Зазвонил телефон, уже в пятый раз за последние двадцать минут. Борясь с желанием смахнуть со стола надоедливый аппарат, Эдвард протянул руку и снял трубку.
- Алло.
- Доктор Эдвард Корнелл? Здравствуйте, - прощебетал в трубке женский голосок. – Я Джанет Харрис из «Дейли фармаком». Я бы хотела взять у вас эксклюзивное интервью по поводу вашего нового открытия в области фармакологии. Скажите, когда вам удобно будет со мной встретиться, доктор Корнелл?
Эдвард прикрыл глаза, стараясь подавить растущее внутри раздражение и желание ответить журналистке в особо грубой форме. Делать это было никак нельзя, подобное обращение с представителем СМИ грозило, в лучшем случае, довольно большим штрафом.
- Доктор Корнелл?
- Никаких комментариев, мисс Харрис, - ответил Эдвард.
- Но, доктор Корнелл, - запротестовала Джанет. – Вы не можете, люди имеют право знать...
- Всего хорошего, мисс Харрис, - сказал Эдвард и повесил трубку.
Он снял очки и откинулся на спинку кресла, устало потер переносицу. «Люди имеют право знать». Эту фразу Эдвард видел и слышал повсюду в течение последних десяти лет. С тех пор, как СМИ надоела роль послушных инструментов в руках политиков, и они решили лично принять участие в большой игре. Противостояние было коротким, но жарким. В ответ на попытки властей ужесточить законы и призвать издательства, теле-, и радиоканалы к ответственности, юркие проныры журналисты раскопали тонны компромата, очерняющего практически всю правящую верхушку. Оказавшись на пороге международных скандалов и начавшихся беспорядков в стране, правительство вынуждено было пойти на уступки.
Все тайны оказались раскрыты - люди имели право знать.
Эдвард сидел в кресле и размышлял. Пять телефонных звонков с просьбами дать интервью за последние двадцать минут. Не иначе как проболтался кто-то из ассистентов. Конечно, ведь о нем напишут, назовут «компетентным источником в ближайшем окружении», хотя и не будут называть имен. Информатор был бы туп как пробка, если бы согласился на раскрытие своей личности, а таких людей Эдвард у себя в сотрудниках не держал. Скорее всего дело было не только в этом, должно быть помимо известности предложили деньги. Много денег. Кому же из сотрудников лаборатории так нужны деньги?
- Доктор Корнелл, вы идете? – в дверь кабинета заглянула миленькая мордашка Марты, его ассистентки и, по совместительству, секретарши.
- Нет, Марта, я немного задержусь, - ответил Эдвард, не оборачиваясь.
На самом деле у него не было желания задерживаться, хотелось как можно скорее оказаться дома, обнять жену и забыть о работе, о том множестве телефонных звонком и писем с просьбами об интервью, которые ему вскоре предстоят. Но, раз уж информация о его открытии просочилась в прессу, стоило ожидать, что самые нетерпеливые репортеры уже караулят его у входа в здание, и выходить вместе с Мартой означало привлечь к девушке их внимание. Они и так будут тыкать микрофонами в лицо каждому, кто выйдет из здания института, но так было бы еще хуже. «А не могла ли это быть Марта? – спросил он сам себя. – Нет, пожалуй, нет».
- Тогда спокойной ночи, доктор, - попрощалась Марта и осторожно прикрыла дверь.
Эдвард еще немного посидел, слушая удаляющийся стук каблучков, потом встал и подошел к окну, слегка раздвинул жалюзи. Ну, да, так и есть, четыре припорошенных снегом фургона с логотипами телеканалов караулили у тротуара, и еще столько же, если не больше, скорее всего, стоят чуть поодаль.
Люди имели право знать.
Снова зазвонил телефон. Эдвард снял и тут же положил трубку. Телефон замолк, но уже через несколько секунд разразился пронзительным требовательным звоном. Не в силах больше сдерживаться, Эдвард, сжал зубы от злости, схватил аппарат и, размахнувшись, швырнул его в стену кабинета. Телефон с громким стуком ударился о стену, упал на ковер и, жалобно тренькнув в последний раз, затих.
Некоторое время он просто стоял, пытаясь успокоиться. Потом открыл шкаф, взял пальто, надел его и зябко поежился, хотя в кабинете было тепло.
«Домой, скорее, домой, - билась в голове мысль. – Подальше от всего этого. От телефонов, от ждущих его фургонов, от этого «люди имеют право знать».
Он увидел их, еще только спускаясь в фойе. Сквозь стеклянную дверь было видно группу людей с микрофонами и камерами в руках, пританцовывающих от холода и стряхивающих белые хлопья с рукавов и воротников курток.
- До свидания, Джон, - сказал он сидящему у дверей охраннику.
- До свидания, доктор Корнелл, - ответил тот и проводил его сочувствующим взглядом.
На секунду замешкавшись перед дверью, Эдвард вышел на улицу. Стоявшие у входа люди бросились к нему, протягивая микрофоны и щелкая фотоаппаратами. Отовсюду посыпались вопросы:
- Доктор Корнелл, как вы близки к завершению работы?
- Это правда, что ваше открытие перевернет фармацевтическую промышленность?
- Будет ли ваше изобретение доступно простым людям?
- Доктор Корнелл, как скоро ваш препарат поступит в продажу?
- Скажите, вы уже начали испытания на людях?
И снова это вездесущее «люди имеют право знать».
- Без комментариев. – Эдвард поднял воротник пальто, стараясь защититься от ветра, и направился к машине. – Без комментариев.
Но толпа не успокоилась, а потянулась следом за ним черным шлейфом, вспыхивающим огнями фотокамер, без устали повторяя свои вопросы и настойчиво тыча микрофоны ему в лицо.
В попытке избавиться от назойливого внимания он практически добежал до машины и, забравшись внутрь, захлопнул дверцу, оставив репортеров за тонкой преградой из металла и стекла. Те, проявив завидное упрямство, продолжали штурмовать его машину словно захватчики средневековую крепость. Не дожидаясь пока враг пробьет ворота или у защитников кончится терпение, и они решатся на ответную вылазку, Эдвард завел мотор.
Осторожно ведя машину по заснеженным улицам, он размышлял над тем, во что превратился мир. К чему привело это «право знать»? Да и кто вообще давал людям это самое право? Зачем обыкновенному фермеру, который всю жизнь проводит в окружении коров и копается в навозе, знать о достижениях генной инженерии или контактах с внеземными цивилизациями? Сможет ли он охватить своим ограниченным умом то, что ему так заботливо подают на страницах газет и экранах телевизоров? Маловероятно. Но зато он и тысячи ему подобных способны увидеть во всем этом угрозу, поддаться влиянию инстинктов и встретить агрессией все то, что они не в силах понять. Так зачем им знать? Зачем? Рейтинги? Слава и известность, которой жаждет очередная смазливая дурочка с микрофоном в руках? Нет, знание нужно строго дозировать, внимательно следя за тем, чтобы никто не получил больше, чем сможет переварить.
Припарковав машину перед домом, Эдвард поднялся на крыльцо и открыл дверь. Войдя в прихожую, он оказался в царстве тепла и соблазнительных запахов, доносившихся из кухни. Закрыв дверь, он прислонился к ней спиной и пару минут просто стоял, наслаждаясь спокойствием и уютом своего дома.
- Эдвард, дорогой, это ты? – послышался из кухни голос жены.
- Да, дорогая, - ответил он, снимая пальто.
Когда они сидели за столом и ужинали, Элис решила поделиться с ним последними новостями.
- Ты знаешь, что наш сосед Джордж бьет свою жену? – спросила она, положив мужу еще одну исходящую паром отбивную.
- Нет, а откуда ты узнала? – ответил Эдвард.
- Сегодня показывали в новостях, - ответила Эллис. – Сначала показали, как он издевался над ней, а потом как его задержала полиция. Один из папарацци спрятался у них в доме и снял все на камеру, а потом вызвал копов.
Эдвард замер и отложил вилку. «Дожили…» - устало подумал он.
Поблагодарив жену за ужин, он тяжело поднялся из-за стола и побрел в ванную, где долго стоял под душем и никак не мог согреться. Наконец выйдя оттуда, он прошел в спальню и, не включая свет, рухнул на кровать.
Вскоре пришла и она, присела рядом, помогла снять халат, поцеловала его. И тогда, когда Эдвард уже готов был забыть обо всем, его внимание привлек мигнувший в углу спальни маленький красный огонек.
- Свет! – выкрикнул он.
В тот же миг потолок комнаты осветился мягким белым светом, выхватив из темноты щупленького мужчину, сидящего за небольшой камерой, установленной на треноге.
- Что это значит?! – спросил пораженный Эдвард. – Что вы…
- Люди имеют право знать, - без тени смущения ответил мужчина.