Шагал я уже третьи сутки после того, как ушел от могилы летчика, по-прежнему придерживаясь железной дороги. Ничего такого особенного со мной не происходило, только однажды зайца подстрелил, да косулю вспугнул. Так что с провизией у меня особого напряга не было. И следов войны тут никаких, видно, немцы здесь проскочили ходом, не встречая особого сопротивления. Да, а еще на вторые сутки моего пути, по железной дороге начали идти эшелоны на восток, наверное, немцы все же восстановили движение через разбомбленную станцию. У меня, конечно, руки чесались устроить немцам какую-нибудь гадость на дороге, но возможности такой пока не представлялось. Так я и топал порожняком, в смысле, не нанося никакого урона немецко-фашистским захватчикам.
Однажды, пробираясь по густому подлеску, я услышал какие-то звуки. Застыл, как статуя и навострил уши – да, это был или громкий шепот, или тихий разговор. Я осторожно опустился на землю и медленно подполз поближе, надеясь разобраться, что к чему. Что тут за базар открылся посереди леса? Сначала я еще опасался, что могут быть выставлены посты, но ничего такого не было и в помине. И я подкралсяк спорящим почти вплотную, мне было их отлично видно и слышно. Как я и предполагал, это оказались наши окруженцы, числом шесть человек. Крепко спорили только двое, остальные тихо переругивались, только непонятно, кто с кем. А, между тем, спорящие все громче и громче повышали голоса. Разговаривали пехотный сержант с перебинтованной головой и артиллерийский старшина, и спор у них поднялся нешуточный:
- Ты чего, старшина? С ума, что ли, съехал?
- А ты что предлагаешь?
- А я предлагаю остановиться где-нибудь и начать воевать здесь!
- С чем воевать? С одной винтовкой и пистолетом – это война?
- Ну и что! Добывать будем в бою! Я их готов голыми руками душить!
- Много ты добыл, что было, и то потерял!
В общем, продолжалось это все довольно долго и все в одном духе, надоело это мне хуже горькой редьки. Да, с этими ребятами, похоже, каши не сваришь, но все же я решил помочь им. Тихонько свистнул, они, как по команде, повернулись в мою сторону, а рука старшины потянулась к висевшей на ремне кобуре. Я негромко окликнул:
- Не боись,свои.
В ответ:
- Какие такие свои? Свои в Москве.
- Да русские, мать вашу! Что, слышишь не вволю?
- Давай выползай, но смотри, если что, кончим сразу.
- Кончалка у тебя еще не выросла, старшина!
- Ладно, выходи. Хорош трепаться!
Я медленно поднялся и спокойно вышел, держа руки в карманах. Старшина некоторое время смотрел на меня, а потом процедил сквозь зубы:
- Ну и? Фуражка-то я вижу погранцовая. А на самом деле, из каких будешь?
- Из них и буду, из пограничников, воюю вот помаленьку.
И я немного шевельнул плечом, на котором висел автомат. А старшина:
- Брось заливать!!!
Он посмотрел в сторону пехотного сержанта, с которым спорил совсем недавно чуть ли не до драки:
- Смотри, сержант, еще один вояка выискался, драпает, небось, от самой границы, только рубашонка пузырем!
Я ничего ему не сказал, спокойно снял вещмешок с плеча, порылся в нем и достал полковничью коробку из-под табака. Открыл ее и сказал:
- Вот, смотри.
Старшина смотрел на кучку документов и ничего не понимал:
- Ну, и что это значит?
- А это значит, старшина, что только эта куча бумаг и осталась от людишек, которые мне встретились, пока я драпал от границы.
Я уже начинал злиться, а старшина этот недоделанный все равно гнул свое:
- Смотри, какой аккуратный и запасливый. Ты что? Думаешь, если выйдем к своим, тебе поможет эта макулатура?
Вот есть же такие дубовые люди, которых ничем не прошибешь. Упрутся на своем, как бараны, и все тут! И этот такой же, и как он только до старшины дослужился? Я не хотел больше с ним ни о чем спорить, но все же сказал:
- А ты, я вижу простой, как пареная репа.
С этими словами я еще порылся в своем «сидоре» и достал оттуда две гранаты – «толкушки». У всех буквально вытянулись лица, но я их успокоил:
- Все в порядке, мужики! Это вам на разживу, как разбогатеете, отдадите должок. Если увидимся, конечно, когда-нибудь. А если нет, то прощаю.
Я улыбнулся и протянул гранаты сержанту:
- Бери! Тебе точно пригодятся, и не унывайте, немца бить можно и нужно. И в хвост и в гриву, да и по зубам не помешает. Ну ладно, на этом разбегаемся, мне туда!
И я махнул рукой на восток. Бойцы встали со своих мест, и подошли ко мне, даже старшина смотрел не так угрюмо. А сержант посмотрел на меня уже осмысленными глазами:
- Может, вместе, а?
- Нет, ребята. Не обессудьте, но привык один, и отвечать буду только за себя. Счастливо оставаться!
С этими словами я пожал им руки, отдал честь и пошел прочь. Но вдруг кое-что вспомнил, остановился и достал из мешка полицейскую кепку:
- Вот таких деятелей встречали?
- Нет, мы ведь из леса еще и носа не показывали.
- Если повстречаете, то пощады никакой, сволота это!
Я скрипнул зубами и ушел, больше ничего не говоря. Взрослые уже мальчики, должны сами разобраться, что к чему.
13
И снова я шел на восток и думал о том, что когда-нибудь развернусь на сто восемьдесят градусов и пошагаю в обратную сторону. И не ведал я, что это так и будет, однако будет много-много раз.
Немцев в лесу я больше не встречал, кроме случая с летчиком. Но это был для них особый случай, а без нужды они в чащу не лезли. Поэтому я расслабился и вел себя довольно беспечно. Однажды, во время дневного отдыха, я как-то незаметно задремал. А проснулся от того, что кто-то тяжело дышал у меня над ухом, спросонья я ничего толком не понял, но рука моя уже лежала на автомате. Я медленно скосил глаза в сторону и увидел…мирно жующую корову. Вот это номер! А ведь так можно заснуть и не проснуться, но это в лучшем случае, а в худшем мог бы и в плену оказаться, как кур в щах. Я смотрел на корову, и она глядела на меня своими большими влажными глазами, а ведь и позабыть уже успел, что есть на свете и другая жизнь. На шее у коровы привязана веревочка, но колокольчика не было, вот она и подобралась ко мне бесшумно. Но это не оправдывает меня, ни в каком случае. Вдруг невдалеке послышался чей-то тоненький голосок: «Майка, Майка!». Я насторожился, напряглась и корова, повернув голову набок и прядя ушами. Опасности я не почувствовал, поэтому просто так сидел возле коровы и не двигался, чтобы не испугать ребенка, а в том, что корову искал ребенок я не сомневался. Наконец, я увидел его, это был белобрысый мальчик, лет восьми, он меня тоже заметил и остановился, нерешительно переступая с ноги на ногу. Мальчик подозрительно смотрел на меня, а глаза его выглядели взрослыми на детском личике:
- Дяденька! Это наша корова, не забирай ее, а то нам есть будет нечего.
Он беспомощно смотрел на меня, а из глаз у него готовы были выкатиться слезы. Я не выдержал:
- Мальчик, да ты не бойся! Свой я, и корова ваша мне не нужна.
Он перестал шмыгать носом и вытер глаза рукавом грязной рубашонки:
- Правда? А ты кто?
- Солдат я, меня зовут дядя Витя, а тебя как?
- А меня Васькой, а еще у меня брат есть старший – Ванька.
- Ну, вот и познакомились, а теперь рассказывай, почему ты здесь и как, вообще. Дела?
- Дядь Вить, может быть, пойдем к нам, там тебе все и расскажут, там мамка и тетя Лена.
- Ну, хорошо, веди.
Васька перекинул хворостину в другую руку и крикнул:
- Майка, домой!
Корова послушно развернулась и медленно пошла впереди нас, помахивая хвостом и мотая головой, таким способом она отгоняла кровососную братию, которой здесь было предостаточно. Некоторое время мы молчали, а потом я спросил:
- Слушай, Вась, а корова-то не убежит?
- Да ну! Ее доить уже пора, она и сама бы пришла, но только попозже.
- Хорошо, а скоро мы придем?
- Да, вот уже подходим.
И, действительно, в скором времени мы вышли на поляну в лесу, на которой стояло несколько шалашей, хотя шалашами назвать эти «соороужения» было трудновато. Навстречу нам выбежала женщина лет тридцати и закричала:
- Васька, паразит, где пропал? Корову уже пора доить давно!
- Мам, она колокольчик потеряла и забрела подальше, вот пришлось искать.
- Не ври…
И тут она заметила меня и осеклась. Застыла, напряженно глядя на меня, потом перевела взгляд на сына:
- Васька, кто это?
- Мам, не бойся, это наш, советский!
Он, почему-то, с удовольствием произнес это слово «советский», хотя пришло оно в эти края совсем недавно. Что же, пацан есть пацан, ему нравится. Из других шалашей вышло остальное население лагеря – две женщины, помладше и постарше, и две маленькие девочки, очевидно, близняшки. Не было видно только Ваньки, старшего Васькиного брата. Но, вот и он объявился, я услышал хруст за спиной, повернулся и увидел подростка. Он стоял почти рядом и замахивался на меня каким-то колом, но увидел звездочку на фуражке и выпустил палку из рук. Вот это и был Ванька. Я улыбнулся и потрепал его по вихрастой голове:
- Молодец, не даешь мамку в обиду!
Но он только нахмурился и ничего не ответил, а Васька взял меня за руку и потащил ближе к народу. Я приблизился к людям и представился:
- Лейтенант Герасимов, можно Виктор.
После некоторого замешательства ко мне подошла мать мальчишек:
- А меня зовут Ольга.
Потом она представила остальных – это была ее подруга Лена и две ее девчонки, Люда и Люба, а также ее мать Мария.
14
Я подошел к шалашам и присел на тоненький чурбак:
- Ну, что же, Ольга, рассказывайте. Что случилось, почему вы здесь, где ваши мужики? В общем все.
- Да говорить-то особо и нечего. Мужиков наших немцы куда-то забрали, говорили, что на какие-то работы.
- На какие такие работы?
- Не знаю, но только ничего о них не слышно.
- И много мужиков забрали?
- Да всех, кто помладше, человек двадцать. Остались в деревне из мужиков только пацаны да деды. А еще два полицая, вот из-за них мы здесь и обретаемся.
- А в чем дело?
- Это два брата – Осип и Архип. Один-то, Осип, еще ничего. Женатый он, жена хорошая, двое ребятишек. А Архип этот в прошлом году только из тюрьмы пришел, тихий был сначала. А как немцы пришли, так и стал лютовать. Плетку все время носит, кого встретит – сразу бьет, ни за что. Озлобился в тюрьме, а теперь на односельчанах все срывает.
Ольга замолчала, я тоже. Но потом спросил:
- А дальше что?
- Потом нам с Ленкой проходу не стал давать. Обнимается, лапает везде. Говорит, что если не покоримся мы ему, то он и нас, и ребятишек наших изведет. А еще и брата своего на нас натравливает.
- Ага, Ольга, послушайте, а немцы есть в деревне?
- Нет, деревня наша маленькая. Вот эти два полицая только и есть из новой власти. А немцы приезжают иногда, живность всякую отбирают, но людей пока не трогают. А сволочь эта, Архип, хуже немцев.
- Скажите, Ольга, а гарнизон немецкий далеко от вас?
- Километров десять. Там станция небольшая и немцев не очень много, но еще и полицаи есть.
Но тут промычала корова, и Ольга сразу вскинулась:
- Ой, что это я сижу-рассиживаю, Майку надо же доить! Вот я сейчас вас молочком парным угощу. Давненько, наверное, не пробовали?
Она взяла подойник и пошла к корове, которую Васька привязал к вбитому в землю деревянному колышку. А я решил осмотреться. Обошел полянку кругом, в одном месте к ней подходила едва заметная тропинка, учтем. Потом подошел к шалашам, да, это было только какое-то жалкое подобие жилища. Я позвал Ваську, но его нигде не было, поэтому пришлось обратиться к Ольге, доившей корову:
- Скажите, Ольга, а инструменты есть у вас какие-нибудь?
- Да, конечно! Сначала-то ничего не было, без всего ушли из деревни, а потом уже сыновья сбегали домой, да принесли. Избы-то наши пока не трогают, вот и берем то, что надо.
- А зимой как жить будете?
- Уж и не знаю, а возвращаться опасаемся, мало ли что.
- Ну, ничего, что-нибудь придумаем.
Ольга закончила доить корову, процедила молоко и налила мне в кружку:
- Вот, пейте!
Я медленно, растягивая удовольствие, выпил, ведь я тоже в деревне жил, все это мне знакомо, а молоко я очень люблю, особенно парное. Потом вытер губы и протянул кружку:
- Спасибо большое, очень вкусно!
Ольга засмеялась:
- Да не за что! Пойдемте, я вам инструменты дам.
- Ольга, а может быть, перейдем на «ты», а то мы все выкаем, как будто на балу находимся.
-Хорошо. Вот, бери, что тебе нужно. А что ты делать-то хочешь?
- Да вот, нужно же вам жилье получше сообразить!
Она внимательно посмотрела на меня и только вздохнула.
15
Я взял топор, пилу-двухручку и пошел к лесу. Ольга окликнула меня:
- Витя!
- Что?
- Я сейчас Ленке накажу что-нибудь поесть приготовить, а потом приду, помогу тебе. Может, и Ванька с Васькой явятся, а то они куда-то запропастились.
- Хорошо.
В лесу я присмотрел подходящие елки для столбов и принялся за валку. Успел повалить две штуки, и тут пришла Ольга с ребятами. Я присел на пенек и спросил мальчишек:
- Ну, и где вы пропадали?
Ответил Васька, а Ванька все больше молчал, видно, еще не до конца доверял мне:
- Мы в деревню ходили, хотели взять кое-что, там у нас картошка в сарае припрятана. А в деревне немцы оказались, чуть на них не напоролись. Там начальство ихнее приехало, вот и согнали людей в одно место.
- А зачем?
- Да фашист там главный выступал, лаял, как собака. А переводчик по-нашему говорил, про какой-то новый порядок. Но слышно плохо было, мы близко-то не подходили, боязно.
- Ну, хорошо, разберемся, а теперь давайте за работу!
С приходом Ольги и ребят дело пошло значительно быстрее. Мы заготовили столбы, жерди, ивовые прутья, хвойные лапки, и перенесли все это на полянку. Потом перекусили кашей из распаренной ржи с тушенкой, которая у меня еще оставалась. Ленкиных девочек я угостил плиткой трофейного шоколада, а пацанам дал пачку галет, пусть грызут.
Теперь можно было приступать к строительству. Я хотел соорудить два шалаша побольше, на две семьи – Ольгину и Ленкину. Конечно, у меня была задумка, как вернуть их в деревню, но вдруг не получится, надо было подстраховаться. Пацанов я послал в лес, чтобы надрали ивового корья для привязки жердей, а сам принялся вкапывать столбы. Работа продвигалась быстро – между столбами привязывали жерди, а промеж них заплетали ивовые прутья. Так же сделали и крышу, на которую накидали еловых лапок. Этих лапок наносили также и вовнутрь – вместо пола, получилось вполне прилично. Со вторым шалашом управились быстрее, опыт уже был. Так что, когда начало темнеть, у нас уже было все готово к ночлегу.
На ужин попили малинового чая с галетами и разошлись по «пещерам». Ольга пригласила меня в свой шалаш, мы улеглись, но заснуть не удавалось. Я подал голос:
- Оля, ты спишь?
- Нет, а что?
- Я хочу попросить, завтра мне нужно будет попасть в деревню, пусть пацаны меня проводят, так быстрее будет. С ними ничего не случится, как только доведут. Я отправлю их обратно сюда.
- Хорошо, но что ты хочешь сделать?
- А хочу я, Оля, вернуть вас в ваши дома, чтобы жили нормально.
- Это хорошо, конечно, если получится.
- Должно получиться.
Мы еще немного поговорили, и как-то незаметно для себя я уснул.
16
Этой ночью я хорошо выспался, а когда продрал глаза, Ольги уже не было. Наверное, корову ушла доить. Я полежал еще немного, потом разбудил пацанов, хотя и жалко их было, рановато для них просыпаться, но надо. Объяснил им ситуацию, и они радостно согласились мне помочь. Для них в лесу, конечно, интересно, но жить лучше в доме.
Мы быстро собрались и пошли, сначала молчали, но потом я решил прояснить обстановку:
- Далеко топать?
- Да нет, верст пять.
- А теперь слушайте сюда! Когда подойдем, укажете мне дома, где живут эти полицаи, а потом сразу же обратно в лес. Я вашей мамке обещал.
- Хорошо, вот только живут они вместе, в одном доме.
- Почему так?
- Так у Архипа этого тоже изба была, только спалил он ее этой весной. Курил пьяный, да заснул. А сам-то живой остался, его брат Осип успел вытащить из огня. Вот, гад, и там ему повезло. Сгорел бы, и дыму не осталось. И живет теперь у Осипа, он ему угол там какой-то отгородил.
- Ну, что же. Это даже лучше!
Так, за разговорами, мы и подошли к деревне. Последние минут десять пробирались осторожно, поглядывая по сторонам. Я оглядел деревню из-за кустов, обзор, конечно, неважный, но осмотреться нужно.