Посвящается брату Борису и всем
погибшим в войну мальчишкам.
Жил на свете однажды,
Парень смелый отважный,
В тех краях, где морозы
И большие снега.
Там ему с колыбели
Пели вьюги-метели
И шумела, как море,
Вековая тайга.
Жил парнишка мечтою -
Стать любимым героем,
Он с девчонкой своею
Посадил деревца:
Две березки у дома,
У калитки знакомой,
Чтоб не знали разлуки
Молодые сердца.
Трудной была судьбина,
Стал мальчишка мужчиной,
Стал, как в песне поется,
Молодец молодцом.
Был красив он в работе,
У людей был в почете,
Был и сильным, и статным,
И пригож был лицом.
Парню в лунные ночи
Снились девичьи очи.
Яблонь розовым цветом
Отцвела уж весна.
Но нежданно грозою
Над родною страною,
Над великой землею
Полыхнула война.
Мать-Россия позвала.
И из сел на вокзалы
Шли в колоннах мальчишки -
Цвет отчизны былой,
И, с любимой простившись,
Со слезою застывшей,
С вражьей силой сразиться
Он ушел молодой.
Дивизия, в которую попал после призыва в 1943 году Борис Жигунов, в войсках называлась «железной» из-за своей героической стойкости. Формировалась она в городе Череповце, Кушубе, Шексне с начала июля по август 1941 года. По большей части она состояла их призывников среднего и пожилого возраста Вологодской и Ленинградской областей. Формировалась так срочно, что даже в период выхода на передовые позиции в районе станций Войбокало и Назия в сентябре 1942 года не имела в своем артиллерийском полку надлежащего вооружения. Немцы в начале войны наступали так стремительно и быстро, что не было времени для обучения ее личного состава и оснащения ее артиллерией.
Пушки и другое артиллерийское вооружение она получила лишь через 2 месяца непрерывных и изнурительных боев. Дивизию сразу же, без поддержки артиллерии, бросили в наступление. Нужно было любой ценой остановить фашистов, двигавшихся в то время неудержимо в сторону Москвы и Ленинграда. Первые исходные позиции наступления у дивизии были на линии: озеро Синявское – поселок Михайловский – Сиголово – Корбусель.
А приняла она настоящее боевое крещение в Кировском районе Ленинградской области: остановила немцев и вела оборонительные бои 9 сентября 1941 года на рубеже Тортолово – Мишкино – Вороново и с 10 сентября перешла в наступление на Мгу и Синявино, но результатов не добилась – силы были не равны. Атакованная танковыми частями противника, она была отброшена на 10-12 километров к восточному берегу реки Назия с рубежа Туришкино – поселок Михайловский на рубеж платформа Русановская – Михалево, где и задержала наступление рвущихся к Ленинграду частей противника. По тому, с каким упорством она сражалась за каждый километр своей родной земли (и это, как уже говорилось, без поддержки артиллерии), а сражалась она с танковыми частями противника, она действительно заслуживала право называться «железной» или бесстрашной, не сгибаемой дивизией.
Ленинград отстаивали настоящие люди – герои и патриоты своей страны. Они стояли насмерть. Но в первом же бою дивизия оказалась в критическом положении – она потеряла командира, комиссара, и пятую часть своего личного состава – слишком уж сильным был натиск немецких танковых дивизий. Штаб дивизии, как говорят, был «стерт в порошок». Но, не смотря на это, дивизия не распалась и не погибла, а отошла и сражалась дальше, уже южнее железной дороги Мга – Волхов, в районе деревень Поречье и Вороново.
24 сентября 1941 года она нанесла сильный удар по немцам вдоль железной дороги на Мгу и вышла на рубеж река Черная – Мышкино – Поречье – Вороново. Немцы, бессильные ее разбить, закидывали бойцов дивизии листовками, призывающими их сдаваться в плен на выгодных условиях. Но от этого солдаты лишь усмехались и еще крепче их били. А уж какие были порядки и атмосфера в этой «железной» дивизии, такими были и ее люди – стойкие и несгибаемые.
На Ленинградском фронте, под Тихвином в составе 54-й армии, дивизия отразила два наступательных удара противника, удерживая свои позиции, даже находясь в почти что полуокружении.
С декабря 1941 года по август 1942 года она держала оборону на этих же рубежах, занимая фронт длиной в 22,5 километра. С 27 августа по 3 сентября 1942 года перешла в наступление и заняла обходом с юго-запада сильный опорный пункт Вороново. В июле 1943 года на Волховском фронте в составе 8-й армии принимала участие в Мгинском наступлении, но наступление это было неудачным – она понесла большие потери и была направлена на отдых и пополнение.
В это время из Сибири в дивизию как раз и поступило новое пополнение молодых солдат, а с ними и Борис Жигунов. Спустя четыре месяца после пополнения и переформирования с 24 января 1944 года дивизия была передислоцирована и направлена со станции Путилово в прорыв обороны противника на Новгородском направлении в районе разъезда Нащи, двадцатью километрами западнее Новгорода, с заданием командования: прорвать промежуточный рубеж прикрытия Нащи, Люболяды, Башково. В итоге, за период месячного наступления дивизия, преодолев ожесточенное сопротивление противника, по труднопроходимой местности, в основном, опять же, без средств усиления и поддержки, то есть без артиллерии и танков, продвинулась вперед на 160 километров, преодолела 11 промежуточных рубежей сопротивления противника, овладела 86 населенными пунктами. Это и Люболяды, и Нехино, Ивня, Русыня, Заплюсье, Заречье, Комарино, Маяково и другие. И овладела крупным железнодорожным узлом и районным центром Ленинградской области Батецкая, и железнодорожной станцией Люболяды, Мойка 8. И, конечно, потери в личном составе у дивизии были большие, поскольку все эти победы она добывала не техникой после соответствующей артиллерийской подготовки, а жизнью и кровью своих солдат.
Только за один месяц боев она потеряла столько человек: убито 802, ранено – 2 367. После этой операции и ощутимых потерь дивизия снов была отправлена на отдых и пополнение. Со стороны может показаться, что командный состав этой дивизии ради выполнения приказа Верховного Главнокомандования не жалел своих бойцов, посылая их в бой как «штрафников» без танов и артиллерии, и они гибли сотнями, хоть и люди-то они были стойкие и смелые, и закаленные в боях. Но ведь дивизия действовала в нелегких условиях и в такой местности, с болотами, хлябями, лесами и озерами, где и применить такую технику поддержки иной раз было невозможно.
Вот в такую дивизию попал Борис Жигунов, влюбленный в героев с детства и собиравший о них листовки, статейки и фотографии.
Летом 1944 года дивизия перешла в состав 21-й армии Ленинградского фронта, и была направлена на Карельский перешеек для участия в Выборгской операции против финнов. С 10 июня 1944 года она форсировала реку Сестра и, проломив оборону финнов на рубеже Кутерселькя – Мустомяки – Сахакюля, вела бои в Лебяжьем. К 19 июня 1944 года дивизия подошла к станции Кямяря (на железной дороге к Выборгу). В сентябре ее снова вывели в резерв ВГК и в составе 59-й армии направили на пополнение в связи с передислокацией в Польшу.
13 декабря представители штаба 59-й армии были направлены на 1-й Украинский фронт под город Жешува – подыскать место для будущего расположения штаба. В это время Борис Жигунов, уже будучи младшим сержантом, и командиром отделения, попросил командира о переводе и зачислении его в особый полк добровольцев, который должен был участвовать после прибытия дивизии в Польшу, в операции по освобождению города Кракова.
В конце декабря дивизию погрузили на поезд и отправили в Польшу по маршруту: Выборг – Лихославль – Торжок – Вязьма – Брянск – Коростель – Львов – Жешува. Борис ехал и радовался, да и не только он один: наконец – то они вырвались из этих ледяных ленинградских и финских болот. Солдаты, проезжая уже освобожденные и начинающие оживать города и станции, тешились мыслью, что «Ну вот, мол, скоро «дожмем» немцев и вернемся домой – помогать восстанавливать разрушенное хозяйство».
Колеса поезда, постукивая, отсчитывали километры пути, а судьба солдата кому-то отсчитывала уже последние недели, дни или часы его существования. Но никто об этом не думал, все были счастливы и полны этой беззаботной сиюминутной дорожной радостью. А что будет завтра – одному лишь Богу известно! Так рассуждали едущие, наслаждаясь выпавшей на их долю минутой отдыха. Все уже знали, что едут на 1-й Украинский фронт.
«Ну вот, опять повезло – я словно возвращаюсь снова на Украину, - думал Борис. – Хотя это будет и неизвестная мне Польша, но все равно близко от Украины, да еще и фронт 1-й Украинский…».
В России еще мели метели и стояли жгучие декабрьские холода, а в Польше климат был мягкий. В ночь под Новый год здесь было тепло и даже влажно. Новый год встречали в пути. Выпили выделенные им наркомовские сто грамм, закусили хлебом и раскрытой в банках тушенкой, и вспомнили родных, погибших друзей, своих любимых, которых не было с ними, но все же они как бы присутствовали у каждого в памяти, в их сердце…
Кто-то из отделения Жигунова раздобыл у старшины, видно авансом, еще по сто грамм наркомовской водки, и разливал по кружкам.
- Ребята, чур, не напиваться, а то напившихся отправим назад, под Выборг, опять в финские болота, - пошутил Борис.
- Ну нет, сержант, теперь уж пока Берлин не возьмем – назад не вернемся, - смеялись подвыпившие солдаты.
- Андрей, а ты что грустишь, - подошел и обнял своего друга, тоже сержанта, Борис.
- Да, что-то не тешится, душа не радуется. Чем дальше отходим от России, тем грустнее становится.
- Да, брат, когда я уезжал из Сибири, мне тоже так же грустно было, - сказал Борис. – Вспоминал мать, отца, братьев, свое село Топчиху. Теперь это все как-то отболело и зарубцевалось, но все равно нет прекрасней и милей мест и людей родного края. И даже все знакомые но чужие люди оттуда теперь вспоминаются и кажутся как одна большая семья. И председатель колхоза Устюков, и бригадир Нехлюдов, и дед Матвей, Саенчиха, Марфа, Дашка и даже Ванька Шарохин, который соперничал со мной из-за Дашки.
- Вот и мне так же все вспоминается, - ответил друг. – Ну, ничего, разобьем немцев, вернемся назад, тогда и порадуемся…
2 января 1945 года они уже прибыли в назначенное место, на 1-й Украинский фронт…
17 января 3-я гвардейская танковая армия генерала Рыбалко и 5-й гвардейская армия Жадова захватили город Ченстохов, а 59-я и 60-я армии завязали бои на дальних северных подступах к Кракову. За 6 дней наступления 1-й Украинский фронт продвинулся до 150 километров и вышел на рубеж Радом – Ченстохов – севернее Кракова – Тарнув. Перед фронтом создалась благоприятная обстановка для дальнейшего наступления на Одер.
В очередной раз, как и после разгрома немцев под Москвой, Гитлер, взревев, обрушил свои карательные экзекуции на своих генералов. За поражение в районе Варшавы был смещен командующий группой армий «А», генерал-полковник Гарпе и его место занял генерал Шернер, а командующий 9-й армией Лютвиц – заменен генералом Буссе. Но это не помогло немцам. Наступление советских войск успешно продолжалось.
59-я армия, возглавляемая генерал-лейтенантом Коровниковым шла во втором эшелоне наступающих войск. Главный удар с Сандомирского плацдарма должны были наносить 13-я, 52-я и 5-я гвардейские армии. Но основную тяжесть прорыва должна была взять на себя 5-я гвардейская армия.
- Пятьдесят девятая армия, - сказал командующий армией Коровников на совещании в штабе, - по плану операции фронта будет вначале находиться во втором эшелоне. Но, после прорыва армиями первого эшелона тактической обороны противника, ее немедленно введут в прорыв на стыке пятой гвардейской и шестидесятой армий. Рубеж вода – река Нида. Цель – развитие успеха наступления на Мехув, Олькуш и Катовице.
- В связи с тем, продолжил он, - что погода, как вы сами видите, сейчас стоит неважная, и действие авиации будет ограниченным, командование фронтом делает главную ставку на использование танков и мощный артиллерийский удар по оборонительным рубежам противника. Один из оборонительных рубежей немцев в полосе пятьдесят девятой армии проходит по западному берегу реки Нида. Здесь, на глубину трех-пяти километров, враг оборудовал три ряда траншей полного профиля, соорудил надежные укрытия для техники и личного состава. Оборона немцев усилена проволочными заграждениями и другими препятствиями, а также плотно опоясана минными полями. Села и деревни гитлеровцы тоже превратили в укрепленные пункты и узлы сопротивления, которые приспособлены для круговой обороны, а бетонированные колпаки и врытые в землю танки еще больше усиливают ее огневую мощь. Да, к тому же, и западный берег немецкой обороны реки Нида выше и господствует над восточным.
- Другой берег обороны врага проходит по западному берегу реки Шренява. Он также оборудован системой траншей и противопехотных заграждений. Здесь тоже есть доты. Кроме того, в полосе наступления пятьдесят девятой армии находятся такие крупные населенные пункты, как Сломники, Вольбром, Пилица, Тщебина, а они также сильно укреплены врагом. Учтите, что местность, хоть и равнинная, но довольно пересеченная, а некоторые высоты доходят до семидесяти метров, а реки: Нида – шириной шестьдесят метров, а Шренява – двадцать. Дальше – крупная река Одер и поймы их заболочены – выдержит ли лед тяжесть наших танков…
Сроки наступления были назначены Ставкой ранее на 20 января, но в связи с угрожающим положением союзных армий на Западном фронте в Арденнах, Черчилль попросил Сталина помочь им немедленным ударом по немецким войскам на Восточном фронте. И Сталин дал указание начать наступление 4-7 января.
4 января 1945 года 59-я армия начала скрытое выдвижение в намеченные районы предварительного базирования, находящиеся в 60 километрах от передового рубежа сражений.
И вот наступление началось. Армии первого эшелона довольно успешно преодолели тактическую оборону противника и начали расширять прорыв в сторону флангов. Вскоре в полосу предстоящих действий 59-й армии был введен 4-й гвардейский танковый корпус генерала Полубоярова, который насчитывал 180 танков. Танкисты корпуса с боями вышли в район Кобыльники к реке Нида. И 13 января командующий 59-й армией приказал 4-му стрелковому корпусу форсированным маршем выдвинуться к рубежу реки Нида и наступать в полосе Юркув на Дзялошице.
115-му стрелковому корпусу, в который входила и 286-я дивизия, приказывалось следовать за 43-м корпусом. В ночь на 14 января первый эшелон – 43-й корпус, вышел к реке Нида. И уже с утра того же дня начали последовательно вводить в бой все свои соединения. В первый день войска продвинулись на 20 километров. От врага было освобождено более 60 больших и малых населенных пунктов. И это в чрезвычайно трудных погодных условиях при почти полном бездорожье. 115-й стрелковый корпус к исходу 15 января своей 92-й дивизией вышел на рубеж Насеховице – Летковице. Следом за ней выдвинулась и 286-я стрелковая дивизия того же корпуса под командованием генерал-майора М.Д. Гришина. Войска продвинулись вперед на 20-25 километров. Однако, здесь немцы стали наращивать нашим войскам сопротивление: контратаковать части довольно значительными силами, бросив в бой до 30 танков и один пехотный полк, но успеха не добились.
16 января 59-я армия окончательно сломила сопротивление противника на оборонительном рубеже по реке Шрнява, и овладела важным узлом дорог – городом Мехув. В Мехуве наши установили боевой контакт с польскими партизанами и те провели их окольными дорогами на северо-запад города, и город был быстро взят.
Так же успешно действовал и 115-й стрелковый корпус. Введя в бой свою 286-ю дивизию, он к 16 января тоже вышел к реке Шрнява. После короткой артподготовки эта дивизия первой форсировала реку и овладела рубежом Крема, Чапле – Вельки. Оборона же на западном берегу реки Шрнява была сильная. Она состояла из четырех рядов траншей, двух рядов проволочных заграждений и противотанкового рва. Оборону свою противник прикрывал плотным артиллерийским огнем и частыми контратаками танков. Но и это не помогло ему. Продолжая развивать наступление, 59-я армия 17 января сумела прорвать внешний оборонительный обвод обороны противника крепости Краков, и завязать бои на подступах к городу.
286-я дивизия своим 994-м полком наступала на Краков с северо-запада. И отделение младшего сержанта Бориса Жигунова находилось в первых рядах наступающих войск в 20 километрах от города, у села Воля Калиновска, которое располагалось вдоль трассы Краков – Олькуш. Здесь и завязался упорный бой за этот единственный путь отступления немцев. И каждое село на этом пути враг превратил в крепость.
Командование торопило, а немцы пулеметным огнем прижали отделение Жигунова к земле. Было утро 18 января, канун православного праздника Крещения, и было холодно – дул промозглый северный ветер. Еще вечером, встретившись с Андреем Аршановым, Борис на вопрос: «Как дела, друг?», ответил ему:
- Ты знаешь, Андрей, мне что-то не по себе… Какая-то апатия. Видно, темная полоса наступила. Вчера во сне видел свою мать. Она стояла с грустными глазами и только лишь смотрела на меня, мы с ней так и не встретились…
- Брось думать о снах, - сказал Андрей. – В наших тяжелых условиях что только не приснится. Тоскуешь по дому, наверно, вот тебе мать и снится. А ты думай больше о своей Дашке или Шарохине, которому ты морду после войны намылишь за Дашку. Вот у тебя и появится настроение.
- Да, наверно так и придется сделать, - согласился с Андреем Борис.
- Ладно, друг, пойду отдыхать – завтра рано вставать, опять наступление, - сказал он.
- Ничего, мы тоже тут рядом будем слева, - ответил Андрей. – Если что, сигнальте – поможем.
Так они и расстались, пожав друг другу руки… А утром, чуть свет, в тишине расположения их части раздалось:
- Подъем! Выдвигаемся на рубеж атаки!
И началось… Пошла вверх красная ракета и послышалась команда:
- Вперед!
Вскочив на бруствер, бойцы ринулись в бой. Вокруг уже грохотали взрывы, свистели снаряды. Но, пробежав всего лишь несколько метров, бойцы были встречены сильным пулеметным огнем противника, и залегли, уткнувшись лицами прямо в снег, в эту промерзшую ледяную крошку дождя и снега. Пули посвистывали всюду, дырявя землю и тела залегших.
Кто поднимет свою голову в такой момент хотя бы на секунду? Кто решится встать и действовать в такой тяжелый час? Никому ведь не хочется покидать этот мир таким молодым и так далеко от дома, от родных. И солдаты лежали… Они ведь только рядовые – что с них возьмешь! Но есть молодые командиры, не старшие, не те, что сидят в штабах и пишут донесения, а младшие: сержанты, лейтенанты, которые, имея звание и должность командира, делят все окопные тяготы и лишения наравне с рядовыми солдатами. Им хвала и слава! Они настоящие заводилы, они неотмеченные герои войны. Есть приказ – и они первыми поднимаются в атаку, своей волей и примером увлекая за собой остальных, вцепившихся в землю, залегших солдат. Сколько пало за войну таких молодых и талантливых, только начинающих жить командиров…
По данным статистики самые большие потери понес за войну именно этот младший командирский состав. По своей сути – это они являются неизвестными и неоцененными героями. Честные и совестливые, они делали свое доброе дело и уходили, не оглашая себя. Потому что ангелы истинной жизни жили в людях с такой честью и совестью. Эти ангелы и уносили души таких молодых и красивых людей на небеса.
Говорят, если какой-то человек погибает или умирает в крупный религиозный праздник: в Рождество, например, Крещение или Пасху, то ему Создателем отпускаются все грехи, и он попадает прямо в рай, не проходя небесное чистилище. Все мученики за веру и правду тоже находятся там, так же как и герои. Они жили с совестью, любя весь мир и все человечество, людей и свою Родину и отдали свою жизнь за это. Они не прятались за других, не выгадывали для себя что-то лучшее, не юлили – они жертвовали собой, чтобы победить врага, утверждая правду жизни. Потому что любили и жили настоящей человеческой жизнью с честью и совестью.
Таких неизвестных, не награжденных героев в нашей жизни много – их тысячи. Они встречаются везде: на стройках, на работе, в быту, в бою. Это помощники, которые выручают в трудную минуту, ликвидируя какой-то прорыв, какую-то аварию, чей-то глупый и грубый просчет. Это все те не названные герои, которые посылаются нам небесами для утверждения истинной правды жизни. Их критерии истинности: долг, честь и совесть…
А все остальное навеяно нам дьяволом. Даже любовь и труд, если они протекают как ревность и страсть – это посылы не добрые.
Итак… Стоял январь… И был день Крещения, но бойцы как-то забыли об этом. Впереди стрелял и маячил враг, и его нужно было победить. Солдаты получили приказ занять село и оседлать дорогу. И исполняли его. Вели их вперед, в атаку на этого врага младшие командиры. После взлетевшей над полем ракеты они поднялись первыми. Вставая и оглядываясь на свое отделение, Борис крикнул:
- Отделение, за мной – вперед!
И кинулся первым в атаку, как в той картине, которую он сам нарисовал в «Труде». И когда услышал за своей спиной громкое «Ура!», понял, что все отделение поднялось и все бойцы бегут вместе с ним. И тогда ему стало уже все равно, стреляет ли по нему немецкий пулемет или нет – не было уже того страха смерти. Все улетучилось. Был только один яростный порыв и желание достичь врага и вцепиться в него…
Дул сильный ветер со снегом и помогал им в атаке. Борис еще раз оглянулся назад, посмотрел на своих бойцов: бегут ли они за ним. И тут в его грудь что-то ударило и остановило его, как глухая стена. Все вокруг закружилось, превращаясь в белое месиво, как при метели.
«Что это? – подумал он, еще стоя и не понимая, что случилось. – А, это пурга и я в Сибири, и это белые бураны опять налетели на нас. А это колхоз «Труд», наша землянка и наша семья, отец… А где же мама?». И он увидел, как сквозь эту снежную пелену, сквозь вой и свист сильного ветра к нему спешит, прорывается едва видимая фигура дорогой ему женщины.
«Кто это?» – заволновалась его память… И, вглядевшись в кружащуюся белую мглу, он узнал ее. Это она, его мама… Он махнул ей рукой и успокоился, упал на землю и уснул… теперь уже навечно…
Немецкий пулемет, стрелявший по солдатам, давно замолк, подавленный артиллерийскими снарядами. Бойцы Бориса ворвались в село и пробили брешь в обороне противника и перерезали пути отступления немцев на запад…
А далеко на Алтае, в снежной и морозной Сибири в этот день происходило тоже что-то странное и необъяснимое: треснула звучно от сильного сибирского холода стена в комнате Жигуновых, где висела картина «Атака Первой Конной», написанная Борисом. И мать почувствовала, что что-то случилось с ее сыном. Завыл Индус – собака Жигуновых, оставленная ими в «Труде», в селении у Марфы… И налетел сильный неистовый буран, но он быстро прошел. И Марфе стало так грустно, как будто у нее отняли все… и мечту, и память, и ее радость. А у Даши вдруг заныло сердце… Она взяла в руки шкатулку, что ремонтировал ей Борис, но вдруг упала без чувств и выронила ее. Когда же она пришла в себя и хотела включить ее, шкатулка уже не работала…
О павших бойцах вспомнили только тогда, когда уже все закончилось. Погиб и друг Бориса, Андрей, недалеко от того места, где и Борис. Погибших собрали всех и похоронили в братской могиле, в двух километрах от села Сулошова и в девяти километрах от Воли Калиновской – места их гибели. Войска ушли вперед и о них забыли – надо было идти и добивать «фашистскую гадину». А ребята остались лежать в чужой земле все вместе, в одной большой братской могиле, как будто и дальше продолжая поддерживать и помогать друг другу в последней своей атаке, в последнем своем бою…
Три женщины любили его в этой жизни. И каждая по-разному и по-своему. Одна как любимого и желанного мужчину. Вторая – как образ своей далекой и несбывшейся мечты. И третья – как добрая и ласковая мать, которая растила его, кормила его и думала о нем всегда. Но была и еще одна милая его сердцу «особа», с которой он рос и которую он обожал с раннего детства – это его живопись. Но, увы! И его жизнь, и эту любовь остановила и оборвала война…
О нем, и о тысячах других, таких же мальчишках, погибших в войну, в боях за нашу Родину, можно сказать словами, хотя все самые лучшие слова мира, все богатства и радости не заменят эту утрату для их матерей и для их близких. И никакие компенсации здесь не сравнимы. Они пожертвовали собой ради нашего счастья, ради нашего общего будущего.
Если бы они этого не сделали, не остановили бы «фашистскую гадину» - не было бы здесь, на этой земле теперешних нас с вами, не было бы и нашей России. А здесь процветал бы ІІІ Рейх и Восточный Фатерлянд, как при монголо-татарском иге, где другим народам и нациям «светила» лишь доля бесправных безграмотных «арбайтеров», в виде работающих животных. А это, фашистские вожди и учителя в виде Гитлера, Геббельса, Геринга, Гимлера и других урожденных сатанистов, умели делать. У них вся Европа была утыкана концентрационными лагерями для уничтожения неугодных им, инакомыслящих людей, и активно велись работы по контролю за человеческим разумом… Венерианские сатанисты полностью бы захватили Землю…
Об этих днях и о тех людях, защищавших нас, да и все человечество от сатанинской «коричневой чумы», (в основном, о тех молодых солдатах, еще мальчишках), я скажу:
Была страшною битва,
И, не внемля молитвам,
Смерть косила отважных
И кромсала металл.
Командира не стало,
Не по букве устава,
А за землю святую
Он в атаке той встал.
И в бою у деревни,
Пал парнишка на землю,
Пал с мечтой о победе,
От нее в двух шагах.
А на Родине пели,
Плача, вьюги-метели
И шумела, как море,
Вековая тайга.
Сколько лет пролетело,
Сколько гроз отшумело,
Сколько раз отгремел он,
Залп над вечным огнем.
Две березы у дома,
Средь людей незнакомых
С каждой новой весною
Тихо шепчут о нем.
Марш играют оркестры,
Ждут любимых невесты,
Жизнь кипит и клокочет,
Благодарная им:
Тем, кто брал вражьи «дзоты»,
Города и высоты,
Кто из боя когда-то
Не вернулся живым…