Деградация - вырождение.
Первое, что сделал мэр города Василий Петрович, вернувшись из командировки в столицу и придя домой, сунул жене какую – то книжицу и приказал эту книжицу понюхать. Удивленная Серафима Марковна, молча понюхала брошюру и пожала плечами, возвращая ее мужу.
- Чем пахнет? – грозно спросил тот.
- Вася, ты что, с ума сошел? – удивилась вопросу Серафима Марковна.
- Это не я с ума сошел, - злобно ответил муж. – Раздевайся. Давай, под одеяло. – Серафима Марковна решила, что неделю мужа не было, соскучился и быстро раздевшись, нырнула под одеяло.
За ней, прямо в костюме, полез под одеяло и Василий Петрович. Укрывшись с головой одеялом, он сунул книжицу под нос жарко дышащей жене и приказал:
- Нюхай! Чем пахнет?
- Клеем, - пробормотала жена.
- То – то же, - Василий Петрович вылез из – под одеяла, оправил костюм и со словам:
- Я на работу, - вышел из дома.
Приехав в мэрию, Василий Петрович приказал пригласить подчиненных к себе в кабинет. И когда те собрались, раздал всем по брошюре и потребовал сообщить, чем эти брошюры пахнут. У всех пахли клеем и типографской краской и только у заместителя по жилищно – коммунальному хозяйству – курицей. Эта «курица» вызвала такой хохот, что Василий Петрович и сам развеселился, но не надолго
^ ^ ^
Калерия Марковна прямо с самолета, на такси, отправилась в банк, которым управляла ее старшая сестра Серафима Марковна. Калерия Марковна великолепно выглядела: благородная осанка, высокая грудь, гордо посаженная голова, которую украшала копна роскошных, вьющихся каштановых волос и сохранившие молодой задорный блеск зеленые глаза, делали ее неотразимой. В двадцать пять лет она вышла замуж за престарелого французского аристократа, который вскоре отправился в «страну предков», оставив молодой жене фамильный замок и средства для безбедного существования.
Будучи замужем, Калерия время не теряла: окончила Сорбонну, получила академическую степень магистра филологии.
Серафима Марковна, не ожидавшая сестру, с которой они были очень дружны с детства, так была рада неожиданному приезду Калерии, что расплакалась счастливыми слезами.
- Ты не представляешь Калерия, как Вася будет рад. Он приболел и сегодня дома, - счастливо лепетала Серафима, садясь в машину.
Калерия Марковна была любимицей зятя. Её приезды для Василия Петровича всегда были праздником.
По дороге Калерия рассказала сестре, что она прилетела из Парижа с любимым, имя которого Жан. Он приехал с Калерией просить благословения на брак у старшей сестры. Она из машины позвонила Жану в гостиницу, назвала адрес и тот пообещал через два часа быть.
Оживленные, смеющиеся сестры буквально впорхнули в шикарную квартиру мэра.
- Вася, – крикнула Серафима Марковна, - встречай гостей!
В ответ из кабинета послышался звон гитары, и полились в Васином исполнении звуки песни:
Был японец ростом мал,
Но зато внимателен –
К дню рождения послал
Икэбану матери!
Серафима дернула дверь кабинета, она была заперта изнутри.
- Вася, дверь открой. Ты что матери послал?
- Что – что ? Икэбану.
- А зачем маме икэбана?
- - Я не представляю твою маму без икэбаны,- дверь кабинета - открылась, и оттуда вышел Василий Петрович с гитарой в одной руке и начатой бутылкой виски в другой. Подбородок его плавно переходил в живот. Он по – родственному прижал Калерию к животу и предложил:
- Хочешь спою? - и, не ожидая согласия, запел:
Начинаю представленье,
Начинаю песни петь!
Разрешите для начала
На хрен валенок надеть?
- Вася! Ты что, чокнулся? – Серафима с ужасом смотрела на мужа.
- Нет, - ответил Василий Петрович, - чокнулся не я. Чокнулся президент. Он разогнал парламент. И объясняет законность этого духом конституции. Не буквой, а духом. Ты же сама нюхала. Никакого духа для разгона Рады там нет. Я это пытался доказать, так на меня завели уголовное дело. А, плевать. Выпьем, добрая старушка…, - и он приложился к горлышку.
- Понимаешь, Каля, Василий, как только крупные неприятности, уходит в недельный запой, берет гитару, закрывается в кабинете и поет похабные частушки. Это бывает очень редко. А тут такой политический шок. Не обращай внимания. Он ведь так верил президенту. Пойдем в библиотеку. Этот отпоется и все будет в порядке. – Серафима Марковна, как могла, пыталась оправдать поведение мужа.
Если б весь народ собрать,
Организовать умело,
Можно солнце обоссать,
Вот бы зашипело! – неслось из кабинета.
- Сейчас мы его перебьем, ведь он любитель поэзии. Калерия наклонилась к замочной скважине и позвала: «Вася, послушай». За дверью пение прекратилось.
Прислушайся к вьюге, сквозь десны процеженной,
Прислушайся к голой побежке бесснежья…, - громким шепотом начала читать Калерия
- К кому прислушаться? – раздалось из – за двери.
- К голой побежке бесснежья, - прокричала прыгающая вокруг Калерии сестра.
- А ты, дура, лучше к голой жопе прислушайся, - изрыгнул из – за двери Василий Петрович и запел очередную похабщину. В это время раздался звонок в дверь – пришел Жан. Это был высокий, спортивного сложения, светловолосый, средних лет человек, с широко поставленными голубыми глазами. По рассказам Калерии, Жан был потомком русских эмигрантов первой волны и сносно говорил по - русски. Он вручил букет роз Серафиме и приподнял удивленно брови, услышав:
В жопу пьяный еж
Полез по проводам…
Предлагаю пойти в парк, - Серафима Марковна быстрым шагом направилась к выходу.
- А зачем пьяный в кюл еж залез на провода? – задал ей вслед вопрос Жан.
- Это надо у ежа спросить, - отмахнулась Серафима. Она испугалась, что песни мужа разрушат намечающееся семейное счастье её сестры.
- У ежа что, только, как это по – русски, о да кюл – джопа, только джопа была пьяна, а он сам? – не унимался Жан.
- Сам он трезвый, иначе, как бы он взобрался на провода? - пыталась выручить сестру Калерия.
Но тут они вошли в парк.
Парк был полон гуляющих. Было много детей с бабушками, с молодыми мамами Влюбленные парочки скрывались в темных аллеях. Всевозможные аттракционы работали с полной нагрузкой. Они зашли в уютное кафе. Жан заказал шампанское, шоколад фрукты. Первый тост был за Серафиму Марковну.
.
Жан, лучезарно улыбаясь, взял руки Серафимы Марковны в свои и нежно поцеловал каждую. Серафима Марковна зарделась от удовольствия. Жан встал и, обратился к ней, голос его дрожал:
- Дорогая Серафима Марковна, я приехал просить руки и сердца.… В это время по радио, так громко, что зазвенели бокалы, зазвучала залихватская музыка и приятный женский голос запел:
Мама сшила мне трусы
Из березовой коры,
Чтобы жопа не потела,
Не кусали комары.
Жан застыл с открытым ртом. Серафима Марковна и Калерия стояли молча, и только радио в десятый раз повторяло песню о комарах, трусах и жо…
Вечером, за праздничным столом сидели, обнявшись, Жан и Василий Петрович и пели:
В кюл пьяный еж
Полез по проводам,
Его током наеб.. ло..
Не хер лазить по столбам.