За углом

Что ждет нас за углом?
(Риторический вопрос)

СОСЕД.

Еду в командировку. Поезд отправляется в десять вечера, и прибывает в 7 утра. Решил, как белый человек, взять билет в купейный вагон, если повезет, то и высплюсь. Хотя друг предположил, что меня ждет ночь безумного траха, я только посмеялся над ним.

Ура. Вагон скорее пуст, чем полон. В моем купе сидит молодая тетка в платочке. Она слегка задергалась при моем появлении, на что я особенного внимания не обратил. Привык, понимаешь, к тому, что женский пол при взгляде на меня тут же штабелем ложится. Может быть, по причине моей полной незаинтересованности.
Вот и поезд тронулся, уже и молодой, веселый проводник пошел по вагону собирать билеты и раздавать белье.
Зашел и к нам.
Тетка тут же что-то ему в ухо зашептала. Тот глянул на меня, подмигнул.
Хотел я ей сказать:
«Милая! Успокойся. Для меня больший интерес представляет этот парень, который на перроне долго рассматривал мой билет, хотя светил фонариком почему-то не на билет, а на мою ширинку.»
Проводник кивнул тетке, потом взял наши билеты и оставил на диванах комплекты белья.
Я тут же начал стелиться, она сидела и перебирала белье.
Минут через десять дверь купе резко отъехала, и тот же проводник стал приглашать мою соседку. Та подхватила сумку и бросилась за ним.
«Баба с возу» - подумал я, подбивая подушку.
Не успел я пожелать себе спокойной ночи, как дверь снова отъехала, впустив мужчину с чемоданом.
Все ясно, произошел взаимовыгодный обмен.
Познакомились. Его Игорем зовут, меня Феликсом. Формальности соблюдены, можно и баиньки.
- Мы же знакомы!
Да, мы знакомы, пару-тройку раз были в одной компании, но это же не повод для того, чтобы меня тормошить.
- Постой, мы же познакомились у Ляли.
Да, мы познакомились у Алексея, для избранных – Ляли.
- То-то я  смотрю, лицо знакомое.
Твою мать. Пришлось приподняться и изобразить на лице восторг.
- Вот так встреча! Надо же!
Сосед мой, мужчина крупных габаритов, весельчак и душа компании. Именно такие оптимисты мне не нравятся. Я от него и  у Алексея начинал уставать уже минут через десять, хотя и сидели мы по разные стороны стола.
Нас  и сейчас разделял столик, на котором некстати появилась бутылка коньяка.
- Айн момент, - и через пять минут он вернулся в купе, держа в руке пару пиалок, тарелку и влажный лимон.
Лимон порезан, коньяк разлит.
- Ну, за встречу!
Я пытался отнекиваться, ссылался на завтрашний действительно тяжелый день, но как остановить несущийся на всех парах паровоз?
Пришлось чокнуться и пригубить.
А дальше понеслось.
По началу, от меня еще требовалось отвечать на разные вопросы, но затем, затем он начал рассказывать.
Впрочем, меня это устраивало. Я клевал носом, вовремя поднимал пиалушку с коньяком, пригублял и делал вид, что слушаю.
Эта пытка продолжалась часа два. Наконец он выдохся, допил, в конце концов, бутылку и сам предложил:
- Баиньки?
Я встретил это предложение с повышенной радостью, и со спокойной совестью стал укладываться.
Игорь завозился, потом лег, через пару минут он тронул меня за плечо:
- Слушай, а как тебе Азиз?
- Это кто? – не понял я.
- Ну, проводник. По-моему – он наш человек.
Я вспомнил внимательный взгляд на мои штаны и пожал плечами.
- Ты не будешь возражать, если я его позову?
И тут же, взамен опустевшей бутылки, возникла новая.
О-о-о! Только не это.
- Я буду спать, а ты – как хочешь, - отвернулся я носом к стенке.
- Вот и договорились, вот и договорились.
Игорь исчез, а я поплыл в страну Морфея.
Всё-таки, он притащил проводника в наше купе.
А дальше?
Дальше был открытый урок съема. Мне бы такое и в голову не пришло. Тут и лесть, и восторги, мне бы все законспектировать, может, и пригодилось бы в жизни, но я дремал.
В следующий раз меня вытащил из сна шепот соседа:
- Так, так! Молодец, классная соска, - и причмокивающие звуки. Осторожненько повернулся на другой бок. Из-под столика были видны ноги стоящего на коленях проводника.
Тихо порадовался за Игоря, он своего добился. Оказывается, еще не всего.
Через некоторое время они опять зашуршали. Понял по тихому стону Азиза, что наступила вторая часть марлезианского балета. Ног проводника не было видно, зато голые волосатые икры ног соседа качались, и при каждом толчке, он матерился сквозь зубы. Да и запах дерьма подтверждал мои предположения.
Я опять развернулся к стенке. Разбудил в очередной раз меня взвизг Игоря:
-Кон-ча-а-а-а-ю!
Затем характерный звук, с которым обычно член покидает раздолбанное очко и громкий шлепок по заднице.
- Молодец, парень!
Всё? Теперь-то угомонились?

Ага! Меня опять трясут за плечо.
- Извини, сосед.
- Что случилось?
- Азиз еще хочет, ты не возражаешь?
С-сука, у меня надо спрашивать разрешения?
- Слушай, он так классно сосет и дает в жопу!
- Я рад за тебя, - хотя соседа хотелось просто прибить.
- Он тебя хочет.
- А я не хочу! – и демонстративно укрылся с головой одеялом.
Во-первых, у меня не было презика, во-вторых, мне действительно понравился Азиз, но то, как он легко согласился? И потом, по накатанной колее? Меня такое положение дел не устраивало.

Утром меня разбудил Азиз.
- Ака (дядя), вставайте, через полчаса Ваша станция. Сдавайте белье.
Игорь спал безмятежным сном, даже прихрапывал.
Я собрал белье и отправился в купе к проводнику. По коридору скользили заспанные пассажиры с бельем, за мной пристроилась моя, так и не случившаяся соседка, зевавшая во весь рот.
Азиз принял белье, протянул билет. Я вытянул билет из его руки, только сейчас разглядел пушистые ресницы, которыми он, смущаясь, прикрыл глаза.
- Мы ночью пошумели, извините.
- Ничего, бывает.

Когда вышел из вагона, показалось, что кто-то смотрит мне в спину. Оглянулся. Действительно, держась за поручни, проводник смотрел на меня.
Зачем-то я поднял руку и помахал ему.

Уже спускаясь по ступеням перрона, услышал лязг вагонов. Это тронулся поезд.  На привокзальной площади меня ждал водитель.


ЖЕНИХ.

Машина была скорее для форсу, чтобы подчеркнуть значимость столичного гостя, то есть меня. До ведомственной гостиницы минут пятнадцать ходу, соблюдая в такую рань все правила дорожного движения, мы доехали за десять минут. В этот раз мне достался двухместный номер, но водитель уверил, что меня никто не побеспокоит и подселять никого не будут.
Работы было много. Уходил я в девять, и в девять же (только ночью уже) возвращался. Быстро принимал душ, пара бутербродов с чаем и спать. Даже телевизор, который принимал только местный канал, толком не смотрел.
В четверг, предпоследний день командировки, я припозднился. Подчищал хвосты, чтобы в пятницу сдать работу.
- У Вас открыто, - сообщила мне дежурная, к которой я обратился за ключом.
И что? Скандалить? Напоминать, что ко мне никого не должны подселять?
- Только на одну ночь. Утром он уедет.
Ладно, чего уж там.
У открытой двери в мой номер стояла местная женщина, по одежде – колхозница, городские так лет десять не одеваются.
- Ой, это мы Вас потревожили?  Мой сын не стеснит Вас?
Мне понравилось это «не стеснит», хороший литературный язык. И в моем-то лексиконе «стеснит» где-то в закоулках памяти, есть от чего растрогаться.
- Ну, что Вы, какие церемонии.
Парень, стоящий у косяка двери со стороны номера был обычный деревенский. Невысокого росточка, как раз вровень с матушкой, простодушная физиономия, приятная улыбка.
Я прошел мимо разговаривающих. Полномера было уставлено сумками и коробками.
- Это мы делали закупки на его свадьбу.
- Значит, ты у нас куёв(жених)? – тут я блеснул знанием узбекского.
Женщина еле заметно поморщилась, ну, не то у меня произношение, но потом улыбнулась:
- Да, он у нас жених, - и такая гордость была в её словах.
- Я пойду, соседушки мои уже заждались, - вдруг она заторопилась. – Спокойной ночи.

Женщина тихо прикрыла дверь, и я стал переодеваться в спортивный костюм.
- Ну что? Будем пить чай, или сначала в душ?
- А, можно?
- Почему нельзя? Бери полотенце и пошли. Кстати, давай познакомимся. Меня зовут Феликсом.
- Феникс? – удивился парень.
- Нет, феникс – это птица счастья, а я Феликс.
Хотя и приятно, когда тебя птицей счастья называют.
- А меня Аликом зовут.
- Ну, пошли, Алик, дневные заботы смывать.

В предбаннике я лихо разделся и пошлепал в душевую. Алик чуть-чуть затормозил, в душевую он зашел, не снимая трусиков. Ясно, стесняется.
Фигура у парня была классная, худощав. А попка – самое то, что я люблю. Ох, уж эти мысли нехорошие. Вон-вон, поганой метлой их.
- Может, тебе спину потереть? – я все же не удержался.
- Нет, не надо, - он смутился, отступая под струи душа. Но член он мой разглядел, это я понял потому, как он уважительно посмотрел на меня.
Вольному воля.
Я домылся, и, чтобы не смущать парня, покинул душевую.

Когда Алик вернулся в номер, я уже заваривал чай.
Сели чаевничать. Обратил внимание, что треники его намокли. Ясно, он так трусов и не снял.
Поговорил с ним, порасспросил. Мама его – учительница русского языка, потому-то и «стесняем»,  и «соседушки». Парню двадцать два, к женитьбе как к неизбежному злу отношение философское, работает после училища ветеринаром.
- Уважаемая профессия, - похвалил я его.

Пора спать. Предложил ему перед сном сходить в туалет, чем опять вогнал в краску. Он отказался. В туалете я снова отогнал нехорошие мысли, кышь-кышь.
Вернулся, он уже лежит на спине, вытянувшись в струнку. Трусики на спинке кровати не заметил, значит лег в мокрых.
- Что же ты трусы не снял? Сыро же спать в мокрых. Или меня стесняешься? – и тут я ляпнул сокровенное. – Может, боишься, что я буду к тебе приставать?

Он улыбнулся. А я прошлепал к выключателю – свет выключил.
Лежим, молчим. В окно, из-за шторы заглядывает любопытный фонарь. Ничего интересного, двое в комнате, и никакого секса.
Я так вымотался за день, думал, что только голову на подушку – как усну. А тут сон не идет. И он, чувствую, не спит. Сопит, глаза прикрыты, но напряжен.
Чайку хлебнуть? В горле пересохло.
Я встал, уселся у стола, плеснул в стакан чаю. Алик лежит на животе, тихо так лежит.
Эх, был бы пьяным, притворился бы, что кровати перепутал, а тут и такого шансу нету.
Была – не была. Уселся на край его кровати, он не шелохнулся.
Ну, чудила, вспомни Игоря. Вот кто бы уже давно завалил парня. А я развожу антимонии.
Что я теряю? И осторожно положил руку на манящие холмики.
Уже был готов вскочить, начать извиняться, но парень только затих.
Тогда я погладил, осторожненько погладил его попку. Тонкое одеяло на ощупь было влажным.
По-моему, он дрожал.
Тогда я откинул одеяло и решительно взялся за резинку трусов.
- Я же говорил, что будет холодно, - проворчал и попробовал их стянуть. Мне показалось, или он действительно приподнял попу, облегчая мне задачу.
- Сейчас я тебя согрею – уже смелее стал растирать ладонями это чудо. Теперь от пояса к плечам, теперь опять ниже.
И тут я рискнул. Стал согревать дыханием спину. Ниже, ниже. Не удержался и поцеловал. Сначала одно полушарие, затем второе.
Молчит.
Ну, вскочи, возмутись! Хотя бы скажи твердое «Нет!»
Молчит.
Я уже сижу на его ногах, мой любопытный змей уже нашел себе пристанище в ложбине и трется, каменея, между полушарий.
Где-то здесь должна быть дырочка. Вот уже мои шаловливые пальцы её обнаружили и ласкают её.
Надо, надо спросить?
- Можно? – а горло пересохло, один хрип.
Кивает, уткнувшись головой в подушку.
- У тебя уже было? – глупейший из вопросов.
- Нет, - прошелестел он.
Так, салфетки, крем из тумбочки на палец, заодно схватил презик. Вот для чего я их купил, когда пошел в аптеку за таблетками от головной боли.
Мой палец проник, преодолевая сопротивление узкого колечка. Похоже, что я буду целку ломать?
А, всё когда-то бывает впервые. Теперь добавим еще один палец. Сопротивление ослабевает.
Так, свою подушку ему под попу.
- Приподымись, - шепчу. Он послушно приподнимает попку.
- Потерпи, потерпи, - заговариваю я его.
Одной рукой раскатываю презик по члену, вторая рука, уже два пальца свободно входят, в его дырочке.
Надо как следует смазать, вот, теперь уже попробуем.
Не получается. Он зажался.
- Расслабься, расслабься.
Подействовало. И я начал путешествие.
Сразу припомнил все ласковые игоревы слова, повторяю, прибавляю от себя, двумя руками лаская полушария.
Всё, попа коснулась моего лобка.
Он тихо простонал.
- Мой сладкий, мой ненаглядный, мой хороший.
Надо дать ему привыкнуть.
Пора? Пора!
Теперь начнем движение.
Он послушен, словно глина, подчиняется моим рукам.
- Продолжать?
- Да.
- Не слышу.
- Да!
То ли переволновался, то ли неделю секса не было, не могу кончить.
Он только постанывает.
Переворачиваю его на спину, задираю ноги и смотрю в лицо.
Опять начинаю движение. Глаза по-прежнему закрыты, лицо исказилось гримасой. Нежно беру в ладонь его перчик. Он поддается вперед.
- Да, да, милый мой, - наклоняюсь и целую в губы.
На ладони остатки крема, потому легко скольжу по его члену. Нравится. Стал приподнимать зад, проталкивая в кулак член.
А лицо-то, лицо – такое сосредоточенное, но уже без гримасы боли.
Чувствую, он уже на подходе. Задышал тяжело, лицо скривилось, губу закусил.
Свершилось, кулак мой взмок, покрываясь его кончей, а мой-то не торопится, налит кровью, а оргазм и не приходит.
Что делать? Знаю, что сейчас уже делаю ему больно. Пришлось изобразить оргазм и задергаться. Вытаскиваю засранца, запашок пошел по комнате, хватаю салфетку и снимаю презик. Ах, красавчик, что же ты так подвел меня. Обтираю его одной салфеткой, другой промокаю сперму парня с живота. Теперь его поцеловать в губы.
Он несмело ответил.
- Всё нормально? – интересуюсь. Так, на всякий случай.
Складываю грязные салфетки в пакет, не забыть его выбросить утром, и отправляюсь спать.
Проснулся в семь. Сосед спит, безмятежно так спит, на боку, кулак под щеку.
Тихо-тихо собрался, подхватил пакет со следами ночного приключения, чайник и полотенце. Чайник с водой на плиту на кухне, а сам в душ.
В душе никого. Пары раз хватило, чтобы проснувшийся член выплеснул сперму. Свой же, что его ругать?

Выхожу с закипевшим чайником, навстречу делегация дам, во главе с матерью Алика.
- Доброе утро, - я приподнял цилиндр.
Она присела в реверансе:
- И Вам доброго утра? Не очень досадил Вам мой сын?
- Что Вы, что Вы! У Вас прекрасный сын.
И побыстрее ретировался.

Захожу в номер. Парень уже одет, сидит на краю своей койки.
Вот он – момент истины. Сейчас я услышу про себя всё-всё. Быстро открыл окно, чтобы проветрить номер, засуетился у стола, заваривая чай, на него не гляжу. Боковым зрением вижу, как он встал и подошел ко мне.
Режу колбасу, ломаю лепешки – хозяйничаю. Алик стоит рядом, молчит.
Вроде бы все. Теперь надо выпрямиться и спокойно посмотреть на него.
А Алик?
Он берет меня за плечи, приподнимается на цыпочки и вытягивает губы трубочкой для поцелуя.
Раз пошла такая драка. Отступаю, ногой пытаюсь прихлопнуть дверь поплотнее, одной рукой ищу защелку, другой обнимаю парня.
Целуемся, обнимаемся.
- Хочу посмотреть на Вашего богатыря?
Хотел отмахнуться, какое там. Он опустился на колени, задрал мою футболку и начал целовать мой, далеко не идеальный живот.
Приспустил мне штаны, освобождая бойца, который, как ни в чем ни бывало, удивляя меня,  принял стойку.
А ладони у него удивительно мягкие и нежные. Обхватил ствол и любуется им.
Была, не была.
- Поцелуй его, - прошу. А сам проталкиваюсь в приоткрытые губы, проталкиваюсь миллиметр за миллиметром. Положил ладони ему на затылок и подталкиваю. Он сопротивляется, но слабо.
Тут меня пронзает мысль:
«Сейчас постучит в дверь его мать»
Надо, надо успеть, и я усиливаю давление.
- Только в рот не кончайте, - просит, а сам массирует, массирует мой член.
Я киваю, а сам продолжаю-тороплюсь.
Чувствую приближение. Искушение велико, слишком велико. Будь что будет. И изливаюсь ему в рот. Он губ не разжимает, только укоризненно взглянул.
Вот Алик  поднялся с колен, и опять прижался ко мне.
А я сжимаю, сжимаю его в объятьях.
Не отдам, никому тебя не отдам.
Идиллию нарушает осторожный стук в дверь и тихое:
- Алик?

В бешенном темпе я натягиваю штаны и оправляю футболку. Парень быстро разливает чай, показывает мне знаком сесть, а сам открывает дверь.
- Вы завтракаете?
Я-то толко начал, а сынок Ваш уже откушал легкий французский завтрак.
- Да, мама, мы уже заканчиваем.
«Мама, сын никуда с Вами не поедет, я забираю его с собой, и мы будем жить долго и счастливо.»
- Десять минут, мама?
- Хорошо, мы будем ждать тебя в фойе.

Как виновато он на меня посмотрел, затем подошел, присел на корточки и положил голову на мои колени. Я погладил его по голове, а потом подтолкнул в плечо:
- Ждут тебя.
Он вздохнул и поднялся.
Не поворачиваясь, собрал сумки и коробки, подошел к двери и посмотрел на меня с грустной улыбкой.
А я, сука, увлеченный бутербродом, только кивнул ему.
- До свидания?
- До свидания, - с полным ртом пробурчал ему вослед.
Мерзко так стало, противно.
Надо было проводить, проститься, но ноги стали ватными и перестали слушаться.

Дверь закрыта, приключение кончилось.

На работе развил бурную деятельность. Акт выполненных работ подписали еще до обеда, и я отправился за вещами в гостиницу.
Почему я решил, что он меня будет ждать у входа в гостиницу на скамейке?
Не ждал.

Вагон вечернего поезда был переполнен. В моем купе сидели трое, уже веселых мужичков. Я забрался на верхнюю полку и провалился в сон.
Конечно, я убаюкал совесть, отогнал его прощальный взгляд.
А что я ему мог предложить, что я ему мог дать?
У меня своя жизнь, у него своя.
Так, командировочное приключение…