рассказ Мы родом из детства

Галина Беломестнова
Детство, оно врывается в память яркими картинками, и сердце щемит,  что это босоногое, бесшабашное время никогда не вернётся. Я была поздним ребёнком   у своих родителей. Мама родила меня в сорок лет. Мы жили в бараках.  Деревянные  одноэтажки,  разделённые на пять квартир, состоящих из одной комнаты и кухни. Они стояли буквой П, образуя большую квадратную ограду, одну сторону которой закрывали сараи.  «Бараковские» – так называли нас в микрорайоне. А мы гордились этим прозвищем. «Бараковские» -  своеобразное братство, которое мы сохранили на долгие годы, став уже взрослыми. Ребятишки  с других улиц  наших не   трогали. Любой задира знал, обидишь какого-нибудь сопливого малыша,   придётся иметь дело со  злой, спаянной крепкой дружбой, бараковской ордой. Наши родители так же дружили, как и мы. Они были из тех, кто прошёл войну, поскитался по съёмным квартирам, и   маленькие, обособленные квартирки стали для них  настоящими хоромами.
Как только сходил снег, для нас наступали замечательные времена.  Ограда, утоптанная множеством ног, превращалась в игровую площадку. Наша орущая, визжащая толпа носилась по ней, играя то в выжигало, то в лапту, то в цепи-кованные до самого заката. Возле одного из бараков на наваленных брёвнах, было место для посиделок. Вечерами, управившись  с домашними делами,  на них собирались женщины, наблюдали за детворой, щёлкали семечки, покуривали, обсуждали последние новости. У половины тех, кто носился по ограде, не было отцов, но это никак не выделяло их в нашем сообществе. Мы были дворовыми детьми. Разбитый нос, содранная коленка, или порезанный палец никого не приводили в ужас. Пострадавшему промывали рану хозяйственным мылом и  завязывали оторванным  от старой, чистой тряпочки  лоскутом. Все болячки заживали быстро, вероятно, потому, что им никто не придавал особого значения. Такое отношение к ранам   осталось у меня до сих пор. Это не жестокость, избранная позже профессия, научила  милосердию, но причитать и охать над царапинами я до сих пор не умею.  Наши мамы,  пережившие войну, познавшие, что такое настоящие потери, нужда, голод особо не тряслись над нами, и я не помню, чтобы кто-то из нас серьёзно  болел. Сейчас, имея за плечами  опыт прожитых лет, став бабушкой, я начала осознавать, почему их поколение было ТАКИМ. Почему женщины берегли мальчиков и старались переложить основную работу на наши хрупкие, девичьи плечи. Почему самым главным для мамы было накормить нас сытно. Нет не вкусненько, а именно досыта.
В моей семье больше всего ценили книги. Читали в семье все.  Иногда, вечерами, мы собирались на кухне вокруг отца, кто на стоявшей там кровати, кто располагался на  шубейке, брошенной на пол, и слушали его, затаив дыхание. Он читал нам вслух книги. Чаще всего это были книги об истории России, о путешествиях по дальним странам. Отец никогда нам не читал о войне, хотя прослужил в армии  с 1939 года по 1948 год. Родители  вообще не любили о ней говорить и вспоминать.  Наверное, ещё были свежи раны от потерь нанесённых войной.
  У нас с сестрой не было игрушек купленных в магазине. Но мы от этого не страдали. Мама шила нам кукол из белых тряпочек.  Это было очень просто. Узенький кулёк набивался ватой, потом на месте шеи перетягивался ниткой - появлялась голова, пришивались руки-ноги. А вместо волос мама теребила старый капроновый чулок, из которого получалась замечательная кудрявая шевелюра. В последнюю очередь рисовали лицо. Мамина подруга тётя Шура  шила на дому платья, и у неё всегда был ворох разноцветных лоскутков. Наши куклы щеголяли в нарядных крепдешиновых  платьях.  Из картонной коробки папа смастерил для них дом, раскрасил, сделал  окна,  двери,  и даже приклеил на крышу печную трубу. 
А ещё в нашей  семье были две большие карты, такие, по которым изучают в школе географию. Одна Советского Союза, другая  земного шара. Для нас с сестрой самыми радостными  были вечера, когда отец расстилал на полу одну из карт, и, начиналось волшебное путешествие, по синим морям,  континентам и странам.
Когда  сестрёнка, старше меня на три года, пошла  в школу, я вместе с ней прошла науку первого, а затем и второго класса, к школе я уже бегло читала, решала примеры и  умела писать.
В первом классе  мне было скучно, пока другие, рисовали палочки и изучали буквы, я, быстро сделав задание, клала  на колени  принесённую из дома книгу и читала. Моя первая учительница, Евдокия Ильинична, оставила попытки отучить меня  от этого занятия, после того, как я от скуки покрасила сидевшей передо мною выбражуле Таньке красивые белые банты чернилами.  Разодралась с рыжим Колькой из-за того, что он смеялся над моими ботинками, с ободранными носами, зашнурованными дратвой, из скрученных просмолённых ниток,  отец зимой подшивал ей валенки. Однажды  я принесла в школу показать всем белую крысу Марусю, семейную любимицу. Когда я вынула её из портфеля,  все девчонки вскочили на парты, вместе с учительницей, а в классе стоял такой визг, что прибежал не только директор, но и половина учителей. После этого  Евдокия Ильинична предпочитала делать вид, что она  не замечает моего увлечённого чтения, потому, что  я в такие минуты сидела тихо, и не выискивала себе занятия. Из-за своей неугомонной натуры я быстро стала заводилой в классе. И никто   уже не замечал  моих старых ботинок, и перешитой мамой школьной формы с чужого плеча. В пионерах меня каждый год выбирали    командиром  отряда, а потом, когда вступила в комсомол, до самого  выпускного класса я была комсоргом.
 Какие замечательные спектакли мы ставили к каждому  празднику! Сами придумывали костюмы, рисовали и клеили декорации. Я писала сценарии, и, конечно, была главным режиссером.
Босоногое детство, счастливая пора.  Оглядываясь назад я не жалею ту девчонку, у которой не было нарядных одежд и игрушек, но была родительская любовь, были настоящие друзья, были замечательные учителя, которые научили нас не только школьным наукам, но  заразили жаждой познания окружающего мира, всячески развивали в нас стремление к творчеству. Мы были дети  тех, кто пережил войну, кто радовался каждому  мирному  дню.  Мы росли и верили, что живём в самой лучшей на свете стране. Эта вера до сих пор живёт во мне, несмотря на всякие перестройки, переделки, переписывание истории, потому, что первые  уроки истории России мне  дал  отец.