Глава – 71.
Черняховск.Учреждение ОМ-216. СТ-2
Зэки в вагоне спали и никто не заметил как нас троих выгрузили в старенький зеленого цвета минивэн. Убийца жены сидел молча,сетка его была почти пустой и в ней лежали теперь никому не нужные вещи.Два конвоира, разместившись у двери машины, обсуждали свои домашние дела.Машина выехала на привокзальную площадь и помчалась по улицам города.Мелькали рекламы магазинов,дома с непривычными для нас черепичными крышами и люди, идущие на работу тепло по -осеннему одетые.Эта была моя первая поездка за два с лишним года,когда я сидел у окна машины и смотрел в окно.
Спецбольница находилась на окраине города рядом с мясокомбинатом ,от которого несло тошнотворным,тухлым запахом.Машина въехала в массивные железные ворота.
-Сколько орлов привезли?-спросил человек в штатском и, взглянув на нас , засеменил шустро в дежурную комнату.
Я сравнивал всё это с Днепропетровской больницей.Полы здесь были выложены кафелем, стены дежурной комнаты облицованы пластиком, потолки свежевыбелены. Рядом был зубной кабинет и библиотека.К двери библиотеки подошёл человек одетый в синюю фланелевую пижаму с беретом на голове.Он дернул за ручку ,но убедившись что дверь закрыта на ключ,присел на корточки рядом с ней.Я принял его за работника больницы, потому что в отличие от заключенных, он был не подстрижен.Разговорившись с ним я был изумлен, узнав что он- больной и работает здесь библиотекарем ,что книги могут брать все, кто хочет, и ещё он сообщил,что я даже себе представить не мог, что на прошедшей комиссии было выписано из больницы более сотни больных и это здесь -норма.
-А почему ты не стриженный?-спросил я.
-С 1975 года после комиссии, приезжавшей из Москвы, волосы носить разрешили.
-Трое вас? Это хорошо,маленький этап.Берите вещи и пошли,-приказал надзиратель в засаленном мундире,-помоетесь сейчас и на завтрак успеете.
Мы вышли во двор больницы.Здесь находилось несколько просторных прогулочных двориков с беседками , деревьями, с цветущими кустами роз. После Днепропетровской вони и угольной пыли это место мне показалось теперь райским садом.К большому трехэтажному корпусу примыкало два двухэтажных крыла, здания были выложены из красного кирпича с высокой черепичной крышей и большими окнами со вставленными в чугунные решётки стёклами. Пока проверяли наши вещи и делали их опись,нас по очереди вызывал врач.
-Меня в первое отделение направили.Иди к врачу,она велела тебя позвать,-сообщил Миша.
Врач встретила меня с улыбкой.
-Что это вы надумали в Финляндию бежать?
Я ответил ей с полной критикой своего поступка,мол смотри, моя ремиссия стабильна.
-Пойдёшь в шестое.Только у нас все, кто поступает должны подстричься,-предупредила врач.
Баня с большой и тёплой раздевалкой находилась на первом этаже, здесь было чисто и воду в душе можно было регулировать самим.Нас никто не торопил. Сестра –хозяйка забрала меня и,попрощавшись с Мишей ,я пошел с ней в своё новое отделение. Толстый, откормленный и медлительный надзиратель отпер дверь.Сестра –хозяйка завела меня в отделение.Здесь была раздевалка с крючками на стене, с висевшими на них байковыми халатами и беретами,а рядом -комната с кафельными стенами и кранами с горячей и холодной водой.Это был не Днепр с бетонным туалетом и ледяной водой изпод крана. В коридоре с высокими потолками было много света ,проникавшего через большие окна. Все двери в палаты были открыты и больные свободно ходили по коридору. В стене были вмонтированы электрические розетки и больной в пижаме стоял и брил себя сам без присмотра санитара.В столовой рядами стояли столики, каждый с четырьмя стульями и под стенкой - телевизор.
-А кто у вас телевизор здесь смотрит?-спросил я.
-Как кто?-удивилась сестра-хозяйка,-больные ,кому ж его ещё смотреть?!
После завтрака,как и положено новичку,меня определили в надзорную палату.Эта была узкая и длинная комната, заставленная кроватями.В палате собрался интернационал. Здесь были эстонцы,литовцы,латыши, русские, осетины, чеченцы.
-Ложись на эту кровать,она пустует,-предложили больные, в основном , молодые ребята.
Моим соседом оказался армянин,совсем на вид завернутый.
-Не повезло тебе,парень,что тебя сюда привезли,Черняшка-один из самых паршивых спецов в Союзе,-сказал больной из Армавира,- и держат здесь долго и лечат сильно.
-Не знаю как здесь лечат и сколько держат,но то ,что я уже видел в Днепре,так здесь просто курорт.
-Ты что к нам оттуда прибыл?-удивился он.
Я сидел на кровати и отвечал на вопросы,пока один больной не сказал:
-Слушай,ты можешь это не рассказывать никому и нигде больше.Не дай бог это дойдет до врачей,так они и здесь такой режим сделают.
Из разговора с больными я теперь знал,что большинство из них находятся в надзорной палате за недавний бунт в больнице.Больные поколотили надзирателя и погоняли по отделению медсестру.
-До абсцесса меня закололи,по стакану гноя выкачивали из каждой ягодицы,-рассказывал парень из Арзамаса.
Он был здесь самый разговорчивым.
-Прочистили,даже передохнуть не дали,и снова по новой колоть начали... Обидно...Ночью вышел в туалет, даже поначалу не понял, что в коридоре происходит.Меня заметили, теперь никому и ничего не докажешь.
В подтверждение он опустил штаны и показал мне синие провалы в ягодицах с багровыми шрамами.
- В этом году происшествие на происшествии,-сказал староста палаты.
Здесь так называли больного,отвечавшего за чистоту и порядок .
-Во втором отделении один больной за сигарету санитара шваброй убил,нелепый случай,случайно по темечку попал. А у нас бунт один баламут с целью побега задумал, а нас из-за этого бунта прижали и человек тридцать колят.
-А правда,что Валька- медсестра к больному в постель залезла,что б её не нашли?-громко спросил старосту больной по кличке «Мамонт».
-Это правда.Залезла от страха,боялась что изнасилуют.
-Ха-ха-ха,-рассмеялся «Мамонт» громким идиотским смехом.
-А что было зачинщикам за это?-поинтересовался я.
-Один из них за политику сидит-Шапоренко,- ответил латыш, по кличке «Пан Спортсмен», - так его в первое отделение перевели.Другой-Нечипуренко на суд уехал. Обоим им,надо сказать, хорошо досталось от ментов,но тому, которого на суд увезли, повезло,а Шапоренка по сей день колят.
-На обед!-позвал нас санитар.
-Идём обедать.Скажешь потом,где лучше кормят ,-позвали меня больные.
Обед был на славу. На первое был фасолевый суп с кусочками мяса,а не щетина и дроблённые кости от свиных голов.Второе блюдо -гуляш,где было много картошки с соусом.Такая пища мне и присниться не могла в Днепропетровской больнице.
-Ну ,как обед?-сразу спросили меня в палате.
-Отличный! -огорчил я их своим ответом.
После обеда меня вызвали к врачу.В кабинете сидели завотделения Юрий Иванович Тамбовцев и врач Фукалов.
-Ну,давай,Саша,рассказывай как у тебя всё там получилось?- так располагающе,по-свойски спросил Тамбовцев.Я завел свою затасканную пластинку,которую можно было назвать «Устойчивая ремиссия». Завотделения спокойно слушал.
-Вот видишь?- Тамбовцев посмотрел на Фукалова,-человек понял,что совершил глупость,кается и теперь ему приходится расплачиваться за это.Психопатическая личность.
Врач полистал дело.Он хотел знать почему нас перевели сюда,но никакого объяснения там не нашел.
- А что вы с братом натворили в Днепропетровской больнице?-спросил он.
-Абсолютно ничего.Кроме нас ещё много людей перевели куда-то.
-Ну, ладно,иди,- сказал он немного о чём-то подумав.
Плохо быть новеньким,никогда не знаешь что тебя ждёт. Прямо из кабинета врача привели меня в процедурку сдать анализ крови.
-Садись на стул! Отвернись!-командует медбрат Геннадий Иванович.Он перетянул мне руку жгутом,взял огромный стеклянный шприц с длинной и толстой ,как стержень шариковой ручки иглой, проткнул кожу в руке и стал ловить вену, крутя иглу на триста шестьдесят градусов.Вена ловко увиливала от тупой иглы и я почувствовал ,что теряю сознание.Очнулся от резкого запаха нашатырного спирта.
-Санитар, где ты там!Иди сюда.Помоги мне подержать больного,-услышал я голос медбрата. -Потерпи ещё немного,сейчас всё будет хорошо,-успокаивает он меня и шприц снова, как подводная лодка, начинает ловить вену под кожей.Слетел жгут и кровь стала заполнять шприц.
После ужина медсестра назвала мою фамилию вместе с больными, принимавшими лекарства,после чего впечатление от больницы сразу изменилось.Юрий Иванович оказался щедрым врачом,он прописал мне шесть!!! таблеток тизерцина,это « после ничего» в Днепре!
Психиатрия- особая наука! Врач здесь всегда прав и ничего ты ему сказать не можешь.
Я спал несколько следующих дней с трудом понимая где ночь,а где день.Хорошо, что здесь я мог оставаться в палате и ходить в туалет или в столовую,тогда,когда хотел этого сам.Мой сосед - армянин оказался совсем не идиотом, как мне показалось сперва. Он был помещен в надзорку за драку с больным и получал теперь сильнодействующие нейролептики.Его очень сильно мучала неусидчивость, а лекарства так сковали его тело,что он не мог подняться с кровати без чьей-либо помощи. Армянин даже не мог громко стонать,голосовые связки не подчинялись и он только жалобно и тихо хрипел.
-Сережа,-(так звали здоровяка «Мамонта»), -подними меня, ходить хочу.
«Мамонт» осторожно,будто перед ним лежал не человек а маникен с витрины, поднимал армянина с кровати и ставил на ноги.Этот маникен, постояв несколько секунд неподвижно вдруг включался и начинал двигаться, делал несколько шагов, застывал и просил:
-Сережа,положи меня,лежать хочу.
«Мамонт» вскакивал со своей кровати и помогал несчастному лечь. Этот жалобное нытьё, похоже, очень задиристого и нагловатого парня, доставало меня.
–Сережа,укрой меня. Сережа, подними меня,-повторялось без остановок.
«Мамонт» безотказно выполнял все его просьбы. Эстонцу Тойле приходилось не лучше.Он вскакивал с кровати сам,но не мог опустить голову и, упершись взором в потолок с перекошенным ртом, пытался ходить по узкому проходу между кроватями. Тойла был приговорен к смертной казни за то, что во время драки в ресторане убил известного учёного с Кавказа, находившегося тогда в Таллине в командировке.
-Меня надзиратели даже в баню не хотели водить,когда я ожидал исполнение приговора и, смеясь говорили:
-Зачем тебе баня,все равно на мыло пойдешь,-вспоминал он каким-то чудом оставшись живым находясь теперь здесь.
Латыш,воришка по кличке «Пан Спортсмен», худенький и верткий парень любил отрабатывать удары на тощем и длинном идиоте Селезне. Он ставил его по стойке «смирно» и точным скользящим ударом в челюсть валил его без сознания на пол.
-Иди сюда, идиот,-приказывал «Спортсмен» пришедшему в себя дураку.
Селезень весь дрожа от страха снова становился на место, зажмурив глаза .
-Есть! Здорово! Вот так ударять надо,-весело подпрыгивал над лежащим на полу Селезнем латыш Азолиниш.
Тем временем убийца Николай и вор, дагестанец Султан, сдвинули рядом кровати, укрылись одеялами и как будто спать легли .
-Селезень, давай сюда! Эй, «Пан Спортсмен»,загони его к нам под нары.
-А ну, хватит «косить»,-пинает латыш идиота, загоняя его под кровати.
-Соси, телёнок, молоко,-просунув по очереди свои детородные органы между кроватями приказывали они Селезню.
В палате наступала тишина,только таинственно шевелились два одеяла на кроватях вора и убийцы и мой сосед -армянин жалобно скулил:
-Серёжа,Сережа, где ты?
Свершив свою мерзость они выгоняли Селезня из- под кровати и он снова попадал в руки «Спортсмена».Мне от тизерцина было всё безразлично,хотя я очень хотел бы видеть этих трёх негодяев корчившимися под воздействием нейролептиков, чтобы чувствовали они себя ещё хуже, чем армянин.
Я был уже третью неделю в надзорке. Здесь нельзя было иметь ни книг, ни газет,ни смотреть телевизор,даже не было громкоговорителя с советским гимном. Когда меня перевели в общую палату,где было десять больных,я долго не мог привыкнуть, что двери открыты и можно выходить из палаты в туалет, в столовую смотреть телевизор или просто шататься по коридору, когда захочешь. Первое время я ждал в дверях медсестру или санитара,чтобы спросить разрешения.
-Иди,иди, конечно,- удивляясь отвечали они.
В этой больнице санитарами были вольнонаёмные или зэки ,больные их совсем не боялись, даже могли с ними спорить.Однажды, проснувшись рано утром я увидел в окне оранжевое солнце и поймал себя на мысли,что не могу вспомнить откуда восходит солнце,с востока или с запада.
-Что стало с моей памятью? –откуда оно всё-таки восходит? – не переставал я задавать себе этот вопрос.
Больных спрашивать не хотел, зная как быстро здесь ярлык дурака приклеют. Я начал рассуждать про себя, вспомнив, украинский язык- захiд –заход -запад, значит схiд – восход -восток. С востока восходит солнце обрадовался я.После этого случая я стал упрашивать врача уменьшить мне дозу лекарств и он назначил 4 таблетки в день вместо шести,однако ни на какую работу не выпускал.
В отделении было несколько политических, среди них были совсем больные люди, были те, кто из-за бунта не хотели вступать в контакт ,чтобы не отразилось потом на их выписке. Только литовец Вольдемар Каралюнас арестованный за распространение листовок с антисоветским содержанием, сидевший уже третий год, рад был со мной поговорить.Он работал днем на кухне в посудомойке,а вечером сразу ко мне бежал и про свои сны рассказывал.
-Я видел Бога сегодня и церковь!-сообщил он как только увидел меня ,-это же хороший знак! Что ты думаешь?
-Выпишут, Вольдемар, тебя скоро,-присоединился к разговору больной Ерёмин, до ареста работавший проводником пассажирского поезда. За преступление –попытку осквернить памятник Ленина в своём городе он находился на лечении уже шестой год.
-Выпишут ,-подтвердил я.
Услышав это Вольдемар перекрестился.Был в отделении ещё один человек, пытавшийся несколько раз выбраться из Союза,но каждая попытка заканчивалась неудачей. Евгений Брагунец был лет тридцати,коренастым и с большой лысиной на голове. Первый раз он пытался перейти границу зимой по льду Финского залива,но был замечен пограничным вертолётом. Второй раз пытался бежать через Балтийское море с аквалангом.На Эстонском острове его увидели пограничники , он спрятался в болото и дышал через трубку почти сутки,пока пограничники не прекратили поиск,но уже в море его заметил сторожевой катер и задержал. Отчаявшись выбраться из СССР,отсидев несколько лет в лагерях,Евгений решил попробовать выехать легально.Из Таллина,где он проживал, Брагунец приехал в Москву.Здесь он познакомился с иностранными корреспондентами и даже каким-то чудом проник в Американское посольство, сумев получить приглашение на въезд в США.Как ему удалось выбраться из посольства и не быть арестованным советскими властями,этого Евгений мне не рассказывал.С приглашением он явился в ОВИР,где ему посоветовали с этой американской бумагой сходить в туалет.Это так возмутило Евгения,что он написав плакат «Позвольте мне выехать из СССР!» и, купив в промтоварном магазине замок и цепь , пристегнул себя к металлической ограде на Лобном месте в столице.Он оповестил западных корреспондентов о своей акции протеста, но не успел Евгений развернуть свой плакат, как из толпы выскочила сразу добрая дюжина людей в штатском.Они вырвали цепь вместе с оградой и доставили Брагунца в Кремлёвскую комендатуру,а затем в местную психиатрическую больницу,где он пробыл несколько дней.КГБисты убедились,что иностранные корреспонденты им больше не интересуются,выпустили его из больницы с условием, что он поедет домой в Таллин.Дома его арестовали по статье «Клевета на советскую действительность» и в 1974 году он прибыл на лечение в Черняховскую спецбольницу.Здесь в больнице он держался обособленно и просил меня к нему не подходить,считая ,что из-за этого у меня могут быть неприятности .
Был в отделении ещё один переходчик границы, совсем неразговорчивый, пожилой человек по фамилии Мельник.Он сколотив плот с парусом и, взяв с собой флягу воды, отправился в плаванье к берегам Турции.Его быстро обнаружил пограничный катер. На лечение в больнице он был уже третий год.
Глава -72.
К Мише.
Родители ничего не знали о нашем переводе в Черняховскую больницу и были очень удивлены, приехав навестить нас в Днепропетровск.Свидание с мамой в таком далёком от Кривого Рога Черняховске для меня и Миши стало полной неожиданностью. К моему приходу Миша уже сидел в уютной маленькой комнате и разговаривал с мамой. Медсёстры привели нас сюда и беседовали не обращая ни на что никакого внимания.
-Не больница,а детский сад,-рассказывал маме брат.
После «лечения» в Днепре он отошёл и выглядел теперь хорошо.
-Утром оладьи с чаем подают,в обед- котлеты. Зэков-санитаров даже самый завернутый больной не боится и может обругать их или послать подальше.Мне врач здесь все лекарства отменил и обещал скоро выпустить на работу.
-Я от Бориса письмо получила,-начала нам всё рассказывать мама-, он пишет ,что его пребывание на «химии» в Сыктывкаре скоро заканчивается и хочет приехать в Кривой Рог.Домой на Урал не поедет.Отец у него давно погиб, а его мать, большой партийный начальник на заводе ,от него отреклась,мол,ей не нужен сын- изменник Родины.Правда, она предложила ему разменять свою квартиру ,чтобы у него было где жить,но Борис отказался , сказал,что даже писем ей больше писать не будет,а Анатолий в лагере сидит.
-В каком лагере? Он же с Борисом на «химии» вместе был,-удивились мы .
-Как, разве вы не знаете,что он там женился и подрался со своей новой женой ?-удивилась мама.
Мы знали, что женщины влюблялись в Толика сразу и отдавались ему целиком в первые минуты знакомства.Он всегда сразу женился официально и обзаводился детьми,но вскоре у него уже был новый роман и снова женитьба и дети и так много, много раз. Толик даже не помнил имён всех своих детей,а когда мы из нашего дома в Кривом Роге уехали в Карелию, чтобы перейти через границу,одна из его жён написала на нашей двери большими буквами: «Толик! Вернись домой!»
-Так вот,-продолжала рассказывать мама,-в Сыктывкаре после драки суд ему добавил ещё один год срока,теперь он выйдет на свободу только летом 1978 .А из Петрозаводского КГБ я получила уведомление,что могу забрать взятые у вас при обыске магнитофон и транзисторный приемник. Правда, КГБ сообщило ,что все ваши сорок кассет с музыкой были уничтожены как идеологически- вредное западное искусство и ту фотографию,где вы с Мишей цепь себе на шею надели, они тоже посчитали антисоветской и порвали,-добавила мама.
Потом я и Миша стали сравнивать две спецбольницы, поначалу насторожив наших медсестер. Я думаю медсёстры никогда в жизни не слышали столько хороших отзывов о Черняховской больнице и это наверняка льстило им.
-Здесь вас и держать долго не будут,-вступила в разговор Мишина медсестра.
Час свидания пролетел очень быстро.В Черняховске можно брать свидание хоть каждый день,но только на один час.На прощание мама обещала ещё поговорить с начальником больницы Белокопытовым,чтобы узнать как нам долго придется здесь быть.Утром мама снова пришла ,сообщив очень хорошую новость,что в больнице мы пробудем год или два, не больше и что после ноябрьских праздников меня переведут в первое отделение к брату.
Прошли ноябрьские праздники,которые я перенёс значительно легче, чем в Днепре и хотя обед здесь был обычный, он был во много раз вкуснее,чем праздничные макароны по- краснофлотски там.Радио здесь тоже не донимало,больные включали его, если там звучала хорошая музыка,можно было ходить по коридору или смотреть телевизор до самого отбоя.
-Собирайся,в первое отделение пойдёшь.Там тебя брат ждёт,-обрадовала меня медсестра.
Первое отделение находилось на первом этаже.По обе стороны коридора располагались палаты, в одной из которых ждал меня Миша.В палате было пять кроватей, большое окно, на подоконнике в цветочных горшках цвели цветы .Трое больных были на работе за пределами больницы. В отделении мы могли смотреть телевизор или прохаживаться по коридору,но нам хотелось побыть вместе и поговорить о невероятных событиях, которые происходят с нами здесь.
-Ты знаешь,я об этой больнице ребятам в Днепропетровск написал ,даже от них уже ответ получил .Они мне не верят, просят написать поподробнее.
-А как в Днепре твоё письмо пропустили?-удивился Миша.
-Я написал на имя знакомого зека с кухни,а он догадался передать письмо кому надо.
Ближе к вечеру меня вызвал к себе в кабинет завотделения Жеребцов Дмитрий Фёдорович.Беседа была недолгой.Врач не задал мне ни одного вопроса о переходе границы.
-Почему вас перевели в нашу больницу?-спросил он строго.
-Не знаю,но мы были не первыми ,кого уже вывезли из Днепропетровской больницы.
-Как думаешь вести себя здесь?-спросил он, пристально глядя мне в глаза.
-Постараюсь выполнять всё,что от меня будут требовать и ,если разрешите , буду очень рад выполнять какую-нибудь работу.
-Ладно, иди,-строго закончил он разговор.
Как ни странно,при всей своей внешней строгости врач отнёсся ко мне весьма благожелательно. Он отменил мне все лекарства! Вялость от тизерцина стала быстро проходить.Мир в моём сознании становился реальным ,я снова обретал сам себя и больше не задумывался откуда восходит Солнце.
В декабре приехала в больницу комиссия во главе с профессором Ильинским. Вольнонаёмные буфетчица из столовой и уборщица как угорелые носились по палатам, требуя навести идеальную чистоту.Во всю длину коридора раскатали дорожку для столь почетного гостя.
-Не наступайте на дорожку!-кричит на больных буфетчица.
-Куда тебя понесло? Сойди с дорожки!-доносился с другого конца голос уборщицы.
-Что за хождения по коридорам? Живо,все по палатам!-командует медсестра.
Сегодня на самом деле всё как в сумасшедшем доме.
-Ильинский идет! Ильинский!-и в отделении наступила полная тишина. У дверей ординаторской уже стоит очередь больных, одетых в новенькие байковые пижамы.
В Черняховскую больницу комиссия приезжала два раза в год и это были дни исполнения надежд на скорую выписку.Меня больше всего удивляли пророчества профессора Ильинского.Он знал точную дату, когда больной вылечится и не будет социально опасен для общества.
-Ставлю тебя кандидатом в кандидаты на выписку,-обещал он больному,значит будешь выписан через год,а если поставит кандидатом,то после следующей комиссии поедешь домой.
Зашёл Миша, я- за ним. Вся комиссия для нас состояла из двух слов:
- Здравствуй! – До свидания!
Выписал профессор человек двадцать,четверть отделения, ещё столько же в разные категории кандидатов поставил , не определив нас пока никуда и со свитой врачей покинул отделение.Уборщица быстро скатала дорожку и спрятала в кладовку, чтобы вынуть её снова через шесть месяцев.
Некоторым выписанным счастливчикам, таким, как больной старый дед Путц, пробывший здесь одиннадцать лет, никто не завидовал .Он так привык к больнице, что заявил медсёстрам:
-Никуда я отсюда не поеду,а повезете силой, так я от вас по дороге все равно сбегу и сюда вернусь.
Но не все были такими как Путц. Некоторые больные так отчаялись,что не выписаны, что пришлось им перебираться после встречи с профессором прямо в надзорную палату.
Мы с Мишей не надеялись на выписку.После Днепропетровской спецбольницы мы себя чувствовали здесь значительно лучше.Я работал в столовой официантом,а Мишу Д.Ф. Жеребцов выпустил на работу за территорию больницы. Работать Мише приходилось иногда далеко за городом и возвращался он вечером бодрый и румяный от свежего воздуха. Иногда он работал на мясокомбинате и приносил копченые колбасы, дефицитный товар ,который был большой редкостью на прилавках советских магазинов. Каждый день отделение выводили только в свой прогулочный дворик на два часа прогулки. Осенью в нем всё ещё цвели цветы и было очень красиво от желтой листвы.В беседках были электрические розетки, куда подключали больничный магнитофон. Мне было трудно поверить,что в больнице есть магнитофон,в то время как на свободе это была мечта для многих иметь свою такую роскошь.Мне всё время вспоминались слова мамы,что КГБ уничтожило сорок кассет нашей музыки, посчитав её вредной для советского человека.Там были по много раз переписанные, передававшиеся из рук в руки кассеты с записями «The Beatles, «Rolling Stone», «Pink Floyd», моего самого любимого Джеймса Брауна и много других .Здесь звучала отличного качества музыка «Led Zeppelin», «Deep Purple», других рок групп ,советская эстрада и эту музыку можно было слушать всем.
В Черняховской больнице мы первые ночи спали с затемненной лампочкой, которую сами закрашивали синими чернилами,но приходил на смену противный надзиратель и заставлял нас ее отмывать. Я сразу вспоминал Днепр, где яркий свет горел не выключаясь никогда, ни днём ни ночью. В тюремной камере можно было спрятаться от яркого света на нижнем ярусе шконок,но к нему нельзя было привыкнуть и это было ещё одним видом пыток в той больнице.
Глава-73.
Жихорев и Кoрвалан.
-Бандюги! Тринадцать лет человека морили.... За что спрашивается?! Слышите! Хулиганом Буковского назвали! Ха!-в окружении медсестер,больных и санитаров Миша Жихорев обсуждал новости.Этого рослого солидного человека все воспринимали как придворного шута, которому можно говорить всё ,что ему взбредет в голову. Медсестры в Жихореве души не чаяли,он любил их смешить и ещё больше угощать вкусными деликатесами из посылок ,которые он получал часто из дома.Это были колбасы,чёрная икра,апельсины или шоколадные конфеты. Жихорев находился на лечении уже несколько лет за клевету на советскую действительность.
Сегодня по радио и в телевизионных новостях было объявлено, что правительство Советского Союза обменяло диссидента,а по советской ( официальной версии) хулигана Владимира Буковского на Генерального секретаря Коммунистической партии Чили Луиса Корвалана, сидевшего в чилийском лагере уже три года с момента прихода к власти генерала Аугусто Пиночета. Генерал Пиночет спас страну от маньяков и убийц «Че Гевар», не дав ей стать Кубой, Северной Кореей или Советским Союзом в Южной Америке.
Через тридцать два года у нас с Ирой будет возможность увидеть Чили.Мы проедем более десяти тысяч километров от пустыни Атакама до Патагонии по этой удивительно красивой стране. Генерал Пиночет поставил страну на капиталистические рельсы экономики, создал хорошую армию и полицию, проложил отличные дороги. Мы проведём в Чили целый месяц, действительно увидев одну из самых богатых и процветающих стран в Южной Америке.К сожалению, в центре Сантьяго де Чили на площади у дворца Ла Монадо стоит памятник самоубийце С.Альенде, бывшему президенту, бросившему своих граждан на произвол судьбы.
Миша Жихорев размахивает руками,молоденькие медсёстры хохочут,прапорщик -охранник и все остальные падают со смеха.
- Вытащить бы его из мавзолея! Да за ноги,за ноги! Да об стенку этого лысого сифилитика! -этими словами Миша всегда подводил итог всем своим политическим рассуждениям.
К вечеру по отделению тащил свой заколотый сульфазином зад бунтарь Дима Шапоренко и громко читал:
«Обменяли хулигана на Луиса Корвалана,
Где б найти такую б....ь, что б на Брежнева сменять?»
Для меня остаётся загадкой,как этот стишок мог родится и стать известным сразу везде в Советском Союзе. Я встретил бывшего политзаключенного находившегося на принудительном лечении в Благовещенской спецбольнице, это около Хабаровска, и он уверял меня,что у них этот стишок появился на второй день после обмена Буковского на Корвалана.
Тридцать первое декабря.В отделении смотровые окошки на дверях разрисованы снежинками, в конце коридора поставили наряженную игрушками елку,а днём после обеда для больных санитары из заключенных дают концерт. Три гитары и ударник гремят на всю больницу.Как они играют и поют,плохо или хорошо я , находясь в шоке от всего увиденного,не знаю.Два часа рока они вытягивали из своих инструментов и глоток и даже медперсонал сидел и слушал их. Я, конечно, был от всего этого на седьмом небе.По случаю Нового года телевизор разрешили смотреть до утра.Пока шел «Голубой огонёк» мы с Мишей сидели в палате у нашего друга Людаса, работавшего у сестры-хозяйки на глажке халатов для врачей и медперсонала . Людас был в больнице за угон автомобилей и ожидал скорой выписки. В двухместной палате ,завешанной комнатными цветами, где он жил один, стоял на тумбочке магнитофон отделения. Людас был литовцем и всегда с сожалением повторял:
- Как жаль,что вы - русские.
В отделении работала вечно строгая медсестра Тележинская Ирина ненавидевшая литовцев и, особенно,Людоса.Ей очень хотелось наказать его и она нашла причину. Он поливал цветы в своей палате, несколько капель воды упало на полированную тумбочку.
-Что это такое?- спросила она,указав на капли-,ты разве не знаешь,что от воды мебель портится? Ты это делаешь умышленно,чтоб испортить больничное имущество?
Она выскочила из палаты,чтобы описать всё в журнале наблюдения.Вечером перед отбоем санитар вызвал Людоса в процедурку.
-Ну,ложись на кушетку,-наполнив шприц пятью кубиками аминазина ,приказала медсестра оторопевшему литовцу.
-Один укольчик и всё,-смеётся толстушка-,ложись,а то я сейчас санитаров позову и врачу завтра доложу ,что ты отказывался подчиниться и возбудился.
Получил Людас эти пять кубов аминазина и свалился замертво.Ночью сердце начало отказывать,чудом не умер. Это была бессонная ночь и для дежурного врача, и для санитаров, и для медсестры.
В восемь утра сестра- хозяйка обнаружила,что её работника нет, халаты не поглаженные висят, а врачи на работе и требуют у неё свежие.Врачи выяснили что случилось и заставили медсестру просить прощение у больного Людоса,который несколько дней не мог подняться с кровати.Я не знаю был ли второй подобный случай в истории спецбольниц в СССР,чтобы у больного просил прощения сотрудник больницы !
В эту Новогоднюю ночь дежурила молоденькая и толстая ,как пончик, медсестра Людка или Кундюшечка,как звал её Миша Жихорев.После « Голубого огонька» показывали отличный советский мюзикл «Волшебный фонарь »с участием Людмилы Гурченко, занявший в Швейцарии в 1973 году второе место на кинофестивале. Я никогда ничего подобного в Советском Союзе не видел.Далеко за полночь,как всегда бывало в СССР, начинался концерт зарубежной эстрады.
-Ты что-то сильно восхищаешься зарубежной эстрадой! Учти, тебе ведь надо выписываться -,сказала лукаво улыбаясь толстушка,которая не могла дождаться, когда можно будет выключить телевизор и уйти к себе в процедурку.
-А что здесь такого?-удивился я,-мне вообще нравится музыка.
-Нет! Тебе всё нравится западное. Ты ведь поэтому туда и бежал и если ты опять готов слушать западную музыку,то это говорит о том, что в тебе не произошло никаких изменений. Смотри... ,-она покачала головой,-если будешь так себя вести и не изменишь своих взглядов, то долго тебе придется быть здесь.
Первого января,как и положено, все долго спали.А потом все кому ни лень в столовую собирались телевизор смотреть.Должны были показывать развлекательный фильм, но вместо этого все увидели на экране товарища Лучо Корвалана.
-Смотрите,смотрите!-заорал из своего угла Миша Жихорев,-это он от Пиночета с такой отъевшейся мордой приехал! Плохо ему там жилось! В советский бы лагерь его, здесь бы он быстро жирок сбросил да обстригли б его как положено.
Публика смеялась.Каждый пытался выставить Корвалана в смешном виде,но сделать это лучше Жихорева никому не удавалось.
-А ну, Миша,-скажи что-нибудь!-просила толпа .
-Прекратить,что здесь смешного! Прекратить,не то телевизор выключу!-командовала медсестра.
-Моя Кундюшечка! Дай нам хоть поглядеть на этого мученика. Смотрите, какое у него рыльце. Так сальцо и блещет.Садись, Кундюшечка,посмотри с нами на этого подлеца!-не унимается Жихорев.
-Ну вас ,-махнула рукой медсестра и вышла из столовой.
Прошли праздники,заработала почта и принесли газеты.На первой странице одной из них Леонид Брежнев ставит засосы своему почетному гостю товарищу Лучо и большая статья о том,что ему пришлось пережить в лагере у Пиночета. Беру газету и бегу поделиться новостью с Мишей Жихоревым ,который как всегда в окружении медсестер что-то рассказывает и смешит их.
-Миша! Вы это читали?-спрашиваю я,протянув ему газету.
-Ах, подлец!-пробежав глазами по статье, возмущается Миша.-Камера ему видите ли не нравится! Пытали его там,свет и радио по ночам включали,чтобы он здесь запел, если б жопу аминазином ему накачали. –«Но и в этом случае»,-продолжает читать газету Миша, –«тюремщикам не удалось во мне подавить дух коммуниста!» –Смотрите,пытали его там-, «Тюремщики щелкали затворами автоматов за дверями камер.»-Вы слышите ,-размахивая газетой ,комментировал Миша ,собрав вокруг себя зевак.-Мерещилось ему всё это от страха ! Менты, наверное, шпингалетом на окне щёлкали. Смотрите! Это его в лагерь на остров Досон привезли,самый строгий лагерь в Чили,но там этот негодяй сразу транзисторный приёмник нашёл и «Голос Москвы» слушал.Сюда б его, в больницу, нашёл бы он его здесь хотелось бы мне поглядеть на этот лагерь.
-Да читай, Миша, дальше, как его там пытали. Это и так всё ясно!-настаивали окружающие.
-В мавзолей к нам захотел! Сейчас мы вытащим лысого, раскрутим его за ноги и башкой его об стенку. Занимай, товарищ Лучо, свободное место.
Эта Жихоревская крамола действовала на толпу как гипноз,погружая всех в смех. Миша видя это образно ударял о стенку Ленина ,как бы раскручивая его за ноги .
Глава -74.
Врач и больные.
Наше первое отделение считалось в больнице одним из лучших и я думаю из-за того,что завотделения Д.Ф.Жеребцов придерживался мнения,что больница не может быть тюрьмой и слово «режим» резало ему слух. Внешне он всегда выглядел строгим,но на самом деле был очень мягким человеком.Он разграничивал действия психически больных людей, кому лечение и медикаменты были необходимы и тех ,кто попал в больницу в здравом уме.Мне и моему брату он говорил:
-Вам в больнице нечего делать ,но раз вы здесь,самое лучшее для вас лекарство-это работа.
Больных ,у которых начинались приступы болезни,он лечил, но никогда это не было карательной мерой.Избиений или просто глумления над тяжелобольными со стороны санитаров и медперсонала я никогда здесь не видел,что,впрочем ,было характерно для всей больницы.
Однажды больной, латыш Вернер Дакарс, под влиянием слуховых галлюцинаций выбрал момент и опрокинул на голову Жеребцова целофановый кулек с водой. Дакарса схватили санитары и потащили в надзорную палату.По Жеребцову стекала вода и, придя в себя ,он пошел переодеваться в свой кабинет. Пока Дакарса тащили,другой больной,кабардинец Альмезов подбежал и в отместку за врача ударил латыша несколько раз в бок. За этот поступок Альмезова тоже положили в надзорку. Доктор Жеребцов ни Дакарсу,ни Альмезову не назначил курс сульфазина и они пробыли в надзорной палате совсем недолго.
В столовой я Вернеру всегда подавал полную миску еды с большой горкой. Вернер сначала демонстративно смущался:
-Ну зачем вы мне так много дали? Я же не съем,-притворно говорил довольный Дакарс.
Когда же он видел ,что тарелка с едой у него такая же как у всех, длинный и тощий Дакарс Вернер выскакивал из-за стола и бежал в ванную комнату, проклиная всех нас,обзывая идиотами и фашистами.Мы соскрябывали из кастрюль еду,всё добавляли в тарелку и звали его.Это его устраивало и успокаивало.В больнице он был за того, что гонялся в Латвии с топором за милиционерами, хорошо,что они его не пристрели.
Глава-75.
Боря Крылов.
Выписанные больные уезжали. Дед Путц ворчал и нехотя уходил из больницы. За ним уехал совсем безнадежный больной Сашка, по кличке «Советский Союз». Любой мог сказать ему: «Советский Союз» и Сашка сразу замирал с поднятыми вверх руками и так мог долго стоять ,пока кто -нибудь не прикажет ему убраться в палату.Выписали и сердобольного Мухалкина, любившего смотреть телевизор и всегда горько плакавшего над чьей-то бедой,даже мультфильм «Али- Баба и сорок разбойников» огорчал его до слёз. Трудно было представить,что этот худенький и робкий человек был убийцей своей бабушки.
Отделение быстро заполнялось вновь прибывшими.
-Откуда столько народу везут? Раньше такого не было. И везут-то каких! Их на зону отправлять надо,а не в больницу!-недоумевал медперсонал.
На самом деле у вновь прибывших больных трудно было сразу заметить какие-либо психические отклонения.Это были молодые люди, совершившие убийства, ограбления, разбой и был даже один гомосексуалист.
Появился в отделении и новенький политический, Борис Крылов, у которого была такая же статья как и у Миши Жихорева. Борис выглядел намного моложе своих сорока лет и был человеком спокойным и невероятно упрямым.Он жил в колхозе на Кубани,где у него возник конфликт с председателем сельсовета, местной и областной властью. Конфликт затянулся на годы и чтобы его прекратить власти решили признав Крылова сумасшедшим, отправить его за тысячу километров от дома в Прибалтику.С первых же дней появления Крылова в отделении у него с Жихоревым сложились необычные отношения .
Миша написав книгу, из-за которой находился здесь, видел себя большим писателем и большим политиком. В книге было много ошибок, но спорить с ним из- за этого, как и по многим другим вопросам, было совершенно бесполезно.Я пытался ему объяснить,что слово «синод»-это не синагога, а «космополит» –не духовное звание, но он меня слушать не хотел. Пожилой Жихорев в глазах медсестер был уважаемым авторитетом, во время спора они свегда защищали его и были на его стороне и, хотя он был наполовину еврей это не мешало ему быть настоящим антисемитом и ,не стесняясь в выражениях , поносить евреев. Крылов же до фанатизма был русским интернационалистом. Оба они друг друга терпеть не могли, как и быть друг без друга. В начале горячие споры Жихорева и Крылова забавляли всех, но вскоре всё сильно изменилось.
-Бандит вы,Михаил Николаевич,бандит вы, самый настоящий. Евреи -такие же люди,а вы проявляете к ним ненависть как фашисты. Бандит вы,-спокойным голосом,без всяких эмоций повторял Крылов.
-Ха-ха-ха! Защитничек нашелся!-демонстративно,как на сцене, парировал Миша.
-Фашист вы,бандит вы,-бубнил без остановки,как заведенный Крылов.
-Так целуй ты им зад!-начинал выходить из себя Миша.
-Бандит вы,фашист вы...
Прошла прогулка,но Крылов не мог остановиться.Стоило ему встретить Жихорева в туалете, в столовой он включал свою монотонную пластинку:
-Бандит вы ,Михаил Николаевич,фашист вы.
В какой-то момент Жихорев вышел из себя и бросился с кулаками на Крылова. Драки не получилась, потому что Крылов даже не собирался защищаться,а как автомат всё повторял, а потом добавил:
-Вы Жихорев, к тому же ещё и хулиган.
Бубнение Крылова скоро начало всем надоедать .
-Крылов,ну хватит! Меняй пластинку! Завёл одно и тоже,-просят его больные и медсёстры.
-Бандит он, фашист он, хулиган он,-не сдавался Крылов.
Нервы Жихарева начали сдавать.Во время обеда он взмолился:
-Крылов...Ради бога! Прошу тебя ,замолчи хоть на минутку!
Эти слова засели в печенках не только у Жихорева,но и у всех окружающих.
-Крылов! Замолчи !-орали на него со всех сторон.
-О, Господи!-завыл Жихорев-,теперь я понимаю почему тебя сюда упрятали,ты там всех в своём колхозе с ума свёл!
Борис оставался непоколебимым Борисом.На шум прибежали медсёстры и санитары ,а он всё повторял:
-Бандит вы,фашист вы,хулиган вы.
С визгом Жихорев бросил ложку в полную тарелку с супом и выскочил из столовой Все остальные были готовы сделать тоже самое.
-Замолчи, Крылов, или сейчас ты будешь в процедурном кабинете,-закричала на него пожилая невозмутимая, прошедшая с боями всю войну медсестра Григорьевна. Крылов понял,что его положение скверное и, повторив всем надоевшие слова в последний раз, замолчал.Инцидент на этом был исчерпан.
С этих пор Жихорев не только боялся заговорить,но встречаться с ним, а Крылову тоже теперь было не до Жихорева, его начали лечить.
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/07/15/72