеловеком, приобретал нечеловеческие возможности. И многому научился, многих успехов добился он в личном военном деле.