Краткий курс выживания в горах.
(Записки «чайника»)
Необходимое предисловие.
Не слушай никого! Ничего там хорошего нет. Голые скалы, с которых периодически срываются камни, ледники, с которых периодически срываются альпинисты, ну и снежники, иногда превращающиеся в лавины. Про горные реки и селевые потоки мы поговорим попозже.
Так что, если есть возможность никуда не ходить - не ходи. Если уж совсем неймётся, запишись в местный турклуб и сплавься на байдарках (плотах, катамаранах) по речке с красивым названием Нерль (Пахра, Золотуха, ну, или что там протекает в вашей местности?). После недели на свежем воздухе и ночёвок в палатке твоя морда приобретёт красивый загар и обветренность, что так нравится романтичным девушкам. А уж если ты выучишь три аккорда на гитаре и песню «Солнышко лесное», имидж «сурового лесного волка» тебе гарантирован. Так зачем тебе эти горы?
Если мои слова тебя не убедили, набери в поисковике слово «Эльбрус». Вывалится миллион ссылок с примерно одним и тем же текстом: « При восхождении на Эльбрус погибла группа (один, два, пять) альпинистов. А это всего лишь 5600 метров над уровнем моря!
Всё ещё хочется в горы? Ну, тогда прыгни с парашютом. Это намного безопаснее, хотя мой друг и учитель, почти «Снежный Барс», считает иначе. Правда, он никогда не прыгал с парашютом, но я-то имею счастливую возможность сравнивать, ибо «попробовал» и то и другое. Так что, прежде чем идти в горы, подумай, так ли ты не любишь эту жизнь, чтобы столь бездумно рисковать ей?
Ты всё ещё не передумал? Ну что ж, я сделал всё, что мог. Тогда эта книга, может быть, хоть в чём - то тебе поможет.
Я не ставил себе задачу создать пособие по горному туризму. Это, скорее, эмоциональные зарисовки о горных походах и о людях, с которыми я протопал не одну сотню километров по тропам и ледникам Кавказа, Тянь-Шаня и Памира.
Глава 1. Архыз
1
Любимая девушка сказала: «Я записалась в секцию горного туризма. Летом мы пойдём на Кавказ, а пока тренируемся - бегаем на лыжах по десять километров». Это был удар ниже пояса! Тогда я находился в той безумной фазе влюблённости, когда от прыжка из окна отделяет только лёгкое движение брови любимой.
Так что, выбора не было. Я должен идти в горы. Благо, что для осуществления этой авантюры не надо было особенно напрягаться. Мой старинный друг, Серж (я буду называть героев этой книги теми именами, которые сложились во время походов), к тому времени уже раза три побывал в горах и даже прошёл обучение в альплагере на инструктора по горному туризму.
Просьба взять меня в поход его нисколько не удивила.
- Значит так,- сказал Серж,- начинай бегать и приседать.
- Сколько приседать? – осторожно спросил я.
- Ну, бегать лучше не меньше «десятки» в день, а приседать - тысячу.
- В день? – я чуть не поперхнулся.
- А что? – удивился Серж.- Десять подходов по сто, или сто по десять. Как тебе удобней. Иначе – сдохнешь.
Я загрустил. В школе, несмотря на серебряный значок ГТО, полученный за активную работу в Комитете Комсомола на ниве идеологии, заработать больше трояка по физкультуре никак не получалось. Да и бег, как в те времена, так и сейчас, вызывал стойкое отвращение. Но отступать было некуда и, как только сошёл снег, я начал приседать и бегать. Конечно не «десятку», а вполне разумные, как мне тогда казалось, два километра. Счёт приседаниям довёл до трёхсот в день, и был дико горд собой. Не могу сказать, что стал чувствовать себя лучше, но вставить в разговор фразу «Бегаю. Летом пойду на Кавказ» иногда удавалось весьма эффектно.
2
Время выхода приближалось. Серж выдал список необходимого обмундирования, где, кроме очевидных ботинок на толстой подошве и тёплого свитера, были ещё вызвавшие полный восторг «хэбэшные» перчатки и рубашка с длинным рукавом. В магазине «Спорттовары» незамедлительно были куплены туристические ботинки из свиной кожи с настоящей, как мне тогда казалось, толстой подошвой. Уже потом, посмотрев, какими на самом деле бывают горные ботинки, я понял, каким убогим было моё приобретение. Но, несмотря на то, что «спортивная обувь», неимоверно увеличивалась в объёме, когда намокала, а делала она это через десять минут после выхода на снег, ботинки честно прослужили мне два похода.
Также были куплены: капроновый рюкзак «Турист – 2» и тонированные очки из стекла для защиты глаз от ультрафиолета. Загадочное место Архыз было готово к встрече со мной.
3
С ребятами, которые должны были пойти в поход, я был уже слегка знаком.
Все они учились вместе с Сержем в одном из технических ВУЗов столицы. Поскольку иногда я зависал у Сержа в общаге, то приблизительно знал их всех.
Чап и Лёша уже были в горах, сосед Сержа Вова, как и я,- «неофит», или по туристски,- «чайник».
Чап – добродушный парень из Запорожья, был энциклопедистом. Он знал всё, в том числе и Бенни Гудмена, чем вызывал у меня, нетвёрдо помнящего «золотой состав» «Дип Пёпл», благоговейный трепет. Лёша – соло-гитарист и тонкий знаток гитарных примочек, прославился тем, что настроил пианино, стоявшее в холле одного из учебных корпусов, а так же падением с высоты нескольких метров в пещерах Абхазии, с последующей консультацией у местных эскулапов на предмет сотрясения головного мозга. Согласитесь, это, вне всякого сомнения, характеризовало его как яркую и неординарную личность. Что касается Вовы, то он страдал всеми недостатками, свойственными людям с фамилией, оканчивающейся на «-ко». Вова был красив, самовлюблён и упрям. К своему великому стыду должен признаться, что так и не смог выжать Вовину двухпудовую гирю. Так что и его было за что уважать. Ну, и, конечно же, Серж. Я с ним дружу с четырёх лет, поэтому ничего, кроме самого хорошего, сказать про него не могу. Напомню, что к тому времени он был инструктором по горному туризму, так что вопрос о лидерстве в группе даже не поднимался.
4
Альпийский стиль восхождения описывается одной фразой: «Всё своё ношу с собой». Всё «самое необходимое», в пересчёте на килограмм/лицо, весит примерно сорок килограммов. Рюкзак собран и стоит в углу. Выясняется, что я не могу поднять его выше колен.
После консультаций с Сержем вырабатывается не совсем эстетичный, но весьма эффективный способ: рюкзак ставится на небольшое возвышение (стул, лавку, валун). В положении «сидя» вставляются руки в лямки, потом надо наклониться вперёд, упереться руками в землю, поднять зад и аккуратно распрямиться. Поздравляю! Теперь ты готов штурмовать горы! Осталось только научиться правильно проходить повороты, чтобы инерцией не сносило с выбранной траектории. В общем, жизнь с перегрузкой в полтора «же» таит в себе много неожиданностей.
Уже не помню вокзал, с которого отправлялся наш поезд. Дорога до него стёрлась из памяти, видимо от перегрузок, которые озадачили организм, внезапно потяжелевший на сорок кило.
5
В себя пришёл в Невинномысске, где наш прицепной вагон стоял двенадцать часов. Река Кубань не произвела никакого впечатления: мутная, шумная и, похоже, совсем не глубокая. Зато шелковица, в большом количестве росшая в городе, очень понравилась. Её открыл для нас Чап. В Запорожье, где он вырос, шелковица тоже водилась. Она похожа на малину, правда чёрная и не такая сладкая.
Ещё ночь, и мы в Черкесске. Дальше автобусом вверх, мимо станицы Зеленчукская, где стоят РАТАН 600 и БТА. К хищной рыбке и бронетранспортёру эти объекты, гордость советской науки, не имеют никакого отношения. РАТАН – радиотелескоп академии наук, а БТА – большой телескоп азимутальный. В то время – самый большой телескоп в мире. Диаметр его зеркала целых шесть метров. Уже потом американцы, построили телескоп с десятиметровым зеркалом, правда оно было не цельным, и это, как говорят мудрецы, «совсем другая история».
Автобус поднимается всё выше по серпантину. Небольшие холмы превращаются в горы, поросшие лесом; уже показались вершины, покрытые снегом. Здравствуй, Архыз!
6
Надо сказать, что в те времена индивидуальный туризм в горах не поощрялся. Каждая группа должна была иметь маршрутную книжку с утверждённым маршрутом, заверенную в местном пункте КСС (контрольно- спасательной службе). На дороге, ведущей в горы, стоял КПП со шлагбаумом, где строгие «пограничники» проверяли маршрутные книжки порядочных «организованных групп». Поскольку мы были «неорганизованные», Серж провёл короткий инструктаж: «Идём молча и уверенно». Мы пошли. Молча и уверенно. На естественный вопрос «пограничников»: «Ребята! Вы куда?» Серж, шедший последним, ответил: «Старший сзади». Погони не было.
7
Пых-пых, топ-топ, тыдых-тыдых-тыдых. Я иду по дороге. Жарко. Ужасно хочется пить. Дышать нечем. Сердце колотится в висках с такой силой, что кажется – сосуды скоро лопнут. Это называется красивым словом «акклиматизация». Плетусь последним. При первой же возможности падаю на камень, отдыхиваюсь. Потом «обряд вставания», и тащусь дальше. Пых-пых, топ-топ, тыдых-тыдых-тыдых.
Идти последним - занятие не из простых. Только нагнал ребят, которые сели отдохнуть и подождать отставшего, как они уже встают и двигают дальше. Вот они, два километра в день, как аукнулись!
Дорога потихоньку становится тропинкой, зелени всё меньше, камня всё больше. Мы лезем вверх.
8
На третий день все опухли. Не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Морды округлились, глаза превратились в щёлки, кисти рук как подушки. Сержа это нисколько не удивило: «Вода – ледниковая, считай дистиллированная, пьём много, почки ни хрена не работают, кислороду мало. Акклиматизация, блин!», – разъяснил он. Спорить никто не стал. Даже я, закончивший к тому времени три курса Мединститута, был поражён лаконичностью и точностью анализа ситуации.
Ну, вот и снег! Если снять защитные очки, то через минуту он становится розовым, потом красным. Дальше смотреть на снег без очков не стоит, ибо потом он снова становится белым, как и всё вокруг; в глазах появляется резь и «песок». Это называется «снежная слепота». Лечится полной темнотой, то есть забинтовыванием глаз. А кому нужен слепой турист? Так что лучше до этого не доводить. Мало того, от снега прёт жар. Ультрафиолет, которого в высокогорье полным - полно, отражаясь от снега и льда, с большим удовольствием, сжигает не только глаза, но и кожу. Поэтому на руках ХБ-шные перчатки. Руки закрыты длинными рукавами рубахи. Ворот поднят. Нос обычно заклеивается бумажкой или закрывается специальным пластмассовым колпачком. Если этого не сделать, то он очень быстро покрывается коркой, которая впоследствии слазит, обнажая под собой нежную розовую кожицу. Выглядит очень смешно: коричневые щёки и лоб, и розовый, как пятачок поросёнка, нос.
Тем временем, мы движемся по леднику Аманауз. В отчётах он описывается, как изрезанный трещинами, шириной до десяти метров; мы же идём по гладкому снежному плато длиной два километра. Видать, зима в том году была снежная. На отдыхе обсуждаем название ледника и перевала. Аманауз по-черкесски – дьявол. Никому не страшно. Двигаемся довольно быстро. Акклиматизация прошла успешно. Рюкзак полегчал, и теперь его можно закинуть на плечо одной рукой. Раздражает Вова, опять одевший свои красные спортивные трусы. При любой возможности Вова максимально обнажает свой великолепный торс, для получения красивого альпийского загара. А ещё он часто ноет: «Хочу на травку! Когда мы пойдём вниз?».
9
В долине реки Архыз, а может и Белой, нас застаёт гроза. Ощущения, я вам скажу, не из приятных! Такого количества молний за единицу времени я не видел больше никогда! Лежим в палатке и рассуждаем: «Ёбнет молния в палатку или нет?». Большинство сходится на том, что «непременно ёбнет». Самый смелый из нас – Лёша, оттаскивает подальше канистру с бензином и железо - кошки с ледорубами. Напряжение несколько спадает, и Чап рассказывает духоподъёмную историю о том, как в Приэльбрусье в палатку влетела шаровая молния. Троих пожгла к чёртовой матери, а одного не тронула, только бороду слегка подпалила. Тогда же я узнаю новое слово – «джэмсейшн».
Наутро идём дальше. Мокрая трава на склоне ничем не лучше голого ледника, во всяком случае, такая же скользкая. Серж принимает нестандартное решение: «Надеваем кошки». Впоследствии мне ни разу не встречался такой способ передвижения по травянистым склонам. (Надо посоветовать ему написать методичку.) Почти бежим по склону вниз. Потом опять вверх. Очередной перевал.
10
В жизни не так много событий, которые навсегда остаются в памяти. Этот перевал я не забуду никогда. Уже не помню, как он назывался. Это неважно. Именно тогда я испытал удивительное состояние острого, ни с чем не сравнимого восторга и счастья. После трудного подъёма, сбросив рюкзак, я почувствовал такую лёгкость, что казалось - чуть толкнись ногами, и полетишь. Солнце уже садилось за горы, снежные вершины окрасились в золотой цвет. От такой красоты сводило горло. Говорить не хотелось, в голове не было ничего, кроме великолепия, которое окружало нас со всех сторон. Но, как и все сильные эмоции, это состояние безудержного счастья длилось всего несколько секунд. Ребята, я думаю, и не заметили моего краткого озарения. Тем не менее, пережитое тогда состояние счастья и свободы остаётся во мне как самое сильное впечатление в жизни.
11
Стоим под очередным перевалом со странным названием Токмак. Серж с Чапом изучают перевал. «Идём справа»,- решают они. Сначала простое лазанье по скалам, потом вверх по леднику. Перевал уже не воспринимается как что-то ужасное. А снизу выглядел страшновато. Я смотрел последние отчёты о Токмаке. Теперь его проходят слева, да и вид стал погрозней: ледник сильно растрескался.
Так и не удалось выяснить, почему ледник, на который мы вышли, называется «Ледник Буша». Во всяком случае, к «весёлой семейке Бушей» отношения явно не имеет. Президентом США тогда был Рональд Рейган, и вопросов по поводу названия ни у кого не возникло. Серж во время привала, рассказал весёлую историю о том, как лет двадцать назад на этом самом месте пропало без вести два альпиниста. Воодушевлённые, мы рванули вниз.
После ночёвки у тропы - спуск в Архыз. Весь день идём вниз. Вечером разбили палатку недалеко от шлагбаума. На обратном пути строгие «пограничники» вопросов уже не задавали.
Вот поход и окончен. Дальше - автобус до Черкесска, и домой.
Да! Совсем забыл про перевал Медвежий! Это настоящая жемчужина Архыза. Круглый год на нём лежит снег, внизу - неимоверной красоты озёра с изумрудной водой. Тоже «Медвежьи». Особенность этого перевала - крутой снежный спуск. В описаниях рекомендуют навесить верёвку, но, во всяком случае, в наши времена все с великим удовольствием спускались с него на заднице, руля ледорубом.
12
Вот, собственно, и всё об Архызе. Можно было бы ещё рассказать о байках про Чёрного Альпиниста, без которых не обходится ни одно путешествие по горам. Но о нём, как и о Снежном человеке, я поведаю в следующей главе, благо, будет повод.
Любимая девушка, посмотрев на мою обгоревшую физиономию с розовым поросячьим носом, только пожала плечами. Мой подвиг её так и не поразил.
Глава 2. Вокруг Эльбруса
1
Сэм, сосед по общаге, как-то спросил:
- Ты, вроде, в горы ходил?
- Ходил.
- Пойдёшь с нами в Приэльбрусье?
- Когда?
- В феврале, на каникулах.
- Пойду.
Сэм и Гром были представителями радикального течения в туризме. Они проповедовали туризм как стиль жизни. Одним словом, «турьё». Это слегка напрягало, но возможность сходить в горы зимой перевесила мои сомнения.
Серж эту идею одобрил и даже дал пару советов,как разогревать замёрзшие ботинки при помощи примуса и сушить носки на животе.
Подготовка к походу состояла в пропитке ботинок прогоркшим салом. Вонь на общажной кухне стояла страшная, но люди, заставшие меня за этим занятием, вникнув в суть, проникались большим уважением и даже давали советы. В магазине «Олимп» был куплен «лёгкий костюм лыжника», из непродуваемого капрона, состоящий из анорака, куртки, надеваемой через голову, и бриджей, оказавшихся впоследствии абсолютно непрактичными. Несколько вечеров было потрачено на раскладывание круп и сублиматов в литровые «тетрапаковские» пакеты из-под молока. Это оказалось очень удобно. На каждом пакете были написаны дата и буковки: З, О, У (завтрак, обед и ужин, если кто не понял), поэтому в походе не надо было думать: «Что там у нас сегодня на обед?».
2
Ну, вот рюкзаки собраны, спета песня «Пора в дорогу, Старина. Подъём пропет». В сопровождении громовской подруги Оленьки, ставшей впоследствии его женой, мы едем на Курский вокзал. Там к нам присоединяется Алик, студент Физтеха. Небольшого роста, балагур и весельчак. Признаюсь, после похода не видел его ни разу и теперь вряд ли узнаю при встрече. Алик обладал настоящим сокровищем - тяжеленными горными ботинками с двухслойным высоким голенищем и стальной пластиной в подошве. Мои ботинки, пропитанные свиным салом, смотрелись рядом с аликовскими бедными родственниками.
Поезд привёз нас в Нальчик. Поскольку я обещался мамочке посылать телеграммы, при первой возможности иду искать почту. На вокзале её почему-то нет. Выхожу в город и чувствую себя человеком-невидимкой. Проходящие мимо люди полностью игнорируют мой вопрос: «Скажите пожалуйста, где здесь почта?». Почта обнаружена в двухстах метрах от вокзала. Телеграмма отправлена. Автобус везёт нас в Верхний Баксан.
3
Тропа идёт вверх, мимо знаменитых «грибов» - скал, на вершинах которых, как шляпки, лежат огромные камни. Красиво. Первая ночёвка в «коше» - летнем домике пастухов - зимой, естественно, пустом. Обычно это небольшая хибара с печкой-буржуйкой и деревянным настилом, на котором спят. Буржуйка имеет одно неприятное свойство: она греет только тогда, когда её топят. Засыпаем при плюс двадцати, просыпаемся при минус пяти. Вода замёрзла, ботинки встали колом. Кому-то надо подниматься и растапливать печку. Чаще всего это тот, которому уже невмочь терпеть. Он вылезает из тёплой «могилы», большого общего спальника, выбегает на улицу, возвращается и растапливает буржуйку. Когда температура в коше повышается градусов до десяти, «могилу» покидают остальные. Завтрак проходит в тепле. За это время отогреваются ботинки, стоящие у печки. Можно идти дальше.
В том коше я подобрал две старые подковы, одна из которых была по возвращении подарена Любимой девушке. Подарок она оценила, а замуж за меня так и не вышла.
4
Уже не помню, то ли в поезде, то ли на первой ночёвке, до меня была доведена «организационная структура группы». Алика, видимо, в силу его прежнего опыта и несомненных заслуг, надо было называть Бара – Сагиб, т. е. «Белый Человек», или Начальник. Сэм и Гром становились Сердарами - начальниками Шерпов. Ну, а мне, как человеку, ещё не проверенному, досталась должность Шерпа, горного носильщика. Как выяснилось позже, Шерпы – одна из народностей Непала, а носильщик в горных экспедициях называется английским словом «портер». Мои Сагибы этого не знали, как, думаю, не знают и до сих пор. В обязанности Шерпа входило слушаться всех и по первому требованию начальства громко читать молитву «Ом мани падме хум». Она считалась самой сильной буддийской мантрой и, несомненно, должна была оберегать от разных бед и трудностей, которых - слава Будде! - так и не случилось. Ну ладно. Шерпа, так Шерпа, лишь бы не били.
5
Некатегорийный перевал Киртык Ауш стал, как оказалось впоследствии, самым технически сложным элементом нашего путешествия. Летом через него гоняют овец на горные пастбища, а зимой он на хрен никому не нужен. Тем не менее, проходя по его склону, мы чуть не спустили лавину. Под ногами утробно хрустнуло, но так ничего и не произошло. Сброс был метров десять, да и склон не особо крутой, так что скатились бы вниз, вместе со снегом, ну, может быть, ногу кто сломал. Сэм с Громом потом часто рассказывали, как мы избежали смертельной опасности.
Идём по вполне приличной дороге, в долину реки Малка. Летом по ней даже ездят автобусы. Уже показался Эльбрус - огромный двуглавый ледяной конус. Если кто не знает, Эльбрус - почти потухший вулкан. О том, что он в любой момент может проснуться, говорят тёплые ручьи с ржавым руслом. Это нарзан. Конечно, не такой газированный, как в бутылках, но такой же вкусный. При первой возможности сворачиваем в сторону и набираем нарзан во фляжки. Прямо у дороги стоит куст облепихи, усыпанный оранжевыми плодами. С удовольствием ем замороженные, сладкие ягоды, за что получаю от своих Сердаров прозвище «Облепиха». Ну и ладно! Главное, не бьют…
6
Эльбрус производит ошеломляющее впечатление! Все окружающие его горные вершины кажутся недоразумением по сравнению с Белым Великаном.
Перегиб дороги со спуском к мосту через реку Малка мои спутники почему- то решают назвать перевалом. Из валунов строится тур, и по всем правилам туристического искусства оставляется записка примерно такого содержания: «Такого- то числа, такого- то месяца, такого- то года этот перевал покорила группа туристов из Москвы в составе: Бара Сагиба Алика, Сердаров Сэма и Грома, а так же Шерпа Облепихи». Прокричав три раза «Ом мани падме хум», я вошёл в историю как «первопокоритель», правда, под псевдонимом.
Чуть ниже очередное пастбище с вполне приличным кошем. Рядом загоны для овец. Великолепный вид на Эльбрус. Грех не сделать днёвку. Решением «Верховного Совета» объявляется праздник – «Куйрам Байрам». Отмечаем его приготовлением особенного, очень вкусного праздничного блюда. Готовится оно следующим образом: берётся молочная смесь «Малютка», смешивается в равных пропорциях с порошком какао, разводится водой до состояния крутой манной каши, и добавляется жареный арахис. Вкус просто Божественный! Ни какой «Нэсквик», со своим пальмовым маслом не сравнится с этим лакомством!
Темнеет. И тут приходит Чёрный альпинист. Правда, не один, а вместе со Снежным человеком. Не пугайся! Просто ни один поход не обходится без рассказов об этих замечательных обитателях гор.
7
Есть много версий, как появился Чёрный альпинист, и какие последствия имеет встреча с ним. Самой распространённой является история о том, как два друга шли в связке. Один из них сорвался вниз. Второй зацепился одной рукой за скальный выступ, но сил держать друга не было, и пришлось перерезать верёвку. Естественно, первый упал в пропасть и разбился вдребезги. С тех пор и бродит по горам Чёрный альпинист и ищет своего друга. Именно поэтому в палатке нельзя лежать ногами к входу. Чёрный альпинист обязательно вытащит тебя наружу для того, чтобы посмотреть на лицо. Кстати, было зафиксировано несколько абсолютно достоверных случаев, когда туристы просыпались утром вне палатки.
Сильно расходятся мнения о том, что сулит встреча с Чёрным альпинистом. Первые считают, что он выглядит как обычный человек. Появляется вечером или ночью. Подсаживается к костру, с удовольствием пьёт чай с сушками и даёт полезные советы. Ну, вроде этого: «Туда ребята не ходите. Там завтра камнепад будет». В подтверждение крайней доброты Чёрного альпиниста приводится следующая история:
«Один альпинист упал в трещину. Группа нашла его только на третьи сутки. Альпинист был вполне цел и здоров. На вопрос, как же ему удалось так долго продержаться, он ответил: «Ко мне Чёрный альпинист приходил. Чай на своём примусе грел».
Другие утверждают, что Чёрный альпинист выглядит как настоящий мертвяк: чёрное лицо, сгнивший нос, пустые глазницы. Встреча с ним не сулит ничего хорошего. В качестве обоснования этой версии приводят такую историю:
«Группа шла простым маршрутом. Погода была прекрасная, и всё было хорошо. Вдруг, утром, один турист говорит: «Давайте сегодня не пойдём на перевал! Сделаем днёвку». На вопрос: «почему?» он ответил: «Я сегодня ночью Чёрного альпиниста видел». Над ним, конечно, посмеялись, но на перевале погода испортилась, началась метель, и половина группы погибла» . Как вариант: группы было две, одна пошла, другая осталась. Та, которая пошла, естественно, погибла целиком.
Я падал в трещину, и очень хотелось бы верить, что ко мне мог прийти Чёрный альпинист со своим примусом и горячим чаем.
Есть ещё локальные и узкоспециализированные персонажи: Эльбрусская Дева, Лысый Ферсман, Белый спелеолог, Черный геолог, и т. д., но поскольку они практически ничем не отличаются от своего «старшего брата», Чёрного альпиниста, то и говорить о них не стоит…
8
Со Снежным человеком ситуация сложнее. Его видело огромное количество людей. Есть даже фильм, снятый на любительскую восьмимиллиметровую кинокамеру, где Снежный человек бредёт по буреломам канадского леса. У него даже есть научное название - реликтовый гоминоид. Особо «отмороженные» считают, что Снежный человек - это выживший неандерталец. А что? Кистепёрую рыбу, вымершую полтора миллиона лет назад, поймали. Чем неандерталец хуже? В высокогорном тибетском монастыре показывают скальп и кисть снежного человека. Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это скальп и кисть орангутана.
В общем, вроде бы снежный человек существует на самом деле. Сам Райнхольд Месснер видел его пару раз на Тибете. Но поймать загадочную зверюгу, так до сих пор никому не удалось, даже Коле Валуеву. А уж у него, по моему глубокому убеждению, шансов было значительно больше, чем у всех остальных. Все, кто видел Колю, думаю, меня поймут.
Перейдём к описанию снежного человека. Тут все более или менее едины: Огромного роста (два или три метра), покрыт шерстью бурого или рыжего цвета. Иногда попадаются седые, т. е. белые. Глаза маленькие, красные. Иногда сильно воняет. При встрече со снежным человеком люди испытывают дикий страх. Даже самые смелые пускаются от него наутёк. Хотя, как говорят, на людей снежный человек не нападает. Предпочитает спереть барана или, на худой конец, курицу. Ещё он умеет свистеть, кидаться камнями в туристов и заглядывать в окна, приводя в ужас одиноких обитателей кошей.
9
Пикантность ситуации состояла в том, что именно долина реки Малка является местом наиболее частых встреч местных жителей со снежным человеком. Мостик, по которому мы переходили через реку, был описан в воспоминаниях почтенного чабана. Под ним он видел труп утонувшего снежного человека. Почему он его не вытащил и не передал в руки учёных, до сих пор остаётся загадкой.
Во время куйрам-байрамовской стоянки я пару раз ходил за водой поздним вечером в смутной надежде встретить снежного человека.
Ночь в горах - это красиво и слегка страшновато. Представь себе: тишина, чёрное-пречёрное небо и звёзды. Миллионы звёзд размером с кулак. Полная луна освещает всё своим мёртвым светом. Скалы, гребни гор, камни на склонах отбрасывают причудливые тени. Если забыть про луну, то можно представить себя на какой-нибудь далёкой безжизненной планете. Вдруг замечаешь на далёком снежном склоне группу альпинистов, поднимающихся вверх. Первая мысль: «Куда эти идиоты попёрлись ночью?»; через мгновение сознание проясняется: это всего лишь каменная гряда. Видимо, оттого, что ночью в горах может привидится всё, что угодно, Сэм с Громом неохотно покидали кош в тёмное время и, к моему великому удивлению, глотали какие-то таблетки, «чтобы ночью спать».
Заканчивая рассказ о снежном человеке, хочу сказать, что на его месте я не стал бы жить в этих местах. Это зимой тут пусто, а летом - полным-полно людей. И чабаны в кошах, в которых мы ночевали, и машины, постоянно курсирующие между горными аулами, и, в конце концов, стада туристов, путешествующие по Приэльбрусью. Так что, может быть, снежный человек где-то и есть, но, как сказал товарищ Саахов, «где то там… Не в нашем районе».
10
Опять идём по дороге. Пусто. Тихо. Только один раз перед нами выскочил серый заяц. Посмотрел удивлённо несколько секунд и дёрнул дальше. Заяц был тут же расценен как «четырёхлапое воплощение бога Шивы», и, несомненно, добрый знак. Зачем-то орём песню «Ах, как долго - долго едем» (стихи и музыка Н.Матвеевой). Может, тишина давит?
Входим в «Долину замков». Причудливые скалы действительно похожи на старые разрушенные замки. Красиво. Рядом знаменитое урочище Джилысу, что означает «горячая вода». В скалах вырублены две небольшие ванны, в которых круглый год течёт горячий нарзан. Ну как горячий - двадцать два градуса. Хотя при минусовой температуре это вполне впечатляет. Сейчас там, как говорят, оборудован круглогодичный курорт с гостевым домиком. Так что, желающие могут ездить туда из Кисловодска покушать шашлычка и принять нарзанную ванну.
Побывав позже в турецком Памукале, где тоже есть нарзанные ванны, в которых, как они говорят, купалась сама Клеопатра, могу сказать, Джилысу ничуть не хуже.
11
Вот, собственно, и всё. Дальше – вниз, в Кисловодск, по той же дороге. Через какое- то время нас догоняет трактор «Беларусь» с прицепом.
- Садитесь, подвезу,- говорит осипшим голосом парень, сидящий за рулём. Настоящий горец не только по внешнему виду и акценту, но ещё и по манере вождения. Кавказский стиль вождения ничем не отличается от всех южных: газ в пол и вперёд!
Какую скорость может развить «Беларусь»? Ну, километров сорок в час. Но если представить себе, что с одной стороны дороги скала, а с другой пропасть глубиной метров пятьсот, а иногда и больше, то трактор, мчащийся по серпантину даже со скоростью сорок километров в час, воспринимается не иначе как самолёт камикадзе «Цветок сакуры». Едем, судорожно вцепившись в борта прицепа. Вдруг трактор резко останавливается. Джигит открывает дверцу и сквозь шум мотора кричит:
- Если поедем назад - прыгайте!
Правильно передать наше состояние может только одна фраза: «Очко сжалось и перекусило лом». Грубовато, конечно, зато верно. И было от чего волноваться: метров пятьдесят перед нами покрыто голым льдом и нагло сверкают на ярком солнце. Это называется «наледь». Горные ручьи, в огромном количестве стекающие со склонов, зимой замерзая, образуют, где большие, а где маленькие, ледовые поля. Вот к такой наледи мы и подъехали. Разумнее всего было бы вылезть из прицепа и пройти это место пешком, но водитель не дал нам опомниться. «Беларусь» рванул вперёд. Несколько секунд страха - и вот мы снова на твёрдой земле. Едем дальше. Скорость уже не кажется такой ужасной.
Прощаемся с джигитом в каком- то большом горном селении. Ему не надо вниз. Я всегда впадаю в тоску, когда слышу о «проблеме межнационального общения». Откуда в нас появилось столько злобы?! Неужели трудно просто быть людьми и уважать друг друга? Не знаю, как тебя зовут и где ты сейчас, но в который раз говорю: «Спасибо тебе, джигит!».
В скором времени у магазина находится фургончик, который едет вниз, в Кисловодск. Мы с Аликом садимся в кабину, а Сэм с Громом лезут в термос: машина предназначена для перевозки скоропортящихся продуктов. Водитель, толстый мужичок лет сорока, периодически останавливается и открывает двери термоса. «Воздух им пускаю»,- поясняет он, возвращаясь в кабину.
12
Кисловодск даже зимой - очень красивый город. День побродили по нему, даже сходили в кино. Кажется, это был «Сыщик» с молодым Ташковым. Вечером пришли на вокзал, к московскому поезду. Удалось купить только один билет. Решили отправить Сэма, у него были какие- то неотложные дела в Москве. За пять минут до отправления поезда кассирша высунулась из окошка и спросила:
- Ребята! Сколько вас?
- Трое! - хором ответили мы.
- Ну, давайте деньги,- вздохнула она и выдала нам три билета на уходящий поезд. До первой станции мы доехали в абсолютно пустом вагоне.
На следующий день был проведён «гусятник». Оказывается, «настоящие туристы» после похода жарят гуся, пьют водку и устраивают «общий разбор полётов». Вместо гуся у нас были сухари и колбаса, вместо водки - железнодорожный чай.
Мероприятие прошло на удивление мирно. Про меня было сказано: «Ну, что ж, ходить с тобой можно», после чего Сагибы занялись мелкими разборками между собой.
13
Маршрут, пройденный нами, вполне можно повторить летом на хорошем велосипеде, мотоцикле, на собственном или наёмном внедорожнике. Если не лезть на перевал Кыртык Ауш, а обогнуть его по дороге, то путешествие будет приятным и запоминающимся. Хотя, думаю, на джипе или мотоцикле вполне можно преодолеть и этот чёртов перевал.
Настоятельно рекомендую всем начать знакомство с горами с «кругосветки» вокруг Эльбруса.
Что касается меня, то лёгкое чувство недоумения, вызванное этим походом, с лихвой компенсируется красотой тех мест и большим количеством выпитого нарзана, явно укрепившего мой организм.
Глава 3. Тянь-Шань.
1
Прошло несколько лет. Всё шло своим чередом. У меня уже была Света. Но тут опять появился бес-искуситель в лице Сержа. Уже не помню, как он меня уболтал, но, видимо, находясь в состоянии эйфории (уж больно всё было хорошо), я легко согласился на очередную авантюру - поход на Тянь-Шань .
Летом мне предстояла поездка на военные сборы. Серж, уже прошедший их, сказал: «Свободного времени там до хрена, так что не забывай бегать и приседать». Как всегда, он оказался прав. Полтора месяца сборов пошли мне на пользу. Свежий воздух, режим, хорошее питание, а также импровизированная «качалка», сделанная солдатами из труб и танковых траков, привели меня в прекрасную спортивную форму. К концу этого «санатория» я свободно приседал с тридцатью килограммами на плечах.
2
А до сборов было Полушкино.
- Мы едем в Полушкино,- сообщил Серж.
- Зачем?
- Полазим по скалам.
- Там есть скалы?
- Увидишь. Штормовку не забудь.
Как оказалось, Полушкино – «Мекка» московских туристов. Там проходят многочисленные туристические слёты и соревнования. На берегу Москвы реки, действительно, есть настоящие скальные выходы. Некоторые достаточно высокие. Серж научил меня работать с верёвкой и вязать узлы. Иногда верёвка - это в буквальном смысле слова жизнь. Неповешенная, неправильно повешенная или порвавшаяся верёвка сгубила много сотен туристов и альпинистов. О том, что к ней надо относиться с уважением, мне долго напоминали две белые полосы на штормовке, появившиеся после простого спуска по крутому полушкинскому склону.
Узлы - отдельная песня. Если ты не умеешь вязать хотя бы схватывающий и встречный узлы, в горах тебе делать не чего! Из Полушкина я уехал не только умеющим вязать узлы и худо-бедно навешивать верёвку, но и обогащённым знаниями про дюльфер, айсбайль, обвязку, как известно, состоящую из «лифчика» и «беседки», и ещё про много всего, весьма интересного.
3
Света была натурой романтической, даже как-то ходила в лыжный поход по Карелии. А ещё она умела шить. Из плотной капроновой ткани и синтепона был сооружён шикарный жилет весёлого салатового цвета. Серж, увидев это великолепие, тут же обозвал меня «итальянским туристом». Жилет жив и сейчас. Правда, я в него уже не влажу, но мои мальчики, приезжая зимой в деревню, ходят в нём с удовольствием.
4
В этот раз мы, похоже, установили мировой рекорд: выходной вес рюкзака составлял сорок два килограмма! Тут надо сказать, что укладка рюкзака - особое искусство. Глядя на гору барахла, приготовленного к погрузке, порой непонятно, как это всё влезет в твой, пусть и большой, но отнюдь не бездонный рюкзак. Ещё раз напомню: в этой куче только самое необходимое. Существует три основных правила укладки рюкзака: всё тяжёлое - вниз, всё самое необходимое - вверх, всё мягкое - под спину. Иногда очень трудно соблюсти эти простые правила, но в горах не бывает мелочей. Например, только идиот положит кошки и карабины на дно рюкзака. Опытный турист разместит их вместе с репшнуром внутрь каски, без которой, как известно, нельзя ходить скальные маршруты. А каску пристроит сверху рюкзака, придавив ей всё внутреннее содержимое.
Идеальным грузом, конечно же, является канистра с бензином. Во-первых, она много весит, во-вторых, сразу занимает много места, в-третьих, правильно формирует спину и наконец, в-четвёртых, постоянно становится легче. Если между канистрой и спиной проложить спальник, то получится идеально сформированный рюкзак. Значительно хуже дела обстоят с примусами. Их цилиндрическая форма абсолютно нерациональна. Примус не только съедает много места в рюкзаке, но ещё и выпирает в самых неожиданных местах. Сегодня это область третьего грудного позвонка, завтра – где-то в районе левой почки. Все остальные предметы, кроме конечно, скороварки или кастрюли, укладываемые в рюкзак, обычно обладают той или иной способностью к трансформации, и проблем с размещением не вызывают. Лучшее место для хранения одежды, вне всякого сомнения, - карман верхнего клапана. Штатное место ледоруба - под боковой шнуровкой рюкзака.
5
Ледоруб - одно из самых гениальных изобретений человечества! Существует более ста способов его применения. Один из них прославил тов. Троцкий, получивший ледорубом по башке. Первое и самое почётное место занимает применение ледоруба для чесания спины. Использование в качестве трости тоже очень популярно. Рубка льда занимает примерно шестидесятое место. Как-то, правда, уже на Памире, ледоруб спас мою ногу от неминуемого перелома, но об этом в следующей главе.
6
На сей раз мы летели самолётом. Втроём: Серж, я и Чап. Особые трудности возникли при сдаче рюкзаков в багаж. Здоровый грузчик сделал официальное заявление: «У меня спина сорвана, я такие тяжести таскать не обязан!». Проблема решилась следующим образом: Серж стал медленно выкладывать на стойку пятирублёвые купюры. На четвёртой суровый работник аэропорта сдался и утащил наши рюкзаки на ленту погрузчика. Чтобы понять «масштаб цен», скажу, что бутылка хорошего коньяка в те времена стоила около десяти рублей.
Огромный ИЛ-86, дрожа носом, оторвался от земли. Свободных мест полно, укладываемся спать, занимая сразу по три кресла.
Пять часов лёта до Алма-Аты, ещё какой-то час на автобусе, и мы уже на высоте 1691,2 метра над уровнем моря, в посёлке Медео. Нас уже четверо. Сева - интеллигентный молодой человек, чём-то похожий на Джона Леннона, в круглых очках и с бородой. Как выяснилось позже, Сева был мистиком и Гуру. Он проповедовал Дзен-буддизм и пошёл в горы за «эзотерическим опытом».
7
Медео знаменит своим высокогорным катком с искусственным льдом и противоселевой плотиной. Льда на катке не было. Там недавно проходил некогда популярный, а ныне почивший в бозе, фестиваль «Азия Даусы» - «Голос Азии», так что покататься на коньках не удалось.
Про плотину стоит сказать особо. Алма–Ата стоит в предгорье Заилийского Алатау. С одной стороны степь, а с другой -- горный хребет, круто уходящий вверх. И всё было бы хорошо, если бы не речка Малая Алмаатинка. Раньше по её руслу, примерно раз в пятьдесят лет, сходил сель. Миллионы тонн воды, снега, льда, грязи, камней и сломанных по пути деревьев сползали вниз, сметая всё на своём пути. В последний раз разрушительный сель прошёлся по Алма-Ате в 1921 и 1956 годах. В 1966 году два мощных взрыва, обрушив скальные породы, перекрыли долину Малой Алмаатинки, создав противоселевую плотину. Сейчас это сооружение высотой в 150 метров и длиной 530 метров. Популярная туристическая забава - подъём на плотину по 842-м ступеням. В последнее время даже проводится фестиваль «Баспалдак», что в переводе означает «Бег по лестнице». Американцы бегают на свой «Эмпайр Стейт Билдинг», а чем казахи хуже? Кстати, в 1973 году плотина задержала сель, который, по расчётам, был в несколько раз мощнее селя 1921 года.
И так, 842 ступени вверх. И без рюкзака это дело непростое, а с сорока кило за плечами - практически немыслимое, но нам надо ещё выше, в урочище Чимбулак.
8
Чимбулак - одна из первых советских горнолыжных баз. Там проходили сборы не только горнолыжники, но ещё и обычные лыжники. Тренировки на высокогорье способствуют повышению выносливости и гемоглобина. Вот бедные лыжники и носились летом по горам, как олени. Горнолыжникам повезло больше: вверх их поднимал фуникулёр. Сейчас построены ещё три ветки: от Медео до Чимбулака, и ещё две от станции «Пересечение» до Талгарского перевала (3200 метров над уровнем моря), что значительно облегчило жизнь не только горнолыжникам, но и туристам. От Медео до перевала можно подняться за 35 минут.
Летом фуникулёр не работал, но Серж умудрился найти человека, который включил нам этот «чудо-транспорт». Не могу сказать, что этот способ передвижения привёл меня в восторг. Всё-таки, когда под ногами ничего нет, немного страшновато. Но какой красивый вид открывается с верхней станции!!! Видна вся долина Малой Алмаатинки, каток в Медео и, совсем внизу, покрытая лёгкой дымкой Алма-Ата со своей телебашней.
С Талгарского перевала уже видны снежные пики. Добро пожаловать на Тянь-Шань! Спустившись с перевала, обедаем у небольшого озерка.
9
Тут надо сделать небольшое отступление.
Медицинское обеспечение горных походов до сих пор сложный и дискуссионный вопрос. Как всегда, существуют две крайние точки зрения: «химики» считают, что организм в горах испытывает такие перегрузки, что без помощи медикаментов ему просто не обойтись; «натуралы» возражают: «В горы ходят молодые и здоровые люди, и их организм справится со всем сам». Я знавал людей, которые в походе горстями пили таблетки, а уж без снотворного даже в спальник не залазили. Лично я всегда придерживался второго взгляда.
В этот раз поход был организован серьёзно, и, как врача экспедиции, Серж озадачил меня формированием аптечки. Отнесясь к этому делу ответственно, я собрал аптечку весом почти два килограмма. В ней было почти всё, даже гипсовые бинты.
Чтобы поддерживать водно-электролитный баланс или, говоря по-русски, не пухнуть, было решено взять с собой «Регидрон». Это такой противный сладко-солёный порошок, который используют для лечения обезвоживания. У озера мы попробовали выпить этот «чудный напиток». Единственным, кто смог это сделать, стал Серж. Меня чуть не стошнило. Видимо, похожие ощущения испытали и Чап с Севой. Мои последующие робкие попытки заставить мужиков пить эту гадость так ни к чему и не привели. «Регидрон», почти не тронутым, вернулся в домашнюю аптечку. Слава Богу, что в этом путешествии мои обязанности врача сводились лишь к раздаче витаминов по утрам.
11
Идём по широкой утоптанной тропе. Вокруг стройные тянь-шаньские ели. Запах хвои приятно щекочет нос. Светит солнце. Жизнь прекрасна. Вдруг за очередным поворотом появляется валун с надписью: «Путник! Обнажи голову». По обеим сторонам тропы стоят камни с прикреплёнными к ним табличками. Это кладбище. Невольно читаешь: «Погиб под лавиной», «Погиб при восхождении», «Погиб от удара молнии». На последнем валуне написано: «Подумай, может, назад?». Весьма поучительно, но мы продолжаем идти вверх.
12
Ещё в первом походе выяснилось, что я боюсь горных рек. Причины того мне до сих пор не понятны, воду я очень люблю, но вот горные реки… Утром это небольшой ручеёк, глубиной по щиколотку, который легко преодолевается по камушкам. Вечером - дикий поток, готовый в любой момент сбить с ног прыгающего с камня на камень несчастного туриста. Переходя по очереди через Правый, Средний и Левый Талгар, я умудрился искупаться во всех трёх. На последнем переходе, кажется, через Левый Талгар, Серж сказал Севе:
- Встань чуть-чуть пониже.
- Зачем?- удивился Сева.
- Будешь Валеру ловить.
Ловить меня не пришлось. Я выбрался из горного потока сам, на четвереньках. Несколько позже, когда одежда на мне уже подсохла, Серж задал вопрос:
- Валера! А почему ты не скинул рюкзак, когда упал в воду?
- Его бы унесло,- наивно ответил я.
- А если бы вместе с рюкзаком унесло и тебя?
Я не нашёл достойного ответа на этот вопрос, на чём «разбор полётов», был закончен.
13
Исторически сложилось, что во время походов мы говорили довольно мало, в основном по делу. То ли гипоксия давала себя знать, то ли у каждого было «о чём помолчать».
Недостаток кислорода - вещь очень опасная. Горная болезнь - это не только слабость, головные боли, тошнота и одышка, но ещё и эйфория, потеря ориентации и даже галлюцинации. Месснер описывал случай, когда опытнейший альпинист, покоритель многих «семитысячников» на Эвересте, предлагал невидимому собеседнику плитку шоколада. Да и сам Райнхольд разговаривал с ледорубом, когда шёл на Эверест в одиночку и без кислородного аппарата. Серж предлагал такой способ борьбы с «горняшкой»: «Если твой напарник по связке с радостным смехом отвязался от верёвки и полез по отвесной скале, то ты просто обязан метнуть в него ледоруб. Лучше уж черепно-мозговая травма или пара переломов, чем труп, который потом хрен достанешь». Конечно, и головная боль, и одышка, и раздражительность во время пребывания на высоте присутствовали, но крайних проявлений ни у кого не было.
14
Ещё одна прелесть высокогорных походов - «холодная ночёвка». Обычно это удел альпинистов, не успевших подняться или вовремя спуститься с горы. Если у тебя нет палатки и спальника, ты практически обречён. В высокогорье и днем-то не жарко, а ночью температура может опускаться до минус 60. Единственный способ выжить - не спать. Если заснул, то будешь лежать на горе вечно. Такие тела есть не только на Эвересте, но и на вершинах пониже. Кстати, тот же Месснер нашёл в Гималаях прекрасно сохранившееся тело древнего охотника. Какая нелёгкая занесла его в зону вечных снегов?
Самой высокой в этом походе была ночёвка на перевале «Зоркий» (4250 метров). Сильный постоянный ветер, а дышать не чем! Вот что значит высота! Палатку на предыдущей стоянке почему-то не просушили, и она превратилась в ледяной ком. Кое-как разодрав вход, меня засунули внутрь. Слегка пошурудившись, я освободил немного места, и внутри палатки зашипел горящий примус. Температура поднималась очень быстро. Руками я разлепил все смёрзшиеся складки, и палатку растянули «как надо». Это была одна из самых экстремальных ночёвок. Правда, на Памире нам пришлось спать в обвязках, привязанными к ледорубам, но об этом чуть позже.
15
Рассвет в горах - особенное зрелище: небо на востоке становится фиолетовым, потом изумрудным. Медленно краснеет вершина самой высокой горы. Вдруг она, как сварка, вспыхивает ослепительно белым светом, и гора становится золотой. Друг за другом вспыхивают другие вершины, и только после этого появляется яркий край солнца, освещая всё вокруг золотым сиянием. Постепенно золото тускнеет, и горы приобретают свой привычный белоснежный вид.
16
Я уже сказал, что подошёл к этому походу в хорошей спортивной форме; в такой же были и все остальные. Поэтому шлось легко, и технически сложные участки маршрута проходились довольно быстро. Мы даже умудрились пройти довольно сложный перевал со стороны, по которой на него ещё никто не поднимался. Помню ощущение какого-то ухарства, когда спускался по мелкой осыпи. Скользить вниз, слегка опираясь на ледоруб, было приятно и весело. Как пелось в песне: «Нам нет преград ни в море ни на суше»!
17
Серж уверяет, что пройти талгарский провал (категория 2Б), нам помешали проблемы со спиной Чапа. Я же до сих пор уверен, что экспедицию сгубил золотой корень, он же родиола розовая.
Аналог женьшеня, он очень ценился в старые времена, как, впрочем, ценится и до сих пор. Один мой друг, тогда студент Геологоразведочного института, как-то звал меня на Памир копать золотой корень. Обещал пятьсот рублей в месяц. Тогда это были огромные деньги. Серж с Севой уже занимались бизнесом, и, оценив ситуацию, решили посвятить оставшиеся несколько дней сбору «полезного ископаемого». Доход от продажи был распределён впоследствии между всеми членами экспедиции. Лично я привёз домой мешочек уже порезанного и высушенного золотого корня, чей спиртовой настой ещё долго использовался в лечебных целях.
18
Обратный путь снова проходил через Медео. Ночёвка среди любимых мной, теперь уже навсегда, высоких тянь-шаньских елей, поваленных в 2011 году сильным ураганом. 842 ступеньки вниз по противоселевой плотине, и автобус везёт нас в Алма-Ату.
В Столице Казахстана был совершён набег на книжные магазины. В центральных районах Советского Союза почему-то был страшный дефицит хороших книг. Поэтому книжные магазины «национальных окраин» высоко ценились книголюбами, особенно их комиссионные отделы. Если мне не изменяет память, Сева прикупил в Алма-Ате редкое издание «Тысяча и одной ночи» в десяти томах! Я приобрёл сборник научно-популярных статей по нейрофизиологии. Серж с Чапом тоже чем-то затоварились. Трое суток на поезде с разговорами о хокку и прочих умных вещах прошли быстро. Вот и Москва!
Путешествие на Тянь-Шань оставило после себя только светлые воспоминания. Когда-нибудь я непременно снова приеду в Алма-Ату. Доеду до Медео, поднимусь на фуникулёре на Талгарский перевал и помашу рукой снежному пику Учитель. А может быть, даже прокачусь на коньках по гладкому льду высокогорного катка.
Глава 4. Памир
1
Прошла ещё пара лет. Света стала моей женой. У нас появился маленький Пашка. Развалился Советский Союз.
Сообщение о том, что я иду с Сержем на Памир, почему-то не вызвало у Светы былого энтузиазма. Сборы проходили как-то нервно, я даже забыл рубашку с длинным рукавом, за что поплатился впоследствии солнечным ожогом.
2
Опять летим самолётом, теперь уже в Душанбе. Перед вылетом знакомлюсь с очередным новичком. Его зовут Саша. Серж вводил людей в коллектив аккуратно, чтобы не нарушать уже сложившиеся отношения. Худой и, как мне тогда показалось, высокий юноша с д`артаньяновской бородкой. Я и Сева носили бороды постоянно; кажется, и Серж к тому времени отпустил бороду. Мы выглядели как «настоящие Снежные Барсы», как теперь говорят «внушали».
Много позже, случайно встретив Сашу, я испытал некоторое разочарование. Он оказался совсем не так высок, как казалось мне. Такое же разочарование я увидел и в глазах у Саши. Потом он как-то признался, что помнил меня «высоким былинным богатырём». Объяснялось это очень просто: и Серж и Сева тоже были не великаны.
3
В аэропорту Душанбе во время получения багажа ко мне подошёл странный человек в синем стёганом халате и тюбитейке. На плохом русском языке он произнёс следующее: «Давай деньги! Мы барана жарить будем и молиться. А то на десятый день у вас плохо будет».
Во время этого выступления подошёл ещё один местный житель. Что-то резко сказал вымогателю по-таджикски, после чего тот исчез.
- Это нехороший человек, ничего ему не давай! - пояснил абориген и тоже испарился, оставив меня в лёгком недоумении. Союз развалился, время было мутное, никто не знал, что делать дальше. И как реагировать на этот «национальный колорит», тоже было непонятно.
4
Нам повезло. Через пару часов по сан. авиации в Гарм вылетал вертолёт, и, чтобы не лететь порожняком, он взял пассажиров. Раньше мне никогда не доводилось летать на вертолёте, так что впечатлений осталась масса. Загрузившись в эту грохочущую машину, я ждал, что сейчас она красиво поднимется вверх, немного повисит в воздухе и рванёт вперёд. Каково же было моё удивление, когда МИ-8 покатился по рулёжке, выехал на взлётку и, как обычный самолёт, медленно набирая скорость, оторвался от земли. Позже мне объяснили, то такой взлёт экономит топливо.
Поднимаясь вверх по ущельям, вертолёт иногда почти касался винтом отвесных склонов. Внизу оставалось всего несколько метров, и земля проносилась мимо с огромной скоростью. Смотреть в иллюминатор было страшновато.
В Гарме погрузились на автобус и к вечеру были уже в Джергитале.
5
Во время одной из остановок в автобус вошли несколько хмурых мужчин и направились прямо к нам.
- Оружие есть?- поинтересовались они, указывая на наши огромные рюкзаки.
- Нет,- честно ответили мы.
- Что везёте?- не унимались стражи порядка без опознавательных знаков.
- Верёвки, ледорубы, крючья. Снаряжение. Альпинисты мы…
После небольшой дискуссии между собой и несколькими пассажирами автобуса, единственным понятным для нас словом в которой было «альпинисты», суровые люди покинули автобус. Позже выяснилось, что в это время в Таджикистане шла гражданская война. «Гармская исламистская группировка», естественно, состояла в оппозиции к центральным, «светским» властям.
Как бы то ни было, мы благополучно добрались до Джергиталя.
6
Всем известно, что восточное гостеприимство не знает границ, но чтобы до такой степени!.. Мы отошли от остановки всего метров сто, как навстречу нам устремился очередной мужчина в стёганом халате и тюбитейке.
- Здравствуйте!- сказал он.- Я директор гостиницы «Интурист». Приглашаю вас переночевать в нашей замечательной гостинице!
Грех было отказываться от такого своевременного предложения, и мы двинулись вслед за директором.
Похоже, что гостиница «Интурист» раньше была пионерским лагерем. Несколько щитовых домиков, коек по двадцать в каждом. Умывальник и прочие удобства во дворе. С «заполняемостью номеров», видимо, были большие проблемы. Поэтому щедрый директор выделил нам целый домик.
Как приятно поспать после долгого переезда на чистом белье!
Утром у умывальников обнаружились ещё три или четыре постояльца. К нашему великому удивлению они оказались немцами, ждавшими, когда на ледник Москвина полетит вертолёт. Так что не врал нам гостеприимный директор: гостиница действительно была «Интурист».
7
В аэропорту обнаружился вертолёт, готовый завтра за «какие- то полторы тысячи» доставить нас в базовый лагерь на ледник Москвина, из которого лежит самый простой маршрут на пик Коммунизма. Но Серж решил, что такая быстрая доставка на большую высоту не пойдет нам на пользу, и где-то у чайханы нашёл грузовик, доставивший нас за пару часов ещё выше - в посёлок Ляхш. Дальше пешком и на попутке до кишлака Белькандоу, а там, за одноименным перевалом, уже настоящие горы.
8
В одной из долин расположилась летняя стоянка чабанов, где нас угостили айраном. Это такой густой кефир. Говорят, что в нём есть алкоголь, но в результате последующей дискуссии был сделан следующий вывод: даже если айран и алкогольный напиток, то такой слабоалкогольный, что обращать внимание на него, как на источник алкоголя, не стоит. Прощаемся со щедрыми чабанами и шагаем дальше.
9
Еще выше - альпийские луга. Буйство разноцветья и разнотравья. От сладкого запаха медоносов сносит крышу. Глаза и нос распухают и начинают страшно чесаться. Чихаешь каждые тридцать секунд. Это «сенная лихорадка», или, по- научному, «полиноз» - аллергия на пыльцу растений. Единственное спасение - опустить лицо в ледяную прозрачную воду протекающего по поляне ручья. Мы назвали его «Ручей имени Слёз Архангела Гавриила». Очень жарко, поэтому не грех и окунуться в него целиком.
Купание на «Райской поляне», а именно так называется это волшебное место, аукнулось мне впоследствии пневмонией, что чуть не погубило экспедицию.
10
Ещё выше стояла хижина настоящего отшельника. Его звали Николай Гурский. В конце 80-х, начитавшись эзотерической литературы, Коля «ушёл в горы», построил себе из глиняных кирпичей жильё и стал проповедовать странную смесь буддизма с коммунизмом.
В «хорошие года» на поляне перед его домом собиралось по несколько сотен человек. Потом популярность стала падать, но Коля упорно продолжал жить отшельником.
Злые языки утверждают, что сейчас он принял ислам. Даже если это и так, я его ничуть не осуждаю. Когда перед тобой стоит выбор, подкреплённый суровыми бородатыми мужиками с «калашами» в руках, долго сомневаться не будешь.
А ещё злые языки говорят, что Коля давно уже живёт в Москве. Во всяком случае, я нашёл несколько его произведений на «проза.ру». Но всё это не важно. Каждый живёт, как умеет, а Коля личность, безусловно, яркая.
Прослушав краткую лекцию «Основы теории Н.Гурского о счастье» и отведав очень вкусной редиски, которую Коля растил у себя на огороде, мы двигаемся дальше.
11
Поднимаемся по леднику со странным названием Бырс. Чем выше, тем изрезанней становится ледник. Трещины всё глубже. Для спуска в одну из них на ледоруб, вбитый в плотный снег на краю трещины, навешивается верёвка.
Чего проще: привязался к верёвке и на передних зубьях кошек аккуратно спустился вниз. Это уже сделали Сева и Саша. Я третий. Привязываюсь к верёвке и начинаю спускаться в трещину.
Баммм! Ледоруб плашмя бьёт меня в лоб. Лечу вниз. Хорошо, что трещина не очень глубокая, метра три, да и снежок на дне довольно мягкий.
Лежу лицом вниз и не понимаю, что произошло. Вроде ничего не болит. Шевелю ногами. Уф! Вроде всё в порядке: шевелятся. Значит, позвоночник цел. Саша кричит: «Не двигайся!». Конечно же, он прав. В данной ситуации шевелиться опасно, а вдруг позвоночник всё-таки сломан? Тогда любое движение может привести к повреждению спинного мозга. Но я уже провёл «самодиагностику», поэтому переворачиваюсь на спину и сажусь.
- Всё нормально,- пытаюсь улыбнуться я,- Похоже, только губу разбил.
Спускается Серж. Ему я говорю то же самое.
А спина всё-таки болит. Между лопаток. Этот гадский примус сдвинул при падении один из грудных позвонков. С тех пор периодически мучаюсь болями в спине. Но «всё хорошо, что хорошо кончается».
Перед ночёвкой Серж берёт ледоруб, рисует на снегу схему (101-й способ применения ледоруба!) и, вычертив векторы, начинает объяснять: я начал нагружать верёвку слишком рано. Из-за маленького угла приложения силы ледоруб просто вырвало из снега. Надо было спуститься пониже и только после этого «виснуть на верёвке». Опять нечего сказать. Стыдно…
12
Снег. Очень много снега. Идём очень медленно. Проваливаемся по колено, а иногда и глубже. Тридцать шагов - остановка. Дышим, опираясь на ледоруб, и снова тридцать шагов. Через сто двадцать шагов идущий впереди уходит назад, и снова: тридцать шагов - остановка. Торопление - жуткая работа.
В голове крутятся отрывки песен. Хорошо, если удастся вспомнить какой-ни будь марш: так проще идти. Очень хорошо подходит визборовское «Но есть такое там, и этим путь хорош», на крайняк сойдёт «ом мани падме хум», рекомендуемое Месснером.
13
Ночёвка на леднике. Снится какой-то кошмар. Ужасно хочется пить. Открываю полог палатки и грызу снег. Вроде становится полегче. Утром просыпаюсь со страшной головной болью.
Не подаю вида, но Серж, видимо, увидев синие губы и нездоровый блеск глаз, говорит:
- Валера! Померь температуру!
- Да не, всё нормально,- ерепенюсь я.
- Померь, померь. У тебя, похоже, пневмония.
Лезу в аптечку за градусником. Тридцать девять и два! Приехали! От пневмонии в горах погибла не одна сотня человек. Но «Врач! Исцелися сам!»: начинаю лечиться. Ударная доза антибиотиков и «литическая смесь» внутримышечно. Колю сам себя в бедро. Хорошо, что не аппендицит. Высокогорье даже не Антарктида, сам себе аппендикс не удалишь, хотя в моей «волшебной аптечке» был и шовный материал…
Весь день валяюсь в палатке. В это время ребята пробуют пробиться через перевал. Слишком много снега.
К вечеру температура моего тела падает до тридцати семи и четырёх.
- Начинает остывать,- тонко шутит Сева.
Перед сном Серж проводит небольшое совещание:
- Обстановка - полная жопа!- говорит он.- Снега до хрена, да тут ещё и Валера со своей пневмонией. Варианта два: или пробовать пробиваться дальше, или валить вниз.
Сева и Саша за то, чтобы идти дальше. Я, видимо, ещё находясь под действием «литической смеси», высказываюсь в том духе, что чувствую себя отлично, и, конечно, надо идти вверх.
- Хорошо,- говорит Серж.- Ночью я буду думать и утром скажу своё решение.
Утром он сообщает: «Мы идёи вниз». Не могу сказать, что это меня сильно расстроило, но некое чувство вины слегка бередило душу.
14
Спускаемся вниз. Ледник Шини-Бини. Со склонов ущелья то справа то слева с утробным гулом сходят небольшие лавины. Обстановочка не из приятных.
На траверзе склона останавливаемся скушать по прянику и попить водички. Нас догоняет Серж.
-Какого хрена встали! Идти надо!- негодует он.
- Щас, перекусим и поёдём. Ну, пять минут всего!- огрызаемся мы.
А минут через двадцать прямо перед нами сошли вниз три огромных «чемодана». Если бы не остановка на перекус, эти огромные камни вполне могли пройти и по нам.
Ночуем на ледниковой морене. Уклон градусов пятнадцать. Чтобы не съехать вместе с палаткой вниз, надеваем обвязку и пристёгиваемся к ледобурам, ввинченным в лёд морены. Пытаемся спать под стук камней, падающих со склонов и красиво высекающих в темноте искры. Хорошо, что палатка стоит на гребне ледника и камни до неё не долетают.
15
Дальнейший спуск вниз уже без происшествий. Вот появилась зелёная травка, вот Хибара Гурского и, конечно, гостеприимные чабаны с их вкусным айраном.
На стоянке у чабанов нам встретилась группа альпинистов. Кажется, из Перми. Это были настоящие монстры! Доставляло огромное удовольствие наблюдать за их передвижением по тропе. Представьте себе: десять человек идут друг за другом, примерно раз в секунду по команде переставляя то правую, то левую ногу. Величественное зрелище!
В Белькандоу обнаруживается автобус. Огромный «Урал», который едет прямо в Душанбе. Меня, как самого покладистого, запихивают в кабину к весёлому шофёру, а сами садятся в кунг. Туда же грузят огромного Памирского волкодава. Пёс постарел, и его надо спустить пониже доживать свой собачий век в «более комфортных условиях». Опасения ребят оказались напрасными: волкодав сразу же забился под лавку и не отсвечивал.
Водитель говорит без остановки. Правда, с русским плохо, и понимать его трудно, особенно когда хочется спать. Для поддержания беседы киваю головой и иногда произношу «да, конечно», или многозначительно мычу.
На ночлег устраиваемся в вагончике ирригаторов, роющих арыки в высокогорных кишлаках. Выясняется, что они узбеки. Обсуждаем проблемы СНГ. Хозяева приносят огромное блюдо рисовой каши с мясом. Очень вкусно. Вагончик явно не может вместить всех присутствующих, и когда ирригаторы вместе с шофёром начинают собираться, мы осторожно спрашиваем:
- А вы-то где спать будете?
- В Мечети,- спокойно говорят они.- Там раньше клуб был, а теперь мечеть. Так старики решили.
Вот она, разница менталитетов!!!
Утром едем дальше и к вечеру добираемся до Душанбе. А там - поезд и домой.
16
Что ещё рассказать о Памире? Сева на привалах что- то писал в записную книжечку. Потом из этих записей появилась книга. Конечно, о «Прямом пути к Счастью». Прочесть её до конца я так и не смог, хотя честно пытался.
Да! Совсем забыл про обещанную историю о ледорубе! Вот она.
Ровное снежное плато. Иногда, то спереди, то сзади прокатываются небольшие камушки, падавшие со склонов. Один из них ударился в ледоруб, стоявший как раз напротив ноги с такой силой, что его чуть не выбило из рук. Если бы камень угодил в ногу, перелом берцовой кости был бы обеспечен.
Тащить пострадавшего вниз на самодельных носилках практически не возможно. Можно, конечно, волочить его по снегу, как санки, но переправы через трещины и спуск по каменистым склонам и осыпям - такой тяжкий труд, что лучше всё-таки ничего не ломать.
17
Но хватит о грустном. Я благополучно вернулся домой.
Инночка, пардон!- Инна Викторовна, коллега по службе, посмотрев на мои пожелтевшие и потрескавшиеся ногти на руках, сразу же поставила диагноз: «выраженные трофические изменения, связанные с нарушением микроциркуляции».Хорошо, что не дошло до гангрены, а то пальчики пришлось бы удалить. Молодой организм всё- таки взял верх и через какое-то время ногти снова отрасли, приняв свой обычный вид.
Что сказала Света, уже не помню. Что-то вроде «Спасибо, что живой!».
Вот так закончилось моё хождение по горам. Правда, Серж снова зовёт на Эльбрус… Не знаю… Может, действительно пора начинать бегать и приседать?
Послесловие
Ну как? Всё ещё хочется в горы? В этот равнодушный, абсолютно враждебный человеку мир? Ты скажешь: «Но ты-то там был и вроде всё в порядке?». Да нет. Не всё…
Горы - это наркотик. Побывал там один раз - и ты уже неизлечимо болен. И лекарства от этой болезни нет. И хочется подняться ещё выше, пройти маршрут ещё сложнее. И каждый новый успех только туже затягивает пружину, которая рано или поздно лопнет, или непонятной тоской, или табличкой на валуне у горы, которую ты так и не покорил. А может быть и покорил, но вершина не захотела отпускать тебя и оставила с собой.
По каналу «Дискавери» прошёл сериал «Эверест. За гранью возможного». Снято, как и всё, что делает этот канал, великолепно. Не поленись, найди его в сети. Много вопросов отпадёт само собой. Особенно после сцены, в которой руководитель экспедиции звонит родителям погибшего альпиниста и говорит: «Всё, что я могу для вас сделать - это убрать тело вашего сына с тропы. Он останется на Эвересте навсегда».
А вообще, лучше, чем сказали поэты и не скажешь:
«И нет там ничего,
Ни золота, ни руд.
Там только-то всего,
Что гребень слишком крут.
И слышен сердца стук,
И страшен ледопад.
И слишком дорог друг,
И слишком близко ад.»
Так пел когда-то Визбор.
Ему вторит Высоцкий:
«Кто здесь не бывал, кто не рисковал -
Тот сам себя не испытал,
Пусть даже внизу он звезды хватал с небес.
Внизу не встретишь, как не тянись,
За всю свою счастливую жизнь
Десятой доли таких красот и чудес» .
Ещё раз перечитай предисловие и думай. Если ты всё-таки влюбишься в горы, я не виноват.
Краткий словарь терминов
Айсбайль – Ледовый молоток.
Айран – Кисломолочный очень слабоалкогольный продукт.
Альпинист - Странный человек, которому во что бы то ни стало, надо влезть на вершину горы.
Анорак – Одежда Эскимосов. В туризме – непродуваемая куртка, одевающаяся через голову.
«Беседка» – Нижняя часть обвязки.
Ботинки горные – Жутко тяжёлое произведение обувного искусства, предназначенное для хождения по горам.
Валуев Коля – Многократный Чемпион Мира по боксу в супертяжёлом весе.
Верёвка – Специальная капроновая верёвка, используемая для страховки в сложных участках.
Вершина – Гора, или самый верх горы.
Взлётка - Взлётно -посадочная полоса. Служит для взлёта и приземления самолётов.
ВУЗ – Высшее учебное заведение.
Гитарная примочка – Электронное устройство, изменяющее звучание электрогитары.
Гора – Чаще всего скальное образование, высотой более 800 метров.
Горный турист – Странный человек, зачем то тащащий тяжёлый рюкзак через горные перевалы.
Горняшка – Горная болезнь. Тяжёлые нарушения обмени веществ и психики, связанные с низким содержанием кислорода в воздухе.
«Грибы» - фигуры выветривания в Верхнем Баксане, похожие на грибы.
Гудмен Бенни – Великий джазовый кларнетист, «Король Свинга».
Гурский Николай – Писатель, поэт, художник, философ, мистик, Гуру. Бывший отшельник.
Гусятник – Разбор похода у некоторых туристов, связанный с употреблением спиртных напитков и поеданием жаренного гуся.
Джемсейшн – Свободная импровизация двух, или более музыкантов. Чаще всего в джазе, но иногда бывают и рок- джемсейшены.
Джилысу – Природный нарзанный курорт в Кабардино- Балкарии.
Дип Пёпл – Хард- рок группа из Англии.
Днёвка – Длительный привал на одном месте для отдыха.
Долина Замков – Красивые скалы в Кабардино- Балкарии.
Дюльфер – Один из способов спуска вниз по верёвке.
Каска – Защитное устройство для головы, применяемое при прохождении скальных участков маршрута.
Карабин – Приспособление для крепления к страховке, связывания верёвок, прикрепления грузов и. т. д.
Кошки – Специальные устройства, надеваемые на ноги для хождения по льду.
Кош – Летнее жилище чабанов.
КПП – Контрольно пропускной пункт.
Крюк – Металлическая пластина с ушком. Вбивается в скалу для крепления страховки.
КСС – Контрольно спасательная служба.
Лавина – Большая масса снега, самопроизвольно сходящая вниз с горных склонов.
Ледник – Большая масса льда, медленно сползающая с горы.
Ледобур - Устройство, вворачивающееся в лёд для крепления страховки.
Ледоруб – Приспособление для рубки льда и многого другого. Великое изобретение человечества.
Литическая смесь – Смесь лекарств, применяемая для лечения судорог и высокой температуры.
«Лифчик» – Верхняя часть обвязки.
Луга Альпийские – Особая зона в горах, характеризующаяся большим количеством травы.
Месснер Райнхольд - Великий немецкий альпинист. Первым покорил все «восьмитысячники» мира и взошёл на Эверест в одиночку, без кислорода.
«Могила» – Большой общий спальник.
Морена – Смесь камней и льда.
Нарзан – Минеральная вода.
Наледь – Застывшие ручьи на дороге.
Обвязка – Страховочное устройство из брезентовых, или капроновых лент. Состоит из «лифчика» и «беседки».
Осыпь – Большое количество мелких камней.
Палатка – Складное сооружение для ночёвок.
Перевал – Низшая точка между двумя горами.
Примус – Устройство для приготовления пищи. Работает на бензине.
Приэльбрусье – Регион вокруг горы Эльбрус.
Репшнур – Капроновый шнур, используемый для крепления страховки.
Рулёжка - Рулёжная дорожка.Дорожка, по которой самолёты двигаются от места стоянки до взлётно-посадочной полосы и обратно.
Рюкзак – Заплечный мешок с двумя лямками, для переноски тяжестей.
Скала – Чаще всего вершина с отвесным склоном.
Скальный маршрут – Маршрут, проходящий по скалам.
«Снежный барс» - Альпинист, покоривший все «семитысячники» Советского Союза.
Снежный человек – Человекоподобное существо, вроде бы живущее в горах.
Трещина – Разрыв в леднике.
Тропа – Протоптанная узкая дорожка.
Тропление – Создание тропы в глубоком снегу.
Тюбитейка – Головной убор некоторых народов средней Азии.
«Чайник» - Начинающий, не опытный турист.
Чайхана – Предприятие общепита в странах средней Азии.
Чабан – Пастух.
«Чемодан» - Большой камень, падающий со склона.
Чёрный альпинист – Мифическое существо, живущее в горах.
В.Дронов, май-июнь 2012 г.