С расчетом или подсознательно, но человек всегда стремится к тому, чтобы его уважали окружающие, и он что-то значил в этом мире, то есть в жизни других людей. А все остальные цели, по сути, - промежуточные.
Славка Пузин мечтал прославиться.
Отчего в голову приходят подобные мысли, сказать трудно. Невысокий и рыжеволосый Славка был трактористом, хорошим механизатором, но не более того. И такое положение дел казалось ему страшной несправедливостью…
Однажды в райцентре он приобрел несколько живых карпов. Вернувшись домой, сунул их, трепещущих, запазуху и, прихватив удочку, отправился к озеру, в котором даже старожилы не могли припомнить иной живности, кроме головастиков. Представьте изумление стирающих на берегу баб, когда Славик стал вытаскивать из воды огромных рыбин. В избе “удачливого” рыболова в тот день побывала вся деревня...
Славке, конечно, было приятно, но хотелось известности крупного масштаба. И вот лежал он как-то утром на диване и размышлял:
- Жаль, время нельзя растянуть, как гармонь… Когда-то и мне говорили: «У тебя все еще впереди!» А что теперь? Успеть бы хоть малую часть из задуманного… Узким стал мой мирок, как щель в заборе… Шатким, зыбким, ненадежным… Скучным, пресным, не добрым… Мои мечты уже не устремлены ввысь, а стелются по земле. И ясно виден конец дороги… Дай Бог вырастить сынишку и помочь ему определиться... – Славка горько вздохнул.
- Так чего же мне не хватает в этой жизни? Все, казалось бы, есть, а на душе - тоска. Тридцать пять годков скоро исполнится, а я до сих пор ничего выдающегося не совершил. Ведь, не дай бог, помру, лет через сто уже никто не вспомнит! Так для чего, спрашивается, я жил и страдал? Непременно нужно все в корне изменить. Только как? Открытие что ли, какое сделать, спасти кого, или клад найти? Так вроде бы все уже открыто и перекопано. “Эх, в науках слабоват, а для спорта староват”, - подумал он стихами и, взвесив дремавшие в нем силы и таланты, уже вслух, прибавил:
- Ничего, вы обо мне еще услышите!
- Это ты с кем разговариваешь? - спросил десятилетний сын Сашка.
- С собой, - вновь вздохнул Славка. - Сынок, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
- Моряком, - ответил тот.
- А я мечтал стать артистом или писателем.
- Так сходи в нашу школу, там кружки разные есть.
- Нет, в школе - это баловство. А я бы серьезно смог. Не веришь?
- Не-а, ты только за уши меня драть умеешь.
- Тьфу! - подпрыгнул Славка. - Давай соревноваться, кто лучше стихи напишет?
- Давай!
И отец с сыном уселись в разных углах комнаты, одинаково наморщив лбы, и загораживая друг от друга свои листочки бумаги.
- Сашок, сбегай в магазин! - заглянула жена Зина. - Вы чем это тут занимаетесь? Или опять подрались?
- Стихи пишем, - не отрываясь от работы, ответил Славка и сделал знак рукой: иди, мол, иди с богом.
- Спятил, что ли? - подбоченилась супруга. - Ты же сегодня веранду хотел докрасить. В кои веки отгул дали...
- Подождет твоя веранда, - огрызнулся Слава.
- Ну, хорошо, стихоплеты, по работе я вас и накормлю, - хлопнула дверью Зина.
- Не обращай внимания - накормит, - успокоил Сашка. - Ну, ты как? Готов?
- Почти… - задумчиво пробурчал отец.
- Я тоже.
Попыхтели еще немного.
- Все, время истекло! - объявил старший Пузин. Даже со спины было видно, как он улыбался. - Ты читаешь первым.
- Нет, - ты! - заупрямился сын. - Кто меня на соревнование вызывал?
- Хорошо, зови мать - она судьей будет.
Младший Пузин сходил за матерью. Пришла обиженная Зина и молча присела на краешек стула, сделав скорбное лицо и собрав губы на манер куриной гузки.
- Ну, слушайте: «Стих о фигурном катании», - продекламировал отец. Жена удивленно приподняла брови.
Я фигурное катанье
Как-то вечером смотрел,
И жену, вот наказанье,
Не подумавши, поддел:
«Мол, вот с этой негритянкой»,
Дернул чёрт меня сказать,
«Произвольную программку
Было б классно откатать», – в этом месте Слава хитро подмигнул жене.
- Фу, какая гадость! – передернуло Зину. – Да я теперь с тобой в одну кровать ни за что не лягу! Как тебе перед сыном не совестно?
- Так это же - юмор, - парировал Славка, - слушайте дальше:
Спать легли. «Ты все мечтаешь?» -
Мне жена из темноты.
«Поглядим, как откатаешь
«Обязательную» ты…»
Сашка засмеялся, а благоверная, поджав губки, сделала резюме:
- Пошляк и «фигурист»!
- Теперь я, теперь я! – заторопился сын, опасаясь, что мать может уйти не дослушав. Он сделал серьезное лицо и с выражением прочел:
Но я верю, что день настанет:
Наш отец дихлофос достанет,
Наша мать хлорофос добудет
И в квартире клопов не будет!
А пока с наступлением ночи
Так кусают, что нет мочи.
И плодятся сии букашки
На погибель бедняге Сашке…
- Это поклеп на нашу действительность, - возмутился Славка. – Какие у нас клопы? Последний, наверное, уже год назад издох. Вы у тещи давно были? Вот где их развели-то – ступить некуда!
- Молчи уже, - зашипела жена. – Что, правда глаза колет? Поклеп? Да они тебя скоро вместе с диваном из дома вынесут!
И обращаясь к сыну:
- Молодец, все правильно, ты победил, сынок! А теперь сходи в магазин, пока твой вальтанутый папка тебя по потолку бегать не заставил.
Домочадцы разошлись по своим делам. Славка на них не обижался, он давно привык к такому отношению. Ведь ни для кого не секрет, что талантливых людей никогда не понимали при жизни. Еще он помнил, что самые плодотворные и счастливые минуты в его супружеской жизни наступают именно тогда, когда жена на что-нибудь обижается и с ним не разговаривает.
У него родилась новая идея. Он спрятал стихи, взял со стола краски сына, а из комода несколько свежих портянок и тихонько вышел из дома. В маленькой баньке ему никто не мог помешать. Расстелив на выскобленном полу чистую портянку и открыв заветную коробочку, Пузин задумался. Откровенно говоря, рисовать он не умел, но это было неважно. Главное – «вдохновение, перетекающее в глубинный смысл...» Пару дней назад это сказали по телевизору в передаче о художниках-авангардистах. Те тоже рисовали не ахти как, но диктор очень восхищался их мазней.
- Ну, держитесь, вы у меня узнаете, как рак моргает, - приговаривал Славка, натирая ладони, синим брикетиком акварели, - будет вам и Островский и Айвазовский! Я тоже не с луковой грядки!
Шлеп! И в верхней части белого «полотна» отпечатались две синие пятерни. Шлеп-шлеп! Это уже босые ступни желтого цвета появились внизу картины. В заключение, Славка намазал краской губы и несколько раз чмокнул ими центр портянки.
- Готово!
Оглядев свой «холст» со всех сторон, он остался доволен: броско, доступно и… сохнет быстро. Пять минут потребовалось, чтобы смастерить приличную рамку и придать картине «товарный» вид. В глубокой задумчивости, даже не приведя себя в порядок, Слава потопал к дому.
- Назову ее «Венерой», - думал он дорогой, размазывая краску по щекам. – А если кто спросит: «Почему у нее ножки сорок третьего размера?», отвечу: «Я художник и вижу ее именно такой». Где бы нам ее повесить? – прикидывал Пузин, оставляя на ступенях крыльца цветные следы. – Надо с женой посоветоваться. Она хоть в настоящем искусстве ни бельмеса не понимает, но без нее тоже нельзя...
Слава уважал мнение супруги примерно также, как воздушный шарик считается с мнением ежа. И вот, озабоченный и чумазый, с портянкой в вытянутых руках, он предстал пред своей второй половинкой. Та в ужасе шарахнулась:
- Ты чего! Не подходи!
- Оцени, - Славик поднес картину к свету, - «Венера»!
- Батюшки, - держась за сердце, простонала Зина, - ты себя-то видел, ханурик марсианский? Я весь день не разгибаюсь, а он дурью мается!..
- Да ты не лайся, картину, картину оцени. Давай ее в спальне повесим?
- Повесь этот ужас в чулане и свою постель туда сегодня же отнеси. Я с тобой спать больше не желаю, - разила жена в самое больное место Вячеслава. – Художник, от слова «худо»! Вместо того чтоб веранду красить, он белье изводит! Леонардо ты Недовинченный!
- А ты темная, как полярная ночь в дремучем лесу, - обиделся Славка
- Мазило, ты не творишь, а вытворяешь!.. – несло дальше Зинку.
- Мерси, - выдавил из себя оскорбленный и отвергнутый художник, ляпнул дверью и пошел к своему родному трактору. – Нет, верно говорит друг Серега: «Жениться нужно за три дня до смерти, и то наживешься – во! По ноздри!
Злясь на весь белый свет, и остервенело дергая рычаги своего «вездехода», он тихо бормотал:
- Погодите, рано вы на мне крест поставили. Я еще такую музыку придумаю – закачаетесь! Жаль, только нотной грамотой не владею…