Затем, следующим этапом военного плана, началось создание мощнейшего оружия для уничтожения вражеской цели.
Обжегшись на молоке, дуют на воду. Поэтому, прежде всего он помыслил о надежности своего оружия - вспоминая свою осечку с холостой гранатой и переживая свое первое военное поражение. Начал он свои рассуждения с простого орудия – и оно же самое древнее человеческое официальное оружие – с обыкновенной палки, уже после недолгой эволюции превратившейся в копье. Разбирая механику боевых приемов, он понимал, что острию копья требуется при ударе выдержать огромное давление - выстоять и против ближайшего прошлого, на которое, в свою очередь, давит вся тяжесть копья и силу невидимой руки того, кто держит это копье, и отпор поражаемого врага. И он понимал, что возможно потребуется, если удар будет слишком сильным и будет давление слишком невыносимым, то следует ломаться острию, а затем уже остальному древку, получающему отдачу, которая исходит назад от острия оружия. Иначе, если наконечник выдержит чересчур сильный удар, то может сломаться древко. И это будет гораздо хуже, чем если бы не выдержал только наконечник. Пусть пожертвует собой и отлетает лишь наконечник копья, чем ломается само копье. Пусть лучше отлетает часть оружия, чем крушится сама основа, за который держится вооруженный человек. Причем, это касается любого оружия - даже кухонного ножа. Лучше пусть тупится острие у любого оружия; пусть тупится меч при ударе, чем сломается посередине. Иначе спастись невозможно воину, которого так подвело оружие в его руках…
Обдумав элементарные, возможно, кое-где даже пораженческие оружейные проблемы, лишь потом он приступил к созданию атомной бомбы.
Бюджет, врученный военным трибуналом, конечно, был немалый. Но и не настолько большой, как у целого огромного государства, чтобы посылать миллионы людей на вредные урановые рудники, строить тысячи обогатителей и тратить миллиарды киловатт электрической и человеческой энергии на это дело.
Иван Яковлевич хотел сам спуститься в глубокую шахту, чтобы начать добычу урановой руды, но потом подумал и решил сделать все проще - по мере своих финансовых и временных возможностей. Да и здоровье никогда не бывает лишним, каким бы оно не было могучим, даже у супермена.
Никому не доверяя, только своими руками создавал Иван Яковлевич военную конструкцию. Хотя и имел уже свой военный завод, но он не разрывал окончательно связей с родным военным предприятием – ради экономии, он то и дело наведывался из своего академического отпуска в гости к соратникам. Детали для бомбы выточил прямо в бескудниковской «слесарке» – злоупотребил государственное оборудование и потратил чужое рабочее время.
Из заводских запчастей, которые выносились за пазухой через проходную железобетонного комбината, Иван Яковлевич уже секретно собирал бомбу – на своем оцепленном колючей проволокой частном заводе.
Из стальной болванки выточил крепкий и тяжелый толстостенный сосуд. Прикрутил будильник к корпусу и взвел часы. И привязал фитиль к своему изделию. Затем налил бензину самой высокой очистки - не поторговался даже на автозаправке номер сорок один, и вдобавок еще сбегал к соседней сорок второй заправке и оттуда еще добавил. Позвонил отцу в Долгопрудный, и попросил достать урана или плутония, что уж там найдется в сусеках – отец по молодости защищался по ядерной тематике, когда заканчивал свое советское учебное заведение - старые знакомые, поди, на урановых хранилищах остались.
И поехал старик проветриться по настоятельной просьбе сына, да, заодно, и вспомнить свою молодость в Саранске – в прекрасном городе с большой промышленностью осветительных приборов и сильным производством бурных химических реакций. Не отказали отцу, уважили его старые знакомые и насыпали ему полные карманы; прямо со склада выдали без всяких накладных документов необходимую критическую массу радиоактивного вещества, даже еще не вышедшего из срока употребления. Что старший Иван Яковлевич и привез в подарок младшему, и что наш Иван Яковлевич бухнул в свою бомбу.
С двойной верностью, с правильным пониманием симптомов и знаков своего организма создавал он свою бомбу. Внимательно наблюдал за собой, напичканный немецкими приборами, не спуская глаз-алмаз, следил за процессом создания своей бомбы, лично собой мерил правильность творения своего необыкновенного оружия. Работал с соблюдением всех правил техники безопасности, с учетом последний западных технологий, создав помещение повышенной чистоты, чтобы ни один атом вездесущих китайских подделок больше не попал в его изделие. И за качеством воды следил очень строго, с соблюдением всех мировых стандартов технического контроля.
И верил он свой бомбе, чтобы она не подвела его, как давняя холостая граната. Знал он, что любое оружие может дать осечку. Даже самый надежный автомат Калашникова дает куда больше осечек, когда чувствует себя в неуверенных дрожащих руках, и стреляет куда лучше даже не совсем современный автомат Калашникова, когда знает, что находится в надежных верных руках.
А затем он проводил испытания - бомбу уменьшенной мощности прямо в ближайшем овраге бросал, глуша рыбу и лягушек. И даже, облачившись в полное военное обмундирование, с оружием в руках сфотографировался он на фоне яркой атомной вспышки.
Делал снимок отец, который стоял на шухере, чтобы участковые милиционеры не помешали испытаниям атомного оружия. Фотография сына напомнила отцу его веселое армейское время на границе расколотой Германии. Когда на вечерней проверке он стоял напротив агитационного плаката, висевшего на стене казармы, а из плаката, из фона красного атомного взрыва прямо на него, безоружного и вытянутого в струнку по стойке «смирно!», бежал такой же, как на фото, орущий натовский агрессор с измазанным лицом и оружием наготове. Каждую вечернюю проверку подлый враг, чумазый натовец со сверкающим штыком атаковал стоящего навытяжку будущего отца Ивана Яковлевича, который собирался отходить ко сну по команде «Отбой!». Все это было тогда, когда он служил в красиво звучащем в песне «гвардейском полку прикрытия границы». При начале возможной войны, если настоящие агрессоры вылезут из-за границы, которую прикрывалась их полком, они должны были продержаться то ли два часа, то ли сутки (никто толком не знал), чтобы за это (до сих пор невыясненное) время успела развернуться дивизия, а затем вся армия.
Две атомные бомбы, таким образом, изготовил Иван Яковлевич – один для наземного применения, а другой - для атаки с воздуха.