Глава -31.
В купе с сумасшедшими.
Из Ленинградских Крестов Столыпин шел на Москву.
В восьмиместном отсеке вагона с нами ехало шесть больных из Ленинградской спецбольницы,их отправляли в больницы общего типа по месту жительства.Пять человек- в Москву ,шестого- в Волгоград.
Этому зэку из Волгограда было за пятьдесят. Взгляд хищника,но привыкший быть внешне спокойным ,чтобы избежать конфликты в камерных разборках.Не дай Бог зацепить такого,он без раздумья порешит твою жизнь, даже если ему завтра выходить на свободу.
-Чего говорить,послевоенные годы,разруха, да и молодой я тогда был.Связался с ворами и на первом же деле влетел,- начал он сам свой рассказ.
Мы с братом не сговариваясь ахнули, услышав,что он уже отсидел двадцать восемь лет и еще до конца срока осталось двадцать два по его подсчетам .Я знал, что такого быть просто не может,ведь в Союзе максимум- пятнадцать лет или лоб зеленкой мажут- расстрел.
-Расскажи! –попросили мы его.
Он согласился.
-Десять лет мне судья вмазал. В лагере на Воркуте с бугром мы «сошлись». Вижу, он сгноить меня решил. Завалил я его.Дали мне двадцать пять и отправили в Магадан. Жестокие неписанные воровские законы царили тогда в лагерях и с ними приходилось считаться даже ГУЛАГу. Зоны были разделены на «воровские» (соблюдавшие воровской закон) и «сучьи» (для тех,кто нарушил воровской закон и ушел воевать на фронт). Иногда неугодных воров менты забрасывали к «сукам» на растерзание.
-«Преступный мир сам себя уничтожит»-, Ленин так сказал,- с умничал я.
-Не знаю кто так сказал, но я оказался среди «сук». Ни я их, так они меня завалят. Пришлось мочить.Дали снова двадцать пять. Там в тюрьме на пересылке я встретил кандальника из Сахалина. Это был 1956 год. Показал он мне шрамы на руках и ногах и рассказал,что на работу выводят и к тачке пристёгивают, в барак возвращаются – и к трубе протянутой вдоль нар ,как собаку ,пристёгивают и зэков каждый день десятками на кладбище вперед ногами выносят.
-Может и я туда шел,-помолчав недолго,продолжал сосед,-но по дороге маршрут изменили и я на особом режиме в крытке отсидел.А лагерь этот кандальный в том же году закрыли.Там в крытке я снова одного «козла» завалил.Так бы там и окочурился,да вот на дурака списали.Два года продержали и выписали,сам не ожидал,правда, кто дома надо мной опеку возьмет,не знаю,как бы не пришлось век доживать в дурдоме.
Я сразу подумал,что у него столько убийств и всего -два года в больнице.Может и с нами всё обойдется.
Парень из соседней камеры прильнув к решетке, ругался с женщинами.
-Вот из- за таких, как эти! Лезут сами.... потом колятся. Узнай попробуй,что она малолетка?!-при этом он отпускал весь свой арсенал мата.
-Заткнись, козёл драный!-кричали зэчки ему в ответ.
-Аверьянов ! Это ты, что ли?-позвал этого парня один из москвичей, наш попутчик, отсидевший десять лет за убийство.Он был очень верующим человеком и все годы замаливал свой грех. Аверьянов узнал верующего, с ним он в одном отделении провел несколько лет.Он перестал кричать и стал расспрашивать об общих знакомых,врачах и лечении. Аверьянову ничего хорошего не сулило.Его ждала спецбольница и статья 117 «За изнасилование малолетних» и статья «За попытку к побегу из больницы».
-Полечат его хорошо сначала и лет через восемь выпишут,-сказал нам негромко верующий.
Стучали колеса вагона.Женщины с Аверьяновым обменивались крепкими репликами,зеваки из камер подливали масло в огонь, подзадоривая обе стороны. Женщин было много. Их острые языки морально добили насильника и он замолчал.
Конвоир прохаживался взад и вперед , не обращая внимание ни на ругань,ни на запах паленой ткани.
Поезд приближался к Москве.
Глава -32.
Бутырка.
Семнадцатого мая 1975г. Поезд прибыл на Ленинградский вокзал. Поздно ночью «воронок» привёз нас в знаменитую Бутырскую тюрьму.Этап завели в камеру для обыска, приказав раздеться до трусов.Надзиратель тщательно прощупывал всю одежду вырвал из обуви супинаторы и, не найдя ничего запрещенного, вернул.
В отстойнике,куда нас с братом отвели,было очень мало места.Я застелил своей фуфайкой пол и мы легли спать.
Ранним утром после бани нам выдали матрас и одеяло и повели по коридорам тюрьмы. Винтовая лестница вела наверх круглой башни.Там наверху были двери камер с табличками: «Сифилисная», «Туберкулезная». Контролер открыл дверь № 178.
«Транзитная»-, быстро прочитал я.
Камера была пустой.Несколько металлических двухъярусных шконок,большой деревянный стол с лавками, унитаз , умывальник и небольшое с жалюзи окно,больше похожее на бойницу.
-Как в кино в средневековой крепости,-рассматривая камеру сказал брат.
-Это правда,-согласился я.
Перед завтраком нам подбросили в камеру нашего попутчика по этапу, верующего,который сразу не произнося ни слова начал наводить порядок.Он до блеска вымыл стёкла в окне,расставил на подоконнике самодельные картинки со своими богами и принялся драять бетонный пол.Потом отказавшись от прогулки, положил газету под колени и принялся страстно молиться,кланяясь и проговаривая молитвы.
Вернулись мы с прогулки через час,а он все ещё молился и отбивал частые поклоны до самого вечера и только с отбоем лёг спать. Всё утро, стоя на коленях он молился. После завтрака,а еда в Бутырке приготавливалась так плохо,что питался ею только наш унитаз,верующего забрали на этап,но вместо него привели молодого парня.Парень залез на кровать и сидел там молча весь день.Ночью мы проснулись из-за непонятного звука , он давил ботинком что-то на стене .
-Наверное, клопы в камере,-перепугался я.
-Может у него галлюцинации?-, разглядывая стены,тихонько спросил Миша.
Я тоже ничего не мог разглядеть и крикнул психу,что б он ложился спать.Парень испугался и прыгнул на шконку. Наступила тишина и мы заснули,но не надолго.Псих прыгал вдоль стенки и давил клопов носком ботинка,стараясь не стучать.Я схватил свой башмак и запустил в него.После этого мы до утра спали спокойно.Весь день он сидел молча в своём углу, выбирался оттуда по нашему приказу садиться за стол кушать, когда приносили еду.Ночью меня разбудил брат . Псих стоял наклонившись над унитазом и вентилем спускал воду, потом быстрым движением руки что- то вытаскивал из унитаза и запихивал себе в рот.
-Что ты там делаешь?-спросил я.
-Рыбку ловлю,- жалобно ответил он и показал солёную кильку, которую мы выбросили в унитаз.
Он запихал её всю в рот и съел.Я снова схватил башмак и запустил в него. Утром у меня под подушкой лежало несколько сигарет.
-Подкуп дает,-смеялись мы .
Сто семьдесят восьмая на прогулку идет?-спрашивает надзиратель.
-Идем!- кричим мы.Псих в камере остался давить клопов.
Спускаемся по крутым ступенькам винтовой лестницы вниз,сейчас зайдем в просторный коридор,пройдем мимо камер до большой двери,надзиратель её откроет и мы поднимемся наверх к прогулочным дворикам.
В коридоре что- то происходило.Под стенкой лицом к стене стояло человек двадцать. Это были подследственные, одетые в свои разноцветные шмотки.Надзиратели угрожающе кричали и что- то требовали от них. В прогулочных двориках перекликались,заставляя контролера ,толстого калмыка с подвешенной рацией на поясе ,бегать поверх решетки .
-За что вашу камеру менты поколотили?-кричал кто-то
-Голодовку мы держали.
-А чего вы добивались?-спрашивали голоса.
-Да, братва из соседний камеры просила поддержать ,так мы -за солидарность.
-Ну и что? Добились они?
-После того как нас поколотили мы решили узнать за что пострадали , послали им ксиву (записку) и получили ответ, что они хотели, чтобы в камере телевизор поставили.
Мы с Мишей тут же рассмеялись и в других дворах смеялись, отпуская шутки в адрес пострадавших.
Глава -33.
Этап на Харьков.
Мы распрощались с Пугачевской башней, пробыв там семнадцать дней. «Воронок» был набит до отказа заключенными, находящимися в металлической коробке. Мы с братом сидели отдельно от них, каждый в своём «стакане». В узкую щель вентиляции немножко просматривался двор тюрьмы и лица солдат конвоя, сидевших на лавке.Они кого-то ждали.
-Вон она! Идет сопровождающая,- указал пальцем солдат напарнику.
К двери подошла пожилая женщина с папиросой в зубах.
-Мои на месте?- спросила она и ,получив ответ села в машину.
Проехав мимо нашей башни, похожей больше на толстый бочонок с бойницами , мы выехали за ворота тюрьмы .За окошком мелькали дома, проспекты, звенели трамваи. Машина, свернув, ехала вдоль железнодорожных товарных вагонов. Был слышен собачий лай. Заключенных вывели первыми. Они были пострижены наголо, одетые в серые костюмы и кирзовые сапоги , в руках держали свои пожитки. Их поставили на колени в колонну по два в ожидании команды. Мы,двое «психов», стояли в конце колонны. Может, мы и стояли для того, чтобы конвой видел нас и запомнил, что в нас нельзя стрелять, если вздумаем бежать, ведь психами болезнь управляет.
В Петрозаводске начальник тюрьмы как -то заметил меня и сказал не то в шутку, не то всерьёз.
-Можешь теперь и бороду отпускать, скоро в Америку поедешь.
Подследственным только что разрешили иметь короткую прическу, а о бороде и речи быть не могло. Бороды, усы ,мох под мышками и поросль, что ниже пупа стригли сразу одной машинкой, начиная снизу вверх. Теперь мы стояли в конце колонны одетые , как летом при переходе границы: в джинсовых куртках, снова длинноволосые, а у брата, вдобавок ,была густая черная борода. Мы только теперь поняли ,что та женщина с папиросой – это наша сопровождающая, и она везёт сдавать нас в больницу.
Конвой с собаками выстроился по обе стороны колонны в два ряда. Во втором ряду стояли солдаты с автоматами наготове. Немецкие овчарки скалились и лаяли. Я подумал, что если бы не видел в Финляндии пограничную собаку, я бы по сей день считал, что немецкая овчарка не бывает доброй по своей природе.
-Предупреждаю!- скомандовал начальник. Шаг -вправо, шаг -влево - будет считаться попыткой к побегу. Стреляем на поражение.
-Встать! Руки за спину! Трогай вперед! Прекратить разговоры!- кричал конвой.
«Столыпин» стоял далеко, отделенный десятком путей. Гудели маневровые поезда и слышно было эхо команд из громкоговорителей.Стояли железнодорожники , зеваки и молча наблюдали за нами.
Этап шел на Харьков несколько часов.
Наш вагон стоял в тупике, долго ждали прибытия машин и конвоя. Вагон нагревался под прямыми лучами солнца и становилось невыносимо душно. Это нам- то двоим в тройнике душно. А каково было зэкам в битком набитых камерах?
Скорый пассажирский поезд Москва- Симферополь остановился на соседнем пути.
-Везет кому-то. На море едут,-с сожалением произнес брат. Нам теперь долго моря не видать.
-Не расстраивайся, я думаю долго держать не будут. Ну, год, может, быть два.
-Нет, Шурик. Меня продержат три года, а тебя и того больше,-уверенно сказал брат.
-Помнишь, я тебе говорил, что от Толика записку получил. Откуда он это мог знать?
Я смутно помнил, что брат мне что- то об этом сообщал очень давно, но я просто знал Толика, мастера на выдумки. Неужели следователь Ефимов уже тогда знал, сколько нам придется сидеть в спецбольнице, и сказал об этом Анатолию.
-Увидишь... Так оно и будет,- произнес брат.
За окном послышались команды, лай собак. Конвой в вагоне забегал.
-Первый,второй, -начал отсчет заключенных конвой.
Глава -34.
На Холодной Горе.
На Холодную Гору, харьковскую тюрьму, прибыли совершенно мокрые от пота.Шмон (обыск) прошел быстро. Нас с братом даже не заставили раздеваться, только проверили карманы, а рюкзаки пропустили через рентген. Я такого чуда нигде раньше не видел. С контролером мы вышли во двор и прошли вдоль построек с выбеленными стенами.
Заключенные из хозобслуги сидели в тени, прячась от солнца . Они вскочили по стойке «смирно», пропустили нашего контролера и снова сели .
После бани мы получили постели и поднялись по лестнице на второй этаж. В камере нас радушно встретили два её обитателя. Одного звали Сашка Комар, а другого -Игорь Пинаев. Игорь сам шил и продавал джинсы незаконно ,а сидел здесь за любовь к азартным играм . Оба сидели в этой камере уже несколько месяцев в ожидании разнарядок быть отправленным в больницы. Сашка Комар попался за кражу шести тысяч рублей из магазина. Суд признал его невменяемым и присудил лечение в больнице общего типа.
Игорь, как и Комар, всячески «косил» (симулировал болезнь) на медэкспертизе . Его тоже признали невменяемым, но после лечения в больнице специального типа, должны были судить .
-Идиот я! Зачем я на это поддался!- стал рассказывать нам Игорь , как он дурковал на экспертизе. - Я представить себе не мог,что они меня в «Днепр» на спец. запихают.
Зато Сашка Комар браво хвалился, как ему удалось врачей обвести вокруг пальца. Он уже не раз сидел в лагере за воровство, однако на этот раз ему особый режим грозил, как рецидивисту.
-Зачем ты украл в магазине деньги, куда ты их дел?- спрашивали меня врачи,- рассказывал Сашка. -Я не вор! Я просто одолжил их у продавца. Продавец -очень хороший парень, но он бы мне денег не дал для моей великой цели, поэтому я их одолжил, а деньги я платил ученым, и они должны были построить мне радиопередатчик для управления мужем моей сестры ,который её бьёт и обижает,- вот это я им постоянно как грампластинка повторял изо дня в день.
Шли дни. Наши новые знакомые были такими же «психами» как и мы с братом.Каждый день кормушка открывалась и появлялся врач.
-На что жалуетесь, больные?- спрашивал он.
Мы уже знали, что сейчас начнется представление Комара и он обязательно выкинет что- то новенькое.
Перед приходом врача он втер себе под глазом графит от карандаша. Получился вполне натуральный синяк.
Врач сразу обратила внимание на него.
-Кто побил тебя?
Сашка сделал серьёзную мину и жалобным голосом запричитал:
-Николай, молодой парень , в шестьдесят два года жену ящуром заразил ,а сам застрелился.
-Что,что? Какой Николай?- переспросила врач.
-Николай , молодой парень, шестьдесят два года,-повторял Сашка слово в слово.
Врач сунула ему две горошки аминазина, хлопнула дверцей кормушки и пошла дальше. Сашка бросал таблетки в унитаз и, глядя на нас хохотал.
3 июня нас вызвали на этап. Мы прощались со своими сокамерниками, с которыми так хорошо провели время.
Они были местными, и им родственники ,как больным, постоянно приносили продуктовые передачи. Они по- братски делились с нами, иначе нам пришлось бы есть тюремную баланду. Стоит сказать отдельно о здешней еде: нет равных поварам Харьковской тюрьмы , такую гадкую еду вы нигде больше не найдете.
В Днепропетровск на этап шло несколько человек и в «воронке» было не так тесно, хотя мне с братом было все ровно, нас всегда сажали в одиночные боксики.
В вагоне Миша сразу запрыгнул на вторую полку и лег.
-За границу захотели, братцы –акробаты?- подошел к нам прапорщик и, не дожидаясь ответа, пошел дальше.
Это немного удивило солдата -конвоира.
-Вы оба сумасшедшие?!- как бы не веря документам, переспросил он. Я бы так не сказал, – ответил он сам себе .
Ему было интересно знать, как мы перешли границу, а мне было приятно рассказать ему о наших похождениях.
После моего рассказа солдат- конвоир сам предлагал принести нам воды и передавал продукты от Карлена из соседней камеры.
Карлен был армянином. На вид ему было под пятьдесят. Он был одет в очень приличный костюм,что сразу бросалось в глаза. Как и мы он шел на Днепропетровский спец. Он провёл 19 лет в политических лагерях Потьмы и три года в Сычевской спецбольнице. За стенкой от Карлена сидели девушки -малолетки. В течение шести часов он склонял советскую власть и её вождей по всем падежам. Девчонки слушали внимательно Карлена и теперь, когда поезд подъезжал к Днепропетровску, малолетки на весь вагон проклинали вождя «великой революции», понося его матом.
За окном стояла ночь. Поезд остановился. Приехали. Днепропетровск.
Глава -35.
Днепропетровская СПБ. Чечерина 101.
Машина ехала по пустым улицам ночного города.
В Днепропетровской тюрьме конвой выгрузил заключенных, и через минуту машина остановилась у других ворот.
-Выходи!-приказал солдат - конвоир, держа в руках папки с нашими документами. Прожектор сторожевой вышки ярко освещал узкий проход между двумя высокими железными воротами, где стояла машина.
Карлен, я и Миша, следуя за конвоиром вошли в узкий двор. С одной стороны был высокий ярко освещенный забор, с другой- высокое четырехэтажное здание больницы. Металлическая лестница вела внутрь помещения. В коридоре за пробитым в стене окном находилась дежурная комната. Вид был удручающий. Цементный пол был весь в выбоинах, стены обшарпаны и выкрашены в какой- то непонятный серый цвет.Солдат –конвоир доложил о нас и быстро вышел.
Наша московская сопровождающая молча стояла напротив нас, дымя папиросой в ожидании дежурного . Карлен был рядом со своим сопровождающим. Из дежурной комнаты вышел толстый с неприятным лицом человек в военной форме. Он прошел, не торопясь, мимо каждого из нас пристально рассматривая, затем принял дела.
Вдруг наша сопровождающая стала громко говорить, обращаясь к дежурному и к подошедшим надзирателям:
-Посмотрите на них,посмотрите! Какие они сумасшедшие? Разве они больные? Ну захотели мир посмотреть,так что их сюда значит?- держа дымящуюся сигарету она пальцем указывала на меня и брата.
Надзиратели стояли и смотрели на неё в полном недоумении.
-Посмотрите на этого!- показала она на Карлена,- разве можно их сравнить с ним? И за что их только привезли сюда? За что?
Сопровождающая уже не говорила, а кричала и хотела получить ответы на свои вопросы. От её крика, её слов, мне стало так тяжело на душе, и только сейчас я понял, что мы попали в очень страшное заведение.
Брат молча смотрел на меня печальными глазами. Сопровождающая всё еще нервно что -то говорила, когда мы взяли свои вещи и стали уходить .
-Ребята, держитесь! Не вздумайтесь вздернуться или травиться!- по её лицу текли слезы.- Не вздумайте бежать или вам никогда не выбраться отсюда! Вы поняли?!- кричала она нам вдогонку.
Брат, как и я, был потрясен её словами. Что её заставило так говорить? Её работа - сопровождать людей, совершивших преступления. Ей должно быть всё безразлично, но она хорошо знала, что происходило внутри этой больницы. Ни у меня, ни у брата даже и мысли не было о самоубийстве или побеге.
Надзиратель-прапорщик привел всех нас к кабинету дежурного врача.
-В седьмое отделение,-выйдя от врача сообщил Карлен.
За Карленом был вызван брат, которого отправили в десятое.
Врач, симпатичная, но уже далеко не молодая женщина, встретила меня приветливо, с улыбкой .
-Семьями уже к нам едете! Чего это вас за границу понесло?
-Попутешествовать захотелось,- ответил я.
-А брата ты сманил идти с тобой?- всё ещё улыбаясь, как бы сочувствуя Мише, спросила она.
-Нет. Меня, как и брата, самого сманили границу переходить,- валил я на Анатолия, которому теперь уже все равно ничего не угрожало.
-А это что за шрамы на груди?- прослушивая стетоскопом дыхание она стала переводить с английского языка татуировку. -«Дух Запада» что ли?
-Да, выколол это в детстве, по глупости. А порезы-это военком довел.
-В армию не хотел идти?
-Что вы! Наоборот, я очень хотел в армии служить, только мне всё время отсрочки делали, вот я и завелся в военкомате.
-Ладно, пойдешь во второе отделение,- она закрыла папку с моим делом.- Только тебе наголо придется подстричься, у нас так все ходят.
-Хорошо, раз надо, так подстрижемся,-спокойно ответил я, хотя в душе был страшный протест перед этой унизительной процедурой, но меня больше волновало, что придётся расстаться с Мишей.
- Доктор!-сказал я. -у меня к вам будет просьба. Вы можете меня с братом в одно отделение отправить?
-Нет, пока это невозможно,-уверенно сказала врач.
-Я тебе говорил,что они нас вместе никогда не посадят. Я её тоже об этом просил, -сказал брат.
Подошли заключенные из хозобслуги принять наши вещи на хранение и отвести нас в баню.
-Откуда будете и за что?- Есть здесь у нас переходчики границы, даже несколько,-ответили они, правда при этом были сильно удивлены узнав, что мы- братья.
-И долго их здесь в больнице держат?
-Нет, не очень. Лет пять,- с легкостью ответил санитар. Брат смотрел на меня и его глаза говорили:
-А что я тебе раньше говорил.
-Так у нас статья до трех лет! И год уже отсидели!-не согласился я с санитаром. Он, наверное что-то путает,-подумал я.
-Здесь на статью никто не смотрит, а время засчитывается с момента вашего поступления в больницу. Ладно,следуйте за мной,- скомандовал санитар и вывел в полутемный двор.
Четырехэтажные корпуса располагались буквой «П», во всех окнах ярко горел свет. Большая куча угля была свалена под стеной здания, за которой скрывалась маленькая дверь в полуподвальное помещение, где была конурка -парикмахерская и чуть подальше -баня.
-Стригите их наголо ,- приказал прапорщик.
-Это, начальник, мы делаем запросто,- ответил зэк-парикмахер.
На бетонный пол полетели густые волосы брата. После него я сел на табуретку и с печалью наблюдал ,как падали длинные пряди моих волос . Сколько раз мне и брату приходилось отстаивать наше право носить такую прическу, какая нам нравилась, а не ту, какую требовали пропагандисты советского бытия. Я сидел и ругал себя в душе за эту злополучную финскую баню. Мне было страшно за брата, с которым я расстанусь через минуты. В голове все ещё отчетливо звучали слова сопровождающей.
-Да, Шурик,сейчас ты выглядишь, как настоящий дурак,- сказал Миша .
Он не видел себя. На его голове машинкой были выстрижены кривые полосы с клочьями неровных волос, отчего он тоже очень походил на дурака. Карлен стоял рядом и был похож на уголовника.
Баня оказалась рядом.В маленьком полутемном помещении нам приказали раздеться догола и сложить вещи в свои рюкзаки. С ржавых труб свисали ржавые лейки. Лужи грязной мыльной воды стояли на холодном бетонном полу.
-Мойтесь скорее, горячей воды нет!- поторапливали подоспевшие санитары.
-Кто в седьмое, подойди ко мне? Кто в десятое? Иди сюда?- командовали они из раздевалки.
-Вытирайся и одевайся в это!- указал мне санитар на лавку , где лежали в желтых пятнах полотенце , кальсоны с рубашкой и что- то похожее на тапочки. Я надел застиранные с пятнами от крови кальсоны большого размера с огромным вырезом для ширинки и двумя тесёмками вместо пуговиц, маленькую с очень короткими рукавами рубашку без воротничка. Я пытался прикрыть ею разрез ширинки, но ничего из этого не получалось. В другом конце бани стоял уже одетый в больничный наряд брат. Он был подавлен. Молчал. Я понимал, как тяжело ему сейчас. Впервые за свои двадцать один год он, проживший в родительском доме, вот так ,сразу, оказался в таком жутком месте.
-Давай, Шурик, пока!- махнул он рукой и поплелся за санитаром.
Я напялил рваные непарные штиблеты и тоже пошел за своим санитаром. Мы обошли угольную кучу и зашли в корпус. Металлическая лестница, огороженная высокой решеткой ,чтобы предупредить попытку самоубийства, вела наверх. Мы поднялись на четвертый этаж. Санитар отмычкой открыл массивную дверь, за ней был широкий с деревянными полами коридор. Ярко горели лампочки. Было чисто , пахло хлоркой и лекарствами. Толстенькая молоденькая медсестра в больших очках заливалась громким смехом. Долговязый санитар, стоявший рядом с ней, рассказывал вульгарные анекдоты.
-А ну, иди сюда,-увидев меня махнула она мне рукой, продолжая смеяться.
Мне было очень стыдно приблизиться к ней в этом наряде. Кальсоны на завязке не держались и спадали. Я оттянул как можно ниже рубашку, прикрыв ширинку и подошел .
-Рассказывай! Что натворил?- сменив смех на повелительный тон, спросила она.
-Переход границы у него,- ответил мой санитар и добавил,-С братом он здесь вместе.
-Так что б вы там делали? Вы б там с голоду сдохли и с мусорных куч бы не вылазили или у вас золотишко с собой прихвачено было?- с умным видом спросила медсестра, она очень походила на обезьянку.
-Ничего у нас не было.Нас задержали финны и выдали.
-Финны?! –удивленно протянула она. -Так вы были уже там?...Вот видите,никому вы не нужны, даже там.
-Нет,почему? -вступил в разговор долговязый санитар, который по своему развитию, похоже ничем не отличался от этой обезьянки в очках.
- Если б они были учеными или имели кучу денег, их бы не выдали.
Я знал , что они скажут дальше, что там мы вынуждены были бы клеветать на родину, чтобы выжить.
-Правда, им предложили бы работу против Советского Союза или заслали бы домой, как шпионов,- закончил свою речь долговязый санитар.
-Правильно вы говорите, но мы и не думали там оставаться. Это хорошо, что финны нас выдали, а то неизвестно чем это всё могло бы закончиться,- добавил я чувствуя себя дураком в глазах этих людей, желая поскорее закончить эту глупую дискуссию.
-Ничего, не расстраивайся!- рассмеялась снова медсестра,- подлечат тебя здесь ,и никакие заграницы тебе больше не будут нужны.
-Семеныч!- обратилась она к моему санитару,- принеси постель и в надзорную палату его.
Свободных мест в палате не было. В большой комнате ярко горели лампочки. Рядами стояли вплотную белые тяжелые металлические кровати, на которых спали люди с желтыми лицами мертвецов. Окна с толстыми решетками были открыты, но в палате было душно. Ядовитый запах лекарств, хлорки и пота стоял в воздухе. Я лег на матрас в проходе у дверей и хотел как можно скорее заснуть, не видеть всего этого.
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/07/14/202