Мне очень трудно улыбаться. Не думайте что я хожу хмурой, я часто смеюсь, если есть над чем.. только смех - это другое.
Единственная ситуация, которая безперебойно заставляет меня улыбаться – это общение с маленькими детьми. Сегодня в маршрутке по дороге домой попала в жестокую пробку. Напротив меня сидел малыш лет четырех, который проникся ко мне сразу как только уселся на пустое место. Надо сказать, я терпеть не могу теток, которые лезут к детям с сюсюканьем. Это же нелепо и унизительно! Приступы сентиментальности можно простить только тем, кто действительно тебя любит.
Так вот этот парнишка в кепке, украшенной человевеком-пауком, сразу спросил: зачем ты держишь в руках ручку вверх ногами. За минуту до его появления я достала блокнот и ручку в желании кое-что записать пока не ушло из головы. Колпачок ручки был направлен вверх, что вызвало недоумение наблюдательного малыша. Я объяснила, что просто держу ее в руке, а держать можно по-разному. Пока молоденькая мамаша с суровым лицом стаскивала с него курточку он спросил очень твердо и невозмутимо: а как тебя зовут? Я не стала лукавить и честно назвала себя. А я Захар, сказал он. Нарисуй мне чего-нибудь…
То, что происходило далее в течении почти двух часов можно сравнить только с диалогами из маленького принца. По его просьбе была нарисована дорога с машинами, фонарями, домами вдоль обочины и самим Захаром, идущим с мамой в детский сад. «Не правильно, - сказал он, взглянув на двух схематичных человечков, идущих по тротуару за руку.. Я иду впереди, а мама сзади.» Потом потребовалось изобразить петуха на фонаре. Потому что он приветствует Захара утром. После каждой изображенной детали он брал вырванный из блокнота лист, напряженно вглядывался в него указывал следующую деталь, подлежащую изображению… Нарисовав маршрутку с рожицами пассажиров в окнах я просила его, кто в ней едет. Он удивился и с интнацией «ясное же дело, что не понятно?!» ответил - «Захар!». Так ты же идешь с мамой по улице в садик. «Ну, сначала ехал, потом шел..», - невозмутимо ответил он.
Следующее задание - нарисовать подъемный кран ввело меня в значительное замешательство. Кроме огромного роста и крючка на конце я ничего не помнила про это устройство. Я согласилась рисовать при условии, если он объяснит мне из чего состоит кран. Удивительно, но кран получился вполне). Потом был экскаватор и строитель в каске, стоящий на верху новостройки с мастерком в руке. Потом он проголодался и мы нарисовали ему магазин, в котором он купил булку и поделился с крановщиком и экскаваторщиком. «Он любит супчик, но супчики в магазинах не продаются»…Еще много-много чего мы обсуждали. Мамашка иногда улыбалась, подсказывала малышу ответы на мои вопросы (например, какие фонарики рисовать у светофора?), не давая ему подумать.
От этой пробки под проливным дожем я получила удовольствие и думаю что физиономия моя это отражала в полной мере.
Но выстрелив со ступеньки маршрутки зонтиком и встав в строй дождя, я подумала о том, что еще пару лет назад на полном серьезе мечтала родить еще одну дочку или сына и даже знала какое отчество им предначертано.. А теперь мечтать уже не решаюсь. Стало ясно, что поздно и нее только про детей, а вообще.. Хотя можно ловить чудо каждого дня.. Улыбаться цвету неба и потоку воды с него. Можно опустить зонт и поднять голову. Зажмурив глаза.. чтоб щеки стали мокрыми..
Одиночество горько, но уютно. Типичный тезис декаданса. Мое одиночество не фактическое – вокруг меня много людей: приятелей, коллег, родных, немногочисленных, но друзей. Они часто обижаются, что я избегаю встречаться, предпочитая побыть одной.. Мое одиночество часть меня…
Несколько лет назад я написала про это сказку весьма в духе декаданса…
Где-то в районе грудной клетки находится небольшой шар с прозрачными стенками. Вроде мыльного пузыря или стеклянного аквариума. Там на табуретке с черными ножками сидит маленький человечек. Совсем голый, с беззащитной лысой головой, с почти прозрачными ручками и ножками. Он непонятного возраста - своей худобою и хрупкостью напоминает ребенка, а выражением огромных глаз, их чуткостью - старика. Он сидит там и прислушивается, и ловит все, что происходит вокруг, своими чутким телом. И эти вибрации - и есть его жизнь. Он знает и понимает гораздо больше чем я.
При всей своей малости и прозрачности он непостижим до конца.
Ему не одиноко и не скучно сидеть там, внутри. Он живет, напряженно ощущая жизнь всем своим существом. Иногда глаза его светятся радостью, и тогда грудь наполняется теплом и светом и мир отзывается радостью без видимых на то причин. А иногда он подтягивает к подбородку острые коленки и уткнувшись в них горько беззвучно плачет. И я чувствую как горько вздрагивают его торчащие ключицы. А я иду по пыльной улице и думаю, какой он все таки странный, этот человечек в стеклянном шаре. Ведь все вроде бы в порядке. Чудак, улыбаюсь я. А он подрагивая, все плачет и плачет...