На фото: мои любимые бультерьеры
История седьмая. Рассказанная Игорем из Полтавы.
ССОРА
Никогда этого не забуду и никогда этого себе не прощу…
Жила у нас в семье белая Лиза, очень ласковая и тонкая натура, потому что слишком чутко реагировала на наши постоянные с женой ссоры. Она даже экземой заболела на нервной почве, как сказали ветеринары. Известно, что бультерьеры не переносят накалённой атмосферы и очень переживают, когда домашние раздражены, нервничают, кричат… Помню, мы ругаемся, а она бегает между нами, то к одному, то к другому, хвостом виляет, в глаза заглядывает, словно хочет сказать: ну, посмотрите на меня, видите, какая я хорошая, как я вас люблю, почему вы так себя ведёте?
Ссорились мы с женой часто – характер у обоих взрывной, никак не могли приспособиться друг к другу. И надо же было такому случиться, что перед моим отъездом в командировку мы опять чуть ли не до развода договорились. А командировка предстояла долгая – на два месяца и чемодан у меня был уже собран. Такое меня зло взяло, что ничего лучшего я не мог придумать, как схватить свой чемодан и, громко хлопнув дверью, уйти. Как же я потом себя ругал, сколько раз укорял себя в бессильной тоске, вновь и вновь возвращаясь памятью к этой истории. Ведь ушёл я, не попрощавшись с любимой собакой, не сказав заветного слова, что вернусь…
Она ждала меня, лежала у входной двери, тосковала, на прогулках искала меня взглядом – всё это потом мне рассказали домашние. И вот однажды утром, словно потеряв надежду на моё возвращение, Лиза обошла всех по очереди, облизала-поцеловала каждого, как бы прощаясь, и вышла за дверь. Она открыла зубами задвижку на калитке – мы жили в частном доме – и выскочила на улицу, отправляясь на поиски своего хозяина. Тут, конечно, все всполошились, побежали за ней, стали звать её, но Лиза, такая всегда послушная, словно ничего не слышала. Она выбежала на шоссе и сразу же угодила под мчавшийся на всех парах “КамАЗ”…
Это случилось за три дня до моего возвращения.
Когда я приехал, меня у порога дома встретила жена и мы с ней, наконец-то, помирились – раз и навсегда. Обнялись, поплакали вместе, вспоминая нашу белоснежную красавицу Лизу, да поздно - собаку уже не вернуть…
Нет, никто не убедит меня, что они чувствуют не так, как люди. Они умеют любить преданнее и вернее.
История восьмая. Рассказанная Николаем Ивановичем из Долгопрудного (Подмосковье)
БУЛЬ-ТАМОЖЕННИК
Мой Айрон – настоящий рабочий пёс, он специалист по наркотикам. И вот что произошло с нами на службе. Пригласили меня с буликом поработать на Ярославском вокзале, где разгружается товарный состав из Владивостока. Идёт этот поезд долго, по мере движения к нему пристёгивают все новые вагоны, и на вокзал в Москву прибывает целых сорок вагонов. В них – товары из Китая, частные предприниматели везут электронные игрушки, одежду, термосы, пластиковую посуду, полотенца… Как правило, едут они в головных вагонах – это безопаснее, в а вот в последние нередко подсаживается всякий крутой народ. Так было и в наше, c Айроном, дежурство.
Представьте себе: четыре часа утра, я с булем обхожу состав и вдруг вижу, как из вагона вываливаются трое “амбалов” весьма подозрительного вида. Столкнулись мы с ними нос к носу и увидев, что на мне форма таможенника, они решили не отступать, видно рыльце в пушку было… Один из них вытащил внушительный нож и, поигрывая им, подошёл почти вплотную :”Иди отсюда, таможня, подобру- поздорову, а то и тебя, и собаку твою здесь уложим…”
“Ну, - думаю – это мы еще посмотрим, кто кого уложит”. Тихо говорю своему Айрону заветное слово, есть у нас с ним такое, и отстёгиваю поводок. Что вы думаете? Ему такую задачу выполнять не впервой – сначала он этого агрессора с ножичком уложил, а потом и за других принялся… Бультерьеры, они прыгучие, они не станут остервенело трепать за рукав, как другие собаки. Потому что если он вцепится по-настоящему, его потом трудно будет оторвать. Нет,мы его учили иначе - Айрон прыгает, как на пружинах, хватает за руку одного, тут же отскакивает, переключается на второго и снова возвращается … Такая у него тактика борьбы.
А когда он выполнил порученное ему дело, то демонстративно повернулся задом к поверженным на землю, и тяжело дыша, вывалив язык, посмотрел на меня, ожидая одобрения .Я его, конечно, похвалил за хорошую работу и вызвал милицейский наряд, который забрал враждебно настроенных “пассажиров”.
Ну, а после работы он получил у меня за честный труд двойной паёк и маленькую шоколадку.
История девятая. Рассказанная Анной Алексеевной из Москвы
ПОВЕСТЬ ОДНОЙ СОБАЧЬЕЙ ЖИЗНИ
К моей великой печали, я вынуждена говорить о нашем Аббасе – был, потому что он уже ушёл от нас, хотя живёт в нашей памяти.
Это был удивительный бультерьер – настолько умный и понятливый, что я и моя дочь Диана, воспринимали его не как собаку, а как человека в обличье собаки. Аббас был очень болен с рождения, но когда мы щенком принесли его домой, естественно, мы об этом не догадывались.
Проблемы начались сразу – то у него рвота, то понос, то вдруг появляются какие-то шишки по всему телу. В семь месяцев он практически умирал… Мы были неопытными собачниками, а председатель клуба, в котором мы покупали щенка, твердила одно и то же: “ У него аллергия, вы его неправильно кормите”. Щенку плохо, вверх полезла температура, а она утверждает:”Он чем-то отравился. Дайте ему водки для дезинфекции”… С трудом влили в него стакан водки и поняли, что всё бесполезно. Аббасик наш совсем плох. Наконец, мы решились и повезли его в институт ветеринарии на обследование. Cлава Богу, что живым довезли.
Выяснилось, что у него сепсис, он с рождения был заражён стафилакокком. Для спасения нужны были дорогие лекарства. Что делать? Назанимали мы у друзей и родственников денег и как только начали делать уколы, Аббас стал подниматься…
Знаете, я часто думаю о том, что по судьбе он должен был попасть именно в наши руки, потому что у других людей он бы однозначно погиб сразу. Дело в том, что сама я – человек очень нездоровый, можно сказать, живу лишь благодаря лекарствам. Наверное, поэтому я его всегда хорошо понимала и всегда жалела. Прожил он у нас десять лет на уколах, таблетках, мазях и всех это просто поражало: “удивительно, что ваш пёс всё еще жив”.
По натуре Аббас был очень жизнерадостный, добрый, героически переносил свою болезнь, терпел уколы и очень чутко улавливал моё состояние. Когда мне бывало совсем невмоготу, он ложился со мной рядом и прислонялся – то к спине, то к ногам и через полчаса мне становилось определённо лучше. Я вставала и начинала заниматься домашними делами, а он отлёживался, словно впитал в себя мою хворь…
Бывало, гуляем с ним на улице – он радуется, хочет порезвиться, схватит палку и крутится вокруг меня – “давай, дескать, отбирай!” А у меня ноги не идут и голова, как чугунная. “Отстань, Аббас, - отмахнусь от него, - ну тебя к чёрту, дай посидеть…”
Обидится, с укоризной посмотрит и, опустив голову, побредёт к дому, не оборачиваясь. Стыдно мне станет, позову его обратно:”Прости меня, Аббасик, не хотела тебя обидеть, просто мне совсем плохо…” Взглянет на меня внимательно – а глаза у него были необыкновенные, янтарные, - и лизнёт мне руку в знак примирения. Нет, это не собака была, а человек в собачьей шкуре.
Знаете, иногда можно услышать – “свирепый, как бультерьер” – как это далеко от истины! Наш булик всех любил, всем радовался и его все знали – старались подойти и погладить. Один мужчина из соседнего дома не раз просил:”Продайте мне Аббаса, будет жить у меня, как у Христа за пазухой. Нравится он мне, никогда таких собак не встречал…” Но мы, конечно, уже не могли с ним расстаться, он стал неотъемлемой частью нашего бытия, нашей радостью и нашей болью. Он так любил жизнь, любил всё красивое, яркое – букеты мы непременно ставили в тяжёлой хрустальной вазе на пол. Аббас обойдёт вазу кругом, понюхает каждый цветочек, потом выберет какую-нибудь розочку и съест её. Мы сначала смеялись над такими его причудами, а потом привыкли. Иногда именно для него цветы покупали.
Бывало, собирается дочь в гости или на свидание - наряжается, причёсывается, крутится перед зеркалом, а он сидит рядом и внимательно так наблюдает за ней, к духам принюхивается, любуется её красотой, ну, совсем как любящий мужчина …
Мне кажется, он осознавал свою болезнь, понимал, что он не такой, как все, и был поэтому очень благоразумен. Он обходил стороной своих собратьев-бультерьеров, видимо, чувствовал, что они – сильные, здоровые, а он – нет… Не жаловал собак с длинной шерстью, не любил чёрный окрас, а когда в первый раз увидел русскую псовую борзую, то с таким изумлением на морде обернулся ко мне, словно спрашивая: “Что же это такое? Что это за урод?”. Не отвечала эта собака его представлениям о красоте и при случае он всегда сердито рыкал на неё, чтобы даже подходить к нему не смела. Хотя был он совсем не злобный – подрался один раз за всю свою жизнь с соседским псом – огромным, лохматым, похожим на “кавказца”. Я бы даже сказала, что тот его просто “достал” – обычно Аббас на него не обращал внимания, но “сосед” при встрече всегда грозно рычал, что на собачьем языке означало: “Дал бы я тебе, да только хозяйка на поводке удерживает”.
Случилось как-то что, выходя из лифта, мы столкнулись нос к носу. Наконец, Аббас дал себе волю – так он этого “грозного” кобеля потрепал, что потом “кавказец” даже не смотрел в сторону Аббаса и забыл напрочь про свой рык.
Начал наш булик сдавать постепенно – летом, когда мы жили на даче, стал худеть, ел мало и всё время просил молока. Угасал на наших глазах, а мы с Дианой, стараясь не думать о худшем, надеялись еще отпраздновать его 10-летний юбилей в декабре. Не дожил он до своего дня рождения недели две. А как хотел жить, какая тоска поселилась в его умных глазах… Уж он-то знал цену жизни, потому что героически сражался за неё все отпущенные ему десять лет.
И вот что я всегда вспоминаю. Он лежал в комнате на своём матрасике и когда перед смертью громко захрипел, я встала и подошла к нему. В комнате было темно, а в коридоре у нас специально горел свет, чтобы Аббаса было хорошо видно. Я увидела, как он в последний раз глубоко вздохнул и замер. И вот, поверите ли, в этот момент у него изо рта вылетело белое облачко – оно поднялось к потолку и исчезло в открытой форточке. Так улетала его душа. И всё… Больше Аббасика с нами не было.