Зелёный полтинник
Александр Сидорович долго терпел. Но, утром, увидев на своём подчинённом, старшем технике Игнате Христофоровиче, новый, с синими блёстками костюм, не сдержался. К обеденному перерыву, предварительно причесавшись в туалетной комнате перед порыжевшим от старости зеркалом, пошёл прямо к начальнику отдела, чтобы чистосердечно рассказать тому о постоянных упрёках жены за его маленький оклад и прочее, тому подобное, а в конце своей речи, твёрдо, с, глубоко запрятанной в дрожащем от напряжения голосе независимостью, настоять, как само собой разумеющееся, о повышении ему, т.е., Александру Сидоровичу, оплаты - по его неустанному труду.
А начальник – хитрец, до разговора угадал волнующую Сидоровича тему и, посмотрев на того выспавшимся филином - неподвижными круглыми глазами, сразу перешёл к делу:
- Коллега – если вы хотите попросить меня о прибавке к вашей зарплате – я, в общем, и частности, не против. Но, как вы понимаете – сие зависит не только от меня.
Сегодня, на планёрке у директора, очень ругали смежный отдел за неэффективную работу – там, в течение полугода не могут решить техническую задачу определения цвета самого верхнего слоя агрессивной жидкости сквозь пенящуюся субстанцию на своей поверхности. Жидкость находится в металлическом баке при высоком давлении, поставить мешалку для сдвига пены – слишком сложно и дорого.
Если вы, к концу недели предложите простое техническое решение этой задачи, то в следующем месяца ваша премия в размере пятидесяти условных единиц обеспечена. Так сказать – зелёный полтинник.
Александр Сидорович постучал кончиками пальцев по начальственному столу, негромко, чтобы не выглядеть наглецом, затем тихо поблагодарил и удалился.
С этой минуты заветный условный полтинник, мерцая в дали его светлого будущего, одновременно дрожал как Фата – Моргана, гало, северное сияние и тому подобные инсинуации физической оптики.
Проходили рабочие дни. Курилку совершенно закоптили его новые конкуренты из соседнего отдела и наш герой, ставший на эту неделю самостоятельной единицей, не отставал от них по части глубокомыслия, однако в их разговоры не вмешивался, а только слушал рассуждения, вникая в тему.
Не подвергая сомнению громко высказываемые технические характеристики злополучного прибора типа «ё….ная установка», «педер…стическая ёмкость» и тому подобное, он пытался вспомнить свои потаённые мечты.
Да – да, он любил мечтать, несмотря на свои сорок, с небольшим, лет, и несколько болезней, о которых при посторонних неудобно говорить вслух. Восприимчивость к неожиданным удовольствиям и некоторая доля мечтательности преобразовались в детскую тягу к сказкам. Особенно – сказкам народов Востока, всяким там летающим джиннам, гуриям, феям, но самым любимым его героем являлся Али – Баба.
Вот эта тяга и нетленный образ Али создали небольшую тайну, о которой не знали не только сослуживцы, но и родная жена.
Александр любил играться с новыми монетами крупного номинала – золотистого цвета, не исковерканными неизвестными варварами. Эти монеты, как правило, он утаивал от жены, собирая в мешочек, оставшийся от школьных времён сына. Тогда этот мешочек сшила жена – для хранения в нём, во время занятий, сменной обуви. Сын вырос, а мешочек остался, как остаются рядом с человеком его старые игрушки, с которыми он общался в смутно представляемое, но и самое счастливое время. Один раз супруга вознамерилась выбросить эту тряпку вместе с мусором, но глава семьи успел его незаметно спрятать.
И вот уже несколько лет, находясь один дома, он, не торопясь, высыпал эти монетки на блестящую поверхность журнального столика, и они казались ему дукатами, цехинами и луидорами. И тогда он представлялся себе Гарун – аль Рашидом, Синдбадом – мореходом, графом Монте-Кристо – по очереди, но в различном порядке.
Али - Бабой он случался только при своём раннем возвращении домой после предыдущей ссоры – тогда он звал жену (которую, по странному стечению обстоятельств, звали Серафимой, или Симой – уменьшительно):
- Сим, а, Сим, открой дверь!
Сима обычно выдерживала характер, но, всё – таки, открывала, подозрительно смотрела на супруга – не выпил ли тот лишнего, затем накрывала ужин, а Александр Сидорович взахлёб – чтобы смягчить её суровое сердце – рассказывал о своём рабочем дне, как бы, извиняясь за своё вчерашнее поведение, которое, если уж говорить начистоту, не являлось слишком предосудительным, но, ведь женщина всегда найдёт повод для обиды, особенно, на мужчину, прожившего с ней пару десятков лет…
Александр очень часто мечтал, не говоря о сути мечты дражайшей Симе, что, вместо этой пожилой и несколько потерявшей шарм женщине, ему, когда – нибудь дверь откроет молодая и привлекательная девушка, в полупрозрачном пеньюаре, приготовит ужин при свечах и с шампанским, затем отведёт в ванную комнату и поможет ему помыться и, залезши к нему прямо в воду, устроит невиданную до этого сексуальную разгрузку..
И пусть эту женщину из мечты тоже зовут Симочка – чего, имя всё же неплохое!
Однако дни проходили солдатской шеренгой – на одно лицо, а хозяина каждый раз встречала одна и та примелькавшаяся жена.
И поэтому для него являлось небольшим праздником её, но только временное, отсутствие.
Тогда он и превращался в Гаруна, Синдбада или Монте.
Он надевал её праздничный китайский шёлковый халат с вытканными на бордовом фоне золотистыми драконами, приберегаемый Симой только для заранее намеченного ею исполнения Александром супружеского долга – без всяких возражений с его стороны.
Здесь немного отвлечёмся.
Эта, необычная для любящей супруги суровость проистекала из её нервной профессии – Серафима служила инструктором идеологического отдела райкома коммунистической партии. Более того, она и во время добросовестных усилий Саши на супружеском ложе, вела себя, ну, не как ленинское Политбюро во время его исторических пленумов, а как, это же, Политбюро во время героического повседневного труда простых народных масс – образно говоря, только руководила. Потому, как приложить свои руки к общему делу она категорически не желала, а только давала ценные рекомендации:
- Левее…, правее…, быстрее, но нежнее…, медленнее, но настойчивее…
Более того, она умудрялась в разные интересные мгновения требовать от супруга провозглашения лозунгов в виде: «Да здравствует ленинский ЦК!», «Народ и партия – едины!», «Слава КПСС!», только Саша должен был заменять «ленинский ЦК», «народ и партия», «КПСС» на «любимую Симу»; «Сима и Саша – едины!»; «Слава Симе!»… Но бедный муж, похожий в эти мгновения на взлохмаченного двоечника перед строгим экзаменатором, часто не мог произвести эти замены из- за сложности налаженного процесса и поэтому удивлял супругу настоящими партийными призывами. Только что не аплодировал супруге, находящейся в колено – локтевой позе.
Вернёмся к его одиночеству.
…Так вот, он надевал халат, вокруг макушки с проявляющейся лысиной накручивал чалму из тщательно оберегаемого супругой отреза из индийской парчи, в которую втыкал, за неимением страусиного пера, перо вороны из соседнего с их балконом гнезда, ставил на проигрыватель пластинку с песнями Рашида Бейбутова, зажимал в зубах толстенную гаванскую сигару, привезённую супругой с Кубы, раскладывал вокруг себя фотографии советских и зарубежных звёзд, ставил перед собой на подносе початую бутылку вина с фужером, наполненным крепким чаем, и погружался в, малоинтересные для читателя, беседы с прекрасными наложницами. Временами он, понарошку, отпивал из бокала и щедро бросал те самые монетки на недалеко стоящее кресло, а в промежутках миловал осуждённых, сильно похожих на его шефа.
Через полчаса подобной релаксации самые сильные стрессы теряли свою остроту. И он возвращал домашнюю обстановку в прежнее состояние, а затем садился перед телевизором, ожидая возвращения супруги.
…Но вот сегодня ему было не до мечтаний – рабочий день заканчивался, но в голову не пришло, ни одной светлой мысли.
Разгулявшийся днём северо-восточный ветер стих, оставив в подворотнях и за редкими киосками полосы мусора, зато на тротуарах, издали, блестели плевки, осколки стекла, крышечки от бутылок и очень редкая денежная мелочь.
Александр не торопился домой – немного шаркая по тротуару, среди беззаботных прохожих, он прогуливался по улицам, заходил в магазины, не обращая особого внимания на витрины. Он просто смотрел на ноги близких, в пространстве, людей – ему не хотелось поднимать головы из-за расшалившейся за день нервной системы.
Внезапно перед его взором появились огромные туфли со сбившимися вовнутрь каблуками, и Александр стал, примерно на расстоянии метра, держаться за обладателем этих каблуков: стало идти легче и спокойнее – никто не толкался.
Так он попал в какой – то магазин: под ногами появился бетонный пол со шлифованной мраморной крошкой, чуть выше качались сумки и пакеты. В углу, в двух шагах от кассы, к которой его вынесла толпа, среди обрывков бумаги лежал грязный отечественный полтинник. Александр издалека почувствовал его кисловатый запах. Стараясь не привлекать внимания посторонних, он подошёл к банкноте, уронил возле неё носовой платок, но, уже наклоняясь, внезапно потерял из виду денежку – поле зрения заслонил огромный, покрытый рыжеватыми волосинками, кулак.
- Что это? – возмущённо прошептал Александр Сидорович, ещё не успев выпрямиться.
- Китайский знак качества! – прозвучал в ответ такой же тихий шёпот, но сдобренный водочным перегаром. – Ты что думаешь – если я только откинулся, так за мной следить можно и кровный полтинник отнимать? Да у меня башка с утра раскалывается, а во рту – сушняк необычайный!
- Жаль, однако, но, если, полтинник – ваш, тогда я, извините, домой пойду! – Александр мял, в руке, испачканный платок.
- Не – ет, - подобрел детина, - деньги – не мои, но, давай, наполовину! Хорошо, кеша?
- Во-первых, я не кеша, а Александр, во-вторых, зачем мне полполтинника, уважаемый? Мне домой пора…- проявил характер наш герой.
- Да ладно, по кружечке пива и годится! – упорствовал тот и, обняв Александра Сидоровича за плечи, взял четвертинку водки. Затем, не отпуская, повёл его в ближайший пивной бар, где они устроились за угловым свободным столиком.
Там они отхлебнули по глотку пенящегося пива, принесённого шустрой официанткой, глянули друг на друга и незнакомец добавил в кружки водочки.
Вскоре настроение Александра стало намного лучше, чем до неожиданной встречи.
- Как тебя звать, кеша? Сидорович? Представляешь, и я – Сидорович! Может, мы – брательники? Как я любил батю!
Крупная мужская слеза пробилась сквозь многодневную щетину на щеке неожиданного друга и упала во вновь поданную кружку, прошив пузырящуюся пену.…В образовавшемся колодце немного колыхнулось мутная жёлтая жидкость. И настолько неожиданным оказалось решение задачи, поставленной начальником, что Александр вытащил свой червонец и пододвинул его к новому другу, вытиравшему глаза Сашиным платком.
…Уже дома он, заплетающимся языком, рассказывал встревоженной супруге о зелёном полтиннике, пиве, пене и прочее, и прочее…