Промыслом Божьим от главного редактора газеты "Колокол Севера" Николая Лудниковав руки мне пришло в руки удивительное письмо от человека, проведшего за колючей проволокой 28 лет, написанное кровью души, честно и прямо, Его рассказ точно ударами в сердце напоминает нам о Христе - страшно, если потеряно чувство Бога, чувство света - тогда люди теряют ощущение тьмы, ощущение греха. Но вдруг происходит Божье чудо – и наказание за преступление через страдание начинает превращаться в подвиг обновления человека. Страдальческий перелом становится началом великого восхождения. Скорбь свинцовой тяжестью проходит через все повествование, но заканчивается оно не нирваной отчаяния или равнодушия к людям, а наоборот евангельским призывом к действованию; «Дерзайте, ибо Я победил мир» (Ин.16:33)
Мне захотелось раздвинуть рамки личной переписки, чтобы это письмо стало проповедью христианского подвига, правдиво свидетельствуя о потребности веры в страшном современном мире. Получив согласие на публикацию, полагаю, что пронзительно откровенная повесть о жизни во узах заточенного Владимира Гостева принесет духовную пользу нам, живущим по эту сторону закона, особенно молодым людям, только начинающим свое житие и легкомысленно преисполненным воровской и блатной романтики.
Рукописный текст оригинала набран и отредактирован Николаем Лудниковым
ИСПОВЕДЬ ОСУЖДЁННОГО.
С чего начать? И как начать? И нужно ли писать о своих падениях и пороках, мерзостях и нечистотах? Преступлениях и наказаниях?
Да нужно! О милости Божией к падшей твари. О том, что Господь даже такую скотину не отринул до конца, не пресек грешную жизнь, но воистину долготерпит, ожидая настоящего покаяния, настоящего обращения, настоящего исправления.
Если хоть одна заблудшая душа, отчаявшаяся душа, опомнится, воспрянет духом, и, на моем примере, по-пластунски, на карачках, поползет к Господу, слезя и стеная, пускай как подбитая собака, как блудница, использованная демонами, но … к своему Творцу… значит не напрасно потратил время и бумагу.
Но, как изложить без «рисовок» и тщеславия, как изложить грамотно и не нудно?
Господи помоги!
Господи, благослови!
ТЮРЬМА
От юности моей я был «шальной». Жил – играясь. Никогда не задумывался ни о Боге, ни о Вечности. Жил по принципу: здесь и сейчас. Вынь и положь. Эгоизм во мне был развит до предела: лучший кусок – всегда себе.
А что ожидать от человека, который даже понятия не имел, что значит – жертвовать собой…, сопереживать, сострадать другим. Не понимающим, что блаженнее давать, чем получать…
Шёл 1989 год. Год я уже томился в одиночной камере Воркутинского СИЗО. Это теперь я вижу – как промыслительно устраивал Господь моё обращение, не порабощая и не насилуя мою волю…
Контролер на продопе, с которым у меня сложились достаточно теплые отношения, дал мне, как-то, перепечатку статей с газеты «Советская Латвия», корреспондента Павла Мухортова «М-ский треугольник», об аномальной зоне в Пермской области.
С тех пор я «заболел» НЛО и инопланетянами. Заболел, это мягко сказано…, я бредил ими.
Но Сердцеведец, видя, что происходит у меня на душе, через другого контролера пытался вразумить меня, давая маленькую книжечку «Евангелие от Марка». Я его взял, но скажу правду – не читал…, не смог. Несколько первых стихов… и всё, дальше – стена. Не пошло.
Да и как пойдет если в сердце такая «мешанина» была, а на стене, в одиночке, висел двойной лист, на котором я нарисовал большой, восьмиконечный, объемный православный крест…, а под ним надпись: - Metal превыше всего…
Это сказывалось увлечение моей юности – работал барабанщиком в «тяжелых» группах, играл «хард-рок» и «хэви-метал».
Правда, рядом с этим бредовым плакатом я приклеил глянцевую фотографию с обложки журнала «Огонек», на ней были – Царь-мученик Николай и Царица-мученица Александра. А ведь это был 1989 год. Я ничего о них не знал, но чтил их, и благоговел перед их ликами. Еще было целых 11 лет официального прославления, а они для меня уже тогда были святыми… Причем, тогда я еще не был крещен.
Но через некоторое время началось. Появилась навязчивая мысль о самоубийстве. Резал вены, было приготовлено толченое стекло, закатанное в хлебные шарики…, что только с собой не делал, до какого безумства не доходил… Толстыми иглами (для переливания крови), которые я спрятав привозил с больницы, вводил себе в брюшную полость всякую грязь, несколько раз меня вывозили на «вольную» больницу на скорой, оперировали, последний раз начался перитонит – выкарабкался, хотя это не то слово, ведь я самостоятельно себя убивал. Какое определение дать человеку, который сам себе пробивает легкое, вгоняет его туда, вскрывает себе вены, глотает гвозди, стекло, различные «мастырки», от которых начинается абсцесс. Который не видит смысла в жизни и по садистски убивает себя. Ему хочется умереть мучаясь. Только ли это безумство? Это теперь я знаю – кто меня вел…
Тварь проиграла, Творец – сильней.
В 1992 году, на зоне, принял святое крещение. Крестился так. Начальство сказало – священник приехал, будет крестить всех желающих. Все побежали, и я побежал. Знал, что не крещен, хотя уже читал Библию. Крестил меня игумен Питирим, теперь наш владыка. Ничего не помню из таинства, чем-то мазали…
И снова 7 лет нечестивой, блудной, содомской жизни.
Лихие 90-е. В 1996 году освободился…бандитизм, разбой, наркотики… все было.
Причем от наркотиков дошел до такого безумства, что… как-то слил 4 пачки (40 ампул) 2% новокаина в литровую кружку, поставил на плитку и стал «выпаривать». Когда выпарил до 5 «кубов» раствора, он был желтый, как растительное масло. Причем, Господь, видя мое безумство, несколько раз пытался меня вразумить….
Первый раз – когда выбирал раствор, штуцер шприца вылетел, и все пролилось…, но не вразумился. Оставшиеся 2,5 «кубика» выбрал, и в вену…, игла в вене, раствор не идет…. И так несколько раз. Когда все таки ввел, начался ужас…- стал задыхаться, вены вздулись, все тело – как сетка, мне думалось – я ору, катаясь по комнате, оказывается – шипел. Из ушей – кровь! Давление было космическое, началась аритмия – я умирал. Таких болей я никогда не испытывал, ощущение было такое – по венам катаются какие-то шарики. Понял – это конец. И вот тогда я взвыл: «Прости, прости меня… слово даю – если оставишь жить, никогда больше не буду колоться… Оставь, я не готов…!».
Мгновенно все стало проходить. Боли исчезли, вернулось зрение, прекратилась литься кровь из ушей.
Приехала скорая с милицией. Ни врачи, ни милиция не верили мне, думали, что я кололся героином, искали наркотики, пока в ведре не увидели 40 пустых ампул. Врач сказал, что это невозможно, после всего того, что я с собой сделал, я должен был умереть, в лучшем случае – остаться в живых, но - идиотом. Без последствий такое сумасшествие не должно было пройти. Но Господь миловал, в который раз
Только я его снова предал, обманул. Через несколько дней я снова уже кололся, позабыв о том, что было со мной несколько дней назад.
Не хочет Милостивый смерти грешника, но: «якоже же обратися и живу быти…»
Поэтому, через две недели я сел, на долгие 10 лет. И это – милость Божия. Если бы не попустил Господь совершить разбой, то, либо от наркотиков бы загнулся, либо пристрелили бы на разборках…
А так – снова тюрьма, но именно этот период и стал поворотным в моей судьбе. Душа голодала, она искала Бога, но питалась только суррогатом… То жадно читал на нарах протестантское «Слово Жизни», то штудировал «Диагностику кармы» Лазарева и Блаватскую с ее «Тайной доктриной». Я бежал от православия, мне оно казалось каким-то древним, консерватизмом своим пугало…, постами, молитвами. Я считал его религий старушек. А ведь все что я знал о нем – это, что есть православные святые – Серафим Саровский и Сергий Радонежский… и все.
В то время, а шел 1998 год, по радио, 1 час передавали передачу о Библии. Читал ее какой-то протестантский пастор. Помню, как замирало сердце, я припадал к радиоточке в камере и жадно слухом глотал содержимое… Я в то время еще не знал конфессиональных различий и разногласий, а может, это и к лучшему.
Тогда мне кто-то дал в руки православный молитвослов. И вот как я начинал молиться – на верхних нарах садился в позу лотоса, так мне было удобней, и начинал читать. Дойдя в вечерних молитвах до кондака Богородице, я … закуривал сигарету, и дальше, уже с сигаретой в зубах. дочитывал правило.
Так было…
ЗОНА.
10 лет особого режима.
Скажу правду, хотя мне кто-то не поверит. Ни переживаний, ни «гонок», ни расстройства – ничего не было. Внутри было четкое понимание – так нужно. И все! Я вообще не думал о сроке. Позади было уже 2 года общего режима и 8 лет – строгого.
Воцерковление началось как-то неожиданно и дивно. В 1999 году приехал на Сырачай, распределили на «Белый Лебедь» - это барак строгого режима. Пропало желание курить – бросил. Плотская страсть исчезла… как-то сам собой (конечно, не сам и не собой) исчез мат и скверна языка. Стал регулярно читать Библию, молиться.
Однако привычка читать все подряд не пропала, чего только не перечитал я за это непростое время и «Адвентистов 7-го дня» и «Богородичников»…, пока не сподобил Господь попасть на разговор к окормляющему колонию замечательному батюшке, иерею отцу Олегу Климову. Когда я показал ему, что читаю, а книга называлась «О Святом Духе», архиепископа (конечно же лже-) Иоанна (Береславского), из Богородичного центра. (Вениамин Яковлевич Береславский (Янкельман), иначе о. Иоанн вместе с Сергеем Юрьевичем Большаковым в 1991 году зарегистрировали в Москве благотворительный фонд «Богородичный центр». Береславский В.Я, успевший издать более 20 книг об «откровениях», полученных им от иконы Богоматери «Одигитрия», с 03.02.1971 года наблюдался в психоневрологическом диспансере, несколько лет являлся инвалидом 2 группы по психическому заболеванию, с 1990г. психоневрологический диспансер посещать перестал. (море-мп.рф/index.php?)).
Это теперь я вижу и понимаю, как он болен, а тогда я восхищался этим «пророком».
Батюшка, так ненавязчиво предложил «Житие старца Амвросия Оптинского», а эту книжечку («О Святом Духе»), попросил меня отдать ему, причем, мягко так объяснил в чем ее вред.
Стыдно сказать, я даже крестное знамение накладывал на себя как католик – слева – направо, а батюшка, видя это, даже не упрекнул. (Это потом, брат поправил меня – как нужно накладывать крестное знамение в православии).
4 месяца срывалась у меня исповедь…, то нас «забывали» вывести из камер к священнику, то батюшкин приезд срывался по разным обстоятельствам.
И все-таки она состоялась моя первая исповедь… несколько двойных, мелким почерком исписанных листов, больше часа преодоление ложного стыда, горение ушей, плач…, и радостное состояние священника. Это я уже потом узнал, что чем искренней кается человек, ничего не утаивая, тщательно, без самосожаления, оправдания себя и лицемерства, исповедует все свои мерзости – тем радостнее становится священник. Господь веселит сердце своего служителя, тем самым извещая его дух об искренности кающегося грешника.
Зато потом, после первого в моей жизни Причастия, никогда не забуду этого, я летел как на крыльях, мне хотелось всех обнимать, чтобы все радовались со мной. Я не мог понять, что со мной происходит? Откуда такая легкость на сердце – неведомая мне прежде.
Почему все такие хорошие – даже сокамерники…, и, быть может, я впервые ощутил настоящую жалость к ним, что они лишают себя этой внутренней радости. По – моему, это единственный момент и единый миг, когда по праву можно было во всю глотку заорать словами песни Кипелова: «Я свободен!» Это непередаваемо.
Но за все в этой жизни надо платить. Бесплатных пирожных не бывает. Месть «врага» последовала почти мгновенно. Сразу изменились ко мне многие, те, которые были близки – стали сторониться, другие стали поливать грязью, третьи стали разносить: - у Вована крышу сорвало…, мы тоже в Бога веруем, но не до фанатизма же доходить. Начались перекидывания из камеры в камеру, да тут еще дизентерией заболел. Это я позже понял, что такое - искушения, а тогда, если бы не благодать Божия – я бы не вынес. Человеку это невозможно…
Представьте – закрытая система, камера, в ней 16 человек, 10 из которых – блатные. А у меня правило было – вставал в 4 утра, до 8 часов – молитва. Читал акафисты, каноны. Днем – постоянно молитва, чтение, вечером – снова несколько часов. Читал запоем Отцов, Писание. Теперь только понимаю – все это было ревность не по разуму. Я был дитё в духовной жизни, брался за «пищу» совершенных. Но Господь покрыл своею благодатью, сохранил мне разум. Ведь новоначальные, бывает, повреждаются, без рассуждения бросаясь в духовное море.
А «враг» не дремлет…, не «мытьем», так «катаньем» возьмет тебя. Не смею давать оценку и с уверенностью утверждать, но, быть может, за молитвы преподобному Амвросию Оптинскому и старцам Оптинским, отвел Господь беду от меня – духовное повреждение.
Как-то так получилось, смею надеяться, что старцы Оптинские взяли меня под свой покров. Чудесным образом давались мне в руки их жития, множество литературы об Оптиной пустыни, вплоть до репринтных редких антикварных изданий. Однако Богослужение Русской Православной Церкви, Ее Таинства и обряды я изучал по … «Настольной книге атеиста» 1981 года издания, которую мне передали с изолятора. Знали бы составители этой книги, что результат она дала иной, пускай даже и для одной единственной души.
А Оптина все больше и больше входила в мою жизнь. Пришла бандероль из Пустыни с книгами…,и среди них, старый, потрепанный молитвослов, весь залитый свечными каплями, пропахший ладаном, на обложке надпись: - игумен Михаил, скит Иоанна Предтечи, Оптина пустынь… Надо ли рассказывать, как дорог был для меня этот молитвослов?
Среди книг была брошюра «Оптинская голгофа» об убиенных новомучениках Оптинских: отце Василии, иноках – Ферапонте и Трофиме. В ней я увидел фотографию своего будущего духовного отца. Причем, говорю правду, я сразу понял, как-то сердцем – это он.
Знаете, как у новоначальных? Полторы недели назад крестился, еще Иисусовой молитвы не стяжал, но уже непременно нужен духовный отец, причем – старец, непременно – прозорливый… Буду у него в полном послушании.
Все эти мечтания со временем, как дым, рассеиваются. И слушаться ты не умеешь и не хочешь, и себя родного, ломать, свои привычки – болезненно, и труд – великий.
А тогда…
Батюшка помазывал от мироточивого креста, оставленного ему, за несколько дней до смерти, иеромонахом Василием, прихожанку. Я сказал себе – только он будет моим духовным отцом. Господи, устрой. Никого больше не хочу…На фотографии был (тогда еще иеромонах, теперь игумен) Ипатий.
Пять лет молил я Господа, пять долгих лет, и на шестой год исполнил Господь мою молитву.
Но, тогда… только через два года после воцерковления, мне был дан духовным отцом сначала отец Филипп. Замечательный батюшка, истинный монах. При чем – ни я не хотел его, ни он – меня. А было это так: в 2001 году, на пасху, приходит мне в зону письмо из Козельска (недалеко, в 3-х километрах от этого города находится Оптина Пустынь). Писала мне женщина, Вероника, причем в письме была вложена маленькая иконка преподобного Амвросия с частицей древа от его гроба. Она мне призналась, что ей в руки попали мои письма, которые я писал своему брату во Христе на Владимирский централ. Она трудится в Оптиной на свечном заводе, является духовным чадом отца Филиппа. Завязалась переписка, так у меня появилась духовная сестра. Я попросил ее (через несколько месяцев) попросить игумена Ипатия взять меня на окормление. Мне очень нужна была молитвенная поддержка и духовная поддержка опытного наставника, так как «брань» в зоне (духовная) против меня от «врага» шла нешуточная.
Вероника мне предложила попроситься на окормление к отцу Филиппу. Причем, чтобы не было здесь человеческой воли и желания, она предложила такой вариант: через несколько дней они уезжали с батюшкой на Кавказ, к пустынникам, на обратном пути собирались посетить в Кисловодске отца Сергия, человека высокой духовной жизни.
И именно у него в присутствии отца Филиппа она спросила отца Сергия – батюшка, скажите, кто будет у Володи духовником – игумен Ипатий или отец Филипп. Отец Сергий глазами показал на отца Филиппа. Вероника снова повторила вслух свой вопрос – отец Сергий чуть слышно сказал – отец Филипп. Батюшка было воспротивился: «Отче, Вы знаете мою загруженность…»
«Его ты возьмешь», – сказал отец Сергий. Так в моей жизни появился отец Филипп. Если бы знал батюшка, какую головную боль он себе приобрел.
Это мы в зоне, на шконке мечтаем – ну, все, освобожусь, однозначно в монастырь, теперь только покаяние, полное послушание отцу, стяжание Иисусовой молитвы…
Теперь по-настоящему буду готовиться к переходу в Вечность.
Как заблуждается человек, как «враг» улавливает его в его же мечтаниях.
О некоторых искушениях, которые происходили со мной в колониях, и от которых «избави мя Господь»
2002 год. Петров пост. Колония в Ухте.
Молитвенное правило как обычно в молитвенной комнате читал брат. Вдруг – дикий смех, я открыл глаза и не поверил – брат, читающий правило, чуть ли не по полу катался, держась за живот. Первый помысел – этого не может быть, он с ума сошел, как вдруг, я сам заржал таким же диким смехом, а следом и вся братия. Перепуганные, мы чуть ли не на карачках выползли в коридор, стыдливо смотрели друг на друга, ничего не понимая.
Да и что мы могли знать о духовной брани, о «бесах», если опыта духовной жизни у нас не было. Если мы знали «брань» только по книгам. А тут реально столкнулись с «вражией силой», да еще в таком ее проявлении, о котором и не подозревали. Мы просто растерялись. Снова попробовали начать чтение молитв, но обратно – то же самое… Смех – сатанинский, который невозможно было сдержать…, снова выползли все в коридор, решили – сегодня каждый правило делает келейно.
На следующий день – то же самое. Тогда я сменил брата, начал читать предначинательные молитвы и заржал таким смехом, что не мог остановиться несколько минут. Слезы ручьем лились из глаз, вот тогда я реально испытал на себе, что значит смех до болей в животе. Следом за мной и остальная братия схватилась за животы. Это – страшное состояние, когда ты понимаешь, что ничего смешного тут нет, а сделать ничего не можешь - бесы манипулируют тобой, как ребенком. В голове гвоздем засела мысль – почему «они» смешные, почему смех, ладно ненависть, зло, пакость какая – все это понятно, но – смех?
Окормлял нас тогда иерей отец Сергий Токмаков, замечательный сосногорский батюшка. Он сказал – окропить надо все святой водой.
Несколько дней мы боялись начинать общую молитву, однако после освящения все прошло. Позже мы узнали, что до нас в этой молитвенной комнате совершалось непотребство, играла «левая» мирская музыка на магнитофоне.
Это был мой первый опыт познания действий духовного мира, падшего мира. Были и иные искушения, связанные с моим воцерковлением.
Ухта. 2002 год, особый режим.
Я работал дневальным в медсанчасти колонии. Как-то вечером ко мне пришел один из приближенных смотрящего зоны, и сказал, что Сергей (имена изменены) просит «баян» (шприц для инъекций). Я сказал ему, что не дам, так как прекрасно понимаю – для чего и куда, он еще попросил несколько штук для СУСА (строгие условия содержания). Через несколько минут ко мне подошел сам смотрящий. Он объяснил мне, что завтра у него будут «баяны» но срочно нужен один сейчас, поскольку есть один, но он «вичеватый», им опасно вмазываться. У меня были хорошие отношения с Сергеем, тем тяжелее было отказывать, хотя я отдавал себе отчет, кому я бросаю вызов. Не дать что-то смотрящему, все равно, что подписать себе приговор.
Скажу правду, я не дал, не потому что боялся Бога, до страха Божия мне было еще далеко, но что-то удержало меня. Хотя раньше я бы легко отдал хоть пачку шприцев.
Последствия не заставили себя долго ждать. Мужики, которые делали ремонт в санчасти – вдруг отказались, через осужденных мне передавали, чтобы я добровольно ушел с медчасти, запугивали. Начальнику колонии жаловались, что я груб с больными, которые приходят на прием к врачу. В общем, все делали для того, чтобы выжить меня оттуда и поставить своего человека. Им, блатным, нужен был покладистый, а не ершистый верующий.
И вот настал момент, когда противостояние достигло пика. За мной прислали человека, который передал мне, что меня зовет Ерема, на тот момент он был правой рукой смотрящего.
Когда я шел, приметил, «посты» расставлены грамотно: люди на входе, возле окон, это чтобы отступления через окно не было, возле «локалки», возле секции. Бежать было некуда. Сердце екнуло и коленки трусливо задрожали. Как бы я не «духарился» - и что правда на моей стороне, и что Господь поможет вынести все, и что Богородица не даст в обиду - все равно, человеческое, немощное взяло свое. Я испугался. Я не по фильмам и не по книгам знал эту жизнь… и – такой расклад не сулил ничего хорошего. Как то сам собой, внутри начал читаться 90-й псалом, вхожу, Ерема приглашает к нему в проход, вхожу, сажусь напротив него, он не спеша начинает разговор: - Вован, мы просили тебя по – мирному, уйди сам, тихо, мирно, не стой у нас на пути, ты же знаешь – зона «черная», здесь «наш ход», с «креста» (мед.часть) должна быть «зеленая», и на СУС и под «крышу» (бур, изолятор). Ты там на своем месте. Сиди на «шконке», молись, сколько твоей душе угодно. Мы все верующие, кто-то больше, кто-то меньше, кто-то, как ты до фанатизма…По нашей жизни, знаешь как, взял в руки – назад хода нет – с этими словами Ерема берет в руки «гриф» от штанги, который я сразу приметил, как вошел, но не подумал, что зайдет так далеко.
«Выбирай Вован, что тебе переломать – руки или ноги». Я понял, что «им» нужно отправить меня на больницу, тогда они своего поставят в санчасть. Но ведь может и не рассчитать, если в голову попадет – все, конец. Я начал молиться про себя, не знаю, молился ли так еще когда-нибудь. Призывал Господа, вопил к Нему, Богородице, Амвросию, Оптинским святым.
Я знал, Ерема, взяв «гриф», заднюю включать не будет. Это не принято, тем более, в секции находилось еще человек пять из братвы…, среди них был мой брат во Христе, сейчас, Царствие ему Н\ебесное, его уже нет в живых. Потом, когда уже все закончилось, он мне рассказывал, что тоже молился так, как никогда. Просил Господа помочь мне. Потому – что знал, что меня решено переломать.
И тут мне пришло на ум сказать: - Ерема, а что ты лом в руки взял, что кулаком слабо? «Базара нет, - ставя «гриф» на «место» говорит Ерема – вставай». Я поднялся, он замахнулся, моя голова автоматически уклонилась от удара, хотя он еще только готовился нанести его, потом, несколько минут он смотрел на меня, с занесенной рукой. Я закрыл глаза. Слышу крик: «Не могу, не могу я, пошел вон отсюда!». Я на полусогнутых, как в тумане, добрался до медчасти, сдерживая дрожь и закурил, после того, как три с половиной года не брал в руки этой заразы.
Это сейчас я понимаю, что произошло явное чудо, Господь не попустил свершиться беззаконию. Вся братия была единомысленна в этом.
Потом, через долгое время, один сокамерник мой сказал: «Володь, тебя Бог защитил, с тобой решено было жестко поступить».
Интересны случаи, связанные с участием в моей жизни нашего Владыки Питирима.
Выше, я уже рассказывал, как крестился у Владыки. В 1996 году, когда освобождался с колонии в Печоре, один верующий осужденный дал мне письмо, которое было адресовано епископу Питириму. Но я его так и не отправил, где-то дома затерялось. И в 1999, будучи на Сырочае, колонии особого режима, я написал покаянное письмо Владыке, где и рассказал о том, некрасивом поступке своем.
Владыка в ответ прислал теплое ответное письмо, причем написанное его собственной рукой… Это теперь может вызвать удивление, а тогда я воспринял это как должное. Да еще и посылку с Библией, духовными книгами, свечами, ладаном прислал! Для нас это был щедрый подарок.
В 2002 году нас вывезли на 25 колонию под Сыктывкаром. В этой колонии стоял молитвенный дом, с «луковицей», но без креста. В нем было «смешение» языков. И православные проводили свои службы, когда приезжал батюшка, и пятидесятники-харизматы и евангелисты и баптисты – в общем, все, кому не лень было приезжать.
И возгорелась – не знаю, ревность ли по Богу, о Доме Божием, или человеческая нетерпимость и гордость. Только решили мы поставить крест православный на куполе: маковка хоть и не большая, но без креста сиротливо смотрелась. Собрались с братией и пошли к блатным «челом бить».
Была надежда, что водрузив крест на молитвенный дом, мы преградим таким образом дорогу сектантам в нашу обитель.
Не буду описывать – с каким трудом и через какие искушения пришлось пройти, «затягивая» крест с промзоны. Но когда его принесли, я оторопел. Крест был «сварен» на славу. Большой, с разными завитушками и узорами, видно, что старались от души. Только одно, как говорится «искушение» вышло: нижняя планка была по длине такой же как средняя, то есть получился он не каноническим. Сначала отец Борис благословил ставить такой, какой есть. Освятили, водрузили. День совпал (13 июля 2002г.) с Вознесением Господним. Когда ставили крест, я услышал снизу крики, оглянулся, с футбольного поля бежали осужденные, с отрядов высыпал народ – и все показывали вверх, я поднял голову и чуть с крестом не полетел вниз, он ведь тяжеленный был. Солнце стояло в радуге, вокруг него был нимб разных цветов, причем эти цвета играли, переливались. Все восприняли это как знак Божий и благословление Господне на установление Креста.
Оказывается, о себе, своей жизни, писать трудно. Написать правду, какая бы она горькая не была, быть искренним, честным, хотя бы перед самим собою – как это трудно. Все равно больше в нас «ветхого человека», так и хочется завернуть все в красивую обертку. Понимаю, что нужно писать о Свете, а у меня все – тьма, нужно о радости, а у меня….
Интересны не сами наши похождения и преступления, срока и тюрьмы. Они банальны. Их можно выразить словами доцента из известного фильма: «Украл, выпил – в тюрьму, украл, выпил – в тюрьму…, романтика».
Только на самом деле – никакой романтики нет. Есть Промысел Божий и Его попущение. Вообще, тюрьма, зона – это не интересно. Интересно наблюдать – что и как происходит с человеком на твоих глазах, когда призывающая благодать Божия начинает действовать.
Вообще, точно, честно и правдиво описать внутренний мир зоны сможет только человек, который сам «варился» в этом «котле». Ни один корреспондент не сможет описать дух и атмосферу «мест не столь отдаленных». Это невозможно.
Оптина 2004г.
В марте освободился из колонии по УДО. Сразу поехал в Оптину, никуда не заезжая. Знал себя, если сразу не поеду - никогда не поеду.
В Оптиной тоже не все так просто было. Отец наместник – архимандрит Венедикт к «нашей» братии относился настороженно, и не без основания – были на то причины. Никого из бывших зеков не ждут там с распростертыми объятьями. Мы переходим туда из противоположного «лагеря». Зона – это монастырь дьявола. Там эта обезьяна заповеди Христова извратила и переиначила. Даже – «четки», которым применение одно – молитва, в зоне их используют как неких изысканный антураж, ими играются, крутят туда-сюда, даже не понимая в чем их истинный смысл.
И мы из зоны приходим в монастырь со всеми своими страстями, привычками, со всей своей «гнилостью» и «смрадом». В мечтах рисуя себя делателями «Иисусовой молитвы», видя себя в черных ризах, с четками в руках – в общем, все не то, что нужно.
Если у тебя в миру есть духовный отец, то у тебя есть шанс «зацепиться» в монастыре, остаться на послушании, в трудниках, а так – проблематично.
Там нашего сброда хватает – и бичи и наркоманы и уголовники и проститутки, все они пытаются выползти из той грязи, в которой по уши завязли.
Нелегко вырваться, ох нелегко! Нужен огромный труд, ломка самого себя. Иногда было так тяжело – убегал в сосновый бор и выл, как волк, ревел, как белуга. Так крутить начинает.
Благодать Оптиной гонит из тебя «врага», а «он» свое жилище без боя оставлять не хочет. Сначала дает тебе расслабиться, не трогает тебя. Ты как бы летаешь – и не поймешь, на небе ты или на земле. Молится как на одном дыхании, службы в храмах радостно посещаешь, послушание дается легко. Братия вокруг тебя – Божии одуванчики, все хороши.
И вдруг наносится удар. Причем неожиданно, когда ты его не ждешь.
Послушание мне дали в гараже монастыря. В келлии, куда меня определили, кроме меня жило трое – два «старичка», брат Павел и я. Придя в монастырь, я думал, буду ломать свою гордыню, изживать свой эгоизм, «щемить самолюбие», смиряться перед всеми, молчать и … спасаться.
Однако как не просто все оказалось на самом деле.
Как-то на вечернем «келейном» правиле меня «закрутило». Не понравилось мне, что наши «старички» закрыли все окна, а на дворе был месяц май, тепло. Я на них накинулся с укором – дескать, мерзнете - наденьте свитера, на улице жара, тут и так дышать нечем. То есть, не ближний мне был в тот момент дорог, не его тихий душевный мир, а я сам, такой дорогой и родной. Плевать мне было, что братия моя была уже в возрасте, что старенькие их кости нуждались в дополнительном тепле… Батюшка мне потом сказал, кротко, по поводу моего возмущения – Володь, а ведь в аду температура намного выше…там жарче.
Но тогда, я в гневе, в каком-то бешенстве, хлопнул дверью, и ломанулся в лес, как говорится – куда глаза глядят. И вот бегу я в какой-то злобе по этой тропе, ночь, двенадцатый час, хоть и луна светит, но темнота непроглядная. Вдруг останавливаюсь как вкопанный… На меня движется «тень», по очертаниям монах. А я был в таком помрачении и озлоблении, что даже про молитву забыл. Когда «тень» стала приближаться, я угадал в ее очертании монаха в мантии. Он был недалеко от меня, тропа была узкая и разминуться мы не могли. Я крикнул ему – брат, ты кто? – А он молча шел на меня. Я снова спросил его: - кто ты? А он молча шел на меня, и когда он был уже в нескольких метрах, луна озарила его лицо, а на лице – скромная, ласковая улыбка. Глаза – никогда не забуду этого – полные любви и сострадания. Ноги мои подкосились, я не верил своим глазам. Этого не могло быть. Как, каким образом, именно на этой тропинке, хотя там их множество, передо мной оказался отец Ипатий, батюшка, встретиться с которым я хотел долгие годы.
Игумен обнял меня, и я разрыдался как ребенок у него на плече. Долго мы ходили, ночью, вокруг монастыря. Я рассказал батюшке всю свою жизнь, с детства, все свои грехопадения, тюрьмы, зоны, поведал и свое тайное желание – чтобы именно он стал моим духовным отцом.
Позже, когда он взял на себя ещё одну «головную боль» - меня, я на себе в полной мере испытал силу его кроткого взгляда. Он никогда не укорял, не обличал, когда я «запорю» очередной «косяк» - а только молча, кротко смотрел на меня своим страдальческим взглядом… и все – я готов был сквозь землю провалиться от стыда.
Господи – человеку это невозможно, но не Тебе…
Господи, ты уже видишь – где я…
У меня есть шанс? У меня есть возможность?
Таких, как я можно излечить?
Ты знаешь все мерзости, которые я соделал и которые я еще соделаю…
Господи – выкарабкаюсь ли я из этой помойной ямы, в которую я сам загнал себя?...
Попалишь ли Ты Своею Благодатию те гнойники, которые я насадил и взрастил?
Излечишь ли Ты мою больную душу, которую я убивал столько лет?
Тогда мы расстались с батюшкой, и странное дело, во мне было чувство, что я его знал всю жизнь.
Однако не всегда я был рад увидеть батюшку, еще не раз и не два бывали у меня грехопадения, не всегда я с радостью бежал под его благословение. Когда «срывался» после двух - трех стаканов – прятался. Помню, иду после очередного загула, вижу – батюшка. И он меня заметил. Я – назад – пытаюсь обойти храм с другой стороны. Он тоже заметил мой маневр и пошел назад. Тогда я решил схитрить – пойти другой тропинкой – и, уперся ему в грудь.
Прости отче – «рожки кушаю».
- Не наелся еще? – кротко спросил батюшка.
Приходи на исповедь. Вот так, без укоров, поучений и вразумлений. Он просто молился за меня – сильнее этого ничего нет.
Неприятно и стыдно описывать свое поведение и поступки, некоторые могут сказать: как же так, ведь ты же стал верующим, тебе Господь дал такого духовного отца, знаменитый монастырь, замечательную духовную сестру, братьев, что тебе еще уроду надо? Почему ты описываешь только свои мерзости и безумства? А где Свет? Где радость о Господе? Где добрые дела?
Да простят меня братия и сестры и все, кто читает написанное, но скажу горькую правду, неприятную, зато честно. Это будет моим мнением и пониманием.
Буду говорить только о нашем «брате», из «мест не столь отдаленных».
Когда благодать касается сердца человека в «зоне», «тюрьме», и начинается его воцерковление, он сначала не понимает, что происходит. В нем возникает четкая понимание – что так жить дальше нельзя, это не жизнь, в ней нет смысла. Он начинает познавать новое состояние духа, у него начинает меняться мировоззрение, открываются удивительные вещи… А если ему Господь дал вкусить, хотя бы на несколько секунд «внутреннюю молитву», то тогда он вообще некоторое время ошарашен. И вот по мере действия в нем благодати, по мере изменения его образа жизни, когда мерзости и души и телесные начинают вылезать наружу, ему хочется кричать о Господе, всех обратить, всех просветить, всех спасти. Познав иное – он думает, что и остальным это нужно.
Но здесь начинается только «набивание себе шишек».
В новообращаемом происходит множество процессов: и ложный стыд, и ложное смирение, и обманчивое чувство своего состояния, когда человек незаметно входит в прелесть, впадает в «псевдодуховность». Человек начинает делать все напоказ – вот какой я смиренный, кроткий, молитвенник, даже – грешник. В общем «лажа», только теперь иного образа жизни. И здесь важно иметь понимание – этого невозможно избежать, через это нужно пройти!
Так приобретается духовный опыт. А как нам, новоначальным не вляпаться в эти сети, расставленные лукавым? Духовных советников рядом нет, батюшки далеки и редки их посещения.
Всю жизнь - без Бога. Многие приняли крещение уже в зрелом возрасте. Духовные книги – тоже надо с рассуждением читать. Мы же – первоклассники – сразу беремся за 7 – 8 класс, силясь решить функции и задачи, не зная толком таблицы умножения… Вот и нахватавшись изречений и цитат, начинаем умничать.
Как сейчас смешно и стыдно это вспоминать. Только сейчас, после многих падений, страшных испытаний, приходит не «умовое», а «сердечное понимание.
Настоящее духовное оздоровление, настоящее очищение, правильное православное состояние духа – это когда все больше и больше видишь в себе гадости, ощущаешь свое бессилие без Господа, когда прекращаешь всякие разговоры и рассуждения о Господе, перестаешь умничать. Уже не говоришь ложно, со смирением – грешный я человек, а начинаешь ощущать это. И вот только тогда начинают литься слезы рекой, а не как раньше – тщеславные, несколько капель. Только тогда начинаешь понимать – почему отцы говорили – непрестанно плачьте.
А тут еще память выводит – что ты делал при Нем, и это после того, как Господь дал тебе все – покаяние, монастырь, батюшку, чудесных людей в твоей жизни. И чем ты Ему отплатил за все за это – мерзким развратом, наркотой, сатанинскими делами. Доходишь до отчаяния, однако сидит внутри четкое понимание – раз еще есть дыхание, раз бьется сердце – значит есть еще шанс на спасение.
Иначе Господь пресек бы уже жизнь. Плод срывают, либо когда он уже созрел, либо когда замечают, что он уже начал гнить. Так и наши души Господь забирает в самый лучший момент для души.
Думаю, мы тоже нужны в «зонах». И хотя от нас – свет не свет, а так, мерцание, все же кого где Господь «воткнул» - тот там и должен торчать, выполняя послушание. Меня Господь привел на Вожскую, и я благодарен Богу, что в тюрьме, а не в аду.
Никогда и ни в чем не надо себя оправдывать, даже если сидишь ты, как тебе кажется, ни за что. Если ты приходишь в такое «внутреннее» устройство, что тебе становится все равно – где спасаться: в тюрьме ли, в монастыре, на воле или в зоне, если это тебя не тяготит… и ты радуешься, что рядом храм, приезжает батюшка, ты участвуешь в службах, в таинствах, молишься, ломаешь себя – тогда Господь такую радость дает твоему духу. Ведь Сердцевед видит «сокровенная твоя», твои мысли, желания. Видит, что тебя устраивает положение вещей, ты не рвешься на свободу, ни блудишь, ни колешься, не пьешь.
Ты входишь как бы в другое, неведомое тебе ранее состояние. Ты уже избегаешь с братьями разговоров о Боге, понимая, что не имеешь права о Нем говорить, не исполняя Его заповеди. Ты перестаешь умничать, перестаешь укорять, обличать, более того, тебя перестает раздражать жизнь твоих сокамерников, их разговоры, дела, слова, поведение.
На тебя начинает давить пресс собственных страстей, ты начинаешь видеть движение своих помыслов, желаний.
Сложнее всего, тем братьям на зоне, сердца которых орошаются благодатию Божией. Они понимают, что должны преодолеть некий психологический барьер. Тут и собственный «ложный стыд», и бесовские смущения, через помыслы. И нужен подвиг – чтобы сказать Господу – я твой, полностью. Ибо невозможно одновременно работать двум господам. Человек может служить сатане, думая, что служит Богу.
Я видел много людей, которые борются. Но видел и тех, которые думают, что они спасаются, не меняя образа жизни, довольствуясь «вычиткой» правила и разговорами о Боге.
Конечно у каждого «своя мера» И не мне судить – кто и как спасается. Только иногда больно видеть заблуждения близкого тебе человека, его упертость.
Если бы моя писанина хоть одной душе пошла на пользу, хотя бы одна душенька опомнилась, задумалась.
Бог - есть! Он – живой! Настоящий! Только вкусите - и увидите, как благ Господь. Только просите – самое первое, что просите – Веру. Будет дан дар свыше – Вера…, все остальное приложится!
Благодарю Тебя, Господи, нелицемерно. Ты знаешь сердце мое, что долготерпишь и ждешь покаяния твари и – прощаешь и спасаешь… и милуешь и помогаешь. Все доброе – от Тебя. Благодарю за этот чудесный Храм, где сподобляешь раба Твоего служить. Благодарю Тебя Господи за братию, которую ты мне дал, благодарю за замечательных батюшек, которые окормляют и молятся за нас. Благодарю за всех, кого даровал Ты мне на этом тернистом моем пути.
За все Тебя Господи благодарю! Помилуй меня и помоги мне спастись.