Его отсутствие сразу же почувствовали все, от директора, до охранника на входе. Сашка всегда был под рукой и его в любой момент можно было отправить с каким-нибудь поручением на склад, в подсобку или в один из цехов. Работал он здесь уже довольно долго, но директор так и не запомнил его имя. -"О!"- звал он его и Сашка как по-собачьи вопросительно смотрел на своего босса, в ожидании команды. Босс, разговаривая с подчиненными смотрел всегда куда-то в сторону. Прямо в глаза он смотрел собеседнику только тогда, когда старался уличить в каком-нибудь проступке подчиненного, или выявить тайные намерения партнера.
А когда Сашка вдруг исчез, босс- высокий, надменный, старавшийся придать своему лицу важное выражение, вдруг расстерялся. -"Где... этот?"- удивленно спросил он у одной из кассирш. Ему казалось, что Сашка это нечто само собой разумеющееся и вечное, как трава или песок под ногами, и босс не понимал, как и куда это существо могло исчезнуть.
Этого не понимал никто и его отсутствие всех не то, чтобы беспокоило, а скорее раздражало, потому что сделало жизнь каждого сотрудника гораздо менее удобной.
Уже никто молча не приносил на вход, охраннику, бутылку ледяной воды-райское наслаждение в летний зной. Никто не баловал рабочих со склада мясными и прочими деликатесами, которые Сашка приносил из цехов, где жарили мясо, колбасы и делали салаты. Вместе с Сашкой исчезли и гарантированные места на вечно забитой стоянке. Да многое исчезло или прекратилось.
Но особенно почувствовали отсутствие Сашки, бомжи, обосновавшиеся в одном из закутков огромной, в несколько этажей стоянки.
Сашка постоянно снабжал их просроченными, но еще вполне годными к употреблению продуктами, картонными ящиками, водой и многим другим, без чего бездомному человеку не выжить. Самым ценным из всего этого спектра пожалуй была водка, которая бездомному заменяет и крышу над головой, и одеяло и вообще нормальную человеческую жизнь. Сашка, сам вечно пьяный, делился этим сокровищем с больными да и просто павшими духом бездомными людьми.
У этого алкаша была удивительная способность: он всегда оказывался именно там, где в этот момент был нужен: на входе с бутылкой холодной воды, где мучился от жажды охранник, со стаканчиком дешевой водки и сигаретой возле кашляющего, поникшего бездомного. С мисками жаренного мяса и салатов, возле проголодавшихся арабов, , вставших в три часа утра, чтобы к восьми быть уже на работе...
Появлялся он всегда молча, деловито все это ставил на стол, а иногда и на землю, если стола не было, обменивался скупыми фразами с людьми или просто задумчиво смотрел куда-то вдаль, а потом снова исчезал с каким-нибудь поручением босса.
Числился он разнорабочим и совмещал должность уборщика с посыльным и грузчиком. Маленький, вечно пьяный, будто сошедший с полотен Шагала местечковый еврей из позапрошлого века.
Это был своего рода реликт, непонятно каким образом уцелевший в пожарах истории от времен черты оседлости. Все в нем выдавала провинциала. Сашка был виртуозен по части чего-то где-то добыть, договориться , извлечь пользу из мелочей. -"Так шо, это не нужно?"- интересовался он у какого-нибудь мелкого босса насчет картонных упаковок, поломанной тележки или чего-нибудь в этом роде. Получив утвердительный ответ, он прятал в одном из своих закутков добычу, а потом перегонял ее к бомжам.Не дурак он был и убести то, что плохо лежало на стоянке- мужик Сашка, при всех своих недостатках, был хозяйственный и тащил он в свою самодельную кладовку все подряд: от пустых бутылок до ржавых гаек.
Сашка никогда не стоял на месте, вечно был чем-то занят: убирал, таскал тяжелые ящики, а в минуты отдыха собирал пустые бутылки: на сигареты и на..., многозначительно кивал он, будто оправдываясь. В этом деле у него были конкуренты- бомжи, но для Сашки собирание пустых бутылок не было основным заработком и конфликтов с бездомными у него ни по этому, ни по другим поводам не было. Он относился к ним как старший брат к младшим и они отвечали ему тем же: поддерживали как могли порядок на стоянке, наркоманов и воров, часто в одном лице- гнали. Охраннику оставалось лишь сидеть на своем стуле.
Было в нем что-то родное, от чего иногда щемило сердце при взгляде на этого незадачливого человечка: в редкой улыбке, в манере говорить с еврейским акцентом(идиш был для него родным языком и он оченьсмешно переводил свои мысли с идиша на русский)и в поведении.
Он никогда и ни с кем не ругался, лишь однажды я услышал от него сказанное в адрес одного из наших многочисленных начальников брошенное с досадой, -"Стукач!".
Новый начальник пытался перевоспитывать Сашку , требуя от него, чтобы он перестал пить. Но требовать от Сашки перестать пить было равносильно тому, чтобы требовать от него перестать дышать.
Сашка был виртуозом по части выпивки и умудрялся напиваться несмотря на встроенные повсюду видеокамеры и кучу доносчиков.
От него вечно пахло перегаром, глаза затуманены алкоголем, между пальцев постоянно раскуренная сигарета из самых дешевых.
Где он все время опохмелялся, никто понять не мог. Но факт оставался фактом- полностью трезвым Сашка не был никогда. Может быть он по этой причине и предпочитал молчать, чтобы не выдать себя. Чтобы создать хоть какую-то видимость трезвости, Сашка делал серьезное лицо и стоял всегда широко расставив ноги, как-будто противостоял штормовому ветру.
Почти все из тех, кто с ним работали и общались, презирали Сашку, считая алкашом и человеком никчемным. А то хорошее, что он делал для других людей, никогда и ничего не требуя взамен, воспринималось ими как нечто само собой разумеющееся.
Его никто не воспринимал всерьези хотя было ему уже давно за пятьдесят, никто его иначе как Сашкой, не называл.
Когда его не стало, то оказалось, что никто толком о нем ничего и не знает. Говорили, что у него была семья, что жена его была женщиной властной и еще там, в той, прежней жизни ворочала торговлей всего города, а Сашка был у нее вроде посыльного. И что не то он сам от нее ушел, оскорбившись своей жалкой ролью, не то она его выгнала за пьянство....
Нам всем он казался вечным, несмотря на все свои бесчисленные болезни.
По его собственным словам ко всем его бесчисленным болячкам не хватало лишь заключения о смерти. Но он и сам почему-то верил, что смерть не посмеет его тронуть, а к своим болезням относился как к неизбежным неудобствам. От всех болезней, начиная от диабета и заканчивая больным сердцем, у Сашки было одно лекарство: водка. Он так и называл ее: лекарство.
Со стороны казалось, что все его болячки заживают на нем как на собаке. Работал он с утра до ночи и нередко, уже под вечер, еле волочил ноги, лицо становилось багровым уже не от алкоголя, а от боли, Сашка охал при каждом шаге и был уже ни на что не способен, лишь дымил больше обычного. Тогда все дружно начинали ругать его за пьянство и презрительно фыркали в его сторону, а начальство в тысячный раз грозилось уволить. Но на утро он снова, как ни в чем ни бывало появлялся на работе.
Исчез он неожиданно и никто не мог понять в чем дело. Предположить, что Сашка может умереть точно так же, как любой другой человек, никто не мог.
По странному стечению обстоятельств, буквально за три дня до его смерти исчезли со стоянки бомжи, организовавшие здесь что-то вроде общины. Говорили, что социальные службы всех их определили в какой-то хостель, правда некоторые утверждали, что они сами подались на юг, к Эйлату где теплее зимой и порядки либеральнее. Многие из них называли Сашку своим ангелом-хранителем и были немногими, кто относился к нему с симпатией. С исчезновением бездомных исчез из этой жизни и Сашка.
Накануне смерти у него вдруг появились красивые недорогие часы. Он все любовался ими и нетерпеливо поглядывал на секундную стрелку. Лицо его улыбалось и он был похож на человека выполнившего свою миссию и теперь с нетерпением ожидающего возвращения домой. Может и правда Господь в его облике послал Ангела-Хранителя для этих несчастных?