Заметили, да?! Везде — буква «ж»! Просто роковое для меня обстоятельство. Но — по порядку.
На журфаке прославленного Львовского ВВПУ учили нас водить машины, танки, БМП и БТР. А вот кавалерийской подготовки в программе обучения не было. Дескать, будущих военных корреспондентов надо готовить к современной войне, а не к кавалерийским наскокам. Н-да... А что делать тем (тому, в данном случае), кто после выпуска восхотел вернуться в объятия родных ПВ КГБ СССР, где от лошадей никто отказываться не собирался?
…В конце концов, это случилось.
Прибыл я в командировку на одну из застав Каахкинского пограничного отряда. Начальником там был Володя Дюков — пограничник и офицер от бога. И в первый же вечер предлагает он мне выехать на проверку наряда, а заодно, может, иранских пастухов погонять. (Те постоянно занимались перепасами на нашей территории). Я моментально соглашаюсь, представляя себе, как мы будем пылить на «уазике» по большим пологим сопарям и светить мощным фароискателем по иранским нарушителям. Очень быстро выяснилось, что никакого «уазика» не будет. Поедем, как истинные былинные пограничники, на конях. У меня, конечно, приступ почти не контролируемой паники.
— Володь... Я ж никогда раньше на лошадях... Я ж вообще понятия никакого...
— Да спокойно, — сказал Дюков. — Мы тебе Режиссёра дадим. Он у нас пешеход. Так что нормально всё будет. Ну а так... Ты, главное, шлюсс плотнее держи.
—Ч-чего-чего держать?!
— Короче говоря, колени крепче сжимай и ногами круп держи, обхватывай как бы... А если конь вдруг зарысит немного — ты не дёргайся. Просто постарайся темп, ритм поймать. И облегчайся, облегчайся плавно... Вот так вот примерно.
И Володя, взяв в руки невидимые поводья и чуть согнув ноги, изобразил мне прямо в канцелярии, как надо облегчаться. Минут через сорок я был очень даже теоретически подкован. Но не во всём, понятно, аспекте многомудрой науки подхода к лошадям. Да, я выучил высокоучёные звучные слова: путлища, стремена, чересседельник, потник, подпруга, трензеля, удила, лука, бабки, строевая рысь, аллюр и прочее... Но практика — это же ведь нечто совсем другое. Это то, что никогда не даётся с первого раза,как бы ты ни был подкован теоретически. По крайней мере, у меня - так.
И вот подводят Режиссёра — рыжего, плотного и мохнатого конягу самого меланхоличного виду.
«Это вот ТЫ на мне поедешь?» — равнодушно-снисходительно спросил Режиссёр глазами.
«Это вот на ТЕБЕ я поеду?!» — в старой еврейской манере ответил я ему глазами же.
— Вы, главное, товарищ лейтенант, подпругу получше затяните! — Это мне боец из кавалерийского отделения опытно советует. — А то Режиссёр всегда специально живот надувает. А потом как ослабит, и вы вместе с седлом — кувырк!
«Какой-такой кувырк?!» Ох, не нравится мне всё это!
— Вот здесь вот тяните и застёгивайте. А если будет упрямиться, вы ему по селезёнке хлопните — он подожмётся, и вы тогда сразу тяните рывком.
В эту драматическую минуту бойца кто-то, как назло, позвал, и он с лёгким сердцем ушёл.
— Слышь, Режиссёр, ты это... Ты не упрямься, давай... Ладно? А то хрен знает, где тут у тебя селезёнка и как вообще по ней надо хлопать. Тебе же лучше будет!
Конь посмотрел на меня печальными густоресничными глазами и шумно вздохнул. Наберут, дескать, ... кавалеристов в войска, а ты с ним мучайся...
Подпругу я таки затянул. Рывком! Очень ловко и очень крепко, как мне показалось. Даже искренне извинился перед конягой за это неудобство.
Выехали! Конный дозор идёт шагом, подстраиваясь под мою кавалерийскую манеру. Режиссёр шагает ровно и размеренно. Я «плотно держу шлюсс». Наверное... А через некоторое время начинаю жутко себе нравиться и думать о том, что вот бы сейчас на меня однокурсники посмотрели! Как я тут на коне... на границе... еду иранцев гонять... крутой такой... А потом начался подъём, и кони вдруг ускорились. И мой тоже зарысил. Т-т-т... во-во-во...ю-ю... м-м-мать!!! И мы вынеслись на вершину сопаря. И я удержался в седле только благодаря до изнеможения «уплотнённому шлюссу». Дозор остановился. Я гордо выпрямился в седле. И вдруг горизонт начал крениться, крениться, крениться... А я ни черта понять не могу. А потом — бац! — и я уже на земле. А седло висит у Режиссёра на пузе. Я поднялся, отряхиваясь. И сказал мысленно, глядя в ехидные конягины глаза:
«Вот как дать бы тебе сейчас… по селезёнке!»
«Раньше надо было!» — заржал надо мной конь. Тоже мысленно.
Тут подъехали Дюков и боец. Они живо вернули седло на место и указали Режиссёру на вид. С грехом пополам я взгромоздился на ехидного коня, и мы поехали дальше... К концу командировки я уже немного научился облегчаться (слово-то какое двусмысленное!) и даже иногда направлять коня туда, куда надо мне, а не ему.
С Желанной знакомство было совсем коротким. Это уже на одной из застав Тахта-Базарского отряда, совсем недалеко от Кушки. Начальником был Юра Дормидошин, заядлый кавалерист, знаток и любитель лошадей. Опущу детали... Едва сел в седло этой самой Желанной — нервной гнедой кобылы, как она взяла с места в карьер, что называется, и понесла меня хрен знает куда. При этом она ещё совершенно сознательно пыталась меня сбросить, совершая дикие скачки и делая свечки. Врёшь, не возьмёшь! Я, как клещ уцепился за её шею, намертво «зашлюссившись» при этом. Но самое удивительное, что я умудрился прискакать обратно на заставу, где кобылу ловко поймали. Я слез и как-то вдруг увидел то, что не заметил сразу: от уголков рта у Желанной тянулись засохшие ручейки крови. А поверх них блестели свежие потёки. Ёхарный бабай! Разодрали кобыле рот трензелями, не заметили этого каким-то образом, и предложили ехать на ней мне. Который невольно внёс свою лепту в мучения животинки. Дормидошин как раз готовил к выезду своего коня и, выйдя на шум ловли Желанной, всё это увидел... Некоторые подробности с вашего позволения опускаю.
В результате сам командир кавалерийского отделения привел мне коня.
— Это у нас Жемчуг, товарищ старший лейтенант.
«Снова кличка с буквой «ж»! — молнией сверкнуло в возмущённом разуме.
— Да так-то он спокойный, послушный. На нём, как на «Жигулях».
«Опять, зараза, «ж» сказал! Не к добру всё это...»
— Если он вдруг быстро побежит, вы его вот так вот по шее похлопайте, он и сбавит.
«Да почему их всех всё время надо где-нибудь хлопать?!»
—Ну и поводья покрепче держите. Он постоянно должен чувствовать вашу руку.
А Жемчуг был красавец! Настоящий чёрный жемчуг! Ухоженный, лоснящийся, широкогрудый, высокий, статный. Сам весь вороной, а бабки белые. И на лбу ещё отметина белая. Ну красавец! Тем не менее сел я на него с опаской. Но... поехали. Дормидошин впереди, я за ним. Едем проверять службу на пост наблюдения в горах. Жемчуг как-то очень удобно мне подходит по размеру. Комфортно на нём. Действительно, как на «Жигулях»! Идёт себе в гору, иногда шумно выдыхая воздух. Так и добрались до вышки. Юра полез на вышку, а я остался внизу, не слезая с коня. А тот что-то забеспокоился, запереступал на месте, завертелся, а потом вдруг как нарежет вниз по тропе, да совсем не в ту сторону, откуда мы приехали. И пошёл конь мощным ровным галопом.
Я привстал в стременах, и даже начало мне всё это нравиться (если не учитывать того, что понятия не имею, куда это мы так метёмся?!). Небольшой овражек... Конь ещё ускоряется и — прыжок! Ё-моё! Я усидел! Я правильно сработал вместе с конём, вовремя сгруппировавшись и подпружинив ногами. Я - кавалерист!
А Жемчуг летит и летит — ровно, могуче. А впереди я вижу закрытые ворота системы. И наряд не торопится их открывать. Но вот разглядели, створки поползли в стороны. Медленно! Очень медленно!!! Жемчуг резко сбрасывает скорость, и я уже почти вылетаю из седла, но конь так же резко устремляется снова вперёд. Я - куль... Большой, не закреплённый, бестолково мотающийся на крыше «Жигулей».
А по моей спине весело колотит автомат Калашникова со сложенным стальным прикладом. А Жемчуг, зараза, забирает влево от дороги и уже звонко грохочет копытами по широкому каменистому руслу пересохшей реки. Я тяну повод вправо. Знаете, это всё равно как пытаться за верёвочку сдвинуть врытый столб! Я хлопаю коня по шее. Тот же столб, только горизонтальный. Наконец, я пытаюсь пригнуть книзу его голову, навалившись корпусом. Душевредная зверюга резко сбрасывает скорость — я лечу! Низенько так... Вроде как даже замедленно, обозревая окрестности. Приземление! Прикаменение, вернее. Качусь по камням, обдирая лицо. Автомат добавляет драматизма и ощущений. Встаю, трясу башкой, пытаясь сориентироваться во времени и пространстве. И тут жизнерадостный Дормидошин нагоняет.
—Ну ты как? Живой, что ли?! А ты куда погнал-то?!
—Да это я, что ли, погнал? Это вот он, паразит, погнал!!!
—Ну... Ты ж понимаешь, все лошади так. Домой их подгонять не надо, сами бегут.
Юрка помог мне угнездиться ненавистном седле. И этот оголтелый Жемчуг моментально рванул на максимальной скорости. Аллюр — не мерено крестов! И завёз меня, в конце концов, на какой-то травянистый луг. А впереди снова система. И никаких ворот. И коняга опять душевредно разгоняется. Нет, он-то точно перепрыгнет, а я повисну на проволочном козырьке. Знаешь, что, Жемчуг? А пошёл-ка ты туда-то и туда-то! Теперь я катапультируюсь совершенно сознательно, поскольку конь никак не реагирует ни на мои похлопывания, ни на попытки управлять поводом, ни на вообще ничего. А прикладом между ушей?! Но это было бы несправедливо, конь не виноват. Плохому кавалеристу всегда ведь, как известно, …конь мешает!
Лечу. Опять низенько. Но над травкой. Одно сплошное удовольствие приземляться. Зато автомат, спрыгнув со спины, от души по затылку долбанул, сволочь! Со звоном так долбанул.А ведь я ремень подтягивал. Да ещё в довершение ко всему штаны сзади по шву треснули. М-мать! И опять подскакал Юрка. И снова хотел усадить меня на Жемчуга. А я показал ему рожу свою расцарапанную, лопнутые штаны,отсутствие одного магазина в подсумке и сказал, что лучше пойду пешком. К пешим дозорам я давно привычен. Тем более, до заставы уже недалеко. Дормидошин посмеялся немного. Деликатно так. Хороший он парень и не виноват, что из меня наездник, как из него балерина. (Хотя потом наверняка ржал не хуже Жемчуга!)А командир кавалерийского отделения, когда я появился на заставском дворе, подошёл и сказал невыносимо гордо:
- Вообще-то Жемчуг только меня слушается! Так что вы не расстраивайтесь.
Сильно захотелось и гордому сержанту - прикладом между ушей. Удержался неслыханным усилием воли. Какой я волевой, оказывается!
...Магазин позже нашли, конечно. Но, должен признаться, что после всего этого до конца командировки я передвигался исключительно своим ходом или на машине.
А много лет спустя снова довелось сесть на коня. Не строевого, с гражданской конюшни. Первым делом я поинтересовался, как его зовут. Оказалось, Маркиз. Нету в нём «ж»! Хороший конь. И всё у нас с ним получилось. И не упал я, и холку ему не набил. Но проехать ещё раз по маршруту конной прогулки наотрез отказался. Мне и так хватило.Да и вообще... Лучшее - враг хорошего.