Как больно в памяти хранить...
Как больно в памяти хранить
То, с чем пришла нужда расстаться
И связь прервать времен и лет.
Как хрупкий мир души раним –
Я знаю - сам искал ответ:
Как дальше жить и не сломаться.
Эти строчки неведомого автора звучали в голове, преследовали Веру Ивановну днем и ночью, мешали сосредоточиться на повседневных хлопотах. Но очень точно соответствовали ее теперешнему состоянию.
Музыка всегда успокаивала и помогала привести в порядок мысли. Вот и сейчас Вера Ивановна поставила на проигрыватель пластинку с концертом любимого Баха, села в кресло и задумалась. Что-то многовато проблем навалилось на нее в последнее время. Вернее, в последние пять лет, после смерти ее любимого Сашеньки. Муж умер, детей у них не случилось, и жизнь Веры Ивановны превратилась в одну сплошную полосу препятствий, преодолевать которую ей приходится в одиночку. Имеются немногочисленные друзья, приятели, хорошие знакомые, но у всех свои семьи, собственные заботы, и кому есть дело до одинокой пожилой женщины. Единственным членом ее семьи оставался пес Грант, подобранный когда-то за городом на даче.
Дача – вот самая большая проблема на сегодняшний день. Вера Ивановна спохватилась – надо же позвонить Надюше, бухгалтеру, что не сможет она сегодня приехать, давление зашкаливает. Хотя неделя, другая, а ехать все же придется. Взносы за год вперед плюс деньги на новый кабель, чтобы обустроить собственное электроснабжение на участках и не зависеть от соседнего товарищества. Она уже заняла пятнадцать тысяч рублей, отдавать которые будет несколько месяцев. И так не первый год. Суммы взносов растут быстрее ее пенсии. Единственный выход – продать участок, пока еще не все там рухнуло. Но как выбросить из памяти почти пятьдесят пять лет жизни... Неизбежность расставания. И невозможность принять решение. Мучительные раздумья вызывали нестерпимую головную боль.
Вера Ивановна тяжело вздохнула, с трудом поднялась. Музыка кончилась, дел полно, Грант опять просится на улицу. Утро было прохладным и пасмурным, а сейчас разветрило. Всю прошлую неделю стояла жара, но ночью прошел короткий июньский дождик. Хорошо, легче дышится. Правда, с переменой погоды сильнее ощущается возраст и все тяжелее к нему приноравливаться.
Конечно, еще не 80, и даже не 70, но уже ближе к последнему.
Грант потянул хозяйку в скверик между домами. Вера Ивановна отстегнула поводок, и пес побежал в ближайшие кусты. Хозяйка собрала в пакетик его «документы», и оба двинулись по привычному маршруту. Купили продукты, пообщались со знакомыми собачниками. Но Вера Ивановна с возрастом стала быстро уставать, подводили ноги. И Гранту пришлось нехотя плестись за хозяйкой к дому. Эх! А были времена, выражал его вид. Да, «и мы когда-то были рысаками», оглядываясь на спутника, думала Вера Ивановна. Восемь лет назад, когда Саша еще был здоров, она привезла с дачи щенка. Хромого. С покалеченной спиной. Подлечила, вЫходила. Гуляла с ним подолгу, играла, учила прыгать через препятствия. Пес вырос, возмужал и сейчас в самом расцвете сил. Она же, его учитель и друг, очень сильно сдала после смерти Александра Васильевича.
Саша долго болел и мучительно умирал. Как сказал ей районный онколог – это чудо, что он прожил почти три года с таким диагнозом, да и то только благодаря ее усилиям. Но Вера Ивановна до сих пор испытывает чувство вины ,что не уберегла любимого, не спасла.
Беда не приходит одна, и вслед за мужем тяжело заболела мать Веры Ивановны. 91 год – не шутка. Начались психические расстройства. Вера Ивановна, сама не первой молодости, переехала к матери и дважды в сутки мчалась в собственную квартиру покормить и выгулять Гранта. Взять с собой собаку было нереально. Мать призраком бродила по квартире, часто падала, временами переставала осознавать реальность. Дочь почернела, практически не спала и боялась, что сама сойдет с ума.
Спасал Грант. Она прибегала домой, падала в объятья собаки и на некоторое время замирала, чувствуя, как отпускает напряжение, как восстанавливается душевное равновесие. Потом они бежали на улицу. Мытье лап, кормежка. Когда была в силах говорить, Вера Ивановна объясняла собаке все происходящее. Когда сил не было, она чувствовала, что общение идет на уровне телепатии. Пес все понимал и прощал. И долгое отсутствие, и короткие встречи. Когда мать умерла, Гранту нездоровилось несколько месяцев – видимо, часть ее боли он принял на себя. Две смерти за пять лет. И полное одиночество. Если бы не Грант...
Выполнив все процедуры, неизбежные после гуляния, Вера Ивановна затеяла постирушку, но в голове опять гвоздем сверлила мысль о даче. А память тут же услужливо подбросила ей картинки многолетней давности. Верочке 12 лет. Маме на работе предложили взять садовый участок. И вот прохладным октябрьским днем они втроем приехали осмотреть место своей будущей дачи. Кусок болота без единого деревца, поросшие жесткой травой кочки с ямами между ними – вот что представляли тогда собой десять соток, от которых уже отказалось несколько человек. А они решились.
Вера Ивановна закончила стирку, разложила в кухне на столе старые фотографии. Вот отец копает ямы под саженцы, а на другой – она вместе с отцом сажает тоненькие яблоньки. Под ними, уже цветущими, она готовилась к выпускным школьным экзаменам. Расстилала на свежей майской траве одеяло и часами пролеживала на нем, время от времени отрываясь от учебников и устремляя глаза в синюю высь неба. Экзамены были сданы успешно, почти все на "отлично".
Сколько машин земли, песка, торфа было привезено, чтобы засыпать болото, ей тогда не приходило в голову. Она просто наслаждалась самой близостью к земле, траве и лесу, что окружал участки со всех сторон. Помогала маме сажать кусты смородины, а когда один из них погиб, с маминого же разрешения посадила вместо него крохотную березку. Не думал тогда никто, что вымахает эта кроха, растущая с южной стороны, на два десятка метров и затенит пол участка. Соседи справа и слева вырубали на своих территориях сосны и березы, а они с отцом посадили дуб, клен и лиственницу. Эта лиственница и стала на сегодняшний день основной головной болью.
Верочка окончила 2-й курс института, когда отцу чудом удалось достать две путевки в санаторий на Байкале. Мама поехать не смогла, и в путешествие в Сибирь они отправились вдвоем. За три недели Верочка набралась впечатлений на всю оставшуюся жизнь По утрам они взбирались на пик Черского, откуда открывался необозримый простор озера-моря, был виден исток Ангары, а левее по берегу – дорога в Слюдянку. Отец доставал этюдник и погружался в таинство творчества, запечатлевая увиденное на холсте. А Верочка бродила по лесу, дышала, смотрела, запоминала...
Однажды объявили экскурсию в Саяны. Странно, но желающих набралось всего семь человек. Вера с отцом были в их числе. Дорога оказалась трудной, долгой. Почти ночью их «Рафик» добрался до места, ночевали в старом заброшенном доме. Но запомнилось не это. У Верочки был «пунктик» – если она попадала куда-то впервые, нужно было обязательно встретить там восход. Все устали и рано улеглись спать, а она забралась на чердак и с неубывающим восторгом наблюдала, как огромное ярко-оранжевое солнце медленно уползало за ломаную линию синих гор. Из синих они становились черно-бархатными. Чистая голубизна неба за ними сменялась розово-желтыми оттенками. А потом в какое-то мгновение все исчезло, и подножие гор окутала непроглядная тьма. Но теплая и живая. Верочка дождалась и восхода, но он не произвел на нее особого впечатления.
Настоящее потрясение было впереди, когда по чуть заметной извилистой тропке их группа начала восход в гору. Тропинка тянулась по краю пропасти, а справа ее теснил дремучий лес. Держась за руку отца, Вера заглянула в пропасть и замерла: стены глубокого узкого ущелья резко обрывались вниз и были будто выложены мраморными плитами розового, голубого и зеленоватого цвета. А далеко внизу по такому же мраморному дну в пене и брызгах бешено неслась река Кынгарга. Это ж какую силу надо иметь, чтобы пробить себе дорогу среди гор!
Потом они спустились к реке, постояли на Чертовом мосту, хлипком сооружении над гремящим водопадом. Все увиденное и прочувствованное Верочка сберегла в памяти. Теперь в тех местах цивилизация. Курорт Аршан, санатории. Целебные источники Саян стали доступными для всех желающих.
Вера Ивановна перекладывала фотографии и с грустью думала, что никогда больше не увидеть ей ни Байкала, ни Саян. Коварной змеей подползает старость. Вот и на дачу сегодня не поехала. А ведь именно из того путешествия они с отцом привезли несколько тоненьких стебельков – кедров и лиственниц. В стеклянной бутылке из-под молока, во влажной байкальской земле. И от большого ума тоже посадили их на участке, правда, подальше от соседей. Принялась и выжила только одна лиственница. Высокая и стройная, она раскинула свою кружевную крону парусом над крышей дома.
Старый сосед Юрий Николаевич сразу же начал возникать по поводу деревьев. У себя он вырубил все, что росло прежде. А также часть леса за своим участком. Более того – он умудрялся лить какую-то гадость и к ним на участок, и погибали даже плодовые саженцы вдоль общего с ним забора. Каждую весну на половине своей территории он сажал картошку, а остальное отводилось под клубнику и два парника.Два десятка яблонь размещалось между ними.
Верочка тогда была подростком. Вместе с родителями она тоже сажала картошку и клубнику, был у них и огород, и парник. Вместе с мамой они разбили цветник. Пионы, флоксы, гладиолусы, астры, однолетники... Все цвело, благоухало и радовало хозяев с весны и до глубокой осени.Но выращивали всего в меру, для себя, не на продажу, хотя жили очень скромно. И дом у них вышел небольшой – из списанных где-то стройматериалов. Все, что удалось достать отцу.
Участок соседей был в 1,5 раза больше родительского и почти квадратный, а их оказался длинным и узким. История умалчивает, но из разговоров родителей Вера знала, что дружеские отношения Юрия Николаевича с тогдашним председателем правления плюс предполагаемая дорога между этими участками сыграли свою роль. Дорогу строить не стали, а отведенную под нее землю благополучно огородили забором еще до появления Вериной семьи. Казалось бы, живи и радуйся.
Когда умер старый хозяин, владение перешло к его дочери Людмиле и ее мужу Карену. Юрий Николаевич гонял дочь и зятя почем зря. Карен слова против не мог сказать. Саша с Верочкой сочувствовали ему и украдкой подбадривали. Саша хорошо разбирался в технике и нередко помогал Карену ремонтировать машину старого хозяина. Отношения с ним всегда были дружественными. Ничто не предвещало разлада.
Два года назад Карен стал председателем правления. Он сам вызвался, а собравшиеся не возражали, так как издавна повелось считать эту работу неблагодарной, и других желающих не нашлось. Вера Ивановна никогда не считала деньги в чужих карманах, но не переставала удивляться, на что живут Карен с Людмилой и сыном, если оба не работают. Ну, да Бог им судья. Только начали сказочно быстро расти взносы на нужды товарищества. А потом стала помехой лиственница, живая память об отце и поездке с ним на Байкал.
Пока был жив Саша, Веру Ивановну не беспокоили – дерево никому не заслоняло солнце и не раскисляло почву. Кстати, она специально смотрела в энциклопедии: лиственница — единственное хвойное дерево, чья хвоя (а фактически, листва) не действует пагубно на плодородие земли. А тень от нее настолько прозрачна, что не о чем говорить. Рядом с ней цвели мамины флоксы, плодоносили кабачки и пышными гроздьями благоухала по весне сирень.
После смерти Саши Вера Ивановна очень редко ездила на дачу. Не стало мужа, проданы машина и гараж. Деньги ушли на памятник, вторые похороны и обустройство могил. А чтобы жить на даче, нужно везти массу вещей: от ложек и вилок до постели, электросчетчика и насоса. В прежние времена, начиная с весны и первых выездов за город, они постепенно благоустраивали дом и налаживали быт. Проводили на даче один или два месяца (как позволяла работа) и очень надеялись, что, выйдя на пенсию, смогут жить там все лето. С сентября до апреля-мая по дачам лазили бомжи и просто воры, а потому Вера с мужем все, что возможно, увозили в городскую квартиру и в гараж, где зимовал их старенький жигуленок. Понятно, что теперь простая поездка за город на один день для нее равносильна подвигу. Беззащитность и безысходность испытывала Вера Ивановна при воспоминании о даче.
А ведь там прошла ее юность.
Ей было 13 лет, когда Сережа, мальчик с улицы Садовой, сказал, что влюбился в нее. И долгими летними вечерами, наигравшись всей дачной компанией в волейбол до поры, когда мяча не видно, они бродили по улицам поселка, жгли костер у реки. Ей было 16, когда впервые полюбила она сама. И Володя приезжал к ней на дачу на целый день. Они уходили в лес, на озеро. Дома она кормила его собственноручно приготовленным обедом, а вечером провожала на станцию. Зимой они вдвоем приезжали на участок с лыжами и весь короткий день бродили по лесам и полям. Там он впервые поцеловал Верочку. У них не сложилось. Но и теперь по праздникам они перезваниваются.
Вера Ивановна так углубилась в воспоминания, что забыла о времени. Прежде, когда был жив Александр Васильевич, она не могла позволить себе просиживать часами, ничего не делая. А теперь? Кому нужен обед из трех блюд? Для кого печь пироги? – а ведь она мастерица. Оставшись одна, она не видела особого смысла в домашних хлопотах и часто предавалась раздумьям, осознавая, что и они – признак старости.
Единственная отрада у нее – Грант. Но что будет с ним, если с ней что-то случится. Кому нужен чужой пес с непростым характером? Столь же невыносимой была мысль о потере Гранта. Фактически только собака и привязывает ее к жизни. Больше никто в ней не нуждается. Жизнь становится пустой и никчемной, если не о ком заботиться. Грант сидел рядом, и, поглаживая атласную голову пса, Вера Ивановна переключилась на другие воспоминания. Но, как и прежде, связанные с дачей.
Больше тридцати лет она и Саша приятельствовали с семьей Тереховых, Борей и Наташей. Они тоже были бездетны, также проводили лето и все выходные на даче. С Борей Вера Ивановна, тогда Верочка, дружила еще в дачном детстве. Появилась Наташа, и частенько они вчетвером ездили на рыбалку на Клязьму, ходили в лес за грибами, вместе проводили вечера. Тереховы дважды пытались заводить собаку, вернее им подбрасывали щенков. Но псы погибали по неизвестной причине. А однажды к ним забрел рыжий кот и остался жить. Стал Кузей, хранителем домашнего очага.
Прожив вместе более трех десятков лет, супруги Тереховы могли послужить образцом идеальной семьи. Такого единения душ, такой нежности и ласки между мужем и женой, взаимопонимания и взаимопомощи Вера Ивановна никогда не встречала. У нее с Сашей отношения были несколько иными. Единственное, что не нравилось Вере Ивановне – оба любили выпить. Пришло время, Тереховы тоже оформили пенсию. А вскоре для них настали черные дни – заболел Борис. Ноги, сердце, желудок, давление. Наталья сбилась с ног, пытаясь выяснить у медиков диагноз. Борю положили в больницу, вроде бы подлечили и собирались выписывать. И вдруг звонок – ваш муж умер.
Оставшись одна, Наталья перестала жить. Вера Ивановна часто звонила ей, надеясь приободрить, и всегда слышала лишь одно: хочу к Боречке. Она перестала выходить на улицу – Кузя не собака, выводить не надо. Продукты ей привозила старшая сестра, она же готовила еду и заставляла Наталью есть. Сидя дома в одиночестве, она плакала и заливала горе водкой.Программа на самоуничтожение сработала, и однажды Вере Ивановне позвонили – Наташа умерла.
Вера Ивановна не желала себе такой судьбы и боролась с обстоятельствами как могла. В любую погоду и в любом состоянии Грант выводил хозяйку на прогулку. Благодаря ему, Вера Ивановна обросла множеством новых знакомых, в основном, собачников. Он заставлял ее жить и оставаться адекватной в общении с другими людьми.
Вера Ивановна пересела из кресла на низенькую скамеечку и обняла Гранта. Она не только любила этого пса, но испытывала огромную благодарность за то, что он просто есть. Перебирала пальцами шелковистые волны на спине собаки и продолжала вспоминать.
Слишком много знаковых событий в ее жизни было связано с небольшим садовым участком. В середине 90-х Саша вышел на пенсию и все лето и осень того памятного года жил на даче, приводя в порядок строения и посадки. Однажды, приехав в город, он сказал Верочке, что на участок пришла собака неизвестного происхождения. Конечно, они забрали пса домой. Джон стал членом их маленькой семьи, а они в нем души не чаяли. На 9-м году жизни у Джона появилась опухоль в паху. Грыжа, ничего страшного, определила ветеринарша и предложила операцию. Пес промучился около трех месяцев после нее и умер там же на даче, на руках у Саши и Веры Ивановны. Холодным ветренным августовским днем они похоронили друга на участке.
Смерть страшна не сама по себе, а болью и страданиями оставшихся. У Верочки начало «сносить крышу». Джон чудился за каждым кустом, за калиткой... Вера Ивановна до сих пор вспоминает, что в течение нескольких недель после смерти собаки она постоянно сталкивалась со множеством неизвестно откуда взявшихся псов. Они крутились около их участка, возникали перед ней, когда Вера Ивановна ходила на станцию за продуктами. Большие и маленькие, симпатичные и не очень, они будто предлагали ей себя взамен ушедшего пса, заглядывали в лицо, ловили взгляд. Нет. Нет, не могу, рыдала она, отводя глаза.
И ездила на дачу одна раза два в неделю на могилку Джона. Посадила там «разбитое сердце», барвинок...
Кончался сентябрь, а боль не утихала. Однажды, запирая уличную калитку, почувствовала прикосновение к ладони холодного мокрого...носа. Боль, радость, ужас – что испытала она тогда, не выразить словами. Обернувшись, увидела мелкого черного щенка. Худой, но кудрявый и бородатый, он весело заглядывал ей в лицо и мотал обрубком хвоста. Чтобы немного прийти в себя, Вера Ивановна свернула на тропинку к лесу. Сопровождаемая щенком, она в течение получаса пребывала в иллюзии, что гуляет с Джоном. Пес носился по кустам, но не отставал. Вернувшись на участок, Вера Ивановна покормила собачьего сына тем, что было с собой. Можно поверить в мистику происходящего, но бездомные собаки в поселке больше не появлялись.
С того дня Вера Ивановна ездила на дачу к двум псам. Живому везла две кастрюли теплой каши с мясом, обернув их несколькими газетами. А Джону – рассказ об их с Сашей опустевшей жизни. Щенок болтался по всему поселку, но бОльшую часть времени проводил у Веры Ивановны на участке. Однажды, идя со станции и увидев впереди на дороге уже знакомую собаченцию, она присела на корточки, раскинув руки, и, когда пес кинулся ей в объятья, произнесла – Грант.
Многие в поселке знали и подкармливали Гранта, но никто не решался забрать в город. В ноябрьские, с мелким снегом и ледяным ветром, дни, накануне сильных морозов Вера Ивановна увезла его домой с намерением пристроить в «добрые руки». Она честно давала объявления в газеты и отвечала на телефонные звонки. А между делом обнаружила хромоту задних лап, вспомнила рассказ дачников о собаке, выброшенной из машины на полном ходу, и занялась приемышем всерьез. Сделали все привики, сдали нужные анализы. Пес был весел, дружелюбен и отвлекал своих хозяев от грустных воспоминаний необходимостью заботиться о нем.
Накануне Нового года Вера Ивановна и Саша решили – не отдадим никому. Он наш. Грант не вытеснил из их душ память о Джоне. Но в постоянных хлопотах о нем утихала боль, а у Веры Ивановны «крыша» встала на место. Собаку свозили на рентген – да, травма позвоночника оказалась серьезной, и принялись выхаживать.
Как и у людей, у каждой собаки свой характер, свои привычки, свои «тараканы» в голове. Грант был совсем непростой личностью и совершенно непохожим на Джона. Вера Ивановна долго не могла полюбить его, хотя искренне благодарила за «крышу» и тщательно выполняла рекомендации врача.
Через год у Саши обнаружили рак легкого.Муж тогда еще предлагал отдать Гранта, жалея Верочку и предполагая, как тяжело ей придется. Не отдала. И не сожалела о том ни дня. Столько нечеловеческих мук, нервотрепки, взлетов к надежде и падений в безнадежность Вера Ивановна не вынесла бы, не будь у нее Гранта. Столько потерь им вместе пришлось пережить...
Вера Ивановна очнулась от воспоминаний, взглянула на часы.Времени еще немного, а в памяти уже пробежало пол жизни. Она принялась за уборку. Грант сильно линял, и шерсти набралось немало. Пожарила купленные котлеты – свои, так почитаемые Сашенькой, давно перестала лепить. На автомате пообедала, так же автоматически убрала со стола, помыла посуду. Потом полила цветы. Верь-не верь, но некоторые из их с мужем любимцев тихо скончались после смерти Саши, несмотря на заботу. Телевизор включать не хотелось. Еще раз померяла давление, выпила лекарство. И пошла в комнату прилечь.
Тяжелые мысли о судьбе дачи не оставляли ее. Столько событий, впечатлений, и детских, и взрослых хранил этот клочок земли, что думать о продаже было невыносимо. В то же время , она с грустью и тоской убеждала себя – надо что-то решать. Ни физических, ни материальных возможностей содержать участок у нее нет, и вряд ли они появятся. Но разрывать духовную и душевную связь со столь дорогим ее сердцу местом было очень тяжело. Больших денег за дачу она не получит – их направление самое дешевое, да и не в них дело. Хотелось бы оставить участок близким родным людям. Такие есть, но далеко. За Уральскими горами живет двоюродная сестра Аннушка с семьей. Подрастает там Машуля, приходящаяся Вере Ивановне внучатой племянницей. Ей 21-й год. И она очень хочет жить в Москве. Вера Ивановна уже отписала ей квартиру родителей. А вот по поводу дачи ничего не решено. А дом на участке ветшает без ухода, сад зарастает крапивой и снытью. Понятно недовольство соседей и по этому поводу.
Она ворочалась с боку на бок – иногда это помогало изменить направление мыслей. Но не теперь. Последние несколько дней Вера Ивановна частенько испытывала сильную боль в сердце и чувствовала, что начинает впадать в депрессию. Когда-то в молодости она даже сидела на больничном с таким диагнозом. Потом научилась справляться с ее приходом самостоятельно. Надо только думать о хорошем и поискать повод для радости. Вот и сейчас Вера Ивановна пыталась переключиться на позитив.
Верочка очень любила свою дачу. Каждую весну ее одолевал зуд, знакомый всем дачникам: подготовить семена огурцов и помидоров, вовремя высеять их в торфяные горшочки, бдить денно и нощно за появившимися ростками. В выходные дни наладить парник, проверить старую или купить новую пленку. Достать из сарая удобрения и убедиться, что все в наличии. Заранее развести коровяк или птичий помет. И ждать, ждать с нетерпением тех дней, когда можно уже будет, наконец, высадить подросшую рассаду на постоянное место.
А потом снова ждать – первых цветков, первых завязей, первых плодов. И не было выше наслаждения, чем хрустеть выращенным ею огурцом или разминать во рту сладкую мякоть помидора.
А какие цветы выращивала она из семян! Двухметровые дельфиниумы, снежно-белые, сиреневые, синие и голубые, фиолетовые и крапчатые – весь поселок ходил к Вере Ивановне на экскурсию. Сибирские ирисы, подаренные подругой, болотные касатики, выкопанные Сашей у реки, лилии, эхинацея... Всего не перечислить. В вечерних сумерках, сидя на крыльце, они с мужем с удовольствием отмечали, как хорошеет год от года их сад. Сколько труда и любви было вложено родителями Верочки, а потом и ими самими, чтобы превратить бывшее болото в райский уголок.
Вера Ивановна почувствовала, как по щекам потекли слезы. Утрата... Потеря всего, что приносило радость. Близкие люди, любимая дача, Джон... Нет, нельзя расслабляться, нельзя распускать нервы. Так можно скатиться в черноту депрессивного психоза. Она встала, походила по квартире, приласкала Гранта. Выпила несколько таблеток разом – от головы, от сердца. От душевной боли лекарства не было. И снова легла.
Прикрыла глаза и начала восстанавливать в памяти лучшие дни из их с Сашей жизни. Они тоже приходились на летнее, дачное время. В начале 80-х ее родители были живы и относительно здоровы, с конца мая и до октября проживали на участке. А Верочка с Сашей проводили там отпуск, уезжая на рыбалку иногда на день, а порой и на неделю. Были у них свои заветные места на Клязьме. Ранним утром, еще до восхода солнца, они загружали свой жигуленок и отправлялись в путь. Мчались по пустому шоссе, предвкушая все прелести любимого занятия.
Вот миновали переезд, некоторое время ползут по проселочной дороге, съезжают на едва видимую колею среди кустов и – наконец, она, река. Выходят из машины – зябко. Солнце прячется позади за деревьями. А над водой медленно всплывает легкая туманистая дымка. Они выгружают снасти, закрывают машину и по мокрой, скользкой от росы траве спускаются с крутого берега к воде. Разуваются и вброд переходят протоку между берегом и вожделенной отмелью, поросшей редким кустарником. На влажном холодном песке остаются их четкие следы. Ура! Никого нет. А то бывало...
А дальше... Только тот, кто проводил часы у воды с удочкой в руках, поймет это состояние души. Наладить снасть, рассчитать по видимым только ему признакам, какой должна быть наживка (червяк, тесто, каша, хлеб или...), угадать место, спуск, и, наконец, сделав первый заброс, замереть в ожидании – будет ли клев. И, скорее почувствовав, чем увидев поклевку, сильно подсечь и ощутить приятную тяжесть в руке.
У Клязьмы норовистый характер, и очертания крутого берега менялись год от года. Когда-то под одним из обрывов, теперь исчезнувшим, был глубочайший омут. А Верочка умудрилась вытащить из него несколько лещей. На тесто. Верх мастерства. Мужики, сидевшие тогда на противоположном берегу, сопровождали каждого пойманного леща громогласным «русским фольклором». У них не клевало.
Вера Ивановна задремала с улыбкой на лице. Ей виделась другая картинка. Вечер. Солнце уже наметило дорогу к закату, а они с Сашей идут на ближайший от дачи пруд за карасями. Водоем образовался после строительства дополнительной железнодорожной ветки – брали песок, остались ямы разной глубины, заполненные водой и со временем слегка заросшие. Ах, какие там водились караси! А уж комарья было немеряно. Они с Сашей никогда не жадничали и, выловив четыре штуки, каждая размером с большую мужскую ладонь, уходили. Может быть, поэтому они всегда были с уловом.
Продолжая улыбаться уже во сне, Вера Ивановна увидела себя на дороге к лесу, куда они с Сашей всегда ходили за грибами, и удивилась – не сезон, рано еще. Она приближалась к опушке, а там, среди деревьев, кто-то мелькал и звал ее.
-Хорошо, что в лесу я буду не одна, - подумала Вера Ивановна и ускорила шаги.
Она увидела их и поняла...
-Дочурка, все будет хорошо, – донесся до нее голос отца.
-Верочка, прорвемся, – как всегда уверенно, вторил ему Саша.
А мама стояла рядом с ними и улыбалась.
Навстречу Верочке летел Джон...
Откуда-то издалека она слышала отчаянный лай Гранта, переходящий в протяжный вой...
Июнь 2012г.
Старый сад. Фото автора.