На крупнейшем градообразующем комбинате районного центра в семье одного из рабочих произошло ЧП личного масштаба. Чтобы приструнить супруга, дражайшая «половина» написала гневное заявление в партком родного предприятия, где работала и сама.
Секретарь партийного комитета предприятия, ознакомившись с цидулькой, рассмеялся до слёз. Но смех смехом, а реагировать надо. Если бы анонимка, – выбросил бы в урну и всё. А тут документ официальный – дата, подпись, Ф.И.О. разборчиво, место работы заявителя и полный адрес. Руководитель парткома хорошо был знаком с обоими фигурантами письма, и достоверно знал, что автор заявления не успокоится. Не получив ощутимой реакции, будет писать дальше. Поэтому чтобы прекратить этот бесполезный бумагооборот партийный лидер принял единственно верное решение. Скребнув для уверенности затылок, он отдал распоряжение – собрать экстренное заседание парткома полным «треугольником»* с привлечением комсомола и журналистов заводской многотиражки.
Точно в означенное время «виновник торжества» дисциплинированно (с парткомом тогда считались все) прибыл в кабинет и скромно присел в уголок, положив на колени, натруженные узловатые руки с въевшейся чернотой несмываемой, специфической пыли. Это был немолодой коренастый мужичок среднего роста. Он уже много лет работал на предприятии бегунщиком. Профессия была не тяжёлая физически, но нудно-мучительная – целую смену нужно стоять перед огромной грушей вращающегося смесительного барабана и маленькой «поварёшкой» с длинной ручкой, называемой бегунком, выхватывать порции полусухой строительной смеси для проверки степени готовности. Несмотря на такую тупую и многолетнюю работу он не потерял остроты ума и остался весёлым балагуром, а лицо его было довольно выразительным, благодаря заинтересованному взгляду. В ожидании кворума он с неким любопытством скользил взглядом по фотоиллюстрациям жития Владимира Ильича Ленина на стендах оформленных по случаю предстоящего столетнего юбилея вождя.
Ждать пришлось не очень долго. С небольшим опозданием большинство членов парткома и приглашённых, явились на место, и заседание началось.
Провинившегося пожилого рабочего поставили как школьника посреди кабинета перед председателем, который наскоро зачитал «шапку» заявления и перешёл к существу дела. Заявительница писала:
«Вчера ночью мой муж – имярек – пришёл домой в три часа ночи, пьяный, и в чужих женских трусах!...»
Взрыв хохота потряс заскучавшую, было, аудиторию. Ведущий собрание, солидный, уважаемый и многоопытный человек, стараясь сохранить серьёзное выражение лица, требовательно со звоном застучал ручкой по стеклянному кувшину с водой стоявшему на столе, покрытом красной, бархатной скатертью. И повысив голос, стал увещевать коллег:
«Товарищи! Это официальный вопрос и мы должны серьёзно с ним разобраться».
Шум постепенно утих. Чтение продолжалось:
«Прошу партком обсудить моральное поведение моего мужа и провести разъяснительную работу среди его личности…»
Сам председательствующий не стал задавать тон и проявлять инициативу в обсуждении, а предложил высказаться присутствующим.
Миловидная, румяная представительница комсомола, поймав на себе взгляд руководителя, восприняла его как сигнал к выступлению. Она энергично встала и бойко, как хорошо выученный урок, стала излагать моральный кодекс строителя коммунизма. Мысли изложенные там очень красивые, правильные и нужные в нашей жизни. Однако, в данной обстановке больше походили на выступление юмориста, и вызывали сдержанные улыбки. Она была известной личностью в маленьком городке. Когда розовощёкая комсомолка встретилась глазами с удивлённым взглядом нарушителя моральных норм, которого она с таким жаром наставляла на путь истинный, и который был более чем вдвое старше её, она вдруг мысленно «примерила» тот же кодекс к собственной незамужней жизни, неожиданно сконфузилась и быстренько закруглила речь. Потом села и зардевшись, скромно опустила глазки.
Обсуждение, однако, надо продолжать. Встал парторг цеха. Слегка откашлялся, не зная с чего начать. Потом с укоризной спросил:
«Как же это ты, Петрович? А?..»
«Каким способом, что ли?» – как бы, не понял тот.
Парторг, умеющий хорошо работать, а не выступать, смутившись, «крякнул» и, под робкие смешки сел на место.
Обсуждение опять зависло. Молодящаяся дама из бухгалтерии предпенсионного возраста строго вопросила:
«Кто эта женщина?!»
«Зачем это Вам?» – поинтересовался Петрович.
«Для обмена опытом!» – нашёлся шутник в зале. Сдержанно рассмеялись.
Партийный лидер опять всех строго остепенил:
«Прошу посерьёзнее!»
Потом продолжил чтение заявления:
«Во втором пункте здесь написано:«Прошу строго наказать, чтобы впредь неповадно было…». Какие будут предложения?»
Слово взяла профсоюзный деятель и предложила понизить в должности на три месяца.
Кадровик развеял её фантазии сообщив, что бегунщик это низшая ступенька рабочей должности и даже разряда не имеет. Профорг не унималась:
«Его нужно наказать рублём! Перевести на нижеоплачиваемую работу!»
Кадровик парировал вопросом:
«Может быть начальником цеха перевести? У того зарплата, как раз вдвое меньше! Только вот, куда начальника цеха на три месяца «повысить»?»
Всякие предложения оказывались неактуальными, типа:
«Объявить выговор по партийной линии с занесением!», – Бегунщик оказался беспартийным.
«Передвинуть в конец очереди на получение жилья?», – В свои пятьдесят лет, да на такой тяжёлой работе, Петрович давно жил в своей уютной квартире, и на улучшение не претендовал. А выселять, тогда ещё не додумались.
«Лишить путевки в санаторий, дом отдыха или зарубежную турпоездку?», – Он был человеком практичным и приземлённым, поэтому подобная заоблачная ерунда его не интересовала. Петрович был заядлым грибником и рыболовом. Так что предпочитал проводить отпуск на природе и с друзьями, а не в экзотических поездках по заграницам.
В общем-то, наказать прилежного и исполнительного рабочего оказалось довольно трудно.
Главное, – ситуация была хоть и некрасивая, но жизненная, да большинство и сами были далеко не святыми, поэтому предпочли бы громко промолчать. Но…
Женская половина собрания была наиболее активной в требовании соблюдения норм нравственности, более изобретательна в предложениях козней и очень интересовалась второй личностью предмета порочной связи, чтобы со всей строгостью нравов наказать и её. Но Петрович был истинным джентльменом и, как партизан перед фашистами, в ответ на эти вопросы безмолвствовал.
Мужская половина собрания оказалась в большинстве и, благодаря этому уберегла бегунщика от жестокой «казни», видимо, из солидарности.
После долгих препирательств большинством голосов вынесли решение:
«Поставить на вид (до сих пор не знаю, что бы это значило?), и лишить премии за квартал!», – что уже существенно и составило около сорока процентов трёхмесячной зарплаты.
На сей вердикт, Петрович прореагировал неожиданно, насмешливо-положительной репликой:
«Правильно! Чтоб не повадно было!»
Зарплату-то, как у них в семье повелось, он всю до копейки отдавал супруге...
Ведущий, постучав по изрядно опустевшей ёмкости с водой, погасил возникший гул одобрения уже заметно уставшей аудитории, и с некоторой торжественностью дал «подсудимому» последнее слово. Петрович озадаченно спросил:
«А, чего говорить-то?»
«Как – чего? Скажи своим товарищам, что ты понял? Какой вывод для себя сделал? И что собираешься делать впредь?»
Все в ожидании, затаив дыхание, с интересом воззрились на виновника сего действа. Петрович на мгновение задумался, потом деловито и честно выдал:
«Ну,… э-э-э… её имущество… то есть трусы, я ей, конечно, верну…, а свои трусы в следующий раз с одной ноги снимать не буду!»
*Треугольник – в советское время три значимые ветви управления коллективом любого предприятия, организации или учреждения – администрация, партком и профком.