39
Спалось мне очень легко, и просыпаться было приятно. Я открыл глаза, утро уже наступило, но в доме никого не слышно. Попытался приподняться на кровати, и мне это удалось, хотя немного кружилась голова. Я встал на ноги, но вот тут-то ничего и получилось. В голове так сильно завертелось, что пришлось опуститься на кровать. Но ничего – первый блин комом, еще одна попытка, и я должен пойти. Да обязан, в конце концов. Что я и сделал! На этот раз получилось гораздо лучше, и я вышел в большую комнату. Здесь снова силы оставили меня, и пришлось присесть на деревянный диван возле стола. Я передохнул и осмотрелся – диван, стол, деревянный буфет, табуретки. Обстановка самая, что ни на есть, деревенская. Я и сам в такой вырос.
Снова поднявшись, я вышел на улицу, непрерывно вдыхая свежий воздух, мне он был просто необходим. Голова опять закружилась, но не от болезни, а от ощущения того, что здоровье возвращается ко мне. Я присел на лавку около стены и осмотрелся. Кордон располагался на довольно обширной поляне. Здесь же у лесника Герасимовича был и сенокос. Судя по всему, сена на корову здесь можно накосить с лихвой, поэтому вместе с ней на пожне паслось несколько овец. На другом краю кордона хозяйка сушила сено. Вдруг она меня заметила и, бросив грабли на землю, побежала в мою сторону. Немного смешно бежала, по-старушечьи. Приблизившись, она с укоризной сказала:
- Ну, зачем же ты поднялся, Витенька? Лежать ведь тебе надо. А то, как бы хуже не стало.
- Да ничего Семеновна! Все в порядке, так я быстрее приду в себя. Когда шевелишься, то все быстрее проходит.
- Ну, хорошо, хорошо!
Внезапно она взмахнула руками:
- Господи, тебе же надо позавтракать! Сейчас я соберу!
И, не слушая моих возражений, побежала в дом, а я продолжал осматриваться. Кроме самого дома на поляне еще находились сарай, хлев, банька и какой-то амбарчик. В общем, при наличии определенных сил, можно держать круговую оборону. Тем более, что постройки располагались, как бы, кругом, с домом в центре. Эта мысль меня обрадовала, значит, вопреки болезни, голова моя еще что-то соображает в военном деле. И я сразу почувствовал себя гораздо лучше, настроение приподнялось. Тем более, что хозяйка позвала завтракать.
Я поднялся с лавки уже гораздо бодрее, голова почти не кружилась. С удовольствием перекусил вареной картошкой с молоком и снова вышел на воздух. Хозяйка продолжала сушить сено, а я наблюдал за ней. Деда нигде не было видно, а он мне очень нужен. Я не знал, где мое оружие, поэтому чувствовал себя очень и очень неуютно.
И еще, мне было неудобно сидеть без дела и я решил помочь Семеновне, хотя она уже и заканчивала ворошить сено. Когда я к ней подошел, то она стала протестовать. Но я ее успокоил:
- Все нормально, Семеновна! Небольшая разминка мне не повредит. А то я чувствую себя, как сверчок за печкой. Вроде бы существую, а толку никакого!
- Ну, ты и сказал, Витя! Какой же может быть толк, если ты только-только поднялся с кровати. Тебе еще несколько дней нужно очухиваться.
- Да ладно, пройдет все. Скажите, Семеновна, а где же дед? Он мне нужен!
- Опять пошел в поселок, вернее, не пошел, а поехал на лошади. Хочет поподробнее узнать, что в мире творится. Хотя, вряд ли что узнает, там люди тоже в неведении.
- А далеко до поселка?
- Верст пять будет, но это если по нашей тропинке, а напрямую покороче будет.
Она указала рукой на большую ель:
- Вот видишь, елка высокая. Возле нее и идет наша тропка. Ну, не тропка, конечно, а так, конская дорожка.
За разговором мы закончили ворошить сено и направились к дому. Я решил немного отдохнуть, а потом произвести небольшую разведку местности. Отдохнув, я обошел кордон по кромке леса, остановился на тропинке и осмотрел местность с этой точки. Дом отсюда виден хорошо, но только окна, а входная дверь не просматривалась. Значит, в случае чего, можно незаметно уйти, не подвергая хозяев опасности. Я хотя и чувствовал себя еще неважно, но в непредвиденной ситуации уже смог бы действовать.
Потом я решил еще немного прогуляться и двинулся по тропке по направлению к поселку. Вернее, это была не тропинка, а, действительно, конская дорога, и пройти по ней могла только лошадь с телегой. Потому что дорога эта петляла зигзагами между толстых деревьев. Так что никакая другая техника здесь не пройдет, сделать это можно только пешим порядком. Это меня порадовало, и чувствовал я себя в относительной безопасности, хотя без оружия это очень сложно, я ощущал себя совершенно голым. Прошел, примерно, с километр, когда услышал скрип и стук тележных колес, пришлось сойти с дорожки и укрыться за деревом. Подвода приближалась, и я услышал негромкий разговор. Значит, дед не один едет, кого-то везет. Это уже плохо. Либо он сам пригласил «гостя», либо ему навязались против его воли. Подвода приблизилась, и я осторожно выглянул. Рядом с дедом сидел натуральный…полицай! Вот это номер! Неужели дед все-таки решил сдать меня немцам? Очень на него непохоже! Хоть я и общался с ним не очень много времени, но впечатления поддонка и предателя но не производил. Наоборот, казался рассудительным и честным. А может быть, все это маскировка, чтобы усыпить мою, так сказать, бдительность. Очень даже может быть. Идет война, и люди меняются, и очень часто не в лучшую сторону. Но и обвинять огульно не следует, нужно все проверить досконально. Хотя в моем положении это вряд ли получится. Придется пускать дальнейшее развитие на самотек, что будет, то будет.
Я двигался рядом с тропинкой, иногда поглядывая на ездоков. Дед сидел хмурый и только бурчал в ответ на возгласы полицая. Похоже, что ему было не по себе, и самочувствие у него скверное. Зато полицай заливался соловьем, но разговор у него был какой-то непонятный. Я так ничего и не разобрал. Похоже, что полицай то ли нерусский, то ли пьяный, что, скорее всего.
Я попытался было обогнать подводу, чтобы оказаться на кордоне первым. Но из этого ничего не получилось, пробежав несколько десятков метров, я задохнулся и закашлялся. Чтобы меня не услышали, пришлось зарыться лицом в землю и долгое время лежать, содрогаясь от приступов кашля.
Затея моя не удалась, придется действовать по-другому. Я выбрался на тропку и не спеша пошел в сторону кордона. Телега скрипела уже далеко впереди, и опасности, что меня заметят, не было никакой. Подойдя к кордону, я внимательно осмотрел поляну. Лошадь была уже выпряжена и паслась на пожне, а из людей не видно никого. Я немного выждал и стал пробираться к месту сенокоса, надеясь, что Семеновна, все-таки, туда придет. Так оно и случилось, хозяйка вышла на крыльцо, осмотрелась и двинулась прямо на меня. Взяла грабли и принялась ворошить сено, незаметно оглядывая весь кордон. Когда она приблизилась почти вплотную, я окликнул ее:
- Семеновна, что случилось?
Мы находились довольно далеко от дома, так что разговаривать можно было нормально, не опасаясь, что нас услышат. Семеновна повернулась спиной к дому, оперлась на грабли и произнесла беспокойным голосом:
- Где же ты пропал, Витя?
- Прогуливался, вот и засек деда с полицаем, когда они еще сюда ехали. Семеновна, что происходит? Кто этот полицай, и зачем дед притащил его сюда?
- Да Васька это, брат мужнин двоюродный. Пьяница горькая! Как только немцы пришли в поселок, так он сразу же к ним и побег. Вот так и стал полицаем, вреда от него пока никакого, только болтается по поселку, да самогонку требует. А когда нажрется вволю, то орет во всю глотку, что он здесь хозяин, и порядок наведет, не чета прежнему. Немцы смотрят на это сквозь пальцы и только посмеиваются над ним. В общем, шут гороховый!
- А сюда, зачем приперся?
- Так я и говорю! Он же знает, подлец, что у деда моего самогонка есть. Вот и пристал, как банный лист. Налей, да налей! Вот и пришлось деду его сюда привезти. Сейчас сидит, да самогонку глушит. Дед тоже немного выпил за компанию, чтобы Васька побыстрее угомонился. Так-то вот!
Неожиданно она очень внимательно посмотрела на меня:
- Да неужели ты чего-то подумал? Нет, Витя, не такой мой дед. Никогда он не был, и не будет предателем! Понятно?!
Я согласно кивнул головой, и на душе у меня стало гораздо легче. Все же думать о человеке хорошее лучше, чем плохое. Поэтому я и сказал хозяйке:
- Да ничего подобного, Семеновна!
Потом улыбнулся и широко развел руки, она только усмехнулась и погрозила мне пальцем:
- Ладно, ладно! Знаем мы!
Я внимательно посмотрел через ее плечо на дом. Семеновна тут же обернулась, но только рукой махнула:
- Ничего страшного. Поди, нажрался уже Васька-то. А если и увидел чего, то завтра и помнить не будет. Ему сейчас не до этого!
Но я, все же, был другого мнения:
- Кто знает, кто знает?
Хозяйка успокоила меня:
- Ты, Витя, подожди здесь немного, а я сейчас пойду, разузнаю, что там за дела.
Она ушла, а я улегся за деревом и стал дожидаться. Похоже, что пока все складывается нормально, но все равно нужно быть начеку и клювом не щелкать. А с дедом надо встретиться, как можно быстрее, у него в руках моя жизнь и мое оружие. Два пистолета – ТТ, и «парабеллум», трофейный автомат, финский нож и, по-моему, две гранаты. Арсенал внушительный, но он не в моих руках, а поэтому его как-будто и нет.
Но вот из дома вышла Семеновна и направилась в мою сторону. Когда она подошла, я нетерпеливо спросил ее:
- Ну, как там дела?
- Вот ведь паразит этот Васька! Никак не угомонится. Самогонки уже выхлебал немерено, хотя и приехал пьяный!
- Надо что-то делать, Семеновна!
- Сейчас дед его погрузит на телегу, да и отвезет назад, в поселок. Так, что придется здесь побыть еще немного.
Она оглянулась и посмотрела на дом:
- А вот и дед с поклажей,
Действительно, по двору к телеге шел дед с Васькой через плечо. Тот уже никак не реагировал и не шевелился, упился, наконец-то, поганец! Герасимович осторожно положил полицая на телегу, запряг кобылу Маньку и тронулся в путь, перед этим помахав нам рукой. Мы с Семеновной пошли ближе к дому, а подвода, тем временем, скрылась в лесу. Семеновна вздохнула, перекрестила своего хозяина на дорожку, и мы вошли в дом. Да, действительно, полицай Васька постарался не на шутку. От четверти с самогоном осталось меньше половины. Даже с учетом того, что и дед сколько-то выпил, Васька этот огородил порядочное количество спиртного.
Хозяйка со стола убирать не стала и усадила меня обедать, хотя дело шло к вечеру. От самогонки я отказался, только поел домашнего и выпил молока. Семеновна хлопотала по хозяйству, но все же я спросил:
- Семеновна, а вы не знаете, куда дед вещички мои подевал?
Она улыбнулась:
- А почему это только дед? Я тоже здесь хозяйка, сейчас принесу!
Она вышла, погрохотала где-то в сенях и вошла с моими вещами. Но вещами этими оказалась моя одежда, выстиранная и подлатанная хозяйкой, и сапоги, подремонтированные дедом. Я все же скрыл свое разочарование и поблагодарил хозяйку:
- Спасибо, Семеновна, за одежду. Но меня другое интересует!
- А вот про то не знаю ничего, Витя. Хозяин сам прибрал, да так, чтобы и я не видела. Придется его дожидаться. Он скоро должен вернуться. Ему час туда, и час назад. Жди!
Она вышла на улицу по своим делам, а я пошел в «свою» комнату и улегся на кровать, перед этим внимательно посмотрев в окно. Отсюда хорошо было видно место, откуда тропинка уходила на поселок. Что же, можно даже лежа наблюдать за обстановкой. Полный санаторий! Но это только видимость, нападающие могут появиться с любой стороны, в любой момент, в любое время дня и ночи. Так что моя безопасность здесь довольно призрачная, в дупле возле станции было гораздо спокойнее. Там я был один и отвечал только за себя, а здесь я не имел права рисковать. Размышляя над этим, я продолжал внимательно наблюдать за тропкой. Уже начинало темнеть, когда из леса показалась лошадиная морда. Я присмотрелся – дед был один. Откинувшись на подушку, я стал с нетерпением ждать его прихода. Хозяйка где-то запропастилась, дед, почему-то, не появлялся, и я почувствовал некоторое беспокойство, оставшись в одиночестве. Хотя, более чем кто-нибудь, я привык к нему. Поэтому еще раз я, внимательно, всмотрелся в окошко и направился к выходу. Осторожно выглянул на улицу и перебежал к сараю. Вот оттуда я все и увидел, и чуть не задохнулся от смеха. Дед с бабкой…складывали сено в копны. Вот тебе и на! Нервишки-то шалят, уже какая-то мания преследования началась, надо как-то расслабиться, а то мозги так и останутся набекрень.
Чертыхнувшись, я пошел к хозяевам с намерениями помочь, но они уже докладывали последнюю копешку. Я поздоровался с дедом и с укоризной сказал хозяйке:
- Ну, что же вы, Семеновна! Я же не убогий какой-нибудь, мог бы и помочь!
- Да Бог с тобой, Витенька! Ни о чем таком я и не думала!
Но дед прервал наш разговор. Он взял меня за локоть и повел к дому:
- Небось, поговорить хочешь, а, крестник? А то не виделись со вчерашнего вечера. Наверное, вопросы накопились?
- Да, есть немного.
- Ну, тогда пошли, посидим, погуторим. Сейчас старуха придет, соберет нам чего-нибудь на стол.
- Да я, вроде, и не хочу ничего.
- Хочешь, не хочешь, а надо! Выпить тебе надо, лейтенант. А то у тебя уже нервы ни к черту. Видел я, как ты из дома к сараю сиганул.
Дед говорил властно и настойчиво, а я в ответ промямлил что-то невразумительное. В доме он зажег «летучую мышь» и подвесил над столом. Следом вошла Семеновна и стала собирать ужин. Она вопросительно посмотрела на деда, но тот, молча, поднялся, сходил в чулан и притащил начатую четверть с самогонкой. Так же молча, разлил по стопкам и, подняв свою, жестом предложил чокнуться. Мы с хозяйкой последовали его примеру, звякнули стопками и молча, выпили. Когда закусили, дед кашлянул и сказал, обращаясь ко мне:
- Ну, что там у тебя?
- Дед! Мне нужно оружие! А то я ни себя, ни, тем более вас, защитить не смогу. И вообще, я чувствую себя голым.
Дед только улыбнулся:
- Вот видишь, старуха, и у нас защитник нашелся! Давайте еще по стопке, да пойдем, покажу тайничок.
Мы с дедом еще выпили и пошли к оружию. Зашли за заднюю стенку амбарчика, там, в густой крапиве, у деда была выкопана аккуратная ямка. А в ней, тщательно замаскированной, мой арсенал. Тут же был спрятан и вещмешок. Я внимательно все осмотрел и остался доволен:
- Спасибо тебе, Герасимыч! Сохранил все, как есть, в лучшем виде.
- Да не за что, лейтенант! Я ведь, когда просмотрел все, да еще и коробку эту, с фашистскими документами, сразу понял, что не простой ты окруженец. Видать, от тебя немцы лиха-то хлебнули, да и немало. Вот и припрятал все получше, как знал, что тебе еще пригодится. Ну что, пойдем?
Я согласно кивнул, но наклонился к тайнику и взял свой ТТ, а деду сказал:
- На всякий случай, чтобы пронесло!
Дед рассмеялся, замаскировал тайник, и мы пошли в дом. Выпили еще по стопке и улеглись спать.
40
Наутро я, еще сонный, засунул руку под подушку. Ага, пистолет на месте. Уже рассвело, но в доме было тихо. Конечно, у людей хозяйство имеется, а тут я еще нарисовался со своей болезнью. Но все к лучшему – познакомился с хорошими, добрыми людьми.
Я оделся уже в свое, родное, и стал делать зарядку, тем более, что выпитого накануне почти не ощущалось. Было даже чувство какой-то приятной расслабленности. К тому же, мышцы надо укреплять, потому что скоро мне предстоит старт на длинную дистанцию.
А на столе, накрытый рушником, стоял завтрак, но я проскочил мимо, прямо на улицу и начал пробежку. Дед чинил конскую сбрую, хозяйка грохотала чем-то в хлеву, а я вот бегал. Красота! Потом вернулся в дом, позавтракал и направился к тайнику, чтобы при дневном свете все внимательно осмотреть. Пути подхода, пути отхода, углы обстрела и так далее. Ведь не зря же в военном училище сапоги топтал. Очень быстро во всем разобрался и подошел к деду:
- Доброе утро, хозяин!
А он мне, усмехаясь:
- А почему оно доброе? Утро, как утро! Как здоровье-то?
- Да нормально все! Завтра думаю уходить, загостился я у вас что-то!
Дед долго, прищурившись, смотрел на меня, а потом сказал:
- Ты вот, что! И думать об этом забудь! Поживешь еще три дня, вместе с сегодняшним. И без всякого! К тому же, дело есть.
- Что такое?
Дед вдруг рассмеялся:
- А помочь нам нужно со старухой, сено в сарай убрать! Приказ ясен, лейтенант?
- Так точно! Разрешите выполнять?
Я тоже засмеялся, мы хлопнули друг друга по плечам, и дед сказал:
- Вот и добро! Договорились, значит!
А потом продолжил разговор уже на другую тему:
- А ведь это ты мне должен приказывать.
- Почему это?
- А потому, что звание у меня унтер-офицер. Заслужил еще в германскую. Так что, я тоже немцу по шапке давал. Да и не только немцу, но и японцу под Мукденом зубы выбил.
И тут же пояснил:
- Дело было так. Лезут и лезут эти япошки на наши позиции. Ну, чисто тараканы, прут по своим трупам, и ничем их не остановить. Так и добрались они до наших окопов, пришлось подыматься на драку. Вот тут-то я и приложил узкоглазого прикладом, и он сразу сделался широкоглазым.
Дед сначала усмехнулся, но потом помрачнел и замолчал. Я не стал его торопить, но потом он сам как-будто очнулся от воспоминаний и продолжил:
- Заколол я его штыком. И не только его одного. Штук пять, наверное. В общем, не выдержали япошки рукопашной и подались обратно. Вот тут-то наши пулеметчики и положили их, страсть сколько. Прямо в спины. Но на то она и война, сам знаешь.
Я кивнул головой, мне сразу же вспомнился рукопашный бой на заставе. Но дед уже перевел разговор на другую тему:
- Значит, так! Сегодня истопим баню. Так что давай, Витька, иди, носи воду из колодца. Как раз тебе зарядка и будет настоящая. Ведра в сенях, колодец за сараем, а банька вот здесь. Давай, действуй!
Дедовы указания я исполнил в точности, тем более, что все это мне было знакомо с детства. В общем, так день и прошел. К вечеру сходили в баню, отдохнули.
Следующие два дня занимались сеном. Сушили, возили в сарай, укладывали. Скучать было некогда, я почувствовал, как от такой работы мои мышцы наливаются силой. К вечеру снова подтопили баню, ополоснулись, и на следующее утро я собирался уходить. Перенес имущество из тайника в комнату и приготовил для быстрых сборов. Потом сели ужинать и выпили на прощание по паре стопок. Вроде бы обо всем договорились, но дед, все равно, сказал то, о чем думал:
- А может, останешься?
- Да нет, дед, пойду я! Спасибо за заботу и приют, но мне надо к своим.
- А мы тебе кто? Не свои, что ли? Обижаешь!
- Нет, дед, мне воевать надо! Если все будут отсиживаться по норам, да по щелям, то кто же немца отсюда погонит?
Хозяйка посмотрела на меня печальными глазами:
- Конечно, ты прав, сынок. Выгонять надо супостата с нашей земли, пока он здесь корни не пустил. Потом уже тяжелее будет его выкорчевывать.
Мы еще немного посидели, поболтали о чем-то несущественном и разошлись. Я еще долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, но, в конце концов, угомонился.
Но выспаться мне в эту ночь не удалось. Уже ближе к утру я услышал посторонние звуки, с трудом открыл глаза и осторожно выглянул в окошко. К дому приближалась подвода. На которой находились то ли три то ли четыре человека, разобрать было сложно. Я быстро оделся и тихонько окликнул деда:
- Герасимыч, там какие-то люди.
- Вижу, сынок. Только не люди это, а полицаи. Что-то здесь не чисто. Тебя никто не видел, значит, у них какое-то другое дело ко мне.
- Что делать будем, дед?
Он, молча, подошел к вешалке, снял с нее старую кожаную тужурку и протянул мне:
- Уходить тебе надо. Но теперь уже придется только через окно в своей комнате. Уйдешь, когда я их в дом запущу, понял?
Молча кивнув, я обнял деда и пошел в свою комнату. Полицаи уже подъехали к дому и начали сползать с телеги. Они были навеселе, и среди них я узнал Ваську, дедова брата двоюродного. А с ним еще два мордоворота. Я, конечно, мог их всех уложить здесь без зазрения совести, но делать этого нельзя. Ведь деду с хозяйкой здесь еще предстоит жить, а бегать по лесам им уже не по возрасту. Так что придется что-нибудь другое придумать.
А в это время полицаи начали орать и ломиться в дверь. Дед выждал немного и пошел открывать, ничего не спрашивая. Полицаи скопом ввалились в дом и стали требовать у деда самогонку. Вот зачем они пожаловали, тем более, и Васька с ними.
Я осторожно открыл окошко и выбрался на улицу, где было уже достаточно светло. Надо уходить, но я решил подзадержаться немного, тем более, что в доме разгорался нешуточный скандал, и послышался какой-то грохот. Я осторожно заглянул в окно и увидел, что дед медленно поднимается с пола, лицо у него разбито, и кровь капает на рубаху. Семеновна громко заголосила, закрыв ладонями лицо, а Васька испуганно жался поближе к печке. Он, явно, не ожидал такого поворота событий, и его пьяная морда исказилась от страха. Тем временем, один из полицаев уселся верхом на табуретку и, усмехнувшись, сказал:
- Ну, что, красная сволочь! Дашь самогонки людям?
Дед, еле слышно, ответил разбитыми губами:
- Да какие же вы люди? Предатели, одним словом.
- Но, но! Полегче давай, а то по- другому будем говорить!
В общем, все продолжалось одним темпом. Полицаи требовали, а дед не давал. Я отошел за дом и направился к лесу, про себя я все уже решил. Добрался до кустов и стал наблюдать за домом. В это время снова послышался шум, дверь раскрылась, и с крыльца на землю упал дед. За ним выскочил полицай и принялся избивать деда ногами, обутыми в здоровенные сапожищи. Вот гады, а! Я уже щелкнул затвором автомата, но тут из дома вышла Семеновна, прижимая к груди четверть с самогонкой. Полицай тут же прекратил избивать деда, и я оставил автомат в покое. Ну, что же, я запомнил тебя, лысый!
Полицаи, тем временем, расположились прямо на крыльце, а Семеновна повела деда в дом. Теперь дело за мной! Я быстрым шагом вышел на тропку, отошел в сторону поселка и стал дожидаться полицаев. Они появились часа через два, спасибо деду, что тужурку мне дал, а то по утрам уже не жарко. Тем временем, полицаи приблизились, они были пьяными в дым зеленый, чем облегчили мою задачу. Васька сидел и держался за вожжи. Чтобы не упасть, а остальные двое горланили какие-то непонятные песни. Я пропустил их вперед, вышел на тропинку, спокойно догнал, взял одного их поющих полицаев за шиворот и заколол финкой в сердце. Тем временем, второй, который избивал деда, уставился на меня, как на привидение. Потом стал как-то глупо ухмыляться, но мне было не до смеха, в груди у меня кипела бешеная ярость. Я изо всей силы ударил эту морду в нос, и кровь брызнула во все стороны, как из раздавленного помидора. Я оставил его в покое и занялся Васькой. С ним тоже не церемонился, просто накинул вожжи на шею и удавил. По-моему, он этого даже не заметил. Привязав лошадь к дереву, я занялся лысым. Стащил его с телеги и начал бить. Он падал, я его поднимал и бил, бил, бил. Пока рыло его не превратилось в кровавую кашу. Потом просто перерезал глотку, и все. И вот здесь со мной стало происходить что-то непонятное. Голова вдруг закружилась, и меня начало трясти со страшной силой. Я стоял, сжав зубы и вцепившись руками в борт телеги. Все это продолжалось минут пять, не меньше. Вдруг я заметил, что на телеге среди сена что-то блеснуло. Это оказалась бутылка с самогонкой. Я схватил ее и начал пить прямо из горлышка, хрипя и захлебываясь. Через некоторое время я пришел в себя, с удивлением увидел бутылку у себя в руке, широко размахнулся и закинул ее далеко в кусты. Затем, уже полностью успокоившись. Стал осматривать место казни. Нехорошо, нервы к концу не выдержали. А так все нормально, отжили свое, подонки!
Я выбрал это место с учетом того, что деда не должны ни в чем заподозрить, это далеко от кордона. Почти у самого поселка. Да и когда их обнаружат, еще неизвестно. А вот карабины их нужно прибрать, тем более, что опыт в этом деле у меня имелся немалый. Я разбил их об дерево, а обломки закинул в кусты.
Еще раз осмотрев место побоища, я пошел назад, на кордон. Нужно проведать деда, а то сердце что-то не на месте. Понемногу я уже начал входить в норму, стал ощущать себя в своей тарелке, и чувство осторожности начало возвращаться ко мне. Подобравшись к кордону, я внимательно все осмотрел и перебежками приблизился к дому. Осторожно постучал в дверь, но ответа не услышал и вошел вовнутрь. Дед лежал на кровати, а Семеновна меняла мокрое полотенце у него на лбу. Она оглянулась на дверь и испуганно отшатнулась:
- Вы кто? Что вам надо?
Тут пришла моя очередь удивляться:
- Семеновна, да я это! Неужели не узнала?
Она внимательно присмотрелась:
- Витя! А почему ты здесь, и что это такое с тобой?
И она показала на мое лицо. Я подошел к зеркалу и увидел незнакомую рожу. Действительно, меня было трудно узнать. Все мое лицо оказалось в запекшейся крови, как-будто специально кто-то покрасил. Блестели только глаза и зубы! Вот ведь, жаба полицайская, во что превратил честного человека. Я, молча, развернулся и пошел на улицу, где стояла бочка с дождевой водой, тщательно умылся и вернулся обратно. Кивнув на деда, спросил:
- Как он?
- Да, вроде бы, нормально. Синяки только, да и бок болит немного. Наверное, с ребрами что-нибудь.
В это время дед открыл глаза, внимательно посмотрел на меня, узнал и сказал:
- Вот, Витька, как все получилось. Надо же такими сволочами быть. И Васька такой же, а еще брат называется. Замучают они теперь с этой самогонкой, не знаю, что и делать.
Я некоторое время смотрел на него, потом отвернулся к окну и сказал:
- А ничего не надо делать!
- Как так?
- Да не придут они больше. Да и вообще никогда не придут.
Дед обо всем догадался, помолчал, а потом спросил:
- А как же нам теперь быть со старухой? Ведь за нас примутся.
- Нет, это место далеко, возле самого поселка. С вами никак не свяжут.
- Хорошо, если так.
И дед начал, кряхтя, подниматься. Хозяйка попыталась было его остановить, но бесполезно. Дед был упрямым человеком и, все-таки, поднялся. Уселся за стол и позвал меня, а Семеновне наказал собирать на стол. Между тем, я рассказал ему все подробности, а дед только головой качал. И неизвестно, одобряет он меня или осуждает.
Мы перекусили, и я стал собираться в дорогу. Переложил свое имущество поаккуратнее, попросил у деда пустой картофельный мешок и кусок тонкой веревки, длиной метров пять. А еще старики мне всучили немного провианта. Я хотя и отказывался, но это только для вида. Я понимал, что голодным далеко не уйдешь. Стали прощаться, и Семеновна не сдержала слез:
- Береги себя, Витенька! Ты нам теперь, как сын будешь. А то у нас только дочка, а теперь и сыном обзавелись на старости лет.
Она обняла меня и трижды расцеловала. С дедом попрощались более сдержанно, я только легонько похлопал его по плечу, чтобы не причинять боль израненному телу. Присел, по обычаю, на дорожку, и я ушел, не оглядываясь. Но пошел прямо по лесу, напрямик, потому что на этой тропке я уже достаточно натоптал, следов моих там немерено. Хотя, из-за убитых полицаев никто особенно рвать жилы не будет, но осторожность не помешает. Дед мне рассказывал кое-что о прилегающей местности, поэтому я шел, более или менее, уверенно. Поселок мне пришлось обойти. Но я не особенно горел желанием туда заглядывать. Просто мне нужно было прийти в себя. А то после болезни и расправы над полицаями я чувствовал себя не очень хорошо. Не понимаю, совесть, что ли, мучает из-за этих поганцев, которых задавил, как цыплят? Может быть, так оно и есть? Но это враги, их нужно уничтожать в любом виде и состоянии, и уж жалеть их не стоит ни в каком случае. Тем более, что это предатели, воюющие против своего народа. Этих деятелей нужно изводить под корень.
После таких размышлений настроение у меня заметно улучшилось, да и самочувствие тоже. Так я прошагал около двух суток, никого не повстречав. Это было по моей инициативе, я старательно и осторожно обходил населенные пункты, не желая никого видеть. Для ночевок сооружал укрытия на скорую руку, мне хотелось побыстрее вырваться к своим.