...Заболел Саша внезапно и непонятно с чего. Бывает так: здоров, здоров... а через час-другой ты уже полная развалина. Под утро даже не приснилось, а привиделось непонятно что, вызвавшее приступ безотчетного страха – какой-то кружащийся вихрь из мелких песчинок, в который он входит... и тут же оказывается в кабине самолёта, заливаемой потоками воды. И никак не может расстегнуть ремни... Вскочил, напугав Дашку, постоял немного на кухне, глядя на падающие за окном снежинки и ползущий внизу «жигуль», снова прилег и даже задремал. А, через какой-то час, с трудом поднявшись, померил температуру и вызвал врача, визит которого совершенно не запомнился: «Айболит» спешил и чуть ли не через порог сунул рецепт. Вечером рецепт глянула Дарья, помянула «к ночи» детского участкового («ну, вот... ещё один на нашу голову «бисептол» ходячий»), и пошла в аптеку. Потом начались пытки порошками, таблетками, отварами и жаропонижающими. Всё это и составляло рацион последующих трёх дней, в течение которых Саша спал как сурок, просыпаясь, чтобы попить-покушать лекарств и ответить на особо назойливые звонки. Положительным моментом стал сброшенный в ходе вынужденной голодовки жирок. На четвёртый день он почувствовал, что почти здоров, а на пятый день - решил показаться на работе.
С погодой творилось что-то неладное: вчера всё хлюпало, и снег валил огромными хлопьями, а ночью ударил крепкий морозец. Было почти совсем светло, и очень холодно. Народу на стоянке - уже почти никого: кто хотел - уехал, кто не смог - отступил, бросив технику «на поле боя». Впрочем, неподалёку двое упорных пытались реанимировать «десятку», прикуривая от подогнанной машины. Да ещё, сосед через машину слева только, что доковырял набившуюся вчера над колесами кашу, и схватившуюся за ночь в монолит. Отряхнул руки и принялся нещадно скоблить капот и борта своего новенького «гольфа» от наледи. Разбитной «фокусник» уже как-то предлагал ему на выбор металлическую щетку из дома или саперную лопату из багажника. В ответ был удостоен лишь презрительно искривленных губ. Был «гольфист» юн, округл, розовощёк, и не по возрасту высокомерен. При взгляде на свой идеально запаркованный автомобиль (Дашку поначалу всей стоянкой в стойло загоняли), Сашку прямо распёрло от гордости за жену, которая вчера ездила с Машкой в бассейн. С мыслью «не подведи, хищномордик» он погрузился в ещё холодное кресло, вставил и повернул в замке ключ. «Галант» не подвёл и запустился, что называется, «с пол-оборота». Сашка отпустил сцепление и вылез, помахивая щёткой. Сгребая снег и отскабливая стёкла, он с непривычки даже приустал, и, закончив, сел за руль «отдышаться». Врубил печку, согрелся и не заметил, как провалился то ли в короткий сон, то ли в полузабытье. Коротко и ярко он увидел незнакомые улицы со странными домами, машинами и людьми в одеждах от времён, наверное, Екатерины Великой и почти до нынешних. Корабельный ангар, заполненный хищного вида истребителями со сложенными крыльями. Бездонное небо и чёткий силуэт преследуемого самолёта, в сетке прицела. Крепких ребят в заправленных в короткие сапоги штанах и майках с длинными рукавами. В камзолах, колетах и обычных куртках, накинутых поверх маек, рубашек и свитеров. В лётных комбинезонах. Со шпагами и без них. Лохматых и аккуратно подстриженных. Он, безусловно, «знал» их, и они «знали» его. Кабаки и сауны, где визжали девки, лилось вино, и «стоял дым коромыслом». Он застонал и попытался встать, плохо соображая, где находится: дома в кровати, или на стоянке в машине. Проснуться не получалось. «Вонючку бы сюда... быстро бы поднял. Как эта скотина достала с ночными поверками и побудками. И как закончилась его карьера потом за Холодной... Господи! Какой, ещё Вонючка?!» Ещё не разлепив до конца глаза, он замотал головой, словно отряхивая остатки дурного липкого сна, одновременно зачем-то выжав сцепление и теребя ручку переключения передач. И, наконец, очнулся: мотор по-прежнему ровно урчал, шумел тёплый воздух, ручка стояла в «нейтрале». В машине было тепло, хотя дверь не прикрыта полностью — щель в пару пальцев, и в неё залетают снежинки. Колючие, красиво переливающиеся в ярких лучах солнца, хотя полнеба опять заволокло тучами. В голове точно плескалось что-то тяжёлое. Сашка вышел из машины и растёр лицо: «Нагрезилось же! Какие ещё ночные построения? Академия? Война? Завязывать надо с лечением - сдуреешь от таблеток и безделья. На работу, на работу! Только, пожалуй, на автобусе...» Ехать для начала пришлось на метро - вдобавок к гололёду началась метель, и на дорогах творилось нечто невообразимое. Оставшуюся часть пути он преодолевал на маршрутке. Новенький «ивеко» то замирая, то буквально, расталкивая всех носом и боками, прополз за полтора часа расстояние, на которое обычно уходило минут пятнадцать. Пока тащились - снова подремал, но уже без кошмаров. В «контору» Сашка влетел этаким «бодрячком», на ходу здороваясь и отшучиваясь. В офисе были все, и было на удивление спокойно.
- Привет, пацаки! Как дела? - поздоровавшись, пообнимавшись и похлопавшись по плечам, он принялся разбирать и изучать наваленное на стол: - Ваши лица нерадостны? Что-то случилось, пока меня не было? «Перевернулся мир? На землю сошёл Бог? Кальтенбруннер женился на еврейке?»
- Весельчак… Боссу скидываемся на день рождения. Если вы лояльны – перепасуйте две сотенных.
- Что, есть альтернатива? – он полез в карман.
- Есть… три сотенных.
- Вымогатели… Кстати, я мельком Петруся видел. Обалдеть - такая блямба на залысине! Это вы его к лояльности принуждали? Кастет – не иначе…
- Сковородка… и совсем не мы.
- Свистишь!
- Красотой клянусь! Сестра рассказала, они с его женой вроде подруги. Расплата за неверность.
- Доигрался, неугомонный.
- Его женуле давно «сигнализировали» - город, он ведь только кажется большим, такие пересечёнки бывают – закачаешься! А тут Петрусь явился с расцарапанной спиной, и отмазка типа: «загорал под деревом – кошка прыгнула», не сработала: зима всё-таки. Ну и словил сковородкой – в лоб, и чемоданом – в зад!
- Кошка, и в самом деле – ничего…
- Ха! Ничего... Попень такая ходит! Подхватывай! Кошковеду, наверное, не только сверху всё отшибли…
- Воздержусь…Она, наверное, приносит несчастье... Чёрная же – раз брюнетка...
- Сковородка – это классика: уже не смешно. У другана летом интереснее было. Он ногу сломал, сидел дома, а жена работала. Сидел – сидел, и обнаглел от безделья до того, что начал вызванивать подругу к себе домой и кувыркаться с ней, пока жена трудится. А жена решила как-то в обед болящего навестить - масть легла «удачно», порадовать думала – купила ананас. Открывает дверь, а там – «конфуз». Недолго думая начала дубасить одноногого ананасом по башке. Лупила, пока фрукт не измочалила, а потом выкинула на лестницу и ананас, и мужа с костылями. Лялька в трусах убежала, когда такие мексиканские страсти увидела, в подъезде одевалась. Когда я спасать его приехал – друган сидел на лавочке у подъезда в одних «трениках» и грустно пил с бомжами водку, а сверху летели личные вещи: часы, трусы, тапочки. Кстати, его простили через пару месяцев... Как в городе?
- Город стоит. Подморозило и метель. На подъёме с Южного водилы грузовиков ледок заполировали и теперь опустошают ящики с песком.
- Можешь не рассказывать. В прошлый четверг мы разыграли там партийку в кёрлинг. На спуске. Хорошо, что скорость маленькая была. Так, по мелочи — седые волосы, бампера, обвесы, крылья. Ноги и хвосты не пострадали.
- Весело тут у вас... у нас, прошу прощения. Впечатления?
- Неожиданно всё... На руле вдруг появился гидроусилитель, а машина показала, что умеет двигаться боком. Вроде вырулил, остановился, всё, думаю — обошлось, успел. В зеркало глянул, а там чьи-то глаза уже не помещаются. Бамм! В свою очередь толкаю переднего, тот — дальше. Всего нас было четверо. Телевидение подскочило, страховщики, гаишники - всё как у взрослых. На часок мы народу головной боли добавили. Да! Чуть не забыл - приезжал твой покупец с «Грузовоза»…
- Угу! Вижу документ.
- Рассказал печальную историю, как администрация района хотела купить у них пару самосвалов из наличия. Ну… когда город завалило снегом окончательно, мэр начал беситься и повелел накупить техники для его уборки и вывоза. Снега, естественно, а не его со всей кодлой. Все дружно кинулись покупать. Платить были готовы немедленно, и не торгуясь, при одном условии – накинуть на каждый самосвал по лямке…
- Скромненько и со вкусом! Вот как деньги делать надо, а мы тут ерунденью занимаемся. А кто-то ещё по сию пору у станка стоит, на стройках пыль глотает, и на полях кверху попой ползает.
- Да уж! Воруют просто исступленно, точно перед концом света.
К ним в комнату, задумчиво озираясь, вошел Юрьевич. Увидев Сашку, он уже в который раз радостно развел руками: и снова тот и был ему нужен. Нужно было срочно передать документы контрагенту из разряда «важных», а Саша был с ним знаком, больше остальных присутствующих вместе взятых. Что называется – «без вариантов»! Чтобы добраться до «Сатурна» (так назывался бизнес-центр, где и обитал ВИП), Сашке дали в распоряжение Петра со служебной машиной. Уже когда он одевался, забрякал телефон: звонила девушка со «Спарты» - спортклуба, на который его в своё время вывел Алексей, и с которым он тогда хорошо поработал. Его снова хотели видеть — намечался небольшой ремонт и реконструкция. Откладывать визит смысла не было, и Саша решил заехать туда после «Сатурна». Он взял документы и спустился вниз. Пётр уже ждал в машине.
- Куда поедем?
Саша постарался не смотреть на побитого Петра, и удержать улыбку. Наверное, не получилось, потому, что Пётр сам засмеялся, и шутливо сказал, дескать: «смейтесь, гады, смейтесь, и на его улице ещё перевернётся грузовик с сахаром». В чём будет заключаться смысл «сахара» - он не пояснил, а Саша спрашивать не стал.
- В «Сатурн» поедем. Там меня подождёшь, и затем забросишь в «Спарту». Фитнес такой. Объясню потом, куда ехать. Там я, наверное, надолго, и ждать меня не надо.
На парковке перед бизнес-центром свободное место нашли с трудом, в дальнем углу. Идя к подъезду, Саша полюбовался нависающей глыбой. Шикарное на вид здание с фасадом из зеленоватого стекла. Построенное по новейшим технологиям в режиме «экономии на спичках» со стороны заказчика и непринуждённой вороватости подрядчиков. «Отец Алексий» полез было сюда на субподряд со своими «половыми вопросами», но посмотрев состояние объекта, и убедившись в нежелании подрядчиков платить за исправление того, что здесь уже было накосячено, благоразумно рекомендовал своим директорам взять тайм-аут и дать кризису развиться. («видел я стяжки, которые можно резать ножом, как торт-безе, но чтобы куском ржавой водопроводной трубы, за один проход проскрести канаву, куда эту трубу можно уложить...»). Их фирма тогда, действительно, выдержала нужный тайм-аут и «вышла вся в белом» в решающий момент,
когда один старый и последовательный недруг Алексея, и значительной части его коллег именно здесь наконец-то «сломал свою предпоследнюю ногу». «Бизнесмен» этот уже задолбал половину города своей манерой ведения дел, когда смачный объект нахраписто брался на шпагу путем расталкивания локтями конкурентов и поливания дерьмом всех и вся, бесконечного падения цен на материал и работы, раздачей откатов и «дизайнерских» всем поблизости стоящим. Вырученной в результате поставок и услуг маржи как раз и хватало, чтобы расплатится с серьёзными лоббистами (раскатавшие губу «несерьёзные» кидались с детской простотой), погульбанить с девками, и расплатиться по кредитам за ипотеку и паркетник. Сработанный таким образом практически «в ноль» объект, объявлялся «имиджевым» и торжественно вносился в перечень одержанных побед. Когда Лёха убедился лично, что «оно» случилось, и недруг не просто испаскудил очередного жирного барана, а «конкретно попал», то, хоть и сказал, что «грех радоваться» и «так случиться может с каждым», но распечатал-таки бутылягу «Black Label». И хорошенько отхлебнул. Правда, потом даже огорчился: видимо в ходе беседы со стариной Джонни, пришел к выводу, что недруг теперь может двинуться стопами Семихватова и проникнуть через канализацию в какую-нибудь властную структуру, где и без него «хватает»…
О стоимости площадей в этой красоте можно было только догадываться. Список «жильцов» был не очень внушителен, но интересен. Пару этажей занимали ведущие юридические конторы города; бизнесмены, чьи имена были постоянно на слуху; остальные были заняты государственными и муниципальными предприятиями (вероятно - подарок, эдакий широкий жест; потому, что если с них брали за «место» полной мерой, то напрашивался вопрос «за чей счёт банкет»), и конторами от них отпочковавшимися. В труднопроизносимых названиях мелькали «нефте-», «газо-», «водо-» и «энерго-». Не отстаём от других: в командировках довелось видеть целые дома, сдаваемые в аренду городу и набитые подобными конторами, стоящие на частных охраняемых территориях (идёшь, идёшь себе по городу... спальный район... вдруг — раз: забор, шлагбаум, турникеты и толпа мордоворотов).
Кто тут ещё... Ах, да! Ещё вЕДРО на этаж размахнулось. Только вход для просителей был с другой стороны, через какую-то срань с второстепенной улицы. Но, как говориться: желающий – обрящет. Просите и напроситесь.
Петр дождался, пока Саша утрясёт дела в «Сатурне» и, как и договаривались, отвёз на фитнес-центр. Саша созвонился с назначившим рандеву хозяином, и вошёл в фойе. Народу было полно, причем большинство уже выходило, отзанимавшись. Хотя времени было ещё только около пяти. С хозяином они переговорили, присев за столик прямо в маленьком кафе, примыкавшем к фойе и гардеробу. Быстро всё решили, и Саша решил всё осмотреть прямо сейчас, чтобы подготовить предложение, не откладывая дело в долгий ящик. Хозяин удалился, а он остался ждать инженера, чтобы с ним пройти по объекту. За соседним столиком, листая дорогой журнал, сидела тётя за пятьдесят. Прикинутая, ухоженная и холёная. С обилием золотых украшений на шее, ушах и, особенно, пальцах. Подобный увесистый и безвкусно подобранный «набор», он часто видел раньше у работников торговли в магазинах, на рынках позднего совка и ранней эРэФии. Подскочил её внук — «кормленый» мальчишка лет десяти. С риском для соседей он сделал серию каратистских выпадов и разворотов, и рухнул в кресло напротив бабули. Откинулся и ударил ладонью по кнопке звонка, вызывая официанта. Не дожидаясь реакции, скрючил недовольную мину и ударил по звонку ещё дважды. Подскочила официантка — тоненькая девчонка. Приняла заказ, и, проходя назад мимо Саши, почему-то извинительно ему улыбнулась. Саша глянул на мальчишку: мастер восточных единоборств из него вряд-ли выйдет. Больно уж широкоплеч в заду — злоупотребление гамбургерами и «колой» ещё никому не прошло невозбранно. А, вот капризный барчук уже имел место быть. Попадая в такие «элитарные» сборища, Саша старался не смотреть на детей. Особенно после случая летом, в автосалоне, куда загонял на очередное ТО машину. Салон этот ему рекомендовал бывший хозяин «галанта». В общем-то, Сашу всё устроило — сделали хорошо и быстро. И денег лишних не взяли. Впрочем, неновый «галант», всё-таки не «паджеро», и не «кайен», на которых и гайку «за дешево» не открутят. Только, вот, салон считался «престижным» и публика подбиралась соответствующая.
Саша не комплексовал. Особенно, по поводу машины. Кстати, он повёлся-таки на Лёхины «разводы» и отдал машину на растерзание тому же художнику, что расписывал «байер» Алексея. Художник как раз вышел из запоя и хотел подзаработать. Вдохновение его ещё не покинуло, а руки уже вроде не тряслись, и Сашкину машину теперь украшал «зеро», распластавшийся по диагонали капота. А с верхнего левого угла на окружающий мир с улыбкой щурился пилот в лётном шлеме и очках на лбу. За художником уследить не удалось, и нижний правый угол украшали иероглифы, которые, вообще-то, читались как «симпу» (если по онам), но общепринято было читать «камикадзе» (по кунам). Впрочем, способных хоть как-то понять их смысл, в городе было мало. Вдобавок, несущийся «зеро» не был «прикован» к бомбе, да и пилот смахивал на Сабуро Сакаи, к камикадзе отношения не имевшего.
Тогда в салоне он сидел за журнальным столиком и листал что-то глянцевое, ожидая, когда отдадут машину. И напротив него на диван села девочка. Лет двенадцать. По лицу - ребёнок. Но, уже что-то круглится, где надо. Искусно заплетённые в бесчисленные косички волосы, наманикюренные ноготки, дорогое коротенькое платье, гламурные туфельки. Усевшись напротив него на кожаный диванчик, «ребёнок» начал вдруг совершенно недвусмысленно его «клеить». Да! Не иначе, как тренироваться. Саша сам сначала не поверил своим глазам. Но глянув на личико, закинутую ногу, саму позу, обменявшись взглядом... У «элитарного» дитяти были ухватки и приёмы не светской, прошу прощения, львицы, типа Общак или ей подобных, а какой-то панельной шлюхи на излёте карьеры. Откуда?! Он сначала вообще подумал, что это какая-нибудь засада на педофилов. Куда там! Дитё, разочаровавшись в нём, встало, и нога за ногу подошло к стоявшей у ресепшена матери. Санька посмотрел туда: действительно, яблочко от вишенки недалеко катится.
Сев потом за руль, он вдруг подумал, что прав Николаич. Не сможет дать что-то путное элита, выросшая из мародёров, торгашей и их обслуги. Не сможет думать о будущем, потому, что способна она жить только днём сегодняшним. И объединить вокруг себя, чтобы строить и защищать сильное государство не сможет тоже. Эти люди заточены для решения совсем других целей. Сугубо личных. Вдобавок, сильное государство, думающее о будущем своих граждан, этим людям окажется враждебным. Слишком разные цели и средства. И действительно – «чем раньше – тем лучше». Но мы в своей привычке надеяться на «авось» и долготерпеливом ожидании, что всё как-то само устаканится, образуется и рассосётся – дождемся полного ступора, когда «элитой» будет сожрано всё доставшееся нам в наследство от отцов-дедов-прадедеов, и насрана огромная куча, которую надо будет разгребать. Но перед тем, как её разгребать – уж мы оттянемся по своей привычке. И «никто не уйдёт обиженным». С попранием ближайших родственников в правах на пару поколений и рассылкой ледорубов тем, кто оказался за кордоном. Впрочем, последнее может оказаться лишним – за кордоном намечается свой карнавал, бейсбольных бит там настрогано немало, и нахапавшие местного добра чужаки пойдут «на ура» и первыми рядами. С долготерпением – тоже может оказаться не всё так просто, как кажется: выждать до последнего, чтобы всё повылезло, и все перемазались так, чтобы потом вопросов лишних не было. Вспомнился покойный Лебедь с его «потряси любого россиянина, так обязательно пять-шесть лет тюрьмы из него вытрясешь». Потрясут. Не преступление – так соучастие, попустительство, укрывательство… Сашка улыбнулся – вспомнился стучащий судейским молотком и сатанински хохочущий Радзюкевич в роли кандидата на должность судьи для рассмотрения дел об административных правонарушениях: «Виновен. Виновен!! Линчевать! Линчевать!! Всех!!! Всех присутствующих – линчевать!!!» Не отсидишься. И, доведут ведь управленцы наши до греха, если не одумаются, и не зачистят сами значительную часть самих же себя образцово показательными репрессиями. Да, только, что же должно случиться, чтобы такое отрезвление настало? Какой лопатой грохнуть? Так, что, в предотвращение большой беды методом самоочищения сверху вериться с трудом, и надеясь на лучшее – готовиться следует к… Саша внезапно и чистосердечно рассмеялся. Ничего – и в Гражданскую свадьбы играли и детей рожали. И немцев потом до Берлина гнали, довели кого до самоубийства, кого – до виселицы, остальные валидол периодически сосали. А тогда немцы были настоящие, да и англосаксы умирать не боялись. Так неужели нынешних европейских и заокеанских ЛГБТ с косорукими китайцами не осилим? Предки же из гробов поднимутся...
И Алексей - тоже прав. Вольно, или невольно, эта «элита» только торит дорогу другим. Они не смогут даже надолго удержать доставшиеся им куски. Это временщики, и они сами не рассчитывают на большее. Всё будет потеряно, если не ими самими, так их детьми. Знать бы, кому они дорожку проторят?
Подошёл инженер. Они прошли по комплексу, и когда закончили, Саша с изумлением увидел, что времени уже почти восемь. На улице было тихо, и почему-то пустынно. Видимо, предчувствуя долгое стояние в пробках, все рванули по домам раньше, и уже прокачались. Проще всего теперь было выйти на съезд к мосту, переправиться на чём-нибудь, и добираться до дома. Снова подали редкие снежинки и немного подморозило. Он вышел на остановку, осмотрелся. Вниз, к мосту осторожно шли редкие авто. Съезд был прямой, как стрела и достаточно длинный. Летом его самого, здесь так и подмывало «поддать». Других — тоже. Иногда это заканчивалось печально. Гораздо печальнее, чем у его коллеги, стукнувшего там несколько дней назад машину. Причём самые тяжёлые происшествия случались летом, на сухой дороге, при идеальной видимости. В таких условиях однажды у разогнавшегося на спуске груженого щебнем четырёхосного самосвала отказали тормоза. Сидевший за рулём молокосос растерялся и вылетел на встречную полосу, где были одни легковушки и собрал их немеряно, просто переехав через первые в очереди. Убийство чистой воды. Сам даже не поцарапался. А, вот, летевшая далеко «за сотню» на убитой «пятёрине» компания окружающих пощадила - дело было ранним утром. Очевидцы говорили, что никто никого не подрезал, а «ГАЗель» мирно стояла в их полосе на светофоре. Увидели они её, похоже, в последний момент, потому, что вырулить уже не успели: зацепив угол маршрутки, «пятёрка» кубарем, рассыпаясь на куски, перелетела через перекрёсток и упокоилась под прицепом стоящего на встречке дальнобойщика...
Он постоял на остановке, и, быстро отчаявшись дождаться хоть какого-то автобуса, собрался было «голоснуть», чтобы, хоть за мост перевезли, когда летевшая в левом ряду «ГАЗелька» резко перестроилась, и юзом причалила к обочине. Надо же – «четвёрка». Повезло как: прямо до дома. С лязгом захлопнув дверь, и примостившись на холодном сидении совершенно пустого салона, он запоздало оторопел – а, что, собственно, делает «четверка» в этой части города? Повернувшись к водителю, он оторопел ещё больше – помимо него там было двое пассажиров, и от них явственно тянуло «свежаком».
- До Коммунаров довезёшь?
- Довезём! «Четверка» же! – ответил водитель. Пассажиры расхохотались.
- И сколько?
- Нисколько! Так довезу – по пути.
- Ещё и водовки плеснуть можем! Замерз, наверное? – поддержал его в добрых начинаниях пассажир, сидевший у двери кабины.
- Нет, спасибо. Не надо, не успел замерзнуть.
- А, мы вот из деревни возвращаемся, просто номер так и не сняли! – прояснил ситуацию водитель.
- Слушай, притормози. Я сойду...
- Да ладно тебе! Доедем!
- Спокойно, Козодоев! Сядем усе! Вместе! – поддержал водителя один из пассажиров.
***
…Очнувшись, Кот понял, что валяется, уткнувшись носом в палубу. Плохо соображая, он попытался встать, но ничего не получалось – ноги разъезжались. Удалось лишь кое-как утвердиться на коленях. К нему наклонился снова капитан Тантуро.
- На «Тигр»! Тебе нужно лететь на «Тигр», понимаешь? - капитан пощёлкал пальцами перед его лицом.
- Ничего он не понимает! - сказал кто-то. Кота пнули в плечо, и он опять повалился на пол рубки.
- Перестарался доктор, ваше мастерство! – Тантуро встал. - Он и взлететь-то не сможет, такой обдолбанный.
- Хватит пялиться! - раздался всё тот же властный голос: - Помогите парню взойти на эшафот, спустится он и без вашей помощи! Быстро!
Вокруг захохотали. Кота дружно подхватили на руки. Он с трудом понимал, что происходит. И реагировал на происходящее с приличным опозданием. Его вынесли на руках на лётную палубу. На руках подняли и затолкали в кабину стоявшего на «стартовой» самолёта Сухого. Мотор уже был запущен. Сноровисто накинули лямки привязных ремней. Щёлкнули замком. Кот сам сунул непослушные ноги на педали. Мелькали лица, в которые он пытался всмотреться. Кто-то сказал что-то смешное. Потому, что в ответ засмеялись. Кто-то добрый одел ему на голову шлём и сильно хлопнул по макушке, напутствуя. Мелькнуло лицо Хотта - Обезьяны. Это он хлопнул. Кабину не закрыли - не успели. Кот сам двинул рукоятку газа и сразу же отпустил тормоза. Доброжелатели брызнули от самолёта. Взревел мотор. Кот умудрился взлететь, набрать высоту, и развернуть «сарыч», уводя машину с курса «Журавля». Он попытался сосредоточиться. Убрал шасси, или нет? Какая разница, он и на более простой вопрос не смог бы сразу ответить. Куда летим? Что происходит? Снова затошнило. Самолёт, безобразно вихляясь, полз над волнами. То, ныряя вниз, то пытаясь набрать высоту. Мотор работал ровно, машина слушалась рулей, только вот перед газами всё плыло и двоилось. Мысли и решения приходили запоздало, а руки-ноги слушались совсем уж плохо. Что творилось впереди капота, глаза воспринимать отказывались, попытка всмотреться в приборы тоже ни к чему дельному не привела. Индикаторы и циферблаты кружились, и расталкивали друг друга. От паники удерживало только состояние отупения и заторможенности. В какой-то момент ему показалось, что самолёт уже набрал достаточную высоту и можно плюнуть на всё и просто выпрыгнуть, надеясь на парашют. Но с трудом сфокусировав зрение, он с ужасом увидел, что чуть ли не рубит винтом волны. С трудом выровнял машину, пытаясь собрать расползавшиеся мысли в кучу и решиться-таки: набирать высоту и прыгать, или попробовать посадить машину на воду. О том, чтобы сесть на палубу в таком состоянии, можно было и не мечтать. Всё за него решил мотор, который чихнул и «обрезал», точно споткнулся…
***
- Вот ведь странные люди пошли. То голосуют, подобрать просят, а то – пошло всё в задницу, сойти хочу... – бухтел себе под нос, сидевший за рулём.
«ГАЗель», быстро набирая скорость, неслась к почти пустому мосту. Видны уже были отвалы снега у бордюров-отбойников. Снег туда отгребали с проезжей части, уплотняя его с каждым разом, вместо того, чтобы сразу же вывозить. Под колесами стукнул шов на сопряжении моста с дорогой, машина немного подскочила.
- Б…! – выругался вдруг водитель. Маршрутка повела носом влево, вправо, её закрутило, что-то скребнуло впереди, ударило. Машина вдруг взмыла носом вверх, на бордюр. «ГАЗель» перелетела через перила ограждения, даже не зацепив их, и опустив нос, вошла в нисходящую бочку. Кто-то истошно закричал…
***
…Перед глазами снова всё поплыло, руки не слушались, и самолёт косо плюхнулся в воду. В незакрытой кабине сразу оказалось полно воды. Он повис на привязных ремнях, удержавших его от встречи с прицелом. Воды стало ещё больше. От сильного рывка и освежающего душа сознание вдруг вернулось полностью. И он с ужасом осознал, что самолёт уже уходит в глубину в облаке пузырей, и над головой вода. Наверх... Наверх! Он рванулся на ремнях, судорожно попытался расстегнуть их замок. Это же так просто... Всегда было просто, а сейчас вот, не получалось. Даже ломая ногти и уродуя пальцы. Грудь уже разрывалась. Он поднял голову: там была уже толща воды, сквозь которую пробивалось солнце. Вереницы пузырьков спешили к поверхности. Дёрнулся снова, царапая ненавистный замок, и закричал... Замок поддался и Кот рванулся вверх.
Он вынырнул, закашлялся смесью воды и торопливо схваченного воздуха, и с трудом восстановил дыхание. «Сволочи, лямки парашюта даже не накинули! Вот бы выпрыгнул!» «Тигр» был совсем рядом. «Или, я и из них выпутался? Плевать! Побарахтаемся! И ещё как побарахтаемся! – мысли расталкивали одна другую: - И в самое ближайшее время кое – кому крепко не поздоровится! Ещё как крепко!» Он повернулся на спину, потом попытался содрать сапоги и одежду. Солнце засветило совсем нестерпимо, и перед глазами вдруг появилась несущаяся навстречу бескрайняя белая стена, о которую он и грянулся с размаху, и стало темно…
***
…Оба деда сидели на какой-то вросшей в землю трубе, а перед ними был импровизированный стол из нескольких сложенных друг на друга патронных ящиков. На нём теснились пара гранчаков, бутылка «посольской», открытые банки с тушёнкой, бычками и ещё какими-то консервами, и воткнут штык-нож. Скатертью служила «Правда» с указом о начале антиалкогольной компании. Позади их, на пригорке стоял затентованный «студер» - надо полагать, распыленный в своё время на атомы прямым попаданием чего-то крупнокалиберного.
- Ну, что? Всё? Доигрался хрен на скрипке? – осведомился у него тот, что разделывал селёдку. Он вытер руки о страницу ещё одной газеты («Вечерний Тавергас», судя по заголовку), огляделся в поисках воды, и, увидев, что канистра стоит поодаль, почти у грузовика – удержался от соблазна начисто вытереть руки о свою ношенную рубаху в мелкую клетку, махнул рукой и принялся разливать водку. Второй дед вынул из серебряного портсигара папиросу, постучал мундштуком о крышку, и, спохватившись, убрал её назад, а портсигар сунул в карман расстегнутого кителя с погонами каперанга. Кивнул на стаканы.
- А ты у нас пока «за рулём» побудешь.
- Да уж! Рвачку лучше получать натощак и трезвую голову, - поддержал его собутыльник, выпил, крякнул и ткнул ножом в сторону бычков: - Дай-ка мне этот «мировой закусон»… Ну, что, любезный? И за какую именно просранную жизнь пойдёшь отвечать прямо сейчас, а?
- Слушай не гони, - каперанг не спеша выцедил водку. - Мазу-то мы за него поддержим всяко, но… мысль тут у меня мелькнула. Давай сначала поговорим. А ты, кстати, действительно – посиди-ка за рулём. Не может быть, чтобы интересно не было.
Интересно-то, конечно – интересно. Даже руки сами прошлись по рулю и рычагам, и потянулись к ключу, торчащему в замке зажигания прямо под спидометром, воткнутым по центру кабины. Только вот, вас послушать куда интереснее. Жаль, что слышно плохо.
- …ты что! С нами самими тут ничего окончательно ещё не решено...
- Вот и нечего ждать у моря погоды…
Снова забулькало – разлили по следующей. Чокнулись.
-…ты хочешь так рискнуть?
- Хочу! Во-первых, этот оболтус мне дорог и небезразличен не менее, чем вам, уважаемый. Во-вторых, есть и меркантильный интерес: то, как он сейчас сюда попал «дуплетом» есть абсолютная «ненормальность». И у неё есть свой «виновник».
- В курсе… и он твой должник.
- Да! Только, я рискую его не дождаться, а он его сюда скоренько спровадит…
- Да уж! Скор парень на расправу. Предлагаю налить и осмыслить!
Старики-разбойники снова приложились и со вкусом закусили.
- А… командир наш что нам скажет?
- Зачем его в известность ставить? Мы вообще сидели, водку пили...
- Аферист... по головке не погладят...
- Брось, меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют... хороша закуска... А могут и вообще ничего не заметить долгое время.
- Это как? Впрочем – да, есть нюансы. Но как ты хочешь его «взад» спровадить? Чтобы не заметили? Надвое порвёшь?
- Нет! В том-то и весь финт – один уйдёт. Пусть покрутится, как пескарь на сковородке. Здесь потом привычнее будет...
- Хм... И куда он именно «уйдёт»?
- Элементарно... Нет, монетка – это как-то несерьёзно.
Когда раздался треск револьверного барабана, он вылез из кабины и громко хлопнул дверкой – у него появились свои соображения, в которые не вписывалось решение, принимаемое с помощью «русской рулетки», и пришло самое время ими поделиться...
***
- Держи его, Джертамо! Затаскивай...
- Заткнись! Проклятье, он воды нахлебался... Ну, же, давай! Давай, живи Котяра!! Подыхать не время!!! Проклятье...
***
…Снова пошел снег и поднялся ветер. А в подъезде было сухо и светло. Обойдёмся без лифта, ноги разомнём. Приветливо щелкнул дверной замок. Так, «аляску» и свитер - в шкаф, а вот брюки придётся почистить – угораздило же запутаться в какой-то проволоке, когда по обочине к остановке поднимался, грохнуться на колени, да ещё и проехаться лицом по какой-то железяке. Колени изгваздал, и скулу рассек. И сапоги – почистить неплохо бы… но, не сегодня…не сегодня…
- Привет!
- Привет! Ой! Что у тебя с лицом?
- Пустяк, в темноте поцарапал. Ерунда всё это! Машка где?– он легко схватил Дашу на руки и закружил по комнате.
- У бабушки…надо ещё забрать сходить. Куда?! Успеем ещё в спальню, пойдём сначала ссадину глянем. Шрам ведь будет!
- Шрамы украшают мужчину. Глянем, так глянем! Слушай, а если у нас будет ещё девочка… а уже потом – мальчик…
- Всего-то дел? Ещё у нас какие намерения?
- У меня есть масса превосходных идей. «Малыш! Со мной не соскучишься!»
- Моська расцарапана, на детей пробило… это у тебя обострение мартовское? Котяра…
Конец.